Read the book: «Поминки по уходящему году», page 2
Ванька прыснул, вспомнив Димину последнюю подругу Аллу Исмаилову. Отец показал ему кулак. Но тут Юльку всё же выдернули из зала, и она наконец-то включила телефон. Легкомысленная сестрица прощебетала, что у неё всё в порядке, что вернётся нескоро, потому что ей крайне важно пообщаться с коллегами. И, не слушая его упрёков, снова отключилась.
– Пошли спать, Ванька, – сказал он сыну. – Дураками мы были, что сорвались из дома с этой вертихвосткой. И в Ефимовске мы были никому не нужны, и здесь могли на улице оказаться, если бы не добрейшая наша Людмила Павловна. Утром уедем, а то дома ещё ёлки нет.
– Людмила Павловна, а что значит «гой еси»? – продолжал веселиться мальчишка.
– На то несколько толкований имеется. Лично мне нравится еврейский вариант. На иврите «гой» значит чужой. То есть баба-яга говорит проезжему молодцу: «Знать я тебя не знаю, поэтому интересуюсь, какого лешего ты в нашем лесу делаешь?»
– Вы, наверное, литературу преподаёте?
– Нет, физику.
Владимир
Машина остановилась. Владимир Сергеевич сунул папку со сметой на реконструкцию второго цеха и вылез из машины, кивнув Никите:
– До завтра!
– А…
– Ты хочешь сказать, что завтра суббота? Так мы сегодня практически не работали. С тридцать первого – длинные каникулы, а завтра рабочая суббота. Если зарез, решай с гаражом.
Когда он разувался в прихожей, из зала выплыла мать:
– Господи, где-то в лесу медведь сдох! Два часа – а ты уже дома!
– Мам, а поесть можно?
Он хлебал суп и думал о том, как уговорить главного инженера не уходить на пенсию хотя бы ещё год. И на чью сторону встанет на завтрашнем совете Каретников. И о том, кого усадить на место помощника вместо Тамары Ивановны, которая так некстати потребовала очередной отпуск. Звуковым фоном была патетическая речь матери о плохой учёбе Славы.
– Может, отвезти его к Лиле на каникулы? – перебил он её.
– Володя, ну как ты можешь?!
– А что? У меня времени практически не будет. Что ему одному тут париться?
– А меня ты уже за человека не считаешь?
– Ну, мы с тобой ископаемые для пацана. А у матери муж молодой, ребёнок маленький. Может, они ему более подходящая компания?
– К этой… шалаве, – мать воздухом захлебнулась.
– Ну зачем ты так? Ведь мы по моей вине разбежались.
– Она ребёнка бросила!
– Не бросила, мы с тобой ей его не отдали. А может, зря? Слава!
Сын нога за ногу выполз на кухню:
– Чего?
Владимир Сергеевич вздохнул: очки, покатые плечи, пухлость какая-то младенческая. Был бы ботаник, так он и учится неважно.
– Слав, может, тебя к матери отвезти на пару дней?
– Не, я разговаривал с ней сегодня. Соня сильно болеет, ей не до меня будет…
– Так… чем думаешь заняться?
– Да ничем особенно… ну, завтра мы в цирк идём… ну, классуха ведёт…
– А потом?
– Ну… дома посижу…
– Ох, ну… иди.
– Володя!
Владимир Сергеевич спохватился:
– А… вот бабушка жалуется: учишься ты плохо.
– Ну…
– Короче, – раздражённо шлёпнул он по столу рукой. – Дневник покажи!
Слава медленно перевёл взгляд на бабушку. Взгляд был отнюдь не добрый. «Зря мать так, – подумал Владимир Сергеевич. – Вот и на меня она так же отца натравливала. А в результате я их обоих не любил. И Слава меня любить не будет».
Сын принёс дневник. Подал аккуратно в руки даже с вызовом каким-то. Владимир Сергеевич полистал.
– Так, полугодие. Две тройки. Ну, это не так уж плохо… но алгебра и физика! Главные же предметы!
– Для кого главные?
– Для всех!
– Для будущих инженеров! А для… ну, писателей, историков… врачей там… в общем, не для всех!
– А кем ты хочешь стать? Писателем?
– Ну нет! Я вообще ещё не решил.
– Ладно, фиг с ними со всеми! Ты не обижайся на нас, сынок, мы же волнуемся за тебя. Уроков нет сейчас, отдыхай, делай что хочешь. После каникул тогда, может, репетиторов тебе нанять? Вот по физике. Может, попросить твою учительницу с тобой дополнительно позаниматься? Даже странно, я помню, она тебя хвалила и даже обнимала!
Где-то с месяц назад Владимир Сергеевич заезжал к директору гимназии по спонсорским делам. А потом зашёл в кабинет физики, чтобы забрать с собой сына. Урок уже закончился, почти все разошлись. Человек шесть толпились вокруг учительского стола и смеялись. А учительница, такая простоватая молодая женщина с лишним весом, приобняв Славу, говорила мальчику, стоящему напротив: «Ну, не ожидала! Меня сегодня Томин и Гаранин порадовали. Жаль, что ты так быстро с доски стёр, Витя. Я бы Славин рисунок сохранила как иллюстрацию о научном озарении». А хорошенькая ученица трясла телефоном: «А я сфоткала, Людмила Павловна! Перекинуть?» Удивительно, что Слава не выдирался из объятий, как обычно с домашними бывало, а стоял, как-то нелепо скорчившись. Словно желал продлить это мгновение! И одноклассникам, кажется, это странным не казалось. А вот Владимира Сергеевича неприятно задело. Ревность родительская, что ли?
– Она занимается только с умниками. Да и не нужно мне, на тройку я и сам выучу, а больше я не заслуживаю.
– Это она тебе так сказала?
– Пап, ты меня совсем тупым считаешь? Я что же, сам себя не понимаю?
– Ладно, ты иди, сынок, займись, чем ты там занимался…
– Володя, так нельзя!
– А что можно? У парня каникулы! Ну, давай испортим ему их, будем про учёбу напоминать! Я после каникул поговорю с учителями, с математичкой и физичкой.
– С ними невозможно разговаривать! Ты с директором поговори.
– А директор что преподаёт?
– Тебе лучше знать, – поджала губы мать.
– А, да! Историк он. И как он поможет разобраться в точных науках?
За дверью Слава прыснул. Ну вот, дожили, подслушивает. А с другой стороны, его же обсуждают, как иначе узнать, какие планы у предков на него?
– Ладно, мам, всё потом. Я отдохну немного, ладно?
Он прилёг на диван, включил спортивную программу. Биатлон – это то, что надо. Никогда всерьёз не занимался спортом, только на первом курсе на бокс ходил, потому что надо же было где-то физкультуру отбывать. Но смотреть соревнования всякие любил. Вот и сейчас увлёкся, от производственных и семейных проблем отвлёкся. Наши неплохо шли.
Тут за дверью шаги тяжёлые. Мать прошла. У дверей так надрывно вздохнула… вот умеет ведь испортить настроение! Гаранин схватился за телефон. Помнится, был училки этой номер… вот! Долго не отвечала, он уже хотел сбросить.
После короткого разговора он обозлился ещё сильнее. Значит, учителя сильно заняты в свой выходной. А ты спроси, бывают ли выходные у производственников! Правда, поминки… против этого не возразишь. И с биатлоном угадала. Ишь ты, проницательная какая. С другой стороны, а что ещё может смотреть мужик днём? Сериал слезливый? А телефон выключить не соизволила, курица. Так, значит, в общежитии живёт. Юлька?! Юлька… точно, он её подвозил много раз к этой психушке. Они тогда ещё смеялись… как там она говорила? Крези что-то там… а, моя крезиденция!
Значит, Юлька приехала повидать коллег. Что же на Новый год в своём нынешнем театре не осталась? Детские ёлки, новогодние корпоративы – это же доходно у артистов. Или остарела уже для роли Снегурочки, а, Юлька? Сколько тебе? Тридцать два. Точно, для Снегурочки старовата, для бабы-яги рановато, а зайчика играть западло.
Что уж кривить душой, следил он за ней. Издалека, конечно, при поездках в столицу увидеть не пытался. Трудно было обнаружить, ведь не в старом театре с традициями типа МХТ или Вахтанговского, и не в новомодно-скандальном типа театра Виктюка она играла. Нет, это был театр «Под сенью лип», находящийся в далёком райцентре Московской области в полутора часах от Москвы на электричке. Бывший ДК пищевиков, труппа всего несколько лет назад преобразована из студии в профессиональный коллектив. И отнюдь не примой она там была. При поступлении получила роль Сюзанны во втором составе. Только этот второй состав за пять лет, может, и десяти раз не играл. А больше заметных ролей у неё не было. Так, Лиза в «Сирано» и Шелавина в «Без вины виноватые» – самые крупные. Один раз в сериале засветилась. В 123-й серии «Битвы киллеров» играла любовницу олигарха. Там у неё одна постельная сцена на две минуты, потом сцена допроса, а потом ещё в качестве мёртвого тела присутствует в ходе работы следственной группы. Но эта съёмка была четыре года назад.
А пять лет назад она уговаривала его поехать вместе. В общем-то, он был уверен в её успехе, но дело своё бросить не мог: «Кто я буду при тебе? И как оставить дело? А семья?». «Дело продай, семья пусть здесь остаётся!» Тогда он собрал остатки своего достоинства и сказал: «А может, лучше мы расстанемся?» И на следующий день она уехала в Москву с Серёгой, его другом с пятого класса. Серёга вернулся через два месяца. Они здороваются.
А бабка эта, которая тётя Зоя, прямо следователь! Значит, они с Юлькой не вместе живут, эти её брат и племянник. И видятся редко. Брат – технолог на подмосковном пищекомбинате. Приличный человек, надо же! Опять мать заглядывает в кабинет. Не отрывая трубы от уха, махнул на неё рукой. Интересно, когда эта училка спохватится, что телефон не отключен?
Странно, пацан фактически взрослый, шестнадцать скоро, а спрашивает, почему в её квартире ёлки нет. А она говорит, что с детства не любит Новый год. Вот как это? Ерунда какая-то… школу она любила, а в каникулы приходилось дома сидеть. Это что же за дом такой, которому школу предпочитают? Наверное, её мамаша вперёд сто очков его маме даст!
Так, отключение. Гаранин заглянул к сыну:
– Слава, может, тебе ёлочку поставить?
– Ты что, папа, мне четырнадцать лет!
– Ладно, давай хоть я тебя завтра у цирка перехвачу, и мы домой вместе вернёмся… может, в пиццерию заедем?
День 2-й. 30 декабря. Пир во время ЧС, или Повести о покойной Татьяне Петровне Белкиной
Дмитрий
Днём поспал, а потом рано лёг, но заснул быстро. И проснулся рано. Но Ванькина раскладушка пуста. Уже куда-то умотал. Где, интересно, Юлька? Так рано она, конечно, не просыпается, но, может быть, ещё и не ложилась? Набрал. Ответила сразу и поразительно бодрым голосом.
– Юля, ты где?
– Ой, Дим… а я еду.
– Куда?
– Я в Москву. Мы уже за пределы области выехали.
– Вот как. А зачем ты меня с ребёнком из дома сорвала?
– Димочка, и что такого? Ну, прокатились, мир повидали. Я к вам завтра вечером приеду, вместе Новый год встретим.
– А мы с Ваней сами в гости собираемся.
– Ой, к кому? К этому олигарху твоему? Я с вами!
– Нет, Юля, у нас другие планы. Всё, пока!
– Ой, подожди, у меня на телефоне денежки кончаются!
– Ну, так положи!
Выключил, а то будет сейчас доставать. Обозлился он смертельно. Вот к чему эта поездка была вообще? Они с Ванькой всегда идут у неё на поводу, и всегда это выходит им боком. И не девочка, тридцать два года уже. Вдруг прилетела к ним, сияет: «Едем на родину!» Шестнадцать лет в Ефимовске не были, и вдруг загорелось у неё. Спасибо, заказал гостиницу по интернету. Родственники встретили даже с каким-то испугом, но он сразу сказал, что живут они в гостинице. Дядька родной держался как малознакомый сосед. А ведь когда сын его поступать приезжал, Дима их принимал вполне дружелюбно. Он бы и дальше терпел это тоскливое общение, но его простодушный сын при всех сказал:
– Пап, ну чё мы сидим? Видишь, не нужны мы тут!
И Дима засмеялся:
– Устами младенца глаголет истина! Всё, пошли мы! Прощайте, бывшая родня!
– Ну, Дим, ты это… давай, до встречи, – забормотал дядя Петя.
– Нет уж, дядя Петя, больше никаких встреч, – помотал головой Дима. – Сам не приеду, и в гости вас не зову.
– Э, – только и сказал дядя Петя.
Что-то визгливо верещала опомнившаяся дядина жена. Но они уже выбежали из подъезда.
– Папа, а они кто вообще?
– Дядька мой родной. Мамин брат… ну, бабушки твоей. Вот представь себе, Юлькин сын ко мне приезжает, а я его встречаю как этот дядя Петя. Ладно, Вань, ну их! Пойдём найдём наконец родного человека, который будет нам искренне рад!
За шестнадцать лет город сильно изменился. Дима слышал, что родной дом снесли, но не ожидал, что снесут всю улицу. Только когда третий раз проехал мимо Введенского храма, сдался и обратился к прохожему. Вместо квартала древних двухэтажек теперь стояли три пятиэтажки на чётной стороне и две на нечётной. А между этими двумя – зелёный деревянный домик с белыми резными наличниками на окнах. Что-то в нём знакомое. Это же тёти Танин дом, только облагороженный! А в нём музей. Зашёл, спросил, куда выселили жителей. Молоденькая сотрудница пожала плечами. Доехал до детской библиотеки. Там тётю Таню тоже уже не знали. Но потом появилась уборщица, которая сообщила, что Татьяна Петровна уже десять лет, как уехала в областной центр, но адреса её она не знает. Когда снова проезжали мимо храма, увидели Юльку, которая улыбалась какой-то монументальной старухе. Он притормозил, она сделала ручкой собеседнице и нырнула в машину. Что-то кричала вслед старуха, Дима расслышал только «Лялька!» Он спросил: «Вернуться?», но Юлька засмеялась: «Гони! Всё, что я мечтала ей сказать многие годы, наконец-то сказано!» При этом вид у неё был как в детские годы, когда она не хотела признаваться в какой-то очередной шкоде: разрезанном мамином платье или засунутом в Димин портфель котёнке. Заехали в гостиницу, забрали вещи и отправились в Новогорск. Ссадили Юльку у драмтеатра и вот… в Москву она отправилась. Правду говорила бывшая жена, если Дима не перестанет обращаться с сестрой как с ребёнком, Юлька никогда не повзрослеет.
Из двери Люсиной квартиры вышел какой-то мужик и пошёл в сторону выхода. Почему-то Диму это неприятно задело. Подумал: что за двор проходной? А потом устыдился: сами-то как ей на голову навязались? Зашёл, постучав. Конечно, Ванька был здесь. Ещё тут была тётя Зоя, которая спорила с Люсей, стоит ли добавить соли в пирожковую начинку. Ванька тоже попробовал с той же ложки и встал на сторону бабки. И Дима понял, что ему, как и сыну, уезжать не хочется. Тем не менее, он велел Ваньке собираться, сообщив, что Юлька уже уехала в Москву.
– А чего это мы за ней всё бегаем, – вдруг обиделся сын. – А вот давай мы здесь останемся!
– Оставайтесь, Дима, – оживилась Люся. – У нас у торгового центра такая ёлка! В час ночи из ДК профсоюзов артисты выходят с новогодними играми. После новогоднего застолья это идёт на «ура». В прошлом году мы с Антошкой вот эту рыжую собачку выиграли. Было очень смешно! Вань, а ещё ёлочку мы в холле поставим.
– Нет, поедем. Спасибо, как говорится, за приют, за ласку…
– Штучка эта золотая, – поджала губы тётя Зоя. – А вот так и знала я, что не увидимся! Если бы свадьба… а на поминки ей что за интерес?
Дима только вздохнул. А Люся сказала:
– Ну, что ж. Садитесь завтракать, коли так решили. Я ещё в дорогу вам соберу… и не возражайте, мы столько всего наготовили, а соседи многие уехали. Ехать-то ведь долго.
– Да нет, с остановками часов девять. Ну, если вечерние пробки, то подольше. В общем, ужинать будем дома.
И сглазил. Когда он уныло вылезал из автомобиля, спускавшийся с крыльца розовощёкий лейтенант полиции Вася Семёнов сочувственно спросил:
– Где заправлялся?
– В Ефимовске…
– Кранты! Промывать, прочищать, а может, перебирать, в общем, на несколько штук работа.
– Да ладно деньги, а кто возьмётся под Новый год?
– Трос доставай. Есть у меня ребята свои, сейчас подъедут, дотащат.
Когда он вернулся из автомастерской, Люся пристраивала в холле на столе портрет с чёрной ленточкой, а Ванька с молодым парнем устанавливали в углу небольшую сосну.
Дмитрий бросил взгляд на фотографию и вздрогнул:
– Это тётя Таня?
– Вы знали её?
– Мамина коллега и подруга. Когда я был маленьким, она часто маму выручала. Сидела со мной. А потом с Юлькой. Мы её искали в Ефимовске. Мне сказали, что она лет десять, как сюда уехала. Вот… не встретились.
Он прислонился к стене огорчённо. Потом опомнился:
– А как же? Она что, все годы тут жила? А Юлька что же?
– Вот и я об этом подумала. Теперь, анализируя задним умом, понимаю, что тётя Таня была по отношению к ней… как бы сказать… ну, не то, что разочарована, но как-то отстранена. Теперь понимаю, почему.
– Юлька что, её не узнала? Я ведь их с мамой увёз из Ефимовска, когда она была в возрасте Ваньки! А тётя Таня что же?
– Тёте Тане было неудобно напоминать о том, что ей чем-то обязаны. А Юлька… ну, Юлька, как тётя Таня говорила, артистка по жизни.
– Вы что имеете в виду?
– Не я. Тётя Таня имела в виду, что у неё больше получалось играть в жизни, чем на сцене. И люди Юлю интересовали только как зрители. Она в зал со сцены не привыкла вглядываться. Теперь я с тётей Таней согласна. Она разбиралась в людях.
– Господи, как стыдно!
– Дима, не убивайтесь так. Нас с тётей Зоей Антон на кладбище сейчас повезёт, – она кивнула на молодого человека, устанавливающего ёлку. – Давайте с нами! Проститесь с няней своей. А вечером помянем тётю Таню с теми, кто её помнит.
«А она ведь с утра расстроена чем-то, – подумал Дима. – Держится хорошо, но совсем не такая, как вчера».
Владимир
Лицо Славы было одновременно упрямым и несчастным.
– Да не бойся, не обижу я твою физичку, – сказал Гаранин раздражённо. – Тебя Никита домой отвезёт.
– Нет, – твёрдо сказал Слава и полез из машины.
Характер у Славы папин. Владимир Сергеевич вздохнул и пошёл к калитке, кивнув водителю: «Свободен!» Небольшого росточка пожилая пара, подъехавшая на такси, уже открывала калитку. Гаранины догнали их у крыльца. У входной двери топталась ещё одна старуха. Слава хмыкнул: по объёму она была как эти двое.
– Это мы, Зоя, – бодро отрапортовала по телефону хрупкая дама, подымаясь по ступенькам.
Дверь пискнула. Первой в неё вошла грузная старуха и остановилась у лестницы, переводя дыхание. Парочка обошла её, степенно шагая по ступенькам. За Гараниными только дверь захлопнулась, как что-то гулко грохнуло, послышался треск, дом содрогнулся и свет погас. Неожиданно тонким голосом завизжала крупная старуха. Её визгу сравнительно тихо вторила на улице автомобильная сигнализация. Гаранин пнул дверь ногой, достал телефон и посветил на ступеньки:
– Давайте наверх, живо! Похоже на взрыв, – поскольку старуха продолжала визжать, он форсировал голос. – Слава, дай руку бабушке!
– Коза тебе бабушка, – прошипела старуха и ухватилась за перила.
Несмотря на серьёзность ситуации, пожилая пара прыснула. Сверху бежал мужчина тоже с телефоном.
– Не спешите, дверь придавлена, – пытался его остановить Владимир Сергеевич. Но мужик оттолкнул его и с грохотом понёсся по ступенькам.
– Какой целеустремлённый у нас Генеральный секретарь, – сказала ему вслед с верхней площадки какая-то мелкая лохматая особа, тоже с фонариком телефона. – Как на пути к коммунизму!
– Путь к коммунизму был тернист, – отозвалась из холла Людмила Павловна. – Ой, Слава, как ты здесь оказался?
– Я с папой, – ответил он.
– А я к Юлии Землянской, – решительно произнёс Владимир Сергеевич.
– Уехала. Уже, наверное, к Москве подъезжает. Вы проверили, что там с дверью?
– Похоже, заклинило.
– Тогда пойдёмте, разденетесь у меня и посидите, пока нас выручат. А я на первый этаж позвоню.
– А мы к Зое тогда пройдём, – сказал старичок.
– А Лялька где? Ну, Землянская, – подала голос крупная старуха.
– В Москве. Она что, всем тут рандеву назначила? – возмутилась лохматая девица. – Ладно, присаживайтесь вот сюда на диван. Включат свет – будем разбираться.
Людмила Павловна поднесла телефон к уху:
– Да, Вася…
Продолжая разговаривать, она открыла дверь квартиры, впустила гостей, достала откуда-то и включила большой фонарь, махнула рукой на вешалку. Из коридора её окликнул мужской голос. Зашли лохматая девица и мужчина с подростком. Хозяйка квартиры закончила разговор и сказала:
– Я пригласила вас, господа… ну, и так далее, как у нас в театре. Короче, с того места, где наш жук гаражи строил, обрушилась часть холма. К счастью, основной удар пришёлся на автомобильную стоянку. Сейчас аккуратненько выглянем в окошко из холла и увидим, как там. Вася звонил, он у ворот. Нужны ключи от машин Майи и Антона, они их у ворот бросили, так нужно отогнать, а то сейчас МЧС начнут спасательные работы. Наш вход завален до уровня второго этажа, так что освободят нас не сегодня. Гостей на ночёвку устроим. Главное – без паники. Даша, объясни этим двоим, что ключи нужно привязать к чему-то большому и выкинуть Васе из окна его квартиры. Остальным автомобилевладельцам не говори, а то будут рыдания. Шуру с ребёнком я перетащу к себе, так как там сейчас у них под окном техника начнёт копать. Ваня, Слава, перенесёте кроватку. Владимир Сергеевич, будете сопровождать и им подсвечивать. Дима, у Шуры сейчас будет истерика. Я понесу малыша, а ты поможешь ей собрать вещи. Лекарства не забудьте, у неё серьёзная аритмия. Двинули!
Окна холла были обращены на склон холма. Сначала ничего было не видно. Но вдруг появился прожекторный луч, и Даша взвизгнула: вместо квадратного углубления под окнами лежала рыхлая земля. До поверхности её, казалось, можно было из окна дотянуться.
Вполголоса переговариваясь, они перенесли вещи и малыша. Сначала он плакал на руках у плачущей матери, но потом на руках у учительницы затих. Когда все собрались в квартире, она попросила:
– Вань, надо позвонить, возьми мальца.
– Давайте я возьму, Людмила Павловна, – вызвался Слава. – Я умею, у меня сестра, ей два года.
Позвонить она не успела, пришлось отвечать на звонок с неизвестного номера. В общем молчании разговор был слышен всем. А потом она включила громкую связь. Звонящий представился спасателем, сказал, что лейтенант Семёнов рекомендовал её как самого разумного жителя этого дома.
– Ну, учитывая контингент первого этажа, это даже не комплимент, – ответила она. В комнате послышались смешки. – Я так понимаю, вам нужно узнать об обстановке в доме и сколько человек здесь находится? Мы пересчитаем, но вы уж постарайтесь электричество восстановить. В привычных условиях людям легче сохранить спокойствие. Ещё не все знают о масштабах бедствия. К счастью, некоторые жильцы успели выехать на отдых. Вам как, пофамильно? Даш, там старуха неизвестная, пожалуйста, сходи, опроси.
Они с Дашей перечислили жильцов пофамильно и поквартирно, отсутствующих – с возрастом и местом работы. Когда дошли до её квартиры, собеседник решил, видно, приколоться:
– Так вы молодая и не замужем? И я в разводе. Может, обратите на меня внимание?
– Очень удачное и своевременное предложение, Николай Николаевич. У меня смолоду три заветные мечты: разбогатеть, похудеть и выйти замуж. Если вы богатый и скупой, то я согласна!
– Господи, скупой-то почему?
– А как ещё похудеть в богатом доме?
– Люсь, хочу этого красивого дяденьку! Если он не скупой и толстушек не любит, я его беру, – сказала Даша.
– У нас тут невест – как собак нерезаных, – кивнула ей Люся. – Разного окраса и размера. В чужие руки не отдадим, будьте уверены.
– Уже боюсь.
– Слово не воробей. Когда вы распахнёте дверь нашего узилища, вас встретит объятиями хоровод дев младых… и не очень. Мы настоящие русские женщины, которые в состоянии остановить целый табун лошадей прямо на проспекте Жукова и войти в нашу горящую общагу, чтобы вынести из огня новые ненадёванные колготки.
– Вот же я влип! Может, оставить всё как есть? Пусть принцессы у Кощея Бессмертного остаются, а Иван Царевич мимо едет лесом?
– Люсь, с кем это ты кокетничаешь? – заглянул в дверь симпатичный молодой парень.
– Да тут один офицер согласился на мне жениться, а теперь назад отыгрывает.
– Офицер? На дуэль его вызвать – не вариант, он стреляет лучше. Останется твоя девичья честь неотмщённой.
– Эх, где вы, рыцари, – вздохнула театрально Люся. – Вокруг только артисты, альфонсы и представители силовых структур. Давайте вернёмся к нашим баранам. Агафоновы где?
– Не открывают, – ответила Даша.
Николай Николаевич сообщил, что Агафоновы буквально пять минут назад подошли с ёлочкой в руках, и их сейчас на служебной машине отправят к родственникам.
– Ну, тогда перечисляю театральных…
– Люсь, что за лажа со светом и дверью? – спросил раздражённый мужской голос из коридора.
– Дверь заклинило, свет обещали минут через пятнадцать. Как включат, собираемся в холле. Будет объявление. А пока посиди в Рениной квартире, не создавай толпу.
– Это, между прочим, и моя квартира.
– Да ну, – фыркнула Даша. – Тогда приготовь соответствующие документы: штамп о прописке, справку о приватизации. Иди-иди, а как придёшь, выгляни в окошко. Там тебя поджидают те, кто будет эти документы проверять.
– Что это тётя Зоя не всполошилась? Всё ли у неё в порядке? – спросила Люся.
– Наши старички в кинга засели резаться, – ответила Даша.
Зажегся свет. Пока остальные проморгались, Антон с Дашей пошли по коридору, изображая спецмашины криком «уи-уи-уи» и стуча в двери. Вышли в холл. Люся сказала:
– Все собрались? Вижу, что не все, но остальные подойдут, я думаю. Господа соседи, сообщаю вам, что мы оказались в чрезвычайной ситуации. Из хороших вестей: наш дом устоял, и без жилья мы не остались. Из плохих: некоторые из нас понесли тяжёлые материальные потери. Поэтому, прежде чем выглянуть в окно, произнесите: «Господи, спасибо, что взял деньгами!» Ну, собрались с духом! И помните, что страховку должны выплатить!
– Ага, а ведь недобрая фея предупреждала, что кареты, поставленные в неположенном месте, превращаются в тыквы, – добавила Даша.
К двум окнам холла прилипло почти всё население общаги. Послышался всеобщий вздох, перешедший в стон, а потом и крик, когда подошёл ещё один мужчина.
– Автомобилисты, не плачьте, напоминаю о страховке! Теперь о планах. Господа не местные, ужин будет подан в восемь часов. Кто не в курсе, у нас поминки. В холле, где такой вид на нашу беду, столы накрывать неуютно. Есть предложение собраться на кухне у артистов. Нас двадцать с небольшим, поместимся. Приглашаем всех. Для тех, кто не знал покойную, пусть это будут поминки по уходящему году. Теперь займёмся размещением на ночь. Никто нас сейчас откапывать не будет…
– Почему? – возопила толстая старуха.
– Потому что это опасно. Сначала надо обследовать почву выше по склону и удостовериться, что оползня больше не будет, а потом допустить людей работать внизу. Так что решаем, где вы будете ночевать. Тётя Зоя, тётя Маша у тебя будет? Хорошо. Плотниковых устроишь в квартире Агафоновых, с ними договорились. Незаконного наследника куда?
