Извращённые умы

«Трудно поверить в правду, когда вы понимаете,

что сами солгали бы на месте другого…»

‒ Они сходят с ума.

‒ Они уже сошли, только не понимают этого…

Глава 1

Двадцатые годы двадцатого века. Инспектор Бэйтс открыл дверь своего нового кабинета и вошёл. Тяжело вздохнув, он подошёл к письменному столу, на котором были аккуратно сложены папки, стояла подставка для ручек и карандашей, а также лежал закрытый чистый блокнот. Вновь вздохнув, Энтони вспомнил свой прошлый рабочий кабинет. На том старом, потрескавшемся столе всегда царил беспорядок, куча бумаг и папок, кривые стопки с книгами, журналами, письмами и прочей рабочей суетой. Здесь всё было для него ново, непривычно, неудобно, желанием работать Энтони не обладал. Его рвение и энтузиазм угасли после прошлых событий, из-за которых его, собственно, и перевели в другое Управление.

Вспоминать он не любил, но приходилось. Пока жива память ‒ жив и тот, кто на самом деле почил.

Инспектор присел за стол и взглянул на стопку папок, в дверь постучали и вошли. Это был младший констебль ‒ новый помощник Бэйтса.

‒ Инспектор, вот ещё старые нераскрытые дела из хранилища, которые мне велели вам передать, ‒ сообщил молодой человек низенького роста, держа в руках документы.

Энтони глубоко вздохнул. Пришлось натянуть легкую улыбку и показать положить папки на край стола.

‒ Начальник решил сразу и с головой меня засыпать делами, которые его подчиненные оказались не в силах раскрыть… ‒ с ноткой недовольства и иронии произнёс Бэйтс.

Констебль был прост и пожал плечами.

‒ Не могу знать, сэр, я здесь работаю недавно.

Инспектор сгустил брови. Отношение вышестоящих ему весьма не нравилось, мало того, что его заставляют заниматься старьём, так ещё и дали в помощники худосочного новичка, который явно знает мало и плохо соображает, у него нет опыта. «Как ты папки только донёс, столь тяжёлые…» ‒ про себя сыронизировал инспектор. А вот пиджачок на констебле был маловат ему, это придавало ещё больше нелепости. «Неужели нельзя было найти одежду по размеру… Ты ведь не дворник, а служитель закона», ‒ вновь про себя подумал Бэйтс. У служителя закона были короткие волосы, чёлочка мило, а для кого-то смехотворно торчала.

‒ Меня зовут Питер Маунтэйнбеттер, сэр, ‒ представился юноша. ‒ Но все меня называют просто Пит.

‒ Замечательно, просто Пит. А то я бы сломал язык о твою фамилию, ‒ с недовольным лицом сыронизировал инспектор.

Констебль не подал виду, его не задели слова непростого инспектора. Однако юноша сразу, как только увидел начальника, ощутил его уязвление и неудовлетворение. Напряжение витало вокруг.

Энтони чихнул из-за пыли на старых папках, затем резко отодвинул неудобный, жёсткий стул и встал.

‒ Разбери пока эту макулатуру, а я схожу выпью чаю… ‒ сказал с равнодушием он.

‒ О! ‒ оживился Пит. ‒ Наша Изола заваривает отличный чай, она и вам сделает, ‒ сказал юноша, улыбаясь.

‒ Замечательно, ‒ сухо ответил инспектор, вслед вышел.

Изола была принята в Управление на должность ассистентки, а точнее, она просто прислуживала констеблям, в особенности главе. Разносила чаи, печенья, пирожки, шоколад, убирала со столов, протирала пыль, приносила и уносила то, что у нее просили. В общем, работник на все руки.

Когда ее увидел инспектор, то подумал, что даме лет так пятьдесят или больше. Изола носила на голове целый муравейник: у нее была объёмная прическа. На глазах обильно лежала синяя краска, на губах ‒ розовая, а на всём лице ‒ белая пудра. Честно говоря, Энтони не ожидал увидеть пугало прямо у себя на работе.

Ассистентка всех подряд несла по коридору поднос с чайными принадлежностями кому-то из служителей закона. Энтони вдруг произнёс:

‒ Вы чья-то родственница?

Дама остановилась рядом и недоумённо хлопала глазами, а краска ее осыпалась на щёки.

‒ Почему вы так решили, инспектор? ‒ уточнила она, уже зная сего джентльмена. Хотя джентльменом его назвать пока было трудно. Вопрос показался неуместным.

‒ Ну… потому что в Управлении не работают женщины, а если вы здесь, значит, вас кто-то пристроил… ‒ прямолинейно выдал Бэйтс.

‒ Пристроил… ‒ поразилась Изола.

Слова ее задели, стало обидно. Дама извинилась и прошла дальше, не дав ответа.

‒ Вообще-то я хотел сказать, что в Управление не берут старух, ‒ сам себе пробормотал инспектор. ‒ Возможно, твой талант оценили бы в другом месте…

Ему самому недавно стукнуло сорок. Уже не молод, но ещё не стар… пожалуй, это был самый бестолковый возраст. В бороду лезла седина, в тело полнота, хоть и обладал Энтони ладной фигурой и приличным ростом. А сединки все до единой сбривал с лица. Разум ещё не осознавал о стремительном приближении старости и не принимал сей факт. Казалось, он ещё на всё горазд и полон сил, как в молодости. Даже вспомнились погони за преступниками, когда Энтони ловко преодолевал любые преграды и перепрыгивал заборы.

Но если седину на лице можно убрать, то лезущие короткие, торчащие сединки в голове уже никуда не денешь. Волосы его были черные, на их фоне седина бросалась в глаза, во всяком случае, Бэйтсу так казалось, поэтому он усердно укладывал волосы, разделяя пробором так, чтобы не было видно белые волоски, будь они неладны. Вместе с сединой никуда не денешься и от морщин, которые всё больше покрывали лицо инспектора и громче всех кричали о его возрасте, усталости и о жизненном богатом опыте. В этом он даже слегка позавидовал молодому Питу, лицо того было гладкое белое, точно отшлифованная фарфоровая кастрюлька.

Вместо чаепития инспектор направился на выход. У дверей за столом располагался дежурный. Он поприветствовал новоприбывшего служителя.

‒ Уже здоровались утром… для твоей должности у тебя слишком короткая память, ‒ вдруг выдал Бэйтс и резко открыл парадные двери.

Дежурный разомкнул уста, но ничего не ответил, да и не успели бы ‒ инспектор буквально вылетел.

На крыльце он глубоко вдохнул свежего воздуха после утреннего дождя. Наконец приходило успокоение. Энтони был словно зажат тисками в присутствии новых лиц и коллег, ему не удавалось расслабиться, он больше не умел доверять и не хотел. Но понимал, что его ждёт трудное время.

Он отошёл к углу здания и закурил. Некогда недовольный и колкий взгляд превратился в понурый. Инспектор провожал глазами быстро плывущие по небу облака и тучки, устремил взор вбок и вдруг случайно нечто заметил. Он решил подойти ближе.

Неподалеку стояло дерево с пышной кроной. На стволе была приклеена листовка, уголок отошёл и трепыхался на ветру. Судя по выцветшим краскам, листовка была старой. На ней изображен ребёнок, а выше едва виднелось слово «Пропал». Энтони понял, что это объявление о розыске. Его привлекла открытая улыбка мальчугана в забавных круглых очках. На снимке он держал в руках нечто похожее на награду. В глазах его на момент съёмки царило бесконечное счастье, он сиял.

Это притянуло инспектора. Он даже сам улыбнулся, глядя на ребенка. А вот информация заинтересовала и побеспокоила.

Выкинув окурок, Бэйтс спешно вернулся в Управление.

Пит надумал самовольничать, покуда инспектор ушел, и уселся за его стол, разбирая дела. Внезапно дверь резко раскрылась. Констебль от испуга и неожиданности подскочил, а стул упал.

‒ Прошу простить, сэр, я просто случайно присел… я просто разбирал… ‒ тревожно заговорил Пит, будучи уверенным в негодовании инспектора.

Однако тот не повел и ухом и не взглянул. Он принялся суетливо перебирать папки.

Пит какое-то время молча наблюдал, а затем насмелился спросить:

‒ А что вы ищете, инспектор?

Бэйтс не думал, что новичок обладает нужной ему информацией и впервые его недооценил. Когда Энтони сказал о листовке на дереве возле здания, юноша тотчас дернулся с места и полез под стол. Это слегка удивило инспектора.

‒ Простите, я случайно уронил пару папок, когда вы вошли… ‒ сообщил Пит, подняв одну из них.

Он ее подал. Инспектор принял и открыл. Внутри были документы по делу и прикреплена фотография ‒ та же самая, что и на дереве. Это был цветной снимок мальчика в очках. Инспектор разглядел, что он держал в руках награду в виде статуэтки, изображающей человека с книгой. В деле было сказано, что мальчика зовут Тим Левингтон, ему было семь лет на момент исчезновения, которое произошло три года назад. Ребёнок отправился в школу для мальчиков, но в ней так и не появился.

Бегая сосредоточенным взором по тексту, нахмуренный Бэйтс вдруг отвлекся и сам себе произнёс:

‒ Знакомая фамилия… не тот ли это Левингтон…

Внезапно вмешался оживлённый Пит, желая показать себя с толковой стороны.

‒ Сэр Левингтон ‒ известный промышленник, он владеет фабрикой и ювелирным салоном, ‒ выдал бодрым тоном юноша.

Инспектор направил на помощника задумчивый взгляд. Его вновь приятно удивил сотрудник.

‒ Точно… ‒ согласился Энтони.

В таком разе у него возникло ещё больше вопросов.

‒ Пропавший ребёнок ‒ сын богатого человека. Как такое вышло, что его до сих пор не нашли? ‒ стал рассуждать Бэйтс.

Пит смекнул, что инспектор подумывает о причастности самого отца к случившемуся с мальчиком, ведь иначе богатей поднял бы на уши весь город.

‒ Я читал об этом деле, сэр, ‒ решил поделиться Пит. ‒ Сэр Левингтон, безусловно, требовал от служителей закона найти его сына и следил за ходом событий, однако он очень занятой человек. Полагаю, в какой-то момент сэр просто устал или же потерял надежду…

‒ Бездарные работники не смогли раскрыть дело даже промышленника, ‒ сказал и усмехнулся Бэйтс.

Он увидел в деле имя инспектора, который вёл расследование. Ныне это его первый начальник, теперь тот инспектор ‒ старший.

‒ Он не раскрыл столь важное дело, но его повысили… чудеса… ‒ сыронизировал Бэйтс, на подсознании не доверяя сему человеку и не воспринимая его в качестве начальника. К тому же старший был младше по возрасту.

Коли новичок оказывался не так глуп и бездарен, как подозревал Энтони, и все-таки обладал разной информацией, он решил уточнить, за что же повысили выскочку.

‒ Сэра Престона повысили за раскрытие дела о краже в ювелирном салоне сэра Левингтона, ‒ пояснил Пит.

‒ Хм, любопытная связь с промышленником… ‒ произнёс в подозрительности Бэйтс.

Пит хотел кивнуть, но не рискнул и сделал вид, будто просто пошевелился.

Бэйтс ещё раз посмотрел в голубые ясные глаза пропавшего ребёнка и решительно сказал:

‒ Я возьмусь за это дело.

Но Пит вдруг забеспокоился, его хлопотливость сразу взялась во внимание. Инспектор намекнул ему поведать о мыслях.

‒ Сэр, старший инспектор велел передать вам, чтобы вы в первую очередь взяли дела государственной важности…

‒ Это какие же? ‒ в сомнении уточнил Бэйтс.

С его разрешения Пит указал на несколько папок. В первой было дело судьи ‒ ему кто-то присылал анонимки с угрозами. Во второй папке находилось дело лорда ‒ ему по ночам звонят домой и молчат или хрипло дышат.

Бэйтсу стало забавно, последовал ироничный смех.

‒ И эти вздохи в трубку телефонного аппарата или какие-то записки являются государственной важностью?.. ‒ вроде как уточнил сам с собой Энтони, продолжая ухмыляться. ‒ Да будет старшему выскочке известно, что таким людям, как судьи, всегда кто-нибудь пытается угрожать, наверняка он кого-то осудил, чьи родственники не согласны и обижены, взял взятку и теперь получает за это приветы… ‒ деловито, с нотками пренебрежения рассуждал инспектор. ‒ Ну а с появлением такого аппарата, как телефонный, всевозможные звонки поступают едва ли не всем, может, это звонит лорду другой лорд, который его ненавидит… они там в своей Палате лордов все одинаковые.

Бросив на стол папки, инспектор заявил:

‒ Я беру дело об исчезновении ребенка. Человеческая жизнь важнее каких-то звонков…

Сказав это, Бэйтс вдруг вновь вспомнил прошлое, перед глазами показалась картинка падающего человека. Он зажмурился, потряс головой и резко открыл глаза, дабы прогнать неладные воспоминания.

Подошёл Пит и осторожно поинтересовался:

‒ Сэр, вам нехорошо? Может, воды?

Инспектор не мог показать свою слабость перед младшим сотрудником и новичком. Он быстро пришёл в себя, надел маску важности и вновь заявил:

‒ Моё решение о взятии дела окончательное.

Пит взволновался.

‒ А что же… что же мы скажем сэру Престону? ‒ побаивался он вспыльчивого старшего инспектора, ныне зазнайку ввиду его положения и приближённости к главному начальнику.

Вздохнув, Бэйтс не стал одёргивать юношу за сказанное «мы», ибо нет никаких «мы», есть только инспектор и младший констебль. Он ответил:

‒ Ничего не скажем. Пусть думает, что я веду нужные ему дела…

Пит свернул губы в кольцо в молчаливом удивлении и опасливости, вслед тяжело сглотнул слюну.

Глава 2

Инспектор без промедлений сел в свой чёрный автомобиль и отправился по адресу семьи Левингтон. Они проживали в роскошном особняке подальше от городской суеты. Дом с колоннами впрямь изумил Бэйтса. Ему о таком только мечтать. Он считал, что в подобных домах обитают те, кто заработали деньги либо нечестным путём, либо за счёт рабского труда. Ворота стояли открытыми, автомобиль заехал на территорию особняка, проехал по дороге вдоль насаждений и остановился неподалеку от крыльца.

Бэйтс вышел и огляделся. По центру располагался фонтан и беломраморная статуя, приятно шумела водичка. Вокруг были раскинуты клумбы с цветами и кустарники. Дальше угла дома виднелись хозяйственные постройки, под навесом стоял дорогой автомобиль голубого цвета. Инспектор испытывал слабость к красивым автомобилям, ему захотелось подойти ближе и провести ладонью по гладкому капоту.

Его внимание отвлёк голос. Высокие парадные двери открыла служанка, судя по ее фартуку и чепцу. Женщина зрелого возраста спросила незваного гостя о цели визита.

Бэйтс сделал шаги в сторону крыльца и громко ответил:

‒ Я ‒ инспектор и буду расследовать дело о пропаже сына мистера Левингтона. Я бы хотел с ним поговорить.

Служанка удивилась. Бэйтс сразу заметил ее реакцию. Пока она мешкала, в дверях появилась дама. Судя по внешнему виду, кто-то из членов семьи. На ней было приталенное длинное черное платье с декольте. Фигурой она обладала плотной, но с привлекательными формами, а пышный бюст вовсе бросился в глаза инспектору.

Дама спустилась с крыльца и подошла ближе. Ее волнистые волосы рыжего оттенка пушились и колыхались от ветерка, частью собранные в прическу и украшенные гребнем с черным жемчугом. Также жемчужные бусы Бэйтс заметил на ее шее ‒ нить тянулась до самого декольте и утопала в ложбинке. Признаться, дама показалась весьма интересной и красивой. Обладала мягкими чертами округлого лица. На губах ее аккуратно лежала красная краска, не то, что у престарелой Изолы, ‒ размазанная вокруг рта.

По виду ее Бэйтс сразу подметил озабоченность и печаль. Дама немедленно спросила:

‒ Вы что-нибудь узнали о нашем сыне?

Стало понятно, что это жена сэра Левингтона и мать мальчика. Слегка обескураженный инспектор, сам не понимая, чем именно, со звуком чмока резко разомкнул уста и ответил:

‒ Пока нет, мэм, но я обязательно узнаю.

Затем он представился и сообщил, что его недавно перевели в Управление. Дама кивнула и приветливо ответила:

‒ Меня зовут Терри Левингтон. Прошу, пройдёмте в дом, ‒ пригласила она, мягко указав рукой в сторону крыльца.

Пара вошла. Терри попросила служанку принести гостю чаю и домашнего печенья. Та приняла веление и удалилась. В сей момент Бэйтс в изумлении рассматривал дом. Впереди располагалась широкая лестница, уходящая далеко наверх, она примыкала к стене справа от гостя. По этой же стене были двери и овальный проём, туда ушла служанка, значит, это столовая, а за ней ‒ кухня. Гостиная находилась слева. Возле лестницы красовалась ещё одна мраморная статуя в виде женщины с лирой в руках. С потолка спускалась многоярусная хрустальная люстра, словно в театре.

Инспектор вошёл вслед за хозяйкой в гостиную, которая была обставлена с особым шиком и размахом. Мебель из красного или тикового дерева, изящные софы и кресла, стеклянные столики и фигурные фарфоровые стойки для горшков с цветами или бронзовых часов. На одном из столиков стояла серебряная пепельница, рядом лежал портсигар. Несмотря на электричество в доме, кое-где стояли громоздкие роскошные канделябры.

Бэйтс и не думал, что Терри настолько внимательна. Она уловила интерес гостя и вдруг сказала:

‒ Канделябры семнадцатого века ‒ наследие моего мужа. Мы не смогли от них избавиться, это память и искусство.

Инспектору стало немного не по себе от того, что его мысли прочитала собеседница.

‒ Конечно. Вы абсолютно правы. С появлением всё новых вещей, с развитием промышленности мы стали забывать о культуре прошлого, о своих предках… ‒ желанно поддержал он. Хотя на самом деле у самого такой роскоши из прошлого не было.

Гость занял софу, напротив в такую же села Терри и взяла портсигар.

‒ Вы не против? ‒ уважительно спросила она.

‒ Что вы, нет конечно.

Дама закурила. И вдруг рука с сигаретой начала потрясываться, а дым выходил изо рта отрывисто. Она была встревожена.

‒ Я закурила, потому что это хотя бы немного помогает успокоиться, ‒ решила пояснить дама. ‒ Когда речь заходит о сыне, то мне каждый раз больно и плохо… ‒ говорила она, иногда поджимая губы, а порой тяжело вздыхая. На глаза наворачивались слёзы.

Подняв трагичный взор на гостя, Терри попросила поведать всё, что знает или даже просто о чём думает инспектор касаемо ее сына.

‒ Я понимаю вашу боль, я тоже отец, ‒ первое ответил Энтони, вспомнив свою дочь. ‒ Пока что я не знаю, что думать, возможно, вы поможете мне. Прошло три года, и расследование почему-то остановилось…

‒ Оно не остановилось! ‒ вдруг в эмоциональном порыве громко выдала Терри. ‒ Кто вам такое сказал? Мы до сих пор ждём ответов от служителей закона и ждём своего сына.

‒ Простите, я должен был высказаться иначе… Я имел в виду, что расследование затянулось, ‒ исправился Бэйтс и не стал озвучивать, по чьей вине дело застопорилось, какая выскочка не смогла ничего толком выяснить.

Дама выдохнула и несколько раз нервно затянулась. Инспектор добавил:

‒ Я прочитал дело, но пока не смог за что-либо зацепиться. Расскажите мне о том страшном дне, когда пропал ваш сын. Может, у вас есть какие-то похожие вещи на те, что были на ребенке в день исчезновения? ‒ спросил инспектор.

Терри тотчас поднялась и направилась к камину. Взяв фотографию, она вернулась и показала инспектору.

‒ Вот такой пиджачок серого цвета был на нашем сыне в тот день, ‒ поведала миссис Левингтон.

Бэйтс увидел на груди нашивку красного цвета в виде круга, в котором вышито имя «Тим». Это был именной пиджак. Дама поделилась, что у некоторых детей есть такая школьная форма. На снимке мальчуган широко улыбался, сложив ручки вместе, точно прилежный ученик. Терри вновь затянулась, медленно выдыхая дым в лёгком прищуре и погружаясь в воспоминания.

‒ То утро было обычным… Ничто не предвещало беды. Тимми, мы его только так называем, всегда просыпался сам, сам умывался и чистил зубы. Он был очень собранным, послушным и милым мальчиком. Наша служанка Агнес, которая вас встретила, как обычно, подготовила обеды в школу для детей, у нас ещё есть старшая дочь Моргана. Дети собрались, их повёз наш водитель. Первой он высаживал Моргану, так как ее школа ближе, а затем Тимми неподалёку от школы для мальчиков возле церкви. Автомобилям школа не разрешала подъезжать, дабы не было запахов от выхлопных газов и грязи, а также они берегли территорию вокруг, выложенную хрупкой плиткой, она могла сломаться от тяжести транспорта. Школа эта старинная, была открыта ещё в восемнадцатом веке, там консервативные устои и не особо приветствуется развитие промышленности.

Терри говорила, а инспектор думал, достав из кармана пиджака смятый блокнот и карандаш. Он вежливо прервал ее и задал вопросы:

‒ Кто заведует школой Тимми и кто особенно против промышленности?

Дама быстро сообразила и дала ответы:

‒ Она под патронажем религиозного ордена, в ордене главенствует архиепископ. Школой же заведовал и до сих пор заведует лорд Малкольм, он же член Палаты. Он же устанавливает правила.

Бэйтс размышлял и вспомнил дело «государственной важности» о телефонных звонках. Фамилия того лорда была именно эта.

‒ Но такая школа должна быть некоммерческой, от нее не может получать прибыль член Палаты лордов… ‒ рассудил инспектор.

‒ Верно, ‒ тотчас поддержала Терри и даже немного взбодрилась. ‒ На бумаге и словах всё так и есть, но слухи ходят, что далеко не все пожертвования идут на развитие школы… ‒ намекнула она весьма прямо о воровстве денег, вероятно, этим самым лордом. ‒ Официально школой занимается супруга лорда Малкольма, но все знают, что это для отвода глаз…

Бэйтс не зря решил, что сия дама может ему помочь и на многое пролить свет. Он не ошибся. Его тоже посетила бодрость. Мать, потерявшая ребенка, готова на всё и уже ничего не боится.

‒ Ваш супруг знаком с данным лордом? ‒ в прищуре уточнил инспектор.

‒ Да, знаком. И не просто знаком, они являются недругами как раз из-за промышленности. Лорд ратовал в своей Палате за закрытие фабрики Леопольда, якобы фабрика засоряет окружающую среду. Но на самом деле лорд был просто зол на моего мужа, потому как Леопольд не взял его ни в соучредители, ни в помощники. Лорд хотел доставлять на фабрику приобретенную каким-то подпольным путём кожу.

Бэйтса всё больше удивляли рассказы. Первой пометкой в блокноте стал лорд Малкольм ‒ подозреваемый.

‒ Как вы думаете, эта неприязнь между лордом и вашим супругом могла перерасти в нечто большее?

Терри сразу поняла, к чему клонит инспектор.

‒ Могла… ‒ произнесла она, кивнув. ‒ Все знают нрав лорда, он мстительный человек. Сначала он подкупил мужчину, дабы тот подал в суд на Леопольда из-за фабрики, а затем пытался подкупить судью, чтобы тот вынес решение в пользу него. Леопольду удалось откупиться, выплатив большую сумму денег, а некоторые узнали о подкупе человека. Я уверена, что ненависть лорда возросла и уже перешла в нечто личное…

‒ Лорд мог сделать что-то с вашим сыном с целью сурово наказать отца Тимми? ‒ напрямую спросил Бэйтс.

Терри резво затушила сигарету. Слёзы всё-таки потекли из ее глаз. Быстро смахивая капли, дама ответила:

‒ Мог. Он один из главных подозреваемых для нас. Однако прошлый инспектор так не посчитал и не захотел вмешивать в дело многоуважаемого человека.

Показались эмоции злости и неприязни, вероятно, к обоим мужчинам.

‒ Вы сказали, он один из главных подозреваемых… а кто ещё, по вашему мнению? ‒ ухватился за ниточку и уточнил Бэйтс.

‒ Одна семья, у которой сын ходил в школу вместе с Тимми, ‒ охотно поделилась Терри. ‒ Странная парочка, утверждали, что живут в поместье, пытались показаться богатыми. Но потом выяснилось, что никакие они не богатые, а даже наоборот, их сына выгнали из школы за нападение на Тимми из-за полученной им награды. Их сын, как и они, считал, что награду заслужил именно он.

Инспектор вспомнил снимок Тимми со статуэткой в руках. Он уточнил, Терри с улыбкой поделилась:

‒ Именно эта награда за лучшее стихотворение о своей семье. С наградой шёл и денежный приз, который, собственно, волновал ту семейку больше всего.

Инспектор поражался всё больше. В блокноте он намеревался отметить ещё одних подозреваемых и спросил их имена.

‒ Их фамилия была выдумана, вернее, они назвали школе фамилию одной солидной дамы ‒ леди Вайолет Фрай. Папаша мальчика назвался ее племянником. Настоящую их фамилию я не знаю и прошлый инспектор не узнал. А зовут их Стивен и Дебора.

Бэйтс всё записал и далее спросил:

‒ Вы думаете, их мотивом была месть Тимми или же всем вам?

Выражение лица Терри вновь приобрело неприязнь.

‒ Мы думаем, тут два варианта: месть или похищение с целью продажи нашего ребенка…

Слова огорошили инспектора, едва не выпал карандаш. Он попросил рассказать подробнее о продаже. Терри глубоко вздохнула, ее грудь заколыхалась, рука поправила бусы, застрявшие в ложбинке. Бэйтс это видел, но старался не глядеть, куда не надо.

‒ До нас доходил слух, что эта парочка почти сразу после пропажи Тимми вдруг купила себе большой дом, на который у них денег точно не было. Откуда они могли взять такие деньги? Эта Дебора обмолвилась бывшей хозяйке дома, что они удачно кое-кого продали… та подумала на ферму со скотом или свиньями, что угодно, но не на человека. А вот мы сразу подумали о самом страшном… Ведь их сынок однажды сказал Тимми, что тот скоро исчезнет.

Бэйтс был шокирован. В том числе тем, что за три года его нынешний начальник Престон так и не выяснил правду. Терри поведала, что семейка отказалась общаться с констеблями, а вскоре унесла ноги и след их простыл. Бэйтс сделал пометки.

Служанка принесла чай и печенье. Обслужила пару и намеревалась выйти.

‒ А что вы думаете о пропаже Тимми? ‒ внезапно спросил ее инспектор.

Терри перебирала рукой зёрна бус на шее и подняла взгляд на служанку. Агнес повернулась, было видно ее волнение и робость.

‒ Я даже не знаю, сэр. Об этом трудно говорить, Тимми был очень добрым мальчиком, я не могу представить, что за такой монстр мог ему навредить и обидеть… Простите, сэр.

Терри отпустила встревоженную и горестную служанку.

‒ Агнес работает у нас много лет, мы ей доверяем. Она хороший человек и очень ранима, она даже несколько раз падала в обморок, когда речь заходила о пропаже Тимми, ‒ поведала хозяйка, вздохнув. ‒ Она точно не может быть замешана, ‒ заключила дама.

‒ Не скажите… ‒ вдруг произнёс не столь доверчивый Бэйтс. ‒ За свою службу я повидал разных людей, некоторые умеют маскироваться и изображать горе, нагло лгать прямо в глаза. Я бы не скидывал со счетов никого, миссис Левингтон, ‒ посоветовал он.

Терри задумалась, а затем ответила:

‒ Я понимаю, инспектор. Но моему супругу не понравится, если я или вы начнём подозревать Агнес, Леопольд ее любит как родную мать.

Бэйтс прищурился. Он смекнул, что служанку не желает вмешивать не Терри, а ее муж. Каждая деталь, каждое слово или намёк были важны и могли к чему-то привести, поэтому инспектор пока не вычеркнул из списка подозреваемых ни служанку, ни отца Тимми. Однако Терри он ничего об этом не сказал.

‒ А что же водитель, который отвозил Тимми в школу в то утро? Могу я с ним поговорить? ‒ далее поинтересовался инспектор.

Терри вновь тяжело вздохнула.

‒ Водитель уволился после того, как на него напал мой муж. Это случилось, когда он только узнал о пропаже нашего сына. Леопольд не смог сдержать эмоций… ‒ поведала дама.

‒ То есть водитель был подозреваемым? ‒ уточнил Бэйтс.

‒ Был. Однако Леопольд понял, что он непричастен, ведь в то утро после школы водитель должен был поехать на станцию техобслуживания для проверки автомобиля ‒ в нем что-то стучало. Работники станции подтвердили, что водитель находился там очень долго, поломка оказалась серьёзной.

Инспектор кивнул и сделал пометку. Возле слова «водитель» он всё-таки поставил знак вопроса.

‒ Могу я взглянуть на комнату Тимми? ‒ далее попросил Бэйтс.

‒ О, конечно. Мы ничего там не трогали, всё осталось так, как было. Это помогает нам верить в возвращение нашего сына, ‒ ответила Терри, быстро опустив голову и потирая пальцами щёки, дабы остановить слёзы.

Времени на чаепитие не было, вечерело, и инспектор направился наверх за хозяйкой. В лестничном пролёте его привлекла маска, располагающаяся на подставке, а подставка на пьедестале.

‒ Это некое искусство? ‒ решил полюбопытствовать он.

‒ Эту маску подарил Леопольду друг, он привёз ее из Африки, ‒ поведала Терри.

Маска была тёмного цвета, прорезаны глаза и рот, вокруг изображены неизвестные символы. Инспектор наклонился ближе и увидел, что маска сделана из соединения и переплетения тонких верёвочек, между ними были деревянные вставки, а сверху она покрыта коричневой краской.

‒ Весьма любопытно… ‒ вымолвил инспектор.

Терри улыбнулась.

‒ Мой муж коллекционирует странные вещи, он собирает маски со всего мира. Воодушевившись, он и сам стал пробовать изготавливать вещи из верёвок и дерева. Правда резьба по дереву ему не особо даётся… ‒ слегка усмехнулась дама.

Бэйтс вдруг вспомнил, что не уточнил, где же был в то утро пропажи Тимми сам мистер Левингтон и где находится сейчас.

‒ Он часто уезжал раньше детей, в то утро так и случилось. А сейчас мой труженик либо на фабрике, либо в ювелирном салоне. Он возвращается домой в разное время, порой поздно… ‒ пояснила Терри.

Бэйтс сделал в голове пометку о разъездах и поздних приходах главы семьи. Жена его не контролировала и не проверяла, видимо, полностью доверяя, а значит, у сэра было много личного времени.

Из одного из коридоров донесся истошный крик. Это очень озадачило инспектора. Терри затушевалась. Она показала на коридор справа и указала на комнату Тимми, а сама намеревалась пойти туда, откуда был голос.

‒ Это наш старший сын Эндрю, он болен и передвигается в инвалидном кресле, ‒ вынужденно пояснила дама, было видно ее нежелание делиться о таком.

Бэйтс не подал виду и просто кивнул. Терри поспешила к больному сыну, а гость направился к коридору. По пути он представил крутую лестницу, по которой поднялся, и подумал, каким же образом они спускают большое инвалидное кресло вниз? В стене холла он обнаружил квадратное отверстие. Подойдя ближе, Энтони увидел, что это кухонный подъёмник. Он о таких слышал, но ещё не встречал. Любопытство заставило открыть дверцу и заглянуть. Вниз тянулся трос, тележка находилась на первом этаже. Закрыв дверцу, инспектор направился до спальни Тимми.

Это была настоящая детская с множеством игрушек. На кровати сидел мягкий зайчик, видимо, любимая игрушка мальчика. На камине стояла литературная награда, из-за которой на Тимми напал сын обманщиков и подозреваемых. Сей факт весьма огорчал Бэйтса. Там же стояла семейная фотография, на которой Тимми, Терри, Моргана, мистер Левингтон и их больной сын Эндрю в инвалидном кресле. Тимми сидел между родителями, рука отца лежала на спинке софы, а рука матери заботливо обнимала сынишку. Дочь располагалась возле Терри, держа сложенные руки на бёдрах, а инвалидное кресло стояло со стороны отца, близ софы. Шире всех улыбался Тимми. Но и у Терри была красивая белоснежная улыбка, Бэйтс вновь задержал на ней внимание. Шею ее украшало колье вместо бус, декольте было скромнее.

На письменном столе лежали книги, в подставках стояли цветные карандаши, инспектор увидел записную книжку и заглянул в нее. Умный и талантливый ребёнок в свои семь лет уже прекрасно писал и сочинял стихи. Бэйтса тронуло стихотворение о природе.

‒ И вправду, что может быть чудеснее тёплого солнечного дня, когда по небу бегут белые облака… ‒ произнёс Энтони, повторив строчку из написанного. ‒ Ты был жизнерадостным ребёнком и хотел жить, но кто-то решил иначе… ‒ с печалью добавил он.