Солнце в душе
Русская поговорка гласит: «Любовь закона не знает…» Наверное, в старину её придумали. Когда браки заключали родители, и часто вопреки чувствам и желаниям своих детей. Главное – расчёт, выгода для семьи.
Однако и в старину у людей возникали сильные чувства. Нередко любовь зарождалась между супругами, которые раньше были незнакомыми. А могла страсть вспыхнуть к чужой жене, чужому мужу. Любовь как огонь – для кого-то радость, а для других – печаль.
Предлагаю историю из давних времён. Близ города Казани находится деревня Источи. Назвали её так из-за того, что в округе находится много источников, родников. В середине 19-го века там стояло 50 домов. В одном заулке углом друг к другу располагались ряд из четырёх изб и ряд из шести, идущих к берегу речки.
В доме на стыке с другим рядом жил молодой пастух Прохор. Его родители умерли от оспы. Сестра как-то не пострадала. Отдал брат сестру замуж, один остался. Родственники советы дают, мол, надо жениться тебе, Прошка. Сам он невысокий, неказистый. Лицо рябоватое, один глаз повреждён. Отыскали сваху, та в соседнее село съездила, нашла девушку на выданье. Побывал Проша там, посватался. Мать его хорошо приняла. Отца не было в живых.
А девчонке 17 лет, пригожая, как яблочко румяное. Плачет: «Не пойду за него! Он больно страшной». Мать уговаривает, дескать, что ты, Танюша, у него дом свой, хозяйство. Парень серьёзный. А здесь, мол, двое сыновей с жёнами и детишками, мучимся в тесноте. Так и уговорила. Обвенчались в большом селе.
Трудно привыкала Татьяна к супругу. Потом во время еды старалась садиться за стол так, чтобы из-за самовара не видеть мужниного лица. Ну, год прожили, родилась дочка. Потом ещё…
В Источах только на одном доме красовалась черепица, крыши остальных изб покрывались соломенными снопиками, а на сараях так просто солома настелена. За Прохоровым сараем – огород соседа Степана. Дом Степанов стоял на бугре. Внизу речка протекала. Женщины ходили по воду на берег реки. Там набирали в вёдра ключевой водицы, текущей из крутого берега. Несли на коромысле.
Однажды одна на берегу оказалась Татьяна. И тут же появился Степан, мужчина рослый, видный. Он давненько всё поглядывал на соседку ласково-внимательно. А тут целую речь высказал, будто плотину прорвало. Говорит: «Татьяна, милая, влюбился я в тебя! До тех пор полюбил, что ни есть, ни спать не могу! Вот жжёт всё внутри, не могу жить без тебя!»
Задумчивой после встречи стала Татьяна. Как-то ещё подгадал Стёпа, когда она одна у ключа была, опять признания у него полились, будто вода из родника. Уже сердце у Тани стало замирать при виде сияющего взора соседа, его светло-русых волос, пшеничных усов, улыбки.
Народная мудрость называет цветком без солнца девушку без любви. То же и о женщине можно сказать. Вспыхнула любовь – солнце в душе.
Влюбилась Таня и расцвела. Степанова жена Настасья привлекательной была, однако хозяйственные заботы наложили на неё свою печать. И чувства солнечного испытать ей не довелось.
Годы между тем всё шли. У Степана росли два сына и две дочки. У Татьяны – три дочери. Прохору говорили доброхоты, что сосед что-то уж слишком умильно разговаривает с его супругой. Намекали, что тот встречается с ней тайно, хотя никто не мог сказать, что застал их свидания. Первая дочка походила на отца, две другие – на мать.
Как же Прохор себя вёл после таких россказней? Никаких скандалов он не устраивал. Рассуждал так: «Жена со мной спит, не брезгует. Хозяйство хорошо ведёт. Дочек учит всему, что в жизни пригодится. Зачем плохое выдумывать?»
Однако слышали люди, как Прохор во время пастьбы стада часто исполнял песню «Ничто в полюшке не колышется»:
«Пастух там напевал Песнь унылую, В этой песне вспоминал Свою милую. Как напала на меня Грусть жестокая; Изменила, верно, мне Черноокая».
Голос у пастуха хороший. В этой песне ещё три куплета, в них говорится о другой избраннице, которую надо наряжать, с которой жизнь будет лучше. Но чаще пел Прохор только первые три грустных куплета.
Пролетели годы как птицы. Двух дочерей Татьяна с мужем отдали замуж. Настасья стирала осенью на реке, простудилась. Через неделю скончалась.
Вскорости началась Гражданская война. Деревню занимали то белые, то красные. Просили поменять лошадей, тех, у кого ноги сбиты – на крепких. Прохору и Степану уже перевалило за семьдесят лет. Перед очередной сменой власти деревенские жители поехали прятаться в лесах. Прохор как раз заболел испанкой.
Звал Татьяну любимый с собой, но она отказалась, осталась ухаживать за мужем вместе с дочкой. Прохор не смог выкарабкаться, приказал родным долго жить.
Бои закончилась. Жители вернулись в деревню. Последняя дочка Татьяны вышла замуж. Зять из другой деревни, стал у них жить. Однажды пошёл он сена дать корове. Смотрит: через забор старик лезет. Удивился, ты, мол, кто такой? А тот отвечает, что он сосед Степан. Рассказал парень об этом тёще, а та ему спокойно: да, мол, то сосед, пирог относил.
Степан и Татьяна виделись каждый день. Не могли друг без друга. И радостями, и бедами, и размышлениями делились.
Когда любимая умерла, Степан затосковал. Слёг. Внук заглянул к нему, он его отправил за батькой. Пришёл сын, Степан ему молвит:
– Я вот зачем тебя позвал: когда умру, похороните меня рядом с Татьяной.
– Ты что, тятя, в своём уме? – возмутился сын, – мы и так сколько терпели всяких сплетен! Пусть уж по-людски всё будет!
Подошёл земной срок Степану, упокоился. А дети не стали выполнять его желание, похоронили рядом с женой. Кто-то из провожавших старика в последний путь заметил с сожалением: «Да уж надо было рядом с Татьяной поместить…» Однако другие возразили, дескать, мы христиане, не по-божески это.
Вот такая история. О любви и тоске. О радости и печали…
Долгожданная встреча
Леонид Белов с недоумением и тревогой смотрел на мобильник. Сотовый телефон Розы не отвечал. Поезд ускорил ход. Белов поднял голову, попытался глядеть в окно на пролетающие мимо посёлок, лес, поля… В голове в такт звучанию колёс стучало: «как же так, как же так?..»
Решили пожениться. Однако – увы! Не вышло. Причиной ссоры стало то, что Лёня переспал с разбитной старшекурсницей. Как это вышло, сам не помнил: многовато выпил, когда отмечали день рождения той студентки. Роза тогда в субботу уезжала домой.
Рассерженная возлюбленная позволила во вторник другому сокурснику пригласить себя в кино. Взаимные претензии развели влюблённых совсем. После окончания вуза Белов устроился работать в газете. Во время туристической поездки встретил новую любовь – Полину.
Приятелям показалось странным его увлечение Полей. Ведь Лёне всегда нравились маленькие брюнетки, такие, как Роза. А новая пассия оказалась высокой блондинкой. Тем не менее к Полине Белов прикипел сердцем. Настолько, что согласился переехать к ней в славный град Владимир.
Прошло время. Уже и младший Белов стал студентом. Отец же трудился менеджером в коммерческой структуре. Однажды вечером Леонид увидел на сайте «Одноклассники» Розу! Предложение перейти в статус «друзей» сразу же принял. Началось восхитительное общение. Память юности вдруг нахлынула подобно волне прибоя, накрыв Белова с головой.
В Свердловской области жили родители Леонида. Во время отпуска он бывал у них. Роза жила в другом районе. Выбрала удел сельской учительницы биологии. Была замужем, но общий язык с мужем не нашла, развелись. Воспитывала дочь.
Белов попросил у бывшей подруги прощения. Та ответила, что давно простила. На просьбу встретиться заметила, что не хочет вносить разлад в их семью. Но Леонид в июне перед началом отпуска стал умолять о встрече.
Роза согласилась. Белов ехал тогда в родной край в каком-то тумане. Воспоминания, студенческие разговоры, песни теснились в его мозгу. Милое лицо, карие глаза девушки, его первой любви, то и дело возникали в памяти. Он будто в прошлое ехал.
Прибыли на станцию Свердловск. Леонид выпрыгнул из вагона, торопливо пошёл со своей каталкой по длиннющим подземным переходам на вокзал. Там он сел в свободное кресло. Достал сотовый. Сердце у него готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Позвонил. Родной ласковый голос зазвучал в его ухе. «Прошлое возвращается», – мелькнуло в сознании.
Увы, увы! Все эти волнения оказались напрасными. Роза сообщала, что в их краях прошёл мощнейший ливень. Дорогу размыло, транспорт в райцентр не ходит.
Общение с родителями, родственниками, друзьями детства помогли смягчить огорчение «путешественника в прошлое». По возвращении домой продолжил переписку.
– Какая досада, что случай помешал нам встретиться! – выразил свои чувства Белов.
– А может быть, это не случай? – возразила Роза, – Лёня, ты очень хороший, душевный, чуткий человек! Я всегда с теплом вспоминаю наши отношения. Кроме ссоры, конечно, и расставания. Но, понимаешь, у каждого своя судьба, и от судьбы никуда не убежишь.
После такого умозаключения Белов задумался. Пришёл в себя. Как же так? Ведь он любит свою жену, у них прекрасные отношения. А тут прошлое не даёт покоя. Что за морок такой? Разве можно любить двух женщин одновременно?
Переписку с бывшей(?) возлюбленной он не прекратил. Хотя появлялась она на сайте редко. Прошёл год. Леонид опять уговорил Розу встретиться. Просто как друзья. Она согласилась. На середине пути Белов не выдержал, позвонил.
В голосе былой(?) возлюбленной слышались грустные нотки. В райцентр она приехала. Но вдруг её охватило сомнение: а зачем нужна эта встреча? Прошлое не вернёшь, не переделаешь, – такая мысль её очень смущает. И она не хочет разрушать чужие семьи. Так неожиданно закончила она свои размышления. Леонид стал умолять её приехать в город. Но она отключилась.
«Как же так, как же так, как же так…» – стучали колёса. Белов глубоко вздохнул и задумался. В голове возникла мелодия песни Раймонда Паулса на стихи Андрея Вознесенского в исполнении Яака Йолы: «Подберу музыку к тебе…» Эту песню очень любила Роза.
Вдруг до него дошло, что эта песня нравится и Полине. До сих пор её напевает.
Как же он про жену забыл?! Он ведь любит её. Больше двадцати лет вместе живут. Сколько радостей и неприятностей вместе испытали! У них сын, хороший парень. Полина! Любимая, единственная! Не зря говорят, что они похожи. Не надо ему никого, кроме неё!
Белов глубоко вздохнул. Улыбнулся женщине – соседке по купе, которая с любопытством на него поглядывала. О чём-то с ней заговорил.
Вдруг раздался сигнал мобильника. Звонила Роза. Голос у неё был взволнованным, с виноватой интонацией:
– Лёня! Прости меня за то, что отказала во встрече, прости, что отключилась! Лёнечка, ты прав, нам нужно встретиться. Я хочу поговорить с тобой не по сотовому, живого общения хочу. Я еду в Екатеринбург. Жди меня на вокзале!
Леонид сидел как оглушённый. Колёса стучали: «вот так, вот так, вот так!» В голове отдалённо слышалась песня: «Подберу музыку к судьбе, Чтоб теплей стало на ветру…»
Клавина доля
История эта произошла после Великой Отечественной войны. В селе Чебаково многие мужчины, ушедшие на фронт, погибли. Не вернулся после победы и муж Клавдии Прокудиной. Никаких извещений о его гибели она не получала. Письма приходили почти до самого конца войны, а потом – как отрезало.
Поженились Клавдия и Максим за три года перед началом страшного испытания для нашей страны. Прокудин оказался парнем с характером. Не терпел, когда ему перечили, сразу ругаться начинал. Жену обвинял в том, что забеременеть не может.
Но Максим отходчив тоже был. После ссоры ласковый к своей жёнушке.
Одолел захватчиков наш народ, стали возвращаться в село уцелевшие мужики. А Прокудина всё нет и нет. Ждала его жена, надеялась. Вот уж май закончился, лето прошло. Когда наши войска взялись за союзника поверженной Германии – Японскую империю, Клавдия подумала, что её суженый там воюет.
Наверное, нельзя было писать до времени, секретно на Дальний Восток отправили подкрепления. Однако наши и Квантунскую армию в Китае разбили, а никаких вестей от супруга нет. Некоторым женщинам приходили известия, мол, их супруг пропал без вести. Тут же – совсем ничего, ни писем, ни извещений.
Шли годы. Одна поживала Клава. Однажды пьяный односельчанин стучался к ней ночью. Не пустила хозяйка, да ещё жене нежданного гостя сказала. Устроила скандал ему супруга.
Работала Клава на ферме дояркой. Уже около года заглядывался на неё парень Степан. На войну он по возрасту не попал. Отслужил в армии три года. Выучился на шофёра и трудился в деревне. В разговорах временами прорывалось у него восхищение красотой, ладностью да певучим голосом Клавы. В такие моменты обрывала она его, напоминала, что она замужем.
Как-то раз Степан подъехал к зерноскладу, в который когда-то превратили церковь. Красивый был храм с куполом шатрового типа. Увидел Прокудину, проходившую мимо, приоткрыл дверцу и крикнул:
– Клавдия, что ты крестишься? На куполе уж и крестов нет давно! Думаешь, будешь креститься, так и муж твой воскреснет?
Женщина молча пошла дальше. Парень выскочил, догнал её и горячо заговорил:
– Клавдия, каждый день я о тебе думаю! Заснуть не могу. Всё передо мною глаза твои сиреневые, задумчивые, лицо чудесное. Коса твоя русая длинная. Люблю я тебя! Давай поженимся!
– Ты что, соколик, с ума спятил! Я ведь мужняя жена! – воскликнула Клава.
– Да нет же его, погиб твой Прокудин, сгинул! Все, кто живой, в деревню вернулись. Давай сойдёмся! Я тебя так беречь буду, так любить! – Степан аж задохнулся от избытка чувств.
Но женщина отрицательно покачала головой и быстро пошла прочь.
Однако Стёпа не оставил своих разговоров и всё больше восхищался Клавдией. Та уж стала говорить, что девок полно в селе. Выбирай, какую хочешь, зачем, мол, я тебе, на десять лет старше… Но Стёпе нужна только Клавдия. Прямо белый свет клином на ней сошёлся…
И уговорил-таки добрый молодец Клашу, женщину в самом соку. Долго она думала и, наконец, согласилась сойтись с настойчивым ухажёром. Перешёл он к ней. Зажили так, что многие завидовали. Хоть иногда и у Стёпы проявлялась вспыльчивость, однако ненадолго.
У Клавы и Стёпы родился ребёнок. Хорошенький мальчонка Вася, похожий на мать и слегка скуластый как отец. Молодой довольный папаша сделал зыбку для укачивания младенца, подвесил её за пружину к крюку в потолочной перекладине. Качали вечерами малыша и наговаривали с ним со счастливыми улыбками.
В один из таких вечеров в ноябре входная дверь распахнулась, и в дом ввалился… Максим Прокудин. Худой, заросший щетиной, с вытаращенными тёмными глазами. Захлопнул громко дверь. Поздоровался только с Клавой. На Стёпу зыркнул недобро. Хриплым голосом сказал, мол, воркуете, голубки.
У Клавдии ослабли ноги, и она опустилась растерянно на лавку. Степан стоял в замешательстве. Он быстро пришёл в себя и пригласил Максима за стол попить чаю. Тот проговорил с усмешкой, дескать, в родном доме как гостя встречают.
Сидели, пили чай, беседовали. Прокудин рассказывал, что за семь лет пришлось ему помотаться по стране. И в шахте уголь добывал, и на лесоповале вкалывал, и другой работой занимался. Почему сразу после войны не вернулся домой? Об этом он говорил как-то неопределённо, туманно. С неясными намёками.
Наступил момент, когда вдруг все замолчали. Максим расправил плечи, крякнул. Обратился к Степану:
– А ведь этот дом я своими руками срубил. И Клавдия, она по закону моя жена.
Затем повернулся к Клаве:
– Ну что, Клавдея, с кем останешься?
Щёки Клавы вспыхнули румянцем. Вздохнув, она ответила:
– С тобой.
Прокудин осклабился. Побелевшему как стенка Степану сказал, что тот ещё найдёт себе жёнку помоложе. И уверил его, что ребёнка они вырастят, ни в чём тот нуждаться не будет. Как Клавка решила, так тому и быть. А ты, мол, Стёпа, иди к родителям, они рады тебе будут.
Двенадцать лет не был Максим Прокудин в родном селе. После окончания войны вернулся через семь лет. Клава осталась с ним: муж ведь он ей, не зря расписывались.
Степан ушёл к матери. Когда Клава иногда видела его близко, то старалась отвернуться, чтобы не видеть страдальческого Стёпиного взгляда.
Из областного центра побывали у Прокудиных гости: старшая сестра Клавы Лукерья с мужем Иваном. Лукерья перед отъездом сказала тихонько, мол, зря ты, сестричка, так поступила. Лучше бы ушла к отцу ребёнка. Клава только вздохнула.
Первое время холодной была она с Максимом в постели. Потом привыкла, вспомнила. На мучивший её вопрос: где же он был всё это время, почему домой не возвращался, супруг не отвечал, уклонялся.
Первые дни говорил, что понимает её и прощает. Потом стал встречаться с приятелями, отмечали радость встреч. К ним стали ходить мужики. Однажды хозяин сидел за столом с Николаем, своим ровесником. Начали вспоминать войну.
– Да, кто под бомбёжками, да под артобстрелом побывал – тот особо ценит мирную-то жизнь, – вздохнул гость.
– Под орудийным обстрелом-то быть – как в аду побывать. Это не в тылу на печке с бабой лежать, – усмехнулся Максим, метнув взгляд на жену, которая пекла им блины.
Та вспыхнула, но потупила взгляд. Муж продолжил:
– А рукопашный бой?! Как-то мы ночью деревню одну брали. Не на «ура», как в кино. Матюгались или просто орали как бешеные: «А-а-а!!!» Сначала по плану шло, а потом всё перемешалось. Несёмся по огородам, через плетни прыгаем, стреляем, падаем, опять стреляем. По нам фрицы палят. Вылетаем на главную улицу. Многие дома полыхают. Посередине грузовик горит.
Только я за него завернул, как на немца налетел. Он куда-то в сторону стрелял. Схватились, давай бороться, упали. Немец сверху оказался, нож из сапога выхватил, размахнулся, я его руку перехватил. Крутанул – финка у него выпала, перебросил его через себя, одной рукой – цап за горло, другой гранату выхватил, ка-ак шмякнул его!
– Да ладно, Максим, не охота чё-то мне войну вспоминать. Много гибели видел, давай лучше про мирную жизнь поговорим…
– А забывать не надо! – погрозил хозяин другу указательным пальцем, – а то мы жисть и здоровье на фронте гробили, а кто-то с нашими бабами кувыркался!
– Как тебе не стыдно! – вскрикнула жена, – ты бы лучше рассказал, где семь лет шатался после того, как война кончилась!
– Цыц! Молчать! Что ты понимаешь?! Если расскажу, ты с ума сбрендишь!
В это время заплакал разбуженный криками ребёнок. Клава ушла его укачивать. А Прокудина принялся успокаивать приятель.
В тот поздний вечер дружку удалось его утихомирить. Но однажды муж заявился из гостей до предела накачанный спиртным. Дома разбушевался, стал обзывать жену скверными словами. Толкнул её так, что она упала на пол. Затем сдёрнул с крюка люльку с ревущим ребёнком и выкинул в ограду на снег.
Клавдия сунула ноги в валенки, по пути сорвала в коридоре ватник и шубейку, кинулась в ограду. Укрыла шубейкой мальчонку, обхватила люльку и побежала к дому матери.
Так и осталась там с ребёнком. Всего-то два месяца прошло со дня возвращения (неизвестно откуда) Максима. Приходил Прокудин прощения просить на другой день. И на третий стучался в дверь. Клавдия сказала как отрезала: ты, мол, Прокудин, больше мне никто, разведёмся – и точка!
Когда Степан, отец мальчонки, узнал, что Клава ушла от мужа, то очень обрадовался. Прибежал счастливый, сначала всё на Васеньку любовался. Потом предложил Клавдии опять сойтись. Он тоже у матери жил, отец его на фронте погиб.
Уверен был Стёпа, что согласится Клавдия, и будет у них опять жизнь ладная. Однако огорчила любимая женщина. Отказала. Она, дескать, плохо с ним поступила, и не достойна быть его женой. На Васеньку, мол, приходи смотреть. Если какая помощь понадобится, обращусь, мол, к тебе. Но жить с тобою не буду. Ты такой видный молодой мужик, найди себе молоденькую.
Приходил Стёпа, наговаривал с сынишкой, укачивал его. В ограде и перед воротами снег убирал. Всё время звал Клаву к себе. Уж и мать начала говорить дочери, мол, хватит тебе хорошего мужика мурыжить. Он, де, надеется, ждёт тебя. Но дочь оставалась непреклонной.
Весной случилось горе. Сестра Клавы Лукерья умерла. Что-то с сердцем. Похоронили на городском кладбище. Её муж Иван Самарин сам был не свой. Высокий, плечистый мужчина с красивым лицом, которое не портили морщины. Седоватые, словно посеребренные волнистые волосы. Теперь он казался меньше ростом, горбился, во взгляде – боль и неизбывная тоска.
Клава по-хорошему поговорила с ним. Ты, мол, Иван, совсем не убивайся, не вздумай в пьянку удариться. У тебя, дескать, двое детей, им ещё поддержка понадобится. Утешала, как могла. Хотя самой от горя выть по-волчьи хотелось.
Говорят – время лечит. Прошло полгода. Приехал Иван на попутной машине в гости. Кое-что отремонтировал у Клавы с матерью в ограде, в курятнике. Побеседовали обстоятельно. В ходе беседы Иван предложил Клаве стать его женой.
– Бог с тобой, Иван! У вас там на заводе полно женщин одиноких. Поди, многие на тебя заглядываются? Найдёшь себе жёнку!
А сама думает: мужик тихий, добрый, трудолюбивый. Детей любит. Может, и правда, согласиться? Решила ещё с матерью посоветоваться. Иван вышел на улицу. Клава подошла к матери. Та ей рта не дала раскрыть, горячо заговорила:
– Клавушка, соглашайся! Это же золотой мужик! Будешь у него как у Христа за пазухой. И раздумывать нечего!
И уехала Клава в город с Васенькой. Стала Клавдией Самариной.
А Степан женился на девушке из соседнего села. Когда появлялась возможность, навещал в городе сынишку. Васенька, когда подрос, всё время гостил летом у отца.