– (Удивлённо) Но я же…
– (Надменно) А подарки? Магазины? Даже долбанный ресторан… Думаешь от внимания публики, так легко деться? Эти сволочи, будут поносить меня везде. Хоть в сети, хоть на работе. То, что я проебала такой шанс… будут напоминать мне всю оставшуюся жизнь… Мне никогда с тобой не расплатится, понимаешь?! Никогда! Лучше бы ничего из этого не было сейчас… Из одного плена попадаешь в другой, но суть по факту не меняется. Я… (Сдержано) Я не могу просто взять и всё забыть. Это так не работает. Я не могу, как ты выкинуть всё из головы и жить одним днём. Твоя помощь… неоценима… Меня аж совесть грызёт, но отплатить взамен банально нечем, разве что, – задрала низ юбки, – только этим… Если я не рассчитаюсь, я не знаю, что сделаю с собой. Если ты выбрал меня, тогда почему? Почему ты отвергаешь мои чувства? Что не так? Объясни мне. (Жалобно) Прошу.
– Я, – тяжело вздохнул, – правда идиот. Рассеянный кретин. Не хочу видеть порой… ну просто очевидные вещи, но даже такой дурак, как я, иногда, но может сложить «2+2»… Надо полагать, это мать твоя надоумила тебя, да? Она мне так и сказала: «Занимайтесь чем угодно». Даже подмигнула в конце. Тупой валенок, как я и то понял. Намёки до меня… очень туго доходят… Почти всегда.
– (Строго) То, что сказала моя мама – сугубо наше, личное, семейное дело, так что – не смей трогать мою мать! Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о ней. Ни о каком… дерьме, что мы с ней пережили. Тебе, никогда этого не понять… У тебя всегда из задницы будет торчать золотая ложка. Лучше не трогай меня и вали нахрен… Я не намерена больше унижаться. Пиздуй к себе домой… и баиньки в кровать… Чего уставился? – оскалилась. – Съебал. Живо!
– (Настойчиво) Я никуда не уйду, – подполз чуточку ближе. – Я не оставлю тебя в таком состоянии… Хватит на сегодня ерунды.
– Ой, – скривилась, – какой же ты лицемерный гандон. Что, женские слёзки не нравятся? Такой же, конченный долбаёб как этот Бург… Вначале даёшь в тык, а потом лезешь исправлять свои же косяки… Иди-ка ты нахуй Кай, понятно? В жопу катись со своим спасением. Герой хренов. (Слезливо) Нихера ты в людях не разбираешься. Ага, – сморкнула, – ну-ну. Нашёл время устранять ошибки. Раньше надо было, а сейчас, уходи. (Грубо) Я сказала, выметайся, – поправила бретельки. – Уёбывай пока я добрая… Не веришь? – взяла подушку. – Щас узнаешь…
Лоя без излишней прелюдии, вмазала по голове. Это всё ещё была подушка, однако даже набитая пухом, имела вес. Кай особо не сопротивлялся лишь изредка рукой, прикрывая лицо. В основном тычок приходился по макушке, пытаясь всю всю дурь выбить из башки.
– (Медленно) Отвали от меня… Мразь!.. Не лезь ко мне!.. Убери руки! Хватит надо мной издеваться!!!
На каждый такой отпор хотелось дотронуться. За любое неловкое движение хлёстко получал по башке. Особа не собиралась в очередной раз прогибаться. Как никогда, в жизни хотелось хорошенько отдубасить. Возможно, тогда до него хотя бы что-то дойдёт. Лоя замахнулась и как следует треснула по роже.
– Отвали от меня! Не трогай меня… Урод!!
Сперва, шлепки ограничивались маханием подушки, однако, когда парочка сцепилась – в ход пошли пинки и тумаки. По ногам, голове и рукам. Больше хаотично, чем направлено. Иногда залетало по рёбрам. Реже по хребту. Парень всё чаще страдал, хотя намерения сбавлять и близко не собирался. Кай пытался предельно осторожно обнять.
– Отпусти, сволочь!! Отпусти!!!
Финальный удар пришёлся как надо. Не рассчитав силы, Лоя так треснула локтем в лицо, что сама вылетела кубарем с кровати. Задница ляпнулась об пол. Копчик особо не пострадал, но падать всё равно больно. Покорчилась. Постонала. Поматерилась. Постепенно встала на колени. Дотянулась и вмазала только уже по ноге.
– Получай, гад… Получай… Так, тебе и надо…
Последующий толчок в точности не расшевелил.
Я ужаснулась. Я и близко не заметила, насколько сильным оказался первый удар. Кай лежал окровавленный с разбитым носом. Самое страшное – он даже не шевелился. Хуже… ну просто не могло быть.
– (Испуганно) Божечки ты мой… – быстро вскочила на ноги. – Божечки-и… Кай, ты жив?! Жив?!! – импульсивно прыгнула на кровать. – Пожалуйста, только не умирай! Не умирай! Прошу, не надо! Не надо! (Жалобно) Очнись, – легонько встряхнула за плечи. – Ну, очнись! Прошу! Ну, пожалуйста. Ну, пожалуйста!
Если бы не мягкая кровать, голова однозначно слетела с шеи. Я так из него настойчиво вытрясывала душу, что в итоге заставила проснуться. Болезненно на свет приоткрылись глаза.
– А-а-а-а-а-арх-х-х-х… – тяжело простонал.
– (Радостно) Ты живой! Ты живой!! Ты жив!! ЖИВ!!!
– А-а-а-а-а…
– (Радостно) Ничего не говори! (Тихо) Ничего. Я-я-я всё исправлю. Только потерпи. Потерпи… (Взвинчено) Такс, с чего начать? С чего начать?
Нижняя часть лица была полностью измазана в крови… Боже-е, как же меня знобило… Стекало не только по шее и подбородку, но и запачкалась грудь, а также воротник. Кай чуть ли не захлёбывался, периодически то сглатывая, то сплёвывая наружу. Острота боли перебивалась непрерывным, тяжёлым дыханием. Бледность и пот только страху нагоняли. Круги под глазами казались ещё темнее. Очень ярко контрастировала кровь с блёклыми чертами. Я буквально… терялась в догадках, с чего именно начать.
– (Тяжело) Св-е-ет… – попытался рукой закрыть глаза. – Све-ет…
– Не трогай, пожалуйста, лицо. Я всё исправлю! Я мигом, мигом!!!
Первым, что я сделала – приглушила люстру. Выключила основную лампу, заменив настольной. Стало в значительной мере спокойнее, однако меня всё ещё трясло. Я не могла спокойно думать. Нужно было срочно что-то найти, благо чуть погодя отпустило. Всё необходимое лежало в тумбочке рядом с кроватью. Туда-то и понесло.
Что самое отвратительное, я никогда вовремя не убиралась, а складировала все вещи подряд. Вот моя безалаберность и сыграла. Куча ненужного хлама среди чёрт знает чего. Тетрадки, ручки. Упаковки из-под лекарств. Книжки, носочки. Кухонный передник, который потеряла и ещё бездна ненужного всего. Казалось бы, не найти ту же салфетку или тряпку при таком раскладе невозможно, однако у меня получилось. Даже блин… мамина бухляшка ворованной спиртяги оказалась пуста. Я её на чёрный день хранила… Добралась-таки сюда. Осушила… Нечем банально рану продезинфицировать. Распотрошив оба отсека, ринулась к полкам.
Найти хоть что-то стоящее оказалось под вопросом. В основном несколько красивых колбочек с духами и всякая прочая дрянь. Именно эти флакончики меня и натолкнули. Взяла первый попавшийся у зеркальца со стола. Там же на спинке стула подхватила утреннее полотенце. Уж лучше так, чем совсем ничего. Белёсое, безусловно, жалко, но не в этом случае. Сцапала нужный инвентарь и бездумно шлёпнулась на кровать. Хорошо, что пронесло. Не хватало ещё и угробить себя.
К этому времени излишки раны плотно просочились в рубашку. Остаточная кровь на лице смешалась со слюной и начала постепенно высыхать. Некоторые сгустки тем не менее пропитывали верх покрывала. С него, как… с ручейка текло, если эта аналогия уместна. Отлучилась, кажется, на чуть-чуть, но по ощущениям прошла вечность. Визуально стало только хуже, особенно когда человек застыл. Его стеклянный взгляд много чего нехорошего сулил.
– (Испуганно) Что же я наделала, божечки ты мой, – развернула полотенце. – Божечки… Потерпи ещё маленечко. Потерпи… – приложила осторожно к лицу. – Сейчас я всё сделаю… Только потерпи…
Глаза с периодичностью то открывались, то закрывались. Я… максимально аккуратно впитывала кровь, стараясь как можно меньше касаться кожи. Точечные движения. Никакого давления. Особенно в отношении носа.
Полотенце испачкалось крайне быстро, благо обильный поток перестал уже течь. Иногда из ноздри всё же срывалась крохотная кровинка. Сущая капелька по сравнению с тем, как изначально хлынуло. Острые боли ушли. Короткие судороги остались. Лишь изредка молча спадала слеза. Кай перестал практически стонать. Честно, не знаю, чтобы было со мной на его месте. Наверное, без конца кричала, брыкалась и ревела навзрыд. Боль наверняка была… ну просто невыносимая. Не потеря конечности, но всё же. От одного взгляда становится неловко и стыдно. Стыд в первую очередь указкой бил по башке.
– (Жалостливо) Боже-е-е, что я наделала, – покачала головой. – Потерпи ещё маленечко… Ну, потерпи…
Мне самой до срыва оставалось тютельку. Там, где можно было протереть –вычистила всё. Запачканными только ноздри остались. Именно заложенность не давала нормально дышать. Банально… нечем подобраться. Не пальцем же внутрь лезть. Взяла духи и приготовилась вспрыснуть.
– (Встревожено) Кай, только не волнуйся. Сейчас будет… немного щипать, – сбрызнула капельку духов.
– У-у-у-у-у-у… – болезненно скорчился. – Как жеж… жжётся… – ударил кулаком по кровати. – Бля-я-я-я… – выронил слезу. – У-у-у-у-у-у… – застонал.
– (Тихо) Потерпи ещё чуточку. Ну, потерпи… Сейчас всё пройдёт… Ты-ы-ы… полежи пока… Я буквально сейчас… Мигом.
Я вновь ринулась искать по новому кругу, не зная, что. Всё, что могло быть, находилось в тумбочке. В крайнем случае – у мамы в комнате и то, скорее всего, давно растащила. Я, правда, хотела ошибаться, но всё же стоило перепроверить лишний раз. Обратно вскрыла отсек и вижу – хлам. В нижнем ничего. Тряпочки какие-то валяются. Бинтики. Ручки без стержней. Порванные листы. В верхнем – знакомые пачки лекарств. Стала рыться. Ничего нового не нашла. Рекомендации. Рецепты. Стопка просроченных направлений и амбулаторная карта больного. Её.
Дело это было давно. Года как… 3, наверное, прошло. Как узнала результат – половину госпиталя на уши поставила. Чуть в дурку не упекли. Сколько было истерики… А сколько срача… Сколько было других клиник и больниц… Первым серьёзным диагнозом стал – иммунодефицит…
Дешёвый картон. Рваные переплёты. Мятая бумага. Подняла весь мусор со дна наверх и о чудо, на дне коробки промелькнуло пару ватных палочек. То, что и следовало найти. Старый хлам быстро превратился в знакомый ком. Будь у меня ещё, хотя бы маленький кусочек ваты… Лучше уж так, чем совсем ничего.
– Я нашла! – с ходу уселась рядом. – Ты главное – не шевелись, а то будет больно. (Встревоженно) Ка-а-ай? – осторожно коснулась руки. – Ты жив? Жив?!
– (Устало) …Да-а-а-а…
– Фух, – облегчённо вздохнула, – напугал. – Не делай так больше… Я сама готова кончится на пару с тобой… Ты это, – смахнула пот со лба, – ровно лежи. Не шевелись. Я сейчас прочищу ноздри, и ты снова сможешь нормально дышать, если я, конечно, – присмотрелась, – ничего лишнего не повредила… Нос вроде бы и цел, хотя кончик немного красный и малость припухший… Не шевелись сейчас, хорошо? Я всё исправлю… (Шёпотом) Боже-е-е… Дай мне сил…
Мой самый неудачный расчёт. Едва палочка коснулась ноздри, как он тут же болезненно чихнул. То, что Кай запачкал платье, шею и руки – совершенно не волновало. Рана, что хорошо не открылась. Слава богу, всё обошлось.
Последние сгустки вышли наружу. Мигом впитала их полотенцем.
– Извини меня. Извини. Клянусь, я не хотела… Только не говори, что стало хуже… (Слезливо) Я сейчас прямо… разорвусь…
– …Больно, – набок свесил голову. – Подушку бы…
– (Хныча) Хорошо… – живо подтащила подушку. – Ложись… Держи, – бегло взбила вторую, – ещё одну.
– (Устало) Не плачь…
– (Слезливо) Стараюсь, я… стараюсь, но не могу… Не могу…
Я не могу на него смотреть без слёз. Вот… не могу. Настолько мучительно приходится дышать через рот. Похрипывает и задыхается. Кай отчасти напоминал мою кошку Мусю. Она регулярно гуляла на улице, но всегда возвращалась домой. И вот однажды, в самый обычный день не вернулась. Я нашла её на заднем дворе в кустах… В метрах 50-ти… Нет ничего мучительнее, чем наблюдать за смертью любимых и родных. Сердце сжимается, а слёзы льют ручьём. Мучительный писк. Она больше не видит меня, хотя узнаёт мою речь… Я столько в этот день пролила слёз… Хотелось умереть. Со мной периодически происходит что-то подобное…
– (Хрипло) Ладно тебе, – приоткрыл один глаз. – Я всё ещё жив…
– (Плача) Извини меня… Ну, извини… Я правда не хотела… Правда… Ну, прости меня… Ну, прости…
– (Устало) Знаю, – еле-еле дотронулся до пальцев руки. – Давай просто… без этого… Если… и я заплачу… будет… больно…
– (Хныча) Ладно, – шмыгнула носом. – Хорошо. Тебе, – глубоко вздохнула, – принести что-нибудь? – растёрла слёзы. – Принести?
– (Устало) Если можно… свежее полотенце… Это почти… испачкалось…
– (Резво) Конечно, конечно. Я сейчас, – соскочила с постели. – Мигом.
Как же хотелось сбежать, но идти банально некуда. За помощью тоже не к кому обратиться. Особенно за моральной. Пришлось быстро свыкнуться и взять себя в трясущиеся руки. Дальше дело более-менее гладко пошло.
Я не стала ничего придумывать и взяла чистое полотенце из ванной, только для рук. Небольшое, квадратное. Песочное. То, которое почему-то никем из нас не используется. Видимо, специально припрятано для гостей на видном месте. Вот и пришло наконец применение. Жаль, что именно таким образом.
По тем же ощущениям, прошло не больше минуты. Я правда боялась, что он мог уже… «того». К большому облегчению мир за этот промежуток кардинально не изменился. Кай всё так же лежал, едва поглядывая в потолок. Лёгкие стоны и посапывание. Хрип в носу почти сошёл на нет.
– Держи, – дала полотенчико. – (Виновато) Тебе, хоть немного… лучше?
– (Вяло) Немного, – взял.
– Может я-я-я…
– Не надо, – перебил. – Спасибо… – отдал испачканное. – Тут уж я… как-нибудь… сам смогу.
– (Виновато) Хорошо тогда… Хорошо…
– (Вяло) Что-то… ещё?
– (Неловко) Да нет, нет. Я просто… – спрятала за спину ручонки. – А ты-ы… не будешь против, если рядом прилягу? Я ни на что не намекаю. Просто хочу полежать… Я тоже устала… как и ты… Так ты-ы… не против?
– (Вяло) Нет… Это же твоя кровать.
– А, ну да, – улыбнулась, – точно…
Как же не хотелось лишний раз человека тормошить. Обошла со стороны, и легла рядом. Полотенцу на относительно «чистой» кровати, места не нашлось.
Верх простыни частично пропитан каплями крови. О да-а… Мама бы точно этой новости обрадовалась, а потом, узнай она правду, убила бы меня. С её точки зрения, просто… нельзя… Нельзя так… бездарно счастье просирать. Обязательно нужно отдаться какому-нибудь бизнесмену или политику. На худой конец можно и артисту, а то «Проткнёт тебя местный лошок, и всё. Достойной жизни во век не видать». Ага, ну да… Нужно же обязательно раздвинуть ноги перед богачом. Как запасной вариант, с сынишкой оным породнится. Желательно как можно раньше. Крайне обязующий пункт при этом – залететь. Измена и секс, считай своего рода комбо, а если и ребёнок рядом получился, так это страйк. До конца жизни можно терроризировать и не работать. Содержанка очень… заманчиво для мамы звучит. Ностальгично, но не для меня. Я не хочу портить ни свою жизнь, ни чью-либо ещё. Наши интересы в этом плане радикально различаются. Она хочет вернуть прошлое, а я дальше жить.
Устроилась поудобнее. Нашла позу, но подушку вторую отбирать не стала. С пола подняла одеяло. Сбитый ком удобно под голову лёг.
– (Спокойно) Мы что, так и будем молча, – повернулся, – лежать?
– (Растеряно) А? Нет. Конечно же нет. Мы можем поговорить о чём угодно, только давай, ты выпьешь обезболивающее? У меня сердце сжимается, глядя на тебя. К тому же, – осмотрелась по сторонам, – от Миры как раз… где-то упаковка валяется… Говорит, помогает…
– (Вяло) Нет, только не от Миры. Хватит её лекарств… Хватит её…
– Ладно… Может… за Бургундом сбегать? Может, у него что-нибудь есть?
– (Вяло) Нет, не надо его. Я чувствую себя нормально. Нос только… болит.
– Ладно… (Виновато) Я, наверное, уже тысячу раз говорила, но спрошу ещё раз… Ты-ы-ы можешь простить меня? Я столько глупостей за день наговорила… – опустила глаза. – С детства, так паршиво не чувствовала себя, а за эту травму обиднее в двойне… Клянусь, я выполню любое желание, только… прости меня…
– (Вяло) И даже с крыши упасть готова?
– Если, ты этого захочешь – да, упаду. Мне уже терять нечего…
– (Сонно) Давай… – зевнул, – потом поговорим… Мне бы, – закрыл глаза, – немного полежать… Сил… почти нет… Потом… (скомкано) погврм-м-м…
Тихий сопот нагнал буквально с пары минут. Неудивительно честно говоря. То, что человек за день пережил – горы взлётов и падений. Наконец, мы заглохли, хотя и таким болезненным путём… Не то, чтобы… раньше не замечала его черт, но… теперь я могла в более спокойной обстановке всё рассмотреть. Эта бешеная суматоха не давала нормально сосредоточиться… Если серьёзно, меня в меньшей степени волновала внешность, однако не заметить уникальные… черты лица, ну просто невозможно. Да, формулировка больше схожа, будто я оцениваю экспонат, но правда в том – он и есть экспонат. Живой. Смотрю на него и не понимаю. Не понимаю, как подобное вмешательство природы может существовать. Очень… П-ф-ф… Очень сложно объяснить, не зная подходящих слов. В нём, определённо… что-то… было странное. Странное во всём.
Давайте с самого банального – образ. Каков шанс встретить седого человека в столь раннем возрасте? Не в 30 и не в 60. И нет, это не альбинизм. Я на… 90% уверенна, хотя буквально всё про данный факт говорит, кроме ресниц и бровей. Они почему-то привычного, тёмного оттенка с пробивающейся рябью седины. Он навряд ли бы покрасил волосы в такой цвет. Здесь явно дело в другой отрасли. Наследственность. Болезни. Стресс. Могу лишь гадать, что плохого Кай пережил, чтобы заработать свой недуг… Что такого нужно увидеть, чтобы к концу учёбы выглядеть молодым стариком? Возможно, просто плохое питание. Честно, ни разу не видела его в столовой… Может это… болезнь такая… Может быть… вообще что угодно. Проще было бы у него спросить, правда, навряд ли сам что-то дельное скажет. Если бы только мог…
С таким типажом как у него, лохматость даже идёт. Неряшливые кудри без ухода, завиваются сами. Растрёпанность некую поблажу, даёт, хотя смотрится… чудаковато. Странный антураж, однако дело кроется не только в волосах. Образ сочетается в самой комбинации. То, как соединяются нюансы разных вещей.
Лицо… Лицо… совершенно обычное. Как у большинства молодых ребят, но вот мелочи… Те самые мелочи как раз и отличают. Это же надо, природа так подшутила. Одарить сединой как у пожилых людей. Подмешать в бледную кожу ещё больше белил. Добавить пустые, серые глаза, которые едва отдают голубым отблеском. Не заметить тёмных кругов над скулами, попросту невозможно, так как они выделяются ярче всего. Моментально выдают далеко не самого здорового человека. Все относительные плюсы перечёркиваются одним минусом… Жизнь.
Ввиду далеко… не лучшей памяти и курса, наверняка токсичных, лечебных таблеток – его внутреннее состояние как раз и отображало внешний вид. Я всё же склоняюсь больше к болезни. К комплексу заболеваний. Я не врач, но так здоровые люди редко кода выглядят. Цвет кожи… почти как у окоченевшего трупа, хотя всё же разбавляется более тёплыми оттенками. Круги те же под глазами. Впалые, чутка розоватые щёки. Смотрится, как жертва голодного насилия. Вот… чуть-чуть не хватает до анорексии. А может, он просто, всё-таки мало ест? Я правда не знала, но мне очень хотелось найти ответ.
Кай неожиданно очнулся. Громкий кашель разодрал горло. Он практически захлёбывался в затяжном количестве раз, без конца отхаркивая кровавую слюну. Подобрав с его груди полотенце, поднесла к губам. Казалось, стало только хуже. Ещё несколько тяжёлых захлёбов и боль, слава богу, постепенно ушла. Боже-е… Не могу на него смотреть. Такой безнадёжный, поникший взгляд. Глаза источают особую грусть. Усталость. Истощение от жизни, в которой нет положительного конца. Это наводит на кучу мыслей и ни одна в точности не может быть верна…
– (Устало) О чём-то… задумалась… – убрал в сторону полотенце.
– Да так, ни о чём… Как же достала меня эта песня, – грозно покосилась на бумбокс. – Ощущение, словно ребёнка бьют ремнём под колыбельную. Не могу уже. Задрало слушать. Ты не против, если я… переключу?
– (Устало) А мне нравится… Она такая… спокойная… Мелодичная… Дело твоё… Хочешь… выключай…
Ввиду своей ранней неопытности, первые мои диски как этот, записывались исключительно под одну песню или две. Я не умела и не знала, что нужно нажать, чтобы мелодия повторялась, поэтому диск вмещал полсотни или две одинаковых композиций. Мда… Умелица… хотя до кассетных потуг так и не дошла. Раз за разом звучала одна и та же музыка, слушая начало из трёх нот. Примерно через… двадцать пролистываний, прорвался-таки новый звук. Ух-х-х… Лучше бы я вовсе выключила магнитофон…
Если первая песня спокойная и умиротворённая, то начиная со второй… в мою голову влезает психодел. Приятная мелодия трёх струн, вас может обмануть. Перебивочные по барабану тоже. Как только с пятой секунды врывается мужской голос, ничего не могу понять. Своего рода… впадаю в транс. Ни один инструмент больше не угадывается. Звучит обнадёживающая, но темнее менее очень грустная мелодия. Припев с первых же секунд будто… обвиняет меня, заставляя проходить заново одни и те же ошибки… Боже… Как же становится тошно. Хочется реветь. Голос хватает за струнки души и начисто их вырывает. Первые… у-х-х-х… десять прослушиваний, я захлёбывалась в слезах… Столько родной горечи, я не слышала никогда… Слишком наглядный опыт. Красивый, надрывный, но… отрезвляющий куплет:
«Кажется… иду… в обратном… на-пра-влени-и……
Всё во мне кричит…: «И-ди вперё-ёд»……
Но все мои надежды… стали… без… от-кро-вени-я……
Кажется идём… на-о-бо-ро-от……»
Сами слова, и трети не сто́ят от значимости звука. Мелодия… элегантно проникает внутрь. Успокаивает. Ласкает. Туманит мозги, а потом… опустошает. Единственная на моей памяти боль, которой наслаждалась без остатка. Песня «Без обмана» звучит классно. «Разочарованная»… ничего, но о них как-нибудь потом.
– (Надрывно) Я больше не могу, – спрыгнула с кровати. – Давай побудем в тишине, – нажала на паузу, – хорошо?
– (Устало) Хорошо, – поджал локтями подушки. – Я не против.
Алгоритм боли был запущен. Теперь мелодия играла у меня в голове.
– (Вздыхая) Ну-у-у… – легла обратно на кровать, – о чём… поговорим?..
– (Медленно) Знаешь, а ты была тогда права. Я действительно… урод. Если так подумать, то… изгой – это меньшее, что могло со мной произойти.
– Кай, послушай, – сосредоточилась. – Никакой ты не урод. Ты-ы… просто мальчик со своими… особенностями. Вот и всё, – глубоко вздохнула. – Здесь… нет ничего страшного. Ты такой, какой есть… Как раз, те самые уроды – это Гиль и его шайка. Вот уж кто точно редкостные сволочи. Как бы я хотела их всех…
– Мальчик, – криво улыбнулся. – Ты так говоришь, словно мне двенадцать.
– Не сердись на меня, – отвлеклась, – но до своих… без четверти взрослый, ты недотягиваешь. Тебе от силы… Да и вообще, кто сказал, что быть взрослым прикольно? Разве, выглядеть в 17 на 30, это круто? Никак нет. По-моему, лучше как раз наоборот. В общем, не бери в голову. Это так, – отмахнулась, – бредни…
– (Заинтересованно) Не, ну сколько? Сколько ты мне дашь?
– Это не важно.
– Ну правда, – повернул голову. – Сколько?
– (Вдумчиво) Ну-у-у-у… Лет так… наверное… тринадцать?..
– Тринадцать? Так мало? Неужели… всё настолько плохо? Неудивительно, что меня в серьёз не воспринимает никто.
– Да нет же, нет… Я же говорю, что особо не разбираюсь. Для меня ты обычный подросток. Да я и сама подросток. Что тут ещё говорить…
– А ты, как по мне, – присмотрелся, – выглядишь довольно взросло… Очень даже. Наверное, как мама твоя. Как… как младшая сестра.
– (Недовольно) Ну, спасибо… Утешил.
– Знаешь… У меня к тебе… один вопрос… Можно?
– Конечно, задавай.
– У нас же… у всех есть свои секреты, верно?
– Ну да… Вполне возможно.
– Так вот… Как бы это сказать… Я не обязан делиться с тобой проблемами, если сам того не хочу. Ровно, как и ты, так что… пускай всё останется на своих местах. Эта ноша моя. Она всё равно рано или поздно оборвётся. Нет… никакого смысла людей отягощать. Ничего от этого в мире не измениться. Толку 0. Зачем множить боль? Какой смысл? У людей и так своих бед с головой хватает, а здесь ещё мои. Ну бред же…
– Ты что, умираешь? (Взволнованно) Да?!
– Ну-у-у-у-у… не совсем… хотя, наверное, да-а… Очень к этому близко.
– (Настойчиво) Тогда, в таком случае нет. Я-я-я ни черта тебя не понимаю, – немного привстала. – Я, наверное, в этом случае тупая. Что может быть такого особенного, что этим нельзя банально поделиться? Страх? Угрозы? Медицинская тайна? Чего бы там у тебя не было, это крайне по-идиотски молчать. Особенно, когда тебе стараются помочь. Хотя бы морально. Это же очень тяжело в одиночку бороться. Без поддержи. Без любви. Вообще без всего. Неужели, ты ненавидишь себя? Может, ты… не знаю, убийца? Наркоман на передозе? Боишься? Стыдно? С последним у меня опыт есть, так что вообще не вижу никакого смысла подобное скрывать. Я столько говна в жизни хлебнула, что хватит написать не одну книгу.
– Нет, – устало вздохнул. – Ни тот ни другой. – Увы…
– (Недовольно) Тогда что? Ну что? Насколько тяжело поделиться со мной? Что, в падлу? Мы же не чужие друг другу люди. Разве, тебе не хватило целого дня понять, кто я? Разве я не гожусь для такой роли?.. Недостаточно хороша или что? Объясни, пожалуйста, раз и навсегда, чтобы я больше не допытывала. Заманало…
– (Устало) Хорошо, – бегло взъерошил волосы, – у меня есть определённые проблемы и мне… страшно делиться ими. Может, не то, что стать хуже… Может вообще случиться непонятная херня. Это сложно объяснить…
– Если не хочешь, или не можешь, не говори просто… покажи…
– (Нервно) Это… как в цирке уродов. Пальцем, конечно, тыкать не станут, но поглазеть будет на что… Поверь на слово, я сам избегаю своё отражение. Не хочу видеть его… Не кромешный страх, но всё равно неприятно. (Тихо) И жутко.
– Это настолько серьёзно, что нельзя никому… показать?
– Да… Думаю да… Прости…
– (Скептически) Знаешь, – взбила одеяло, – у меня есть стойкое подозрение, что ты опять врёшь. Вот сколько ты за день солгал или недоговорил? Прямо уйма. Целая котомка гнилой плесени. Тебя что, специально кто-то подтачивает держать всё в секрете? У меня прямо очень стойкое ощущение, что так и есть. Ладно один раз не получилось. Ладно два. Так я – целый день уламываю тебя. То ты готов раскрыться, то уже в следующую секунду молчишь. Просто… нелепица какая! Такого в жизни, ну просто не бывает…
– (Грустно) Бывает…
– (Настойчиво) А я говорю – не бывает… Я же вижу по глазам, что это не так. Какой-то придурок взялся и наговорил чуши. Без разницы, кто это мог быть, но он полный… дебил. Извини, но если бы ты был социально опасным – тебя бы давно изолировали. Никто не станет за просто так рисковать людьми… Изо всей этой дряни ты забился в углу и вбил себе в голову этот бред… Кто это был? Один из наших учителей? Директор? Он на тебя надавил, да? Он?! Ну, конечно же, он! – раздражённо ударила по одеялу. – То-то вечно суёт свой нос куда ни попадя. То ему нужно страховку мутную протолкнуть, то сборы не пойми на что. У нас как будто… кормушка развелась для толстосумов. Три директора за 5 лет сменилось. Сколько можно по карманам втихую класть? Я местами, просто охреневаю. Пока каждому из членов семьи по квартире с машиной не купят, не успокоится никто. Чёртово дежавю… Наверняка это не последние его ухищрения. Только повод дай. Всё из тебя выжмут. Всё. Терпеть не могу наше руководство. Каждый следующий управленец всё нахальнее и хуже. Когда это прекратится? Никогда! Только когда причастные люди вымрут. Только так, – развела руки. – Увы.
– Нет, это не он…
– Ладно-ладно. Можешь эту рожу не покрывать. Отрицать, что он по блату некоторых учеников пропихивает, невозможно. Слепым нужно быть. Такие, как Гиль – вообще не должны существовать. Их потолок драить толчки, а не учится в престижном классе. Нормальные ребята с учёбой не справляются, а эти… уроды из года в год остаются на местах. Злости на них не хватает. Правильно, – локтями разворошила одеяло под головой. – В жопу нормативы! Эту… дефективную гниль ничем не искоренить, так что… даже не пытайся меня переубедить. Его задачи не только красть, но и лично беседовать при поступлении. Они всё о тебе знают. Всё. Где и когда учился. Грамоты какие есть. Конкурсы, общественная деятельность и прочая лабуда. Хоть косяк, хоть болячка – всё на учёте стоит. (Внезапно) Боже, – привстала, – подожди… До меня только сейчас дошло… Так это была… Мира?!
– (Отстранённо) Я тебе говорил, что она не со всеми поступает хорошо. Не знаю почему… В чём я виноват?.. Не понимаю… Ты расстроилась?
– (Растеряно) Немного, – плашмя рухнула на кровать. – Честно, не ожидала. Она так… хорошо относится ко мне. Помогает, выручает… Спасает… Наверное, во всём этом есть своё объяснение, но тут… правда не знаю… Извини меня ещё раз, – повернула набок голову. – Если не хочешь показывать, не надо. Я не стану больше мучать тебя. Если это причиняет боль… Я просто тупая, – закрыла лицо ладошками. – (Болезненно) Боже, за что… Ну за что…
– Если… это очень важно, – коснулся моей руки, – я покажу.
Наступил очень волнительный момент. После всей боли, что я причинила – Кай пересилил порог. Не простил, но хотя бы перелистнул на новую страницу.
То, что пряталось под пуговицами, повергло в шок. Лучше бы обманули, но нет. Местами жутко смотреть, но это та правда, за которой так отчаянно гналась. Нельзя давать слабину. Нельзя, иначе станет ещё хуже. Куда уж хуже…
Участок, где больше всего находилось… повреждённой ткани, располагался на правой части грудной клетки. Я… Ух-х-х… Не знаю, как объяснить… Боже… Пускай будет пятно. Оно совершенно не к месту на человеческом теле. Смотрится чужеродно, противно. Здесь явно произошло что-то не так. Тёмные, омертвевшие пласты. Пугающе натуральны. Как на живом трупе. Очаг пятна концентрируется в области рёбер. Цвет там намного страшнее и гуще… Как такое вообще возможно? Отчётливо видны синющие вены. Это не варикоз на поздней стадии. Не гангрена. Это что-то среднее между пролитыми чернилами и гематомой на полгруди. Они не пульсируют и особо не выпирают… но вот цвет, насыщенность и его длина – действительно пугают. Витки тянутся во всю ширь. Самые плотные, практически чёрные сгустки – в центре заражения. Остальные веточки ползут по всему торсу к тазу и ключицам. Где-то явно за спину дорожка идёт. Чуть слабее по бокам видны вздутые вены, но не менее редки. Теперь стало понятно, почему ниже воротника, никогда рубашка не спадает. Просто невыносимо смотреть… Мысли, приходящие на ум, одна хуже другой. Я предельно… осторожно тянусь. Хочется дотронуться, но страх… наводит на дурные мысли, оберегая от ложного выбора. Я – не могу…