Родился я в конце декабря, кажется, 28-го числа 1869 года в слободе Нальчик Терской области (Северный Кавказ). Родители мои были сначала крепостными крестьянами помещика Новикова, бывшего владельца села Непецына Коломенского уезда.

Прежде чем откупиться на волю, отец работал на табачной фабрике Мусатова в Москве, потом долго странствовал по южной России, нанимался в батраки, ездил из Черноморья с чумаками в Крым за солью, в Таганроге работал на свечном заводе. В этом городе во время одного большого пожара он спас от гибели женщину и ее ребенка – вынес их из объятого пламенем дома, причем сам пострадал довольно серьезно, получил ожоги рук и плеч; следы этих ожогов, в виде заросших шрамов, остались у него на всю жизнь. За этот подвиг он был награжден серебряной медалью с надписью «За спасение погибавших»; но медали он никогда не носил: вообще он был скромный человек и к подобным «отличиям» и «почестям» относился с благодушною насмешливостью. После таганрогской жизни он сделался коробейником; в 50-м году попал в Нальчик и открыл здесь железно-бакалейную торговлю, которая пошла очень хорошо, так что через 10 лет он купил дом, в котором я и родился. Отец был довольно способный человек: самоучкой научился читать и писать, довольно хорошо рисовал карандашом, резал по дереву, слесарничал. Мать была религиозна, но умела лишь читать, да и то плохо. Откупился отец с матерью в середине 50-х годов.

Познакомился я с книгой 5–6 лет, когда научился читать; первые уроки чтения преподали мне старшие брат и сестра, и наш сосед, еврей, часовых дел мастер, Захария Фрахтман. Он был высокий, немного сгорбившийся старик, получивший прозвище оглобли. Был он человек хороший – мягкий, добрый, но слободские евреи недолюбливали его и называли сумасшедшим. Они обвиняли его, во-первых, в том, что он читает запрещенную книгу, во-вторых, говорит очень хорошо, вообще, о религии. Эта «запрещенная книга», как позже я узнал от одного из старших сыновей Захарии, было старинное заграничное издание на еврейском языке, заключавшее в себе религиозно-философский трактат какого-то религиозного раввина. На Захарии я остановлюсь несколько позже потому, что в раннем моем детстве он был очень хорошим моим приятелем и немного – учителем, т. к. я от него кое-что перенял.