Read the book: «Сансара 2»

1

– Помоги-ите… Мы заблудились… Мама нам дала пирожки и послала к бабуле! – жалобно блеяли мальчик и девочка лет пяти, цепляясь друг за друга, точно котята. Их голоса дрожали, а в глазах готовая вот-вот пролиться слезами мольба. – Пожалуйста, отведите нас к ней! Она во-он в том лесочке живет.

Инь наклонила голову, разглядывая их с любопытством. Дети стояли на тропе, усыпанной палой листвой, а за их спинами темнел лес – густой и темный, как клякса чернил. Квест сопровождения в этих краях – редкость, как жемчуг в устрице, а награда могла быть большой. С пирожками, понятно, подстава, но голод – не тетка, а карманы пусты.

– Берем? – Она вопросительно посмотрела на Роби, чьи губы кривились уже в кислой мине.

– Не-а… – промычала та, скрестив на груди руки. Ее голос был низким и чуть с хрипотцой, словно только проснулась и терзалась похмельем. – Залипнем надолго. Да и неохота возиться с такими соплями. Щуплые, их фиг доведешь.

– Они милые, давай им поможем, – Инь смягчила голос, модулируя, медово-тягучими нотками. Мири научила ее вплетать в слова теплоту, от которой таяли камни.

Но только не Роби. Та фыркнула и закатила глаза:

– Милые? – переспросила с насмешкой, будто предложили приютить ей змею. – Смотри!

Наклонившись к девочке, Роби бесцеремонно задрала ей верхнюю губу, обнажив клыки – мелкие и острые, точно иголки. Осторожно нажав на десну, выдавила на подушечку пальца янтарную каплю и поднесла к носу Инь:

– Хочешь лизнуть? Ты ж в этом дока? – поддразнила она.

Намек был прозрачней стекла – особые отношения с нагой всё еще не давали покоя. Но Мейса мертва, хоть и стояла между ними, как призрак. Роби тыкала их связью, как палкой в рану, которая еще не зажила. Инь это злило, а злая сирена всегда будет мстить.

Она не ответила сразу. Вместо этого чуть наклонилась, глядя Роби в глаза – в те карие омуты, где тонули и дерзость, и сила. Губы открылись, и кончик языка скользнул по пальцу, слизав каплю – густую, с едким, сладковатым запахом, от которого голова закружилась, а брови полезли на лоб.

Другому прожгло бы в гортани дыру, превращая внутренние органы в суп, который, видимо, эти детки любили. Но Инь это ничем не грозило. Иммунитет ко всем ядам – посмертный подарок от Мейсы, которая покусывала ее ежедневно. То ли от страсти, то ли скрывая реальность иллюзией, держа точно во сне.

Вероятно, ни один день, проведенный Инь в «красном доме» не был таким, как его помнит. Моня не мог этого принять до сих пор, а она вспоминала о них с ностальгией. И ни одна Роби не заставит об этом жалеть!

Не сводя с Роби взгляда, Инь взяла ее палец в рот целиком. Прижав зубами, чуть подсосала, мстительно наблюдая, как та изменилась в лице и сглотнула – резко, почти судорожно. В глазах мелькнуло что-то детское и словно потерянное. Беспомощность – редкий гость в этой крепости из сарказма и стали – проступила наружу, как влага внизу прямо сейчас.

Бесстрашная воительница была уязвима к чарам сирены, которая умела находить трещины в этой броне. Влажное тепло губ, легкий напор языка – пробивал насквозь, обнажая мягкую, податливую и нежную версию Роби, тающую от ласк, как воск под огнем.

Но эти игры хороши лишь для Мони, а его сейчас нет. Инь же они не прельщали совсем, но поставить на место подружку любила, зная, как та его ждет.

Роби стояла, застыв, как ребенок, пойманный на воровстве сладких конфет. Пальцы другой руки сжались в кулак, выдавая напряжение, которое тщетно пытается скрыть.

– Ну что, все еще «не-а»? – спросила Инь, с чмоканьем отпустив палец на волю. Голос сирены, как лезвие, обернутое в бархат и шелк.

Порозовевшая Роби шумно выдохнула и отвела взгляд. Поправила огненно-красные волосы, пытаясь стряхнуть наваждение, но пальцы дрожали, выдав смятение и легкий испуг.

– Ладно, черт с тобой, – буркнула она, признав поражение. – Берем. Но если малявки подставят, скормлю их волкам. И тебя заодно.

Инь улыбнулась, но уже не хищно, а мило, прощая ее. Роби могла ворчать сколько угодно, но ее уязвимость, трещинка в железном фасаде принадлежит только ей. Ну, еще Моне, если пустит в себя. Мейса погибла из-за него. Как и все несчастные девушки из «красного дома».

Инь до сих пор не простила его. И вряд ли простит. Впрочем, Моню и так поломало изрядно. А вот Роби пока отделалась слишком легко.

Инь шагнула к ней, сокращая расстояние между ними до нити. Пальчиками скользнула по ее плечу – легкое, почти невесомое касание, словно настраивая свой инструмент, что подглядела у Мири. Этого было достаточно, чтобы, задрожав, Роби напряглась, как струна.

Инь наклонилась ближе, позволяя дыханию коснуться шеи там, где пойманной птицей билась синяя жилка – быстрая, неровная, выдающая ее возбуждение.

– Ты правда этого хочешь? – прошептала, растягивая слова, чтобы они обволакивали, как легкий дым от свечи. – Помочь деткам… и мне…

Роби сжала зубы, но не отстранилась. Ее взгляд метнулся к губам Инь, задержался на миг – слишком долго, чтобы не заметили, – и вернулся к детям, словно ища спасение в них.

– Делай что хочешь, – процедила она, но голос дрогнул, потеряв уже резкость. – Только не ной, когда влипнем. А так ведь и будет, ты уж поверь.

Инь чуть отстранилась, позволяя Роби перевести дух, но не отпуская ее до конца. Она знала, как эту нить натянуть, но не рвать. Держать, не подпуская к себе, фурию в тонусе было большим удовольствием.

Повернувшись к детям, Инь присела на корточки, чтобы лучше их разглядеть. Поразительно, насколько хорошо мимикрируют монстры.

– Ну что, малыши, пойдем к вашей бабуле? Как видите, тетенька Роби сегодня добра.

– Спасибо! – кротко кивнули они. – А конфетки у тетеньки есть?

– Нет, дармоеды! – огрызнулась Роби, всё еще злясь.

– Это хорошо. Бабуля говорила, чтобы не доверяли тетям с конфетами, – рассудительно отметил малыш.

– И особенно дядям! – добавила Инь.

Ее голос был мягким, почти материнским, но в нем сквозила тень чего-то иного – глубокого и темного, как шепот моря перед грозой. Дети, несомненно, это считали. Мальчик шмыгнул носом, а девочка робко кивнула, доверчиво протянув ей ладошку.

Инь взяла ее, ощутив холод пальцев – неестественный для живого ребенка. Она бросила быстрый взгляд на Роби, но лишь кивнула, словно говоря: «а чего ты ждала?»

– Идем, – коротко бросила она, шагая вперед. Походка стала резкой, почти злой – попытка вернуть контроль над собой, который сирена так легко отобрала.

Инь поднялась, не выпуская детской руки, и пошла следом по тропе между кривыми дубами. Лес обступил, сомкнув ветви над ними, как крышкой гроба. Воздух стал гуще, пропитанный запахом сырой земли и чего-то сладковато-гнилого. Дети молчали. Слышно, только шуршание их босых ножек по прелой листве. Иногда девочка всхлипывала – тихо, но достаточно, чтобы нервы Роби натянулись сильнее.

– Чувствуешь? – вдруг спросила она. Ее пальцы легли на рукоять меча за спиной.

Инь прислушалась. Вой ветра стал громче, но под ним проступал другой звук – низкий, вибрирующий, как гудение роя. Она сжала руку девочки чуть сильнее, и та подняла на нее свои глазки – уже пустые, как стеклянные бусины. Улыбка малышки растянулась шире, чем позволяла плоть человека, обнажив второй ряд зубов.

– Роби… – начала Инь, но слова утонули в резком вскрике.

Та выхватила меч, но поздно – земля под ногами дрогнула. Из-под листвы вылезли тонкие, древесные лозы, обвивая лодыжки. На некоторых – острые, как кинжалы, шипы.

Инь отпустила руку девочки, отступая на шаг. Та не была больше ребенком – ее тело вытянулось, а кожа треснула и потемнела. Но мальчик пока еще спокойно стоял, оставшись таким же. Должно быть, его трансформация позже – еще не созрел.

– Я же говорила! – прорычала Роби, рубя щупальца. – Проклятые твари!

– Стой! – крикнула Инь, вспомнив один из уроков от Мири. Этот квест можно по-разному, но, если дети останутся живы, награда будет ценнее. – Я знаю, что делать!

«Голосовые связки сирены, как арфа, чей звук способен вознести или убить. Перебирай ее струны нежнее, вкладывай в мелодию чувства, а слова сами придут…»

Глубоко вдохнув, Инь запела.

Эта песня была колыбельной, но с гармоничными вибрациями, которые человеческое ухо обычно не ловит. Монстры же слышат это прекрасно. По мере того как она пела, голос становился всё более гипнотическим, резонируя с естественным фоном дикого леса. Успокаивая, как бы обращался к человеческой сущности, что в малышах еще оставалась, ведь когда-то они были просто детьми. Песня напоминала об их настоящей природе, которую потерять было нельзя:

 
Спите, дети тьмы глубокой,
Свет разлит по вашим венам,
Вы – не чудища порока,
А дитя людского рода.
Помнишь нежность своей кожи?
Помнишь пальцы, что ласкали?
Помнишь душу безмятежную,
До того, как вы пропали?
Возвращайтесь к свету, к солнцу,
К жизни полной и обычной.
Сквозь фальшивую личину
Вижу облик ваш привычный.
Спите, дети, засыпайте,
Облик прежний возвращайте.
В голосе сирены – тайна,
Что развеет эти чары.
 

По мере пения щупальца стали втягиваться в землю, а кожа светлела, возвращая нормальный. Девочка перестала шипеть и закрыла рот. Ее глаза снова наполнились человеческим блеском. Медленно и как бы неохотно она трансформировала свое тело, принимая прежнюю форму.

Допев, Инь позволила последним нотам колыбельной растаять, оставив послевкусие магии. Лес затих – ни воя ветра, ни гудения роя, только слабое шуршание листвы под ногами детей. Девочка теперь прижималась к брату, ее худенькие плечи дрожали от рыданий, а мальчик гладил ее по голове, шепча что-то невнятно и нежно. Скверна отступила, оставив после себя эхо ужаса и хрупкую, человеческую уже теплоту. Хотя бы на время снова стали детьми.

Роби стояла в стороне, опираясь на меч, который воткнула в землю, будто поставив точку в сражении. Грудь тяжело вздымалась, на лбу блестели капли пота, ноги в грязи с прилипшими листьями.

Вздохнув, Роби бросила взгляд на Инь – быстрый и острый, как укол кинжалом, – но тут же отвернулась, пряча глаза.

– Вот захочешь спустить пар, и то не даст… – проворчала она, возвращая меч в петлю за спиной. – Ну молодец, признаю… – В ее голосе сквозила тень уважения.

Инь медленно выпрямилась, отряхивая подол плаща, и повернулась к Роби, позволяя тишине повиснуть между ними – густой, тяжелой, точно смола. Дети спасены, но настоящая игра лишь начиналась. Сирена чувствовала ее кожей – дрожь воздуха и едва уловимый запах желания.

Она вновь взяла вверх, но этого мало для доминации в паре. Она хотела подчинить Роби полностью. Править, как Мейса, заставив признать, что намного сильнее, чем Моня. Сделать то, чего не сумел он – укротить фурию, что его домогалась. Так отомстит сразу обоим – слишком долго держали в тюрьме.

Теперь Роби знала всё про нее. Инь не могла похвастаться тем же, но рассказала, что «Ключ» уже сломан, очевидно, сломав ее план. Но каков он – до сих пор неизвестно. Ясно одно: ей нужен Моня, она его ждет, а Инь лишь досадный барьер между них.

– Значит, я и тебя сейчас ведь спасла? – спросила она обманчиво ласково, но с той глубокой вибрацией, что оставалась от песни.

– Скорее, сэкономила денег, – парировала Роби, снижая бесспорную, казалось, заслугу. – Теперь ведем сопляков к бабке и на этом закончим. – Да, милая? Или лучше называть тебя Сири?

Инь дернулась, как от удара кнута. Опять за своё! Никакая не Сири! Нет ничего общего с похотливой суккубой! Когда есть она, ее точно нет!

– Поэтому ты сдала в публичный дом Моню? – сжав кулачки, прошипела так, как делала Мейса. Жаль нет ее силы и ядовитых клыков.

– Так было нужно – я уже говорила! – фыркнула Роби, но звук вышел сдавленным, словно застрял в горле. – Некоторые вещи лучше не знать.

Она скрестила руки на груди, словно одевая броню, но ее пробивали не мечом, а желанием. Пальцы нервно теребили край рукава, выдав смятение. Будто не знала – бежать или остаться с риском всё рассказать.

Инь это заметила. Всегда замечала подобные мелочи – трещины, через которые можно пролезть, чтобы взять больше, чем дали. Пусть не сейчас, но вода камень точит.

– А если спою и заставлю? – почти мурлыкнула Инь, будто натягивая незримый поводок до предела. Взяв ее руки, она прижала их к своим бедрам, заставив чувствовать тепло нежной кожи.

– Ты нас похоронишь! – выдавила Роби голосом слабым и почти умоляющим. – Хватит! Не надо… так.

Ее руки дернулись, точно хотели оттолкнуться от тела, но передумали и сдвинулись на ягодицы сжимая. Лицо вспыхнуло – не от гнева, а скорей от досады. Она в ловушке не щупалец леса, а проклятой сирены, державшей на крючке, словно рыбку.

– Тогда почему ты со мной, Роби? А? – жарко дыхнула Инь в ее ушко, помня, как та этим мучила Моню.

Вопрос повис в воздухе, тяжелый и острый, как гильотина. Роби не ответила, лишь шумно выдохнула и отвернулась. Скорее покончит с собой, чем расскажет.

– Ладно, – сжалилась Инь, понимая, что больше не выжмет. – Пойдем, малыши. Бабуля ведь ждет, а пирожки стынут. А ты, – она бросила через плечо взгляд, – держись рядом, а то вдруг что-то снова.

Роби пробормотала что-то неразборчивое, но теперь шла за ней. Ее шаги были тяжелыми, злыми, но словно послушными. Отметив про себя, Инь улыбнулась. Она пела не только для монстриков – и Роби хорошо это знала.

С теми как раз всё понятно – на паучат жаловались окрестные фермеры, разместив в таверне заказ. У деточек был неплохой аппетит – от овечек оставались лишь кости и шкурки. И прогресс очевиден, раз решились напасть. Скоро появятся жвалы, три пары ножек и с человеком спутать их будет нельзя.

Инь вообще не любила убивать пауков. Видимо, влияние Мони, который скормил Коленьке за гардиной несметное количество мух. Да и «красный дом» добавил этой милой привязанности особые нотки. Мири считала шибари высшим видом искусства, поэтому иррациональная для человека симпатия к членистоногим уже не пугала. Есть вещи страшнее, чем арахниды.

Дорога вывела к просторной поляне, где солнечные лучи золотили траву, а высокое небо расчерчивали стремительные силуэты стрижей, обещая хорошую погоду на вечер. Чувствовалось, что дети устали, поэтому решили остановиться на отдых. Во время короткой схватки с тентаклями Роби изрядно вывозилась в мокрой земле и, ворча, сейчас тщетно пыталась ее оттереть. Грязь успела подсохнуть.

– Переоденешься? – спросила Инь, давая понять, что у них снова мир.

– У меня больше нет ничего, – буркнула та, зыркнув на присмиревших детей. Без них всегда чище. – Будет ручей, постираюсь.

– Я из «Блудницы» что-нибудь дам. Тебе всё идет.

И ведь даже не льстила. С такими-то плечами – супермодель. Эта атлетическая фигура всегда привлекала внимание, задвигая в тень даже ее. Стройная, но с выраженной мускулатурой, без грубых деталей и перекачанных мышц. Она и двигалась с грацией крупной, уверенной кошки, в отличие от хорошо поставленной походочки Инь.

– Вот! – Она вывалила из инвентаря на траву несколько тряпок и гордо выпрямилась, уперев руки в бедра. – Выбирай.

Роби скривилась и двумя пальчиками брезгливо подняла одну из вещиц – полупрозрачную полоску кружева с тонкими нитями, что вились по ткани, как паутинка.

– А латекса нет? – поморщилась она, держа на вытянутой руке, словно это воняло. – Такое вообще кто-то носит?

– Латекс не дышит, ты в нем, как в гидрокостюме. – Инь посмотрела с притворным сочувствием. – На меня полюбуйся. Разве так плохо?

Качая бедрами, она обошла ее и деток по кругу, демонстрируя любимый наряд из «Блудницы».

Корсет из тончайшего шелка с черными вставками обнимал талию и приподнимал грудь, делая ее еще выше. Тонкие бретельки спускались к плечам, переходя в сложный узор кружевных лент, что едва прикрывали ключицы, создавая иллюзию тающей пены.

Роби невольно присвистнула. Даже неполный курс обучения у Мейсы и Мири научил Инь подать себя так, что у мужчин падала челюсть. В настолько эффектном и вызывающем сете навыки сирены уже не нужны. Он работал и так.

– Тебе норм, но все твои вещи отнимают у меня интеллект. Сиренам-то он, понятно, не нужен, – не преминула подколоть ее Роби. – В белом и кружевном я тупею, словно блондинка. А вот красный всегда дает бонус. Да и крови не видно на нем.

– От тяжких дум образуются складки, – промурлыкала Инь, убирая выбившийся локон с личика Роби. – Ну хотя бы белье! Невесомое, но сердечко бьется в нем уже чаще. Представь: белое кружево, тонкое, как дымка, ласкает кожу…

– Нет и нет!

– Хочешь, я на тебя это надену, мм? Или самой лучше примерить?

Притихнув, дети слушали их диалог с интересом. Наверняка обогатили словарный запас.

Роби сглотнула и, поперхнувшись, закашлялась.

– После тебя? Никогда, – выпалила она, но ее голос дрогнул. – К тому же твое дает бонус к либидо, а мне и без этого… – Осеклась, вздохнула и посмотрела с укором.

– Не выдумывай. Ты в кружевном просто – отпад. Носи для меня! – не допускающим возражения тоном почти приказала ей Инь.

Роби резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с ней. Их взгляды скрестились, как шпаги.

Инь мягко улыбнулась, подобно тому, как отступает перед цунами вода. Эта стихия всегда душит огонь.

– Надень при мне прямо сейчас. – Она вложила невесомую тряпочку Роби в ладонь, играя, кошка с пойманной мышью. – Тебе же нравится, когда я беру вверх. Нравится, когда заставляю тебя чувствовать… больше.

Помедлив, Роби сжала губы, взяв белье, словно оно могло ее ранить. Щеки горели, пальцы дрожали, но подчинилась, медленно меняя его прямо при ней.

– Теперь довольна?

– Шикарные бедра. Сидит лучше, чем даже на мне.

– Ты невыносима, – пробормотала она, чтобы капитуляция не выглядела так очевидно. Сопротивляться познавшей свою силу сирене почти невозможно.

– Спасибо, но давай проводим детей… – Инь рассмеялась негромко, но с той глубиной, что заставляла лес быть словно тише.

Такой Роби ей нравилась больше. Удовольствие от власти над ней сродни хорошему сексу. Этому тонкому искусству Инь научилась у Мейсы. Настало время найти себя в другой роли. Но и та была неплоха.

Почувствовав ее взгляд, Роби повернулась, словно давая увидеть себя совершенно иначе. Словно извиняясь за то, что случилось в деревне. Словно можно оживить мертвецов.

Инь дразняще скользнула пальцами по ее животу – легонько, но с обещанием. А почему бы и нет? Роби очень красива. Моня ей бредил, и сейчас Инь уже понимала его.

Эти длинные волнистые волосы цвета заката эффектно обрамляли лицо, падая тяжёлыми прядями до середины спины. В янтарных глазах искры упрямства, особенно яркие, когда Роби злилась. Высокие скулы, четко очерченные, чувственные губы и смуглая кожа – экзотическая и жгучая смесь нечеловеческих рас, как подумала Инь.

Возможно, впервые после гибели наги она себя ощущала живой. И к своему удивлению, вдруг осознала, что любуется Роби. Значит ли это, что простила ее? Пока непонятно.

Тоже, видимо, обусловленность Моней, он же простил. Да и как по-другому? Мальчика можно понять – он любит ее. А его использовали, как гандон в прямом, практически смысле. Помня об этом, Инь не хотела, чтобы также поступили и с ней.

Так кто же ты – Роби?

Класс вроде «фурия», но игроком, как и сама Инь, не была, хоть и скрывала. Но тоже бессмертна. Вероятно, из тех же сфер, что Мири и Мара. Не потому, что упала с неба звездой, а потому, что в курсе того, что те замышляют. Инь бесило, что их планы не знает только она!

Тоже наверняка какой-нибудь демон. Один меч чего стоил! Его урон рос вместе Роби, как сказала сама. Хотя какие там уровни, если она не «искатель»? Всякие навыки, циферки, статы есть только у них. А этой столько силищи, что больше не надо вообще ничего. Только броня почему-то снижала ее. Поэтому Роби не носила доспехов, что сильно усложняло ей бой. Зато иммунитет к болезням и сглазу, а Моня любил на нее поглазеть.

И это тоже можно понять. Латекс, который Роби носила, обтягивал ее второй кожей, ловил у всех взгляды и удобен был в драке. Но, выгодно подчеркивая впадины и выпуклости прекрасной фигуры, заставлял Инь невольно «фонить». В итоге либидо скакало, как температура в горячке, что раздражало и злило. А в злости чувства еще обострялись, разжигая то, что надо тушить.

Вот как сейчас, когда Роби при ней поменяла белье. Терпеть возбуждение – истинный ад. К счастью, противоядием Инь пользовалась лучше, чем Моня. Вкусив его горький опыт ошибок, охлаждала себя раньше, чем могла закипеть. Он же заплатил за них стойким неврозом. Сансара материализовала худший из его тайных страхов. Это навсегда останется с ним. Неизвестно, когда он отважится снова прийти.

После поляны лес поредел и стало гораздо светлее. Дорога шла почти прямо, в кронах шумел листвой ветер, а стрекот цикад заполнял паузы в трелях кузнечиков. Лесная пастораль настраивала на медитативно-созерцательный лад, умиротворяюще действуя на усталого путника.

Но эта идиллия не могла усыпить Роби. Раздраженная очередной провокацией Инь, она пыталась отвлечься, концентрируясь на незначительных, казалось, деталях. Как, например, запах группы людей впереди. Что им тут делать?

– Опс… У нас, кажется, гости. – Роби принюхалась и забавно пошевелила ноздрями.

– Сколько? – спросила Инь, не видя еще никого. Ее чутье не было настолько звериным.

– Четверо и с ним девчонка.

– Спрячемся? – Она прижала деток к себе. Квест сопровождения ценен. Если тоже «искатели», то стоит ждать драки. У бессмертных милосердия нет. Преуспеет лишь тот, кто нахапает больше.

– Они о нас знают. Подождем. Пусть подойдут.

Роли вновь поменялись. Как и всегда – решал только бой и грубая сила. Инь указали ее настоящее место, и она с ним сейчас абсолютно согласна. Выносить мозг хорошо в безопасности, зная, что тебя никто там не тронет.

Роби положила меч на землю и присыпала пылью. Его лучше пока не светить. На такой случай есть бутафория – бесполезная палка, похожая на магический жезл.

Из-за поворота вышло четверо: маг, девочка-хилер и пара милишников. Один, видно, в стелсе. Типичная пачка бандитов ловит такую же сорную дичь.

– Как работаем? – спросила Инь, оценив дорогую экипировку «искателей». Матерые, как оказалось. Не на кроликах же славно так откормились?

– Как вчера. Милишники такие же стеклянные пушки, как я.

– Меня вчера чуть не трахнули, пока ты ресалась! – мрачно напомнила Инь не самый удачный бой в их карьере.

Тогда Роби сдохла, убив пятерых, а ей пришлось держать на себе тех, кто остался. Причем в прямом смысле, ведь «Возбуждение» уже не откатишь. Издержки профессии и специфика класса. У сирен так бывает. Они ставят на кон в бою свое тело, а потом уже жизнь. Инь до сих пор не знала, дадут ли другую, если таки умрет.

– Вчера было семеро, и я облажалась, – неохотно признала Роби ошибку. – Но с тобой ведь ничего не случилось. Ресаюсь я быстро и всегда у меча.

– Немного полапали – всего-то делов! – возмутилась Инь такой оценкой ущерба. – Жду не дождусь, когда…

– Никогда. Не дай, чтобы это случилось, иначе… больше не увидишь меня.

По тону стало понятно, что для нее было важно. Не просто просьба, а скорее условие, в которое вложила особенный смысл.

«…на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла, – смерть Кощея» – вспомнился Пушкин. Вероятно, невинность для Роби – как раз та игла. Как пятка Ахиллеса – единственное уязвимое место. Теперь Инь знала его.

– Да, ваше высокоблагородие. Белая кость. А меня можно в хвост и в гриву, как Моню! – Инь едва не задохнулась от злости. – Второй, видно, сорт!

– Прости. Не хотела обидеть. – Роби взяла ее руку и легко сжала. – Согласна – несправедливо, но поднимись выше и всё увидишь иначе. Там только свет, а тьмы уже нет.

Инь вновь хотела было съязвить, но нечто за этими словами ее все же тронуло. В конце концов, Роби с неба упала, а оттуда, наверное, всё и правда видится совершенно не так.

– Детишки, закрыли-ка глазки и в канавку топ-топ, – Инь вытолкнула с дороги обоих. – Нехорошие дяди идут, и тетеньки с ними сейчас разберутся. Только не роняйте в пыль пирожки.

Бандиты подошли уверенно, не опасаясь засады. Две девушки напугать не могли. Простая добыча, хлебное место. Сюда только начал подтягиваться казуальный игрок. Те, кто поопытней, давно впереди. Там монстры толще, лут богаче, а тут одна шантрапа.

– Ох, ни фига! – восхищенно ахнул кто-то из них. Похоже, это был комплимент.

– Какие красотки и без охраны в нашем лесу! – хохотнул другой. – Сделаете нам хорошо?

– Ребята, вы что… – пискнула Роби. Губы правдоподобно дрожали, в глазах виден страх. – Своих же нельзя. Оракулы выдадут бан-перманент.

– А если б можно, была бы не против? – мерзко осклабился тот. Экипирован был парень щегольски. Плащ с красным подбоем тянул минимум на пять золотых.

– Фомушка, испанский стыд! Вот дурак… – их спутница смерила его укоризненным взглядом.

– Правда, Фомич! Не страдай ты хернёй! Это ж милашки, зачем так пугать? – толкнул в плечо маг. Ярко-синие глаза намекали на большой запас маны. И резной посох не из дешевых. Добротный у них всё же шмот. – Красавицы, дадите нам номерок?

– Сори-сори! – беззлобно рассмеялся старший. – Шучу так дурацки. Образ отыгрываю, мы ж, типа, банда, а я ролевик.

– Тогда мы пошли? – продолжила Роби спектакль.

– Да кто же вас держит? Только оставьте нам сосунков.

– Как это? Кто нашел, тот и взял! – дерзко заявила она.

– Да ну? – задохнулась от возмущения девушка. – Раз наша дорога, то наше и всё, что на ней. Фомушка, покажи им трофеи!

Тот с гордостью вытащил из инвентаря связку маленьких ушек. Вытянув руку, потряс перед Роби:

– Видала? По червонцу здесь обещают за них. Наш это бизнес, а вы нагло крадете. Девочки, давайте по совести, чтоб без обид.

– Ууу… Так вы мельчите! – презрительно фыркнула Роби. – Мы-то к боссу ведем.

– Ага, так и поверили. Ты босса-то видела? На него надо рейд собирать. Не парь нам мозги! – разозлился Фома.

– Ну, попробуй отнять, – пожала Роби плечами.

Инь прочистила горло, держалась у нее за спиной.

– Сука, чо о себе возомнила? Откуда такие? И что за наряды? С панели вы что ли?! – взорвалась девушка, подойдя к ней вплотную.

– Лохудра, на себя посмотри! Сиськи что ль где-то оставила? – хихикнула Роби, нанеся оскорбление, простить которое уже невозможно.

Вскипев, та потянулась к ней скрюченными, как у гарпии, пальцами. Но Роби шагнула в сторону и влепила пощечину, отбросив назад. Девка была ниже ростом и уступала во всем, включая размеры груди.

Поняв это, она сорвалась на визг, обращаясь к своим:

– Чо пялитесь? Мочите блядей! Вашего хилера бьют!

Парни, с интересом наблюдавшие за женской дуэлью, переглянулись. Кавайные ж девочки, как таких бить?

– Фомич, чо делать-то? – нерешительно спросил старшего маг.

– Ну, сами нарвались… – пожал тот плечами. – Давай нежно, но сильно. И не в лицо.

Хлопнув в ладони, Роби угрожающе зашевелила губами, изобразив предельную концентрацию сил. Ее костыль мало походил на магический посох, но легендарные вещи могли иметь непритязательный вид.

Синеглазый не стал ждать и, затыкая ей рот, влепил антикаст. Следующий возможен лишь через пару минут.

Роби кастовать не умела, но, изобразив потрясение, опустилась на землю. Палка выпала из якобы слабеющих рук.

Обезоружив «магичку», бандиты переключились уже на подругу, что, потупившись, скромно стояла у нее за спиной. Озадаченно хмыкнули, не понимая, каков ее класс. Но подстраховались и отнеслись с уважением, приняв всерьез.

Воин издал обезоруживающий клич, провоцируя атаковать его первым. Разбойник вышел из стелса, двигаясь бесшумно и быстро, едва не размываясь в пятно. Хилерша прокляла зловредным дебафом, а маг кинул метку замедления, чтобы цель не смогла убежать.

Нападавшие удивились бы, узнай, что всё это уже было зря. Сирены брали совершенно другим. И это «другое» ломало планы и тактики самых суровых бойцов. Спасти их мог антикаст, но его уже слили на Роби.

Когда она заслонила собой, Инь опустила руки на ее ягодицы и мягко щипнула. Это незначительное, казалось, движение заводило лучше всего. Когда Роби рядом, нет нужды в сложных визуализациях, которые бы заняли время. Ведь всё под рукой – это можно потрогать, погладить, помять. Найти волнующую разум ложбинку в трусах, почувствовать под пальцами нежную кожу и упругую пружинистость мышц.

С готовностью подхватив этот настрой, муладхара загорелась, как порох. А когда Инь сорвала с себя лиф, столбик либидо прыгнул за сто единиц. Энергия закрутилась вокруг позвоночника и, вырвавшись через макушку, ушла хоботом в небо, где охотно приняли дар. Над телом образовалась воронка, а внутри грохотал водопад. Ресурса для песни сирены было хоть отбавляй:

 
Слушай, странник, слушай голос,
Проникающий сквозь кости.
В венах кровь твоя – как полоз,
Замедляется, и вскоре…
Мысли вязнут в темной глине,
Руки словно стали камнем.
Ноги – корни в древней тине,
Взгляд туманится и вянет.
Покорись глубин напеву,
Дай волнам себя окутать.
Я пою – и время встало,
Я шепчу – и нет возврата.
Взгляд мой – цепи для незваных,
Звук мой – яд для неизвестных.
Время стынет, как янтарь,
Мысли тают, как туман.
Ты не властен над собой,
Пленник песни ты морской.
Слышишь зов из глубины?
Стань безвольным, словно пена,
Растворись в моих напевах,
Чтобы исчезнуть в темноте.
 

С каждой строфой ритмический рисунок замедлялся, вынуждая врага невольно подстраивать под него свой пульс и дыхание. Эти модуляции включали инфразвуковые тона, которые человеческое ухо едва могло уловить, но они вызывали чувство физического дискомфорта, заставляя забыться.

При этом Инь использовала особую технику многоголосия, когда кажется, что поет несколько голосов с разных направлений одновременно, дезориентируя жертву в пространстве. По мере погружения в песню, у нее замедлялись движения, будто стояла в воде, мысли путались, а конечности быстро немели.

Захватив, эффект песни нарастал постепенно – сначала замешательство, затем потеря координации и, наконец, парализация. Противник оставался в сознании, но полностью терял контроль над собой.

При отсутствии резистов это длилось бы примерно минуту, но экипировка у группы была очень хорошей. У девушки, как оказалось, вообще иммунитет.

Песнь действовала и на Роби, но близость сирены ее закалила, поэтому в себя приходила быстрее. Обычно ей хватало пары секунд, если враг стоял кучно. После того как песня переставала работать, наступала фаза «Прелюдии», которая выжигала столбик либидо. А когда кончалось оно, подпитка, как правило, уже не нужна. Инь не хотелось бы держать врага на себе, поэтому критически важно, чтобы к этому моменту он был уже мертв.

Тем временем Роби нащупала в пыли меч и завопила: «Вертушка!»

Услышав предупреждение, Инь бросилась навзничь, и огромный клинок пронесся над ней.