Тут нужен комментарий. Дело в том, что «постоянство берега» в природе человека – это ещё одно имя или ещё один оттенок присутствия природы естества Божественной Сущности. Если человек постоянно делает акцент на ценности её, то постепенно начинает понимать важное о том, что это и есть та самая твердыня, по которой он будет ходить после своей смерти. Постоянство – это только лишь ещё один оттенок природы счастья, ещё одно имя Бога на понятийном языке «постоянство-переменная», ещё одна грань её и основание для межличностного общения. Ибо в ней он осознает самое важное – счастье вечно, ибо в нём нет потерь или нет утрат, то есть жизнь после смерти есть и будет такой же, как в данный момент. Осознавать сие – это уже счастье. Об этом чуть ниже
Исходя из сказанного, нам наглядным образом представлена природа познания. Ведь что такое закон согласно этому понятийному языку? Это форма, схема, образ или характер взаимодействия двух составляющих двоичную природу. Иными словами, если говорить образно, это форма береговой линии. Знание начала движения реки и его формы даёт возможность этим пользоваться в борении за жизнь. Так вот все учения, когда-либо созданные или когда-либо будут созданными – это разные образы одного и того же: выражение двоичной природы человека. Познай себя – познаешь мир, познаешь Бога. Это общее определение о законе, в пределы коего впишутся все множественные частные проявления его в религиозных доктринах, в философских трактатах, в разработках всех известных и неизвестных наук.
Тогда ответим на другой вопрос. Что такое счастье? Скажем об одном из оттенков счастья – это когда нет утрат. Счастье – это когда мы пришли домой и видим, что с потолка не осыпалась штукатурка, не сломалась стиральная машина, не потекли краны и исправен унитаз. А главное, счастье – это когда живы все те, кого мы любим, когда навсегда с нами наши дедушки и бабушки, которые нас любили и нянчили в детстве. Счастье – это когда здоровы и мы сами, и те, с кем мы живем. Когда хорошо себя чувствуют и счастливы все наши родственники. Иными словами, всё хорошо – это когда нет утрат. А ведь все перечисленное нами – это различные прообразы постоянства, в коем нет потерь, нет утрат. Это свойственно тому самому берегу. Сие есть свойство одной из составляющих нашу двоичную природу и мы, счастливы только в стабильности и постоянстве. За поддержание и утверждение именно этой грани природы счастья боремся. К примеру, если кто-то болеет из наших родных, то покупаем лекарство и бережем их здоровье, как свое. Кормим своих домашних питомцев. Если мы пришли домой и заметили, что обвалилась штукатурка на стене, то накладываем новый слой цементной смеси и восстанавливаем прежний вид, наводим порядок и чистоту. К примеру, моем загрязнившийся пол; штопаем и стираем белье; вытираем пыль, осевшую на книжных полках и на мебели. И так далее. Вся наша жизнь – это постоянное стремление сберечь, сохранить, восстановить, найти, если что-то утратили. Таким образом, повторюсь, мы ясно себе представляем о том, что берег – это то самое постоянство, в коем абсолютно нет никакого изменения и значит никаких утрат, и только там наше счастье в самом чистом виде. И, повторюсь, что это та самая часть природы человека, коя остается жить после смерти, это наше само естество, это наше счастье и смысл жизни, за который мы всегда боремся. Осознание сего дарует нам еще один оттенок Рая – радость. Об этом следует вспомнить, когда речь пойдет (ниже по тексту) о том, что природа человека имеет прообраз Голгофы Христовой.
71-73Все это осознал тот древний, оказавшийся на берегу ручья или речки. Отсюда происхождение глагола «береги себя», беременность и Оберег (бремя и время). Если мать, обращаясь к сыну, просит, «Береги себя», то предполагаем иное, «останься на берегу». Смысл слова «беременность» имеет то же значение – нести в себе жизнь, то есть хранить ее от перемен. У жены влечение к мужу и она идет за ним следом. Он же идет туда или там, где твердыня вечности Творца – по берегу. Он трудами в поте лица расщепляет все то, что расщепляется из-за природной временности своей и оставляет ей то, что разрушиться не может – постоянство энергии (постоянство в деле), как природа берега в чистом виде. Все эти слова, производные от слова «берег», хоть и обозначают разное, но являются смысловыми синонимами, ибо привязаны к одному и тому же понятию. Ведь для славян эта составляющая нашей двоичности, коя обозначена этим словом, и есть жизнь в ее в самом чистом виде без всяких примесей, свойственных этой бесконечной бесконечности всякого разнообразия перемен.
Таково же происхождение слова «образ», кое когда-то несло в себе тот же смысл: чувственно осязаемый вид берега, распознаваемый во всем том, что мы чувствуем и видим. Надо быть в образе, то есть быть берегом, быть чистым от всего временного. Никаких усилий и затрат энергии. Храни невесомость безгрешности, как воздух (везде дух) и воды сами вытолкнут на поверхность к Солнцу. Храни образ абсолютного постоянства и все остальное определится само по себе. Отсюда и другой смысловой синоним “образование”. Оставайся на вершине бытия духом, чтобы видеть всё как на ладони и быть “парадоксов другом”.
Также понятие «береза». Это дерево, кое, судя по его названию, когда-то было священным и почему-то несло в себе священное значение. (Наверное, из-за белизны коры.) Дерево несло для древних славян какие-то особые свойства, что и наделяло его особым статусом из остальных растений. Сие стало еще одной трудно объяснимой странностью только в Русской Православной Церкви – на Праздник Святой Троицы в Храм заносят берёзы и берёзовые ветки. Далее слово за археологией.
Итак, мы ввели понятие о постоянстве, как о характерном оттенке личности. Это понимание нам понадобится в дальнейших суждениях.
«Берег-река» на языке математики
Для наглядности, есть смысл на понятийном языке теперь уже современных научных доктрин выработать новое направление в пределах древней славянской религиозной концепции. Сделаем то, что сделал бы древний поборник славянской религиозной традиции применительно к современности.
Понятно, что следует увидеть себя в сути вопроса. Подобно тому, как любящая мать видит в своем чадо только то, что пробьёт путь к свету, поднимет личность и выведет его дитя в люди. Ради этого она всё ему прощает и терпеливо ждёт.
Вообще надо сказать, что женщина Богом не призвана быть мыслителем, ищущим Истину. Оная есть Истина и любовь в чистом виде, а потому Бог ей дал право родить саму себя, а не искать. Жена, как бы несёт в себе то, что надо искать там, где нет ничего, чтобы жить. Мне одна белокурая девушка с длиннющими косами сказала: «Мы верим тем, кого любим». То есть она идёт там, где для любви её нет препятствий. Всё в мире относительно – страшный приговор для философа. А для любящего сердца женщины этот момент оказался спасением, ибо даже откровенной лжи есть толика Истины и для жизни этого достаточно. Во всеобщей относительности даже в абсолютно черном всегда есть микроны белого. Любящая женщина находит даже в ней родные себе оттенки и живёт во лжи так, как будь-то её и нет совсем. Понимаете, кто для мужчины женщина? Она – дверь-вход в будущее, которое учёный пытается искать в неизведанном. В черном ищет белое. Если муж это не понимает, то сие означает только одно – он никогда не искал, никогда не был на острие атаки, а потому не был победителем в ней, ибо победа подчиняется только этому закону. Чтобы искать белое на черном, необходимо быть белым, иметь представление о белом, знать о том, что ищешь и знать то, что ищешь. Чтобы родить Истину, надо быть уже Истиной. Чтобы даровать жизнь, надо быть жизнью. Ученый, не ведающий то, что ему надо на самом деле, будет искать смерть. Человеку надо быть Вершиной вершин, чтобы видеть мир в том образе, в каком мы его можем понять – в образе Вершины вершин. К примеру, в образе её единства и высоты. Женское – держать в чистоте то, что в ней заложено, а не наращивать внешние достоинства.
Так и нам надо найти в вопросе со множеством неизвестных какие-то свойственные нам характерные для личности высшие черты любви, ибо они нас направят на путь истинный.
В принципе все легко и ничего сложного нет. Пустота несет в себе элемент постоянства в самом наичистейшем виде. Более в пустоте для нас ничего нет. Мы смотрим на мир и видим в нём своё зеркальное отражение. Если мы любим мир, то, как любящее сердце в своем дитя всегда видит Божье, так человек даже в пустоте увидит характерные для личности черты. В данном случае пустота наделена родственным для нас личностным свойством, а именно отсутствием временного, то есть греха. То есть видит вечность святости (постоянство берега счастья всегда вечное) в самом абсолютно чистейшем виде. Ведь в ней нет ничего изменяющегося.
Наше отражение личности в точном анализе имеет только данный образ – постоянство. Остается только изменить понятийный язык в пределах самого математического анализа, да так чтобы новый инструмент выражения характерных личностных свойств был бы адаптирован к нашей теме обсуждения о вере.
Пространство наделено бесконечной пустотой. Если мы возьмём карандаш и попробуем нарисовать пустоту пространства, что мы получим? Во-первых, в пустоте мы увидим родственное себе – постоянство в абсолюте или берег, на котором нет утрат. Как нарисовать постоянство пустоты? Точку. Она постоянна во всем? Да, в ней есть все элементы постоянства. Далее, прямая. Оная неизменная, ибо каждая точка ее связана с предыдущей, образуя цельность и угол отклонения в направлении равен нолю. Далее, если угол отклонения направления прямой один и тот же, неизменный, то это тоже будет образом постоянства. Каждая точка отклоняется от предыдущей на один и тот же угол – это окружность. Прямая – это окружность с радиусом в бесконечность. То есть перед нами точка и её множественные прообразы постоянства пустоты пространства. (Кстати, окружность – это кольцо Мёбиуса, только ширина его абсолютно мала. Иными словами, под наше определение подпадает и этот сегмент математического анализа.) Сама по себе точка определяет целое бытие. В ней мы видим двойственность. Ведь оная есть хоть и бесконечно малое, но всё равно – это отличие от пустоты. А с другой стороны у неё нет величины, то есть точка – граница, коя несёт в себе и начало всех форм перемен. А с другой стороны, в ней ничего не изменилось. В пределах этой двойственности точки разыгрывается целый сюжет бесконечного мироздания и его космоса со всеми оттенками подобия пустоте. То есть точка хоть и является отличием от пустоты, но остается пустотой в бесконечных формах выражения постоянства пустоты.
И если мы приглядимся к миру, то увидим в нём только эти формы в бесконечных разновидностях композиций сопряжений: всё вокруг нас в прямых, окружностях и точках. Если что-то утратило образ постоянства пустоты, то принимает то, что может быть только альтернативой постоянству – временность. Именно по этой причине, мир вечен только в образах постоянства: точка, прямая и окружность. Сообразно сему творчество человека, принесшего плод сильного покаяния – его руками творит Сам Бог. Его дела становятся не рукотворными. (Гипотеза Пуанкаре, как олицетворение всего контента любого анализа, является некорректностью и только лишь правдоподобием. Это Истина, но только лишь истинность.)
Это то, что попадает в поле природных возможностей данного способа выразить пустоту пространства с помощью карандаша. Природа очень многогранная, а потому у нашего карандашного способа много прообразов и все они в меру своих способностей «рисуют естественными для себя инструментами» один и тот же предмет, а потому сопряжены, родственны в постоянстве и не инородны друг другу. Мы все эти прообразы карандашного способа назвали понятийными языковыми системами.
Иными словами, точка, прямая, окружность, сфера, алгебраические функции любого порядка – это всё оказывается в пределах точного выражения пустоты, точнее её имена, звучащие в разных понятийных языковых системах в границах функционала математического анализа. Точка, окружность, … – это пустота, так как несут в себе постоянство в абсолюте (это важно нам для понимания сути практики медитации при тяжелой изнурительной физической нагрузке, ибо медитация уравнивает состояние отдыхающего человека с работающим, то есть перед нами активный отдых во время нагрузок). Если фигуры оказались ей инородны (отличные от круга или прямой формы), то тут же пустота пространства (она вездесущая) отторгает инородство себе, ибо подобное может быть сопряжено только со своим подобием. Либо восстанавливается до точного образа пустоты, либо разрушается совсем. Всё! На этом доктрина на языке математики исчерпала свои возможности говорить о мире. Мы узнали, что всё то, что не несёт в себе точный образ постоянства пустоты пространства – это все или разрушается, или исповедь о постоянстве восстанавливается в прежнем виде. То есть на понятийном языке теперь уже современных научных доктрин выработали новое направление в пределах древней славянской религиозной концепции. И ведь оная имеет право на существование, ибо привела человека к покаянию – надо восстановить тот образ постоянства, который прошёл через всё.
Такова же природа нашего организма и телесности: все в нашем естестве циклично: дыхание, работа пищеварительной системы, работа сердечнососудистой системы и так далее. Если есть нарушение образа постоянства в них, то организм восстанавливает.
Далее можно провести обоснования этого утверждения. Подобное рождает только свое же подобие, то есть если сказать, что мир родился из пустоты, то мир должен нести в себе образы пустоты в самых различных своих сочетаниях и видах. Следовательно, все в этой видимой вселенной по форме будет созвучно или сопредельно, сопричастно, сообразно выразителям пустоты в упрощенной схематике и во множествах сочетаний между собой – точке, окружности, прямой и так далее до процессов в нашем организме. Вне этого цельного и замкнутого нет жизни и окружность – первый самый примитивный элемент её, законодатель бытия. Мы видим мир во множествах округлений в композиции с ровными отрезками разной длинны и перемежаясь с точками, и всё это вкупе с цельностью. Просто цельная замкнутость – это ещё одна грань точки (оная цельна и замкнута сама в себе) и, следовательно, все её прообразы будут постоянны, если не только округлые и прямые, а также, если будут цельны и замкнутые (вспомните пример с яблоком). Об этом свойстве точки мы узнаем из свойств живого, живой организм должен иметь замкнутость или цельность в себе самом. Иными словами, точка во множествах производных (окружность и прямая) – это форма жизни Царства Небесного в пределах земных. Форма, как вычлененная нами сфера бытия в отдельность, как-то иначе сказать слово о Боге не может ни физически, ни как-то ещё. Только показав нам Его свойство вечности – Его постоянство. А Бог – это счастье в абсолюте проявления. Этот вывод важен нам для того, чтобы иметь ясное представление о том, как жить во Царстве Небесном уже здесь на Земле при нашей жизни. Это Врата во Царство Небесное, коими мы можем уверенно войти в любой момент бытия. Именно по этой причине всё вокруг есть Царство Небесное, ибо все круглое, прямое во множестве композиций сочетания, всё кружится, вращается, движется либо по прямой, либо по замкнутой как в самом организме человека, так и вне его. Это доказательство того, что Бог создал мир из ничего. Таким образом, мы оказались ещё ближе к той конкретике, которая должна прозвучать для из наших уст тем людям, кто хочет уже здесь на Земле при жизни стать насельником Царства Небесного. Если сказать человеку уже сейчас: «Тебе нжно быть постоянным, чтобы быть в радости». Что это будет? Хотя я не солгал, сказал правду. Но нашему младенцу надо все разжевать ещё лучше.
Мелким шрифтом в этом абзаце – для учёных. Можно не читать.
С одной стороны, если сказать, что сложность выражения Божественного является совершенством (а с позиции природы с воспалением грехом – это так), то точка есть самое не полное во всеобъемлющей многогранности, а потому и примитивное, простое, несовершенное, и ограниченное. И даже… точка является самой начальной формой начавшегося разрушения, кое имеет имя – усложнение (от простого к сложному более совершенному из примитивного). Это тоже часть этого бытия, коя в рамках своей специфики своеобразно или иначе также свидетельствует об Одном и том же, по-прежнему остается свидетельством о Творце, а именно Его присутствием во всей Его бесконечной радостной Сущности. Но(!) развитие из точки хоть и будет иметь место, но только в пределах подобия точке. Приходит момент, когда сложность исповеди о Боге уже ограничена свойствами самой природы, то есть ещё более изысканно и более совершенно или более многогранно данная грань бытия говорить о Боге (точке) не может, а ведь вне подобия точке (Богу) никакая реалия иметь бытие не способна. Вот тогда-то и приходит необходимость вернуться к тому, с чего всё началось – к начальной форме совершенства, исповеди о Боге (Его точке в пределах земных). Узнаете? Семя по весне начинает свое развитие к совершенству исповеди о Боге в одном образе, раскрывается целое соцветие в бутоне. Формируется стебель, листья и даже бутон, как уникальное выражение Солнца. Но, к сожалению, после этого растение начинает «понимать», что совершеннее того самого изначального семени, с коего началось развитие, нет ничего и тут же растение формирует тот образ радости и совершенства, с коего всё началось по весне. Отторгает самое чистое и самое сильное, способное пережить самые лютые морозы. Отторгает от себя самое-самое высшее, чтобы всё началось с самого начала. В этом же образе идут ядерные процессы внутри атома.
Подобное порождает только своё же подобие, как иная трактовка Закона Сохранения – закон сохранения образа пустоты в самых различных гранях. То есть все формы, кои потом образуются из точки, будут ей соприродны и подобны в образах выражения постоянства, один из которых – ноль, пустота и его постоянство замкнутости. Абсолютное ограничение вмещает в себя Абсолютное Бесконечное Существо. Это противоречие становится движителем эволюции, в которой абсолютное ограничение пытается быть подобным Абсолютной Бесконечной Свободе Сущности абсолютной многогранности полноты (в рамках природных реалий данного бытия, в котором все вокруг несет в себе множественные окружности, прямые и точки в бесконечных совокупностях). Но это не есть пустота, а только специфические способы выражения свойств общей всем пустоты.
Как выражена пустота в некоторых примерах из жизни. Мироздание – видимая часть Царства Небесного, а наше тело – видимая часть нашей души. Чтобы выразить иной оттенок Божественного, выразим то же Самое с иной точки позиционирования. Нужна безопасность посредством точности определений, без которых тяжёлый физический труд вместо счастья несёт сильные увечья психики (если человек испытывает боль, то жаждет окончания своих трудов). Для бытия в радости в самом тяжёлом физическом труде есть только одно условие (также как для цветка одно положение – стоять вертикально, а все остальные – нет). Оное два в одном: абсолютно ограниченное и в то же время дарует абсолютную свободу. Какие-то альтернативы этому условию инородны радости, а потому их рассматривать не будем.
Для нас есть смысл дать определение пустоты на ином понятийном языке – языке медицины. Хорошо сказал Лев Толстой о любви. «Любовь – это как мой палец, который если не болит, то я не замечаю его присутствия». Иными словами, одним высказыванием писателя мы дали определения пустоте и нарекли сразу двумя именами. Теперь чувственно распознаваемая пустота – это ещё и хорошее здоровье, и любовь. Либо палец должен исчезнуть, либо выздороветь – представьте, что это для молитвы одно и то же. Больной палец на руке – также как альтернатива окружности инородна пустоте своим не подобием. И, как не подобие, либо разрушается, либо восстанавливает форму окружности.
Вновь представим проблему уже в ином ракурсе. Теперь сие будет звучать иначе – радость есть пустота (отсутствие) горя. Дело в том, что «история без жертв не пишется». То есть представьте себе святой народ. Его люди живут рождают детей, воспитывают новое поколение и умирают. Так продолжается всегда из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Как тут сложить историю этого народа? Её нет: мириады лет назад люди рождали и воспитывали; миллион лет назад люди рождали и воспитывали; сто лет назад люди рождали и воспитывали. О чём тут рассказывать? А вот если народ отпал от веры, начал ошибаться, то людям надо видеть Бога уже иначе: через ошибки и исправление их. Появляется «опыт, как сын ошибок трудных». Иными словами, уже через болезненные ошибки созерцаем Творца, а это горе, скорбь и боль. Иными словами, пустота имеет ещё одно имя – радость. Отсутствие горя – иной оттенок радости и пустоты.
Всякая система, как вычленяемая нами из Вселенной сфера бытия, свидетельствует только о личности в меру своих способностей, за пределами коих мир личности предстает пустотой. Нет, сама система заявляет, что вот в этом месте для неё находится святая святых, начало всех ее начал. А вот что внутри, в пределах этих начал…? Оная объяснить не способна. Человек опосредовано себя, личности, ищет носители родственной себе пустоты, ищет именно эту пустоту во всем (просто эта пустота имеет множество вариаций проявления), в границах коей у него ничего не болит и в пределах отсутствия болезни клокочет бесконечная динамика жизни (более общий пример – это дифференциальное уравнение, левая часть коего с его бесконечным числом членов приравнена нолю, пустоте).
Гегель называет музыку звуками из Царствия Небесного, но он не был православным, ибо звук – это уже только лишь оттенок Царствия Небесного, также как самая красивая мелодия, является совокупностью циклов (то есть окружностей, линий и точек), а потому все равно остается только лишь уникальным оттенком Царствия Небесного – в пределах физической пустоты. Настоящая же полнота не во всеобъемлющности выражений звуковой пустоты, а в самой этой пустоте-тишине. Да, да. Музыка, как беседа личностей – наслаждение, а сам звук – нет. Настоящее наслаждение в абсолютных тишине, в темноте, в иных формах бесчувствия. Бог молвит Свои Словеса неизреченной красоты именно безмолвием. В безмолвии молчания звучат сразу все гармоники, красоты всех форм и видов. Красивым звуком и мелодией мы слушаем только безмолвие. Вокруг этого крутятся все религии мира и древняя славянская традиция – в том же числе. Безмолвие в молви.
Точно также Колесо Велеса – это та же пустота, только явленная в “звуке”, в образном выражении постоянства (в пределах коего пребывает Сам Бог), только явленное не в синусоиде звуковых волн, а в их прообразе в иной сфере пространства – в высочайшей динамике монотонного физического труда в циклических ритмах. Эти монотонные физические цикличные ритмы появились в бытии в самом начале вместе со Вселенной и неизбежно в окружающей реалии всеобщих изменений стремятся специфически сохранить себя. Таким образом, Коловрат адаптировался к специфике добывания хлеба насущного. А если хлеб насущный добывается легко, без физических усилий, то, чтобы быть сообразным Цели, люди вообще исключили всякую динамику. Ведь состояние телесного покоя в моменты медитации – это тоже ритмичная цикличная динамика, только величина её равна нолю. (И вот отсутствие этой ритмичной динамики позволяет минимизировать последствия греха южанам в прошлые века. А для северян – нет.) То есть состояние телесного покоя и состояние машинальных продолжительных монотонных размеренных физических повторений – оба варианта есть одно и то же, оба состояния подходят под фундамент одного и того же самого важного процесса – беседы личностей человека и Бога в молитве. А для самой древней традиции оба варианта делают возможным практиковать Нирвану, освобождение. В Индии физический труд не востребован, то есть вращение Коловрата (Колесо Велеса) стоит, практика освобождения происходит в состоянии неподвижности тела, что потом стало ключевым моментом нирваны в Ведической традиции. А нирвана – это центровой момент в не только в Ведической традиции, но и во всех её других порождениях (в Буддизме). Просто природа людей у всех одна.
Хорошо об этом же говорит певица Пелагея, что семье нужна тишина. Повторю вновь слова Л.Н.Толстого, когда говорил о том, что любовь – это как палец, который пока не болит, он не привлекает его внимание. То есть чувственная пустота – есть фундамент для настоящей радости. Хорошо о любви поет Анастасия Титова в песне на стихи Татьяы Шиловой «В безмолвии рождаясь, не нарушая тишину».
Еще одно имя пустоты прозвучит из уст иогина, который в своих занятиях практикой Йоги стремится к освобождению. Во время очередного сеанса медитации он старается отрешиться от самого себя, а именно отречься от всех чувств и желаний – стать в этом плане “пустым”. Также как монах буддистского монастыря, он говорит, что желания – основа наших бед и проблем. Отвержись от всех желаний и от всяких мыслей, и от чувств. Только тогда наступит освобождение, Нирвана.
То же самое следует сказать о природе познания. Мы видим пустоту через возмущение её – через то, чем пустота стала, через временную инородность ей. Кусочком яблока во рту мы видим то, чем оное было до надкуса зубами – видим цельное яблоко. Точнее, мы зрим не носитель энергии, от есть не материю, как продукт питания в виде фрукта, а энергию, коя неуничтожима и переходит из одного состояние в другое и организм человека призван выделить эту энергию из продукта, чтобы оная осталась в теле. А то, что её, то есть энергию, в себе несло, мякоть, надо вывести из организма. (Кстати, это ещё один образ покаяния.) Так вот, исходя из этих суждений, новое имя пустоты – это энергия, являющая себя только опосредовано, то есть в деле «ен»+«ерго».
Для более ясного понимания темы обсуждения немного развернём изучаемую реальность и взглянем теперь уже с иной стороны. Скажем о том же самом совсем иначе, чтобы подчеркнуть новые оттенки, о коих пойдёт речь ниже.
Исходя из меткого изречения Л.Н.Толстого, что «любовь – это как палец, на который он обращает внимание, только в случае его воспаления», следует, что если палец здоров, то он предстает пустотой. А если болит, то нет, он попадает в поле зрения, как чувственно распознаваемая реальность. Но ведь палец разрушается, перед нами процесс распада, который всегда противоестественно болезненный. Нет постоянства в физиологическом состоянии этого органа тела, а потому мы его видим. Происходит распад в недрах Солнца – мы его видим. Происходит радиоактивный распад всякой материи – мы её видим. Сообразно сему познание всего остального. Палка, стоявшая в равновесии, падает, подчиняясь законам механики. Так как оная падает, то попадает в поле зрения механики и поддаётся анализу. Мы видим палку с помощью закона, в поле зрения коего оная попала и коему подчиняется падением. Но ведь, пока мы её придерживали рукой, она стояла и законы механики над ней в данном ракурсе были не властны, ибо подчинялась эта палка воле того, кто её держит – воле личности. Мы в падающей палке зрим того, кто её поднимал в состояние вертикали до начала отпадения от верхней точки равновесия. Когда палка подчинялась воле личности мы личность с помощью закона механики увидеть не могли. (Некто поднимает палку из лежачего состояния, как рассчитать скорость восстановления? Никак, ибо тут власть личности. Но увидели личность, когда оная падает по закону личности.)
Если рассматривать закон развития, то перед нами всегда соотношение того, как было до распада и как стало после него по истечении некоторого времени. Иными словами, закон – это такой способ видеть первоначальное (Его, то есть Творца) относительно того, чем это событие или явление стало благодаря специфично сложившемуся развитию. Можно и так сказать, что мы способны видеть только то, что уже начало разрушаться. Ведь, согласно нашему утверждению, закон – это форма взаимодействия природы постоянства и природы перемен (образ-форма очертания береговой линии реки). То есть палка своим падением подчеркивает влияние природы постоянства, в коей палка была до своего падения. Можно и так сказать, что мы способны видеть только то, что уже начало разрушаться. А точнее, повторюсь, мы через это явление видим Его, ибо, как сказано учителями Церкви Средневековья, что начло движения – это ещё не движение, следовательно образ Божий в данный момент наиболее сильно выражен. И вот человек в этом месте впереди Вселенной всей. В противном случае, для нас явление или материя иного значения не имеют. Нам надо это видеть, ибо для бытия жизни ничего более востребованным быть не может. Ибо нам надо найти только то в нём, что сообразно нам по природе – характерное для личности. Ведь мы абсолютно немощны и слабы, из-за чего естественное место наше в этой Вселенной там, где ничего нет или хотя бы там, где всё только-только начинается. Представьте себе, что вы находитесь высоко в горах возле огромной снежной шапки. Чтобы предотвратить сход лавины, необходимо просто не дать прикоснуться к снежной массе нескольким снежинкам и человек легко с этим справляется не покушаясь на улыбку младенца. Естество нашей природы таково, что тут нам место. Если же некий оказался ниже по сходу снежных сугробов, то предотвратить своей природой это явление человек уже не может, ибо ему уже надо быть другим – надо быть соизмеримым силе и напору сходящего снега, то есть востребовано иметь некоторые достоинства нашей физиологии. Так вот человек всю историю своего существования ищет именно это изначальное место, где ему естественно быть по природе вещей, чтобы сообразно Богу управлять вверенной Богом ему Вселенной (учёные ищут именно начало всякого развития). Также как палка падает подчиняясь закону постоянства, Вселенная должна подчиниться закону человека – его радости и любви. Этим мы ответили на вопрос о том, что тот, кто медитирует, занимается практикой Йоги, пребывает в Нирване (эти духовные практики освобождения не инородны православной молитве и даже заложены в ней, но только как основание для большего проявления полноты в личной беседе с Ним) – тот трезвый человек, ибо оказался в том месте в пределах собственной природы, в коем он может отмахнуть эти малые снежинки от лавины падения в пьянство, к примеру.