– Нет, всё верно, – возвестила Катерина, уставившись на красочную афишу. – Вот, мистический фестиваль в выходные… так… воскресенье двадцать ноль-ноль… ночь кошмаров.
– А где кошмары-то? – не поняла Аня, оглядываясь. – Жутковато здесь, не спорю, люди куда-то все делись… но зомби где? Шоу мертвецов?
– Дальше читай, – хмыкнул Каширский. – Идти надо через Вестерн-сити к замку Дракулы, там на центральной аллее интерактивные площадки и вся движуха.
– Ну так пойдёмте! – вновь скомандовала Катерина, мы сделали пару шагов и… наткнулись на труп. Вернее, споткнулись.
– Ой! – девчонки дружно прыгнули к Каширскому и схватили того за куртку.
– Да уж, – фыркнула я, разглядывая труп.
Тот лежал на асфальте, бледный и несчастный, в луже крови, набежавшей из пробитой головы, и одна рука его с вытянутым указательным пальцем была направлена в сторону небольшой рощицы, интригующе подсвеченной болотно-зелеными огнями.
– Оригинально, – кашлянул Каширский и взял меня под руку: то ли чтобы приободрить, то ли чтобы самому не бояться. – Видимо, нам туда.
Нервно посмеиваясь, мы припустили по тропинке, виляющей между призрачными деревьями-гигантами.
– Слушайте, подсветка какая жуткая, – не выдержала сестра. – Деревья голые почти, листва облетела, и такие зелёным мерцают… ну точно как из леса кошмаров!
– Атмосферу создают, – со знанием дела хмыкнула Аня.
– А теперь ещё и нагнетают, – пробормотала я, невольно притормаживая, потому что заметила какое-то шевеление в кустах чуть впереди нас.
Вслед за мной все остановились и принялись напряженно вглядываться в темноту, ожидая чего-нибудь ужасного. И не остались разочарованными: кустики качнулись, и из-за них вывалилось нечто светлое и длинное и энергично переползло через тропинку, шебурша опавшей листвой.
Теперь к Каширскому жались мы втроём.
– Это… это чего было? – севшим голосом вопросила Катя.
– М-м-мумия? – предположила Аня, заикаясь. – Я не разглядела, белое что-то…
– Или гигантский опарыш, – сказал Каширский. – Мерзость какая!
– Нет, мумия! – пылко возразила Аня, но почему-то вполголоса и нервно озираясь. – Бинты были, кажется…
– Анжела, это актёр, да? – неуверенно спросила Катя и покосилась в ту сторону, куда скрылось впечатлившее нас нечто.
Мы топтались на месте, не решаясь продолжить движение.
– Конечно, актёр, – кивнула я.
– Ага, ползком на брюхе? – от волнения Аня не слишком выбирала слова.
– Ну, если так по роли надо…– пожала плечами Катерина, но тут же сама засомневалась. – А почему маленький такой? Вам не показалось, что это было слишком маленьким для взрослого?
– Подростка наняли или актёра низкорослого, – сказал Женька и нетерпеливо вздохнул. – Мы ещё и не дошли даже, а вы уже перетрусили!
– Это точно был человек? – Катерина с надеждой воззрилась на Каширского.
– Нет, гигантский опарыш, – серьёзно ответил Женя, и я пихнула его в бок. – Он ползает по парку и ест исключительно семиклассниц.
Девчонки захихикали, но встревоженных взглядов от кустов не отрывали.
– Как вы думаете, он всё еще там? – поинтересовалась Катя, делая робкий шаг вперёд.
– А если нападёт? – испугалась Аня.
– Тогда я ему по баш… по голове дам, – раздражённо заявил Каширский и потянул нас всех троих по тропинке.
– Так что пусть не высовывается! – Женька повысил голос (видимо, нарочно, чтобы предупредить опарыша-мумию о возможных для него прискорбных последствиях).
Мы, посмеиваясь, устремились вперёд, стараясь побыстрее пройти мимо возможной опарышевой засады.
– Ох, реально страшно было! – восхитилась Катя.
– А давайте вернёмся и посмотрим, кто же это всё-таки был? Наверняка ещё в кустах сидит, других пугливых посетителей караулит, – предложил Каширский.
– Э-э… – мы с девчонками переглянулись, и я с доброй улыбкой произнесла:
– Ты иди, Женя, посмотри, а мы тебя здесь подождём.
Каширский задумчиво обозрел тёмные кусты, зловеще-зелёную пустынную тропинку, перевёл взгляд на нас…
– Ну… у меня с собой даже фонарика нет, – сказал он. – И не оставлять же вас тут одних? Ладно, идём дальше.
Мы фыркнули, но послушно за ним посеменили.
Тропинка вывела нас к Вестерн-сити, улице аттракционов, имитирующих обстановку Дикого Запада.
Сегодня все лавки, салуны и аттракционы были закрыты, и мы шли безмолвно по вымершему городку, всё более и более проникаясь атмосферой ночи кошмаров. Тишина стояла такая, что было слышно, как шуршит напавшая под ноги листва.
– Что-то нас никто не обгоняет, – озадачилась Катерина, – где народ-то?
– Через центральный вход идёт, – предположил Женя, и девчонки немного успокоились.
Но не на долго: буквально через минуту раздался пронзительный женский крик, и из-за одного из зданий выскочила уже вполне взрослая дама и кинулась к нам. Мы застыли на месте напряжёнными столбиками, словно сурикаты в дозоре.
– Помогите! – хрипло выдохнула женщина и обеими руками вцепилась в куртку, отчего-то в Катькину. Может, та ярче всех светилась в темноте? – Спасите! Помогите! Пожалуйста!
– Как же мы вам поможем? – испуганно хлопнула ресницами Катерина и женские конечности со своей одежды попыталась стряхнуть. – Мы же это… сами еще подростки!
– Помогите, – повторила женщина, но уже с меньшим надрывом, и пальцы от сестры отцепила, разглядев, должно быть, что и в самом деле искать у той защиты неразумно.
– Что случилось? – кашлянув, поинтересовался Каширский, и женщина перевела безумный взгляд на него. Его рост и общие очертания фигуры, видимо, внушили ей больше доверия, чем Катькины, потому что перекошенное ужасом лицо озарилось надеждой, а руки совершили жадное хватательное движение теперь уже по направлению к моему однокласснику.
Каширский благоразумно отступил на шаг назад.
– На нас напали! – драматично молвила женщина, и руки её, лишившись добычи, печально обвисли.
– Кто напал? – решила я поучаствовать в разговоре.
– Я…не знаю, – она потерянно посмотрела на меня, и я поразилась её талантливой игре. – Понимаете, мы с мужем шли через Вестерн-сити, он остановился шнурок завязать, я на что-то отвлеклась… Оборачиваюсь, а его нет! Думала, решил так пошутить, смеялась, звала… дурачилась, в общем.
Женщина обхватила себя обеими руками, поскольку больше никто опорой для них выступить не пожелал, и принялась раскачиваться из стороны в сторону.
– Потом испугалась по-настоящему и пошла искать, – глухо сказала она и покосилась на здание в псевдо-американском стиле с резной табличкой «Салли Салун».
– И что? – заинтригованные, мы подошли ближе.
– Там на меня и напали, – она нервно кивнула в сторону прохода между строениями. – Схватили со спины, рот зажали и потащили в проулок… вы представляете?
Женщина воззрилась на нас, словно сама не до конца веря в происшедшее.
– Ну а что вы хотели? – удивился Каширский. – Это же парк развлечений.
– Так это развлечения, по-вашему?! – возмутилась женщина. – Меня душили! Когтями! Впивались! В горло! Чуть ли не кусали!
Она отвернула воротник короткой стёганой куртки, и в зловещем зеленоватом свете редкой иллюминации мы разглядели свежие царапины и синяки на шее. Красноватые, слегка припухшие следы от чьих-то пальцев, которые только-только стали наливаться синевой… Мы (девушки) дружно сглотнули.
– Это грим, да? – шёпотом спросила Аня у меня с одной стороны, а Катерина также чуть слышно поинтересовалась с другой:
– Анжела, она актриса?
Как ни тихо они говорили, но пострадавшая в Вестерн-сити дама их услышала и даже подскочила от негодования.
– Никакая я не актриса! Вы меня не слушаете! Здесь творятся страшные вещи! – она очень убедительно завращала глазами.
– Так ведь ночь кошмаров, – флегматично хмыкнул Каширский.
– На меня на-па-ли! – по слогам проорала несчастная дама. – Хотели покусать! Может, даже убить! И муж исчез!
– Он и напал, – выдвинул версию Женя, – а когда нас увидел, сбежал.
– Что вы такое говорите? – растерялась женщина. – Зачем ему это?
– Ну, вам лучше знать, – неопределённо протянул Каширский.
– Да как вы… да что… – дама задыхалась от избытка чувств. – Да как вы можете! Мы десять лет женаты!
– Вот вам и мотив, – невозмутимо молвил Женя, и я фыркнула.
– Вы мне не верите! – наконец-то догадалась женщина и судорожно вздохнула. – Я… я не представляю, что делать… мобильный потеряла…
– У бокового выхода из парка есть кнопка экстренного вызова полиции, – любезно подсказала я, сама не зная почему. Может, меня растрогала её игра? Ведь не приняла же я всерьёз её фантастический рассказ в духе ночи кошмаров?
– Спасибо! – обрадованно кивнула женщина и сделала шаг к аллее. – Прошу вас, возвращайтесь, не ходите туда!
– А в чём тогда смысл? – приподнял брови Каширский.
Женщина вдруг вздрогнула, уставилась куда-то за моё плечо и сдавленным голосом произнесла:
– Вы это видите? Чувствуете? Вон… там… смотрите…– она перевела на нас глаза с расширившимися от ужаса зрачками и ткнула пальцем в сгустившуюся между декорациями тьму. – И это точно не мой муж.
Она покачала головой, отступая.
– Это… зло. Настоящее зло!
– Я вас предупредила, – шепнула странная особа и, сорвавшись с места, бросилась бежать по тому маршруту, по которому мы только что пришли.
– Забыли сказать ей, чтоб остерегалась гигантских опарышей, – огорчился Каширский, и мы дружно захихикали над его шуткой.
Улыбки были ещё на наших лицах, когда, судорожно мигнув, в Вестерн-сити погасла иллюминация.
– Э… что за дела?! – громко возмутилась Катерина, подумала и крепко взяла меня за руку.
– Это… перебои с электричеством или так задумано? – рядом нервно захрюкала Аня.
Каширский предпринял попытку оглядеться.
– Темно, – констатировал он, – и фонарика нет, плохо.
Мы согласно закивали, стараясь сдержать охватившую нас дрожь.
– Так, девчонки, не разбредаемся, – скомандовал Каширский и решительно привлёк меня к себе. – Аня, ты встань слева от меня, Анжел, держи за руку сестру.
– Уже, – доложила я.
– В общем, дорогу разобрать можно, так что идём вперед, – сказал Евгений, но с места не сдвинулся. Мы, впрочем, тоже.
Глаза постепенно привыкали к темноте, серебряный серп растущей луны бросал немного света на одноэтажные постройки и улицу между ними, так что да, пройти через Вестерн-сити было вполне возможно, но пустой, мёртвый западный городок, словно вышедший из американских фильмов ужасов, как-то не располагал к прогулке.
Мы переглянулись с тоской. Пока разговаривали с придушенной женщиной, было весело и не страшно, но теперь, когда остались одни в темноте, отчего-то сразу поверили в притаившееся за углом зло.
– Девчонки, мы так всё пропустим, – вздохнул Каширский, и мы нехотя и медленно пошли.
Темнота давила, и тишина тоже. Тишина даже больше: казалось нереальным, что во всём Вестерн-сити слышны только приглушённые звуки наших шагов да иногда шорох листьев от них.
– Вон там на женщину напали, – заметила Аня негромко, но Катерина всё равно на неё зашикала, словно опасаясь, что та своими словами спровоцирует спрятавшийся за домами кошмар.
– А вдруг это правда и на нас тоже нападут? Когтями начнут рвать? – жалобно пропищала, не успокаиваясь, девушка, и Катька снова на неё зашипела.
– Что?! – подпрыгнула Аня. – Может, у них по сценарию так положено?
– Лучше бы не надо, – сказал сквозь зубы Каширский и признался: – У меня от этих похождений в темноте чувство юмора притупилось, так что я и врезать могу от всей души. Не разбираясь, актёр или нет.
После этих слов мы с девчонками немного повеселели и зашагали увереннее. Всё-таки хорошо, что парня с собой на ночь кошмаров взяли.
До конца Вестерн-сити осталось пройти всего ничего, как со стороны последней в ряду постройки донесся какой-то подозрительный шорох, отчётливо и зловеще прозвучавший в окружавшей нас тишине.
– Анжела! – сестра нервно клацнула зубами и впилась ногтями мне в ладонь.
Шорох усилился, и из проулка прямо нам под ноги выкатилось что-то тёмное.
Катя завизжала так, что у меня заложило уши. Слева от Каширского истошно вторила ей перепуганная подруга.
– Тихо вы! – рявкнул парень. – Это ведро от попкорна!
– Да? – удивилась Катерина и с недоверием на асфальт перед собой посмотрела.
Это и в самом деле оказалось большое картонное ведро из-под попкорна. На темном фоне флуоресцентной краской было отпечатано лицо клоуна с выпученными глазами и широкой злой улыбкой. Ведерко медленно докатилось до Катькиных ботинок и остановилось, подрагивая, отчего казалось, что злой клоун нам издевательски подмигивает.
– Кто-то специально бросил? – шёпотом спросила Аня.
Каширский явно хотел сказать что-то язвительное, но посмотрел на дрожащих девчонок и пожал плечами:
– Просто ветер. Идём дальше.
И мы пошли вперёд, причем Катя через ведерко боязливо перепрыгнула.
– Анжела, я реально подумала, что это голова, – фыркнула она мне на ухо.
– А здорово нас завели, что мы от каждого мусора шарахаемся, – усмехнулся Каширский и проговорил мечтательно:
– Вы представьте, если здесь уже так старательно развлекают, то что ждёт нас на главной улице?
Он ускорил шаг, полный радостного предвкушения.
Я же промолчала, бросив взгляд туда, откуда прикатилось ведерко. В узком проходе между домиками, в том месте, где по словам пострадавшей женщины её пытались то ли задушить, то ли покусать, мне почудилась тень. На тонком плане почудилась, ведь городок, как и прежде, был погружен во тьму. Но стоило мне прищуриться, настраивая зрение, как тень исчезла. Застенчиво отступила, коварно спряталась или мне показалось? Я пожала плечами и списала всё на профессиональную паранойю: второй год только и делаю, что школу от энергетической грязи чищу, вот и мерещится повсюду всякая дрянь.
Так что перестала таращиться в темноту и разбираться за «Салли Салун» не полезла: в конце концов, я на отдыхе. Как мага уже с некоторым опытом работы кошмары меня не особо пугали, что ночные, что дневные, что прочие. Вернее, не так, пугали, конечно, но я бояться себе запрещала: вроде как непрофессионально, да и если маг наготове – никакой кошмар ему не страшен. Но сегодня мы пошли в парк за развлечениями – и я позволила адреналину хлынуть в кровь и решила не портить вечер ни себе, ни людям, приготовившись бояться в своё удовольствие.
Пройден последний метр Вестерн-сити, скрипнул под Катиным каблуком сухой осенний лист, и в тот же миг разлился по окрестностям хриплый протяжный вой.
Смешно, но он подействовал на нас ободряюще. Мы тут же оживились, весело переглянулись, справедливо полагая, что цель нашего ночного квеста близка, и энергично устремились на вой, как заплутавший корабль к долгожданному маяку.
Новая порция инфернальных завываний привела нас на боковую аллею, которую мы буквально пробежали, свернули направо, играючи вынырнули из кустов… и вот!
– Мистический фестиваль! – со счастливой улыбкой огласила Катя. – Сомневалась уже, что дойдём.
***
Радовались все, даже я. И было чему: жизнь и веселье на центральной аллее били ключом. Толпы людей бродили от площадки к площадке, от аттракциона к аттракциону, делали фото, ужасались и смеялись, участвовали в конкурсах и представлениях… и, о счастье! Здесь снова работала иллюминация, а над главной площадкой ярко горел мощный прожектор.
– Ну, наконец-то! – выдохнула Аня. – А то словно все повымерли…
– Полчаса всего шли, – задумчиво сказала Катерина, взглянув на часы. – А ощущение такое, что полжизни прошло.
Мы дружно фыркнули, прекрасно её понимая.
– Ну что, – сказала Катя и нетерпеливо худыми ножками переступила. – Какие планы? Девочки налево, мальчики направо?
– Остроумная ты моя! – ахнула я, немного перед Каширским засмущавшись.
– Взрослые налево, мелкие – направо, – внёс коррективу Женька.
– Вместе пойдём, – возразила я. – Не теряйтесь!
Каширский легонько меня приобнял, Катя с Аней взяли друг друга под руки, и мы направились наслаждаться ночью кошмаров.
Организаторы фестиваля подошли к мероприятию творчески и с большой фантазией, это стало ясно, едва мы прошли через первые же ворота с неожиданно гастрономическим неброским названием «Кошмар на закуску».
Просторный тематический парк под открытым небом демонстрировал набор пыточных инструментов, установок, орудий казней и прочих лёгоньких низкокалорийных ужасов, которыми предлагалось «закусить».
Начинал экспозицию позорный столб, в колодках которого уже кто-то висел, отчаянно пытаясь сделать удачное селфи.
Чуть дальше находился скромный лесок насаженных на колы чучел со страдальческим выражением на мастерски вылепленных лицах. Изогнутые в страшных муках тела, развевающиеся волосы, порванная, свисающая клочьями одежда, раскрытые в немом крике рты – всё это весьма впечатляло и прогоняло дрожь по позвоночнику. В композиции имелось и два свободных колышка – то ли для фото с ними в обнимку, то ли для любителей острых ощущений.
– О, Анжел, классно! Давай я тебя тоже сфоткаю! – воскликнул Каширский и развернул меня к… постаменту со старинным электрическим стулом.
Стул выглядел настолько реалистично, что я заподозрила даже, что это настоящий музейный экспонат, списанный и присланный нам из какой-нибудь американской тюрьмы в рамках культурного обмена. Громоздкий, старый, годов сороковых прошлого века… эта жуть завораживала и не давала отвести глаз. На стул добрые родители усадили малыша лет пяти, и теперь мамаша старательно застёгивала ремни ему на руках, а папаша прилаживал шлем, возясь с ремешком под подбородком.
– Нет уж, – решительно отказалась я от любезного Женькиного предложения. – Сам туда садись.
Каширский захмыкал. Родители окинули умилённым взором ребенка на электрическом стуле, приказали тому улыбаться и защёлкали камерой. Профессиональной, между прочим.
– Чего ж они такого маленького-то засунули, – протянула Катерина, наблюдая за жанровой сценой.
– Вот-вот, – поддержала её Аня и добавила обиженно, – ему ни шлем по-нормальному не надеть, ни ноги пристегнуть – не достаёт же! Дали бы лучше другим сфотографироваться!
Я фыркнула насмешливо:
– Здесь всего полно, выбери, что нравится, и фоткайся, сколько хочешь!
Да уж, выбрать действительно было из чего, если вас интересовали фото в подобных декорациях.
И пошло веселье. Каширский нацепил себе на шею петлю от виселицы и даже язык набок свесил. Я его фотографировать в таком виде категорически отказалась, как и повисеть рядом на соседней петле и сделать романтическое парное фото. Женя упрашивал, завлекательно помахивал веревкой, строил различные придушенные физиономии, старательно изображал выкатившиеся из орбит глаза, но меня не убедил.
Девчонки тем временем оккупировали гильотину и тщательно её исследовали.
– Катерина, под нож ложиться не смей! Совсем сдурела! – рявкнула я, отследив это безобразие, и сестра смущённо выскользнула обратно.
В корзине под гильотиной обнаружилась весьма достоверная отрубленная голова с выразительным оскалом, и девчонки сперва визжали от ужаса и восторга, а потом провели с ней расширенную фотосессию, к которой привлекли и Каширского. Они вертелись и так, и эдак, а Женя увлечённо и послушно щёлкал их в разных ракурсах, подавая креативные идеи.
Аня примостила бедную голову себе на коленки, красиво вытянула ножку в кроссовке и соблазнительно улыбнулась: Каширский покорно сделал пару кадров.
Ну, пусть развлекутся… тут ещё объектов полно… я с интересом огляделась. О, что это? Немного в стороне, на квадратном деревянном настиле я заметила огромную белую эмалированную ванну, загадочно поблескивающую в свете иллюминации. Сколько ни мучилась, догадаться, под какой кошмар её можно определить, так и не смогла, оттого заинтригованно потрусила вперёд и любознательно в ванну заглянула.
– Ах, тьфу, ужас! – не удержалась я от громкого восклицания и резко назад отпрянула.
Привлечённые моим воплем друзья бросили играться с отрубленной головой и устремились ко мне.
– А-а-а… бе-е… хм-хм, – нервно заблеяли и захмыкали Катя с Аней, а Каширский произнёс своё коронное:
– Оригинально.
В ванне плавала школьница. Дохлая. Надо полагать, утопленница, потому что никаких внешних повреждений, доступных взгляду, не было. Несчастная была одета в полную форму ученицы старших классов и вид имела самый что ни на есть умиротворённый, тараща в толщу воды широко распахнутые безмятежные глаза. На синей курточке переливалась школьная эмблема, размеренно покачивались чёрные лакированные туфли, длинные светлые волосы колыхались вокруг миловидного лица словно гигантские водоросли… К ручкам, ножкам и подолу клетчатой юбки были приделаны едва заметные грузики, не дающие трупику всплыть.
– Посмотри, Кать, как на Ритку из «Б» класса похожа, – задумчиво произнесла Аня, осторожно присаживаясь на бортик ванны.
– И точно! – фыркнула сестра. – А чья это эмблема?
Она ткнула пальцем в школьницу, едва не коснувшись воды.
– Этот экспонат трогать нельзя! – тут же рядом с нами материализовалось бдительное привидение, заставив всех разом дружно вздрогнуть. – Вот, на табличке же написано!
Привидение постучало рукой, обёрнутой то ли в простыню, то ли в оконную занавеску, по картонке, висящей на груди.
– Хм, – озадаченно пробормотала Катька, – а почему табличка на вас? Значит, это вас трогать нельзя?
– Нас обоих трогать нельзя, – захихикал фантом. – Вместе. Я к этому объекту прикреплён… прикреплено, – поправилось привидение, подумало и добавило зловеще и тоскливо: – У-у-у!
– А-а, – понимающе протянула Катя, а Аня расстроенно и растерянно промолвила:
– А как же тогда фото? Фотографировать-то можно?
– Фотографировать, снимать видео можно, – кивнуло привидение. – Трогать не надо.
– То есть в воду лезть нельзя? – дотошно уточнила Аня. – Даже немножечко?
– А вы хотите? – искренне удивилось привидение, и я весело хмыкнула.
– Не пойму, – признался фантом в простыне, – вы совместное фото в ванне сделать желаете?!
И пока я давилась смехом, Каширский ухватил Аню за плечо и несильно тряхнул:
– Давай помогу! Фотка выйдет – улёт!
Аня тоненько завизжала, опасно забалансировав на краю ванны, и крепко в Женькин рукав вцепилась.
– Нет, нет, в воду нельзя! – горячо запротестовало привидение. – Экспонат попортишь!
– Ну и сама промокнет, вообще-то, – хмыкнула я.
– Я просто так спросила! – оправдывалась Аня, поспешно слезая с бортика ванны под наше хихиканье. – Нужна мне ваша утопленница!
– И то верно, – согласилось привидение, оглядывая экспозицию сквозь прорези в простыне (или всё же занавеске?) критическим взглядом. – Лежит и лежит себе, ничего особенного. Идите вон лучше налево, за дыбу… там сейчас мини-шоу начнётся. «Вскрытие безумного учёного» называется.
– Классно, идём, – загорелся Каширский, хотя лично мне было непонятно: это безумного учёного вскрывать будут, или это безумный учёный станет таким жутким делом заниматься? В любом случае, сильно сомневалась, что меня сможет заинтересовать какой-нибудь из вариантов. Я робко пыталась донести до друзей эту мысль, пока мы деловито шагали к небольшой группе людей, обретающейся действительно слева от дыбы.
– Ох, не видно ничего! – огорчилась Аня, встав на цыпочки и пытаясь выглянуть поверх голов.
– Вы знаете, я, пожалуй… – начала я, но Каширский решительно выпихнул нас троих в первый ряд, а сам пристроился позади меня.
Я закрыла рот и вздохнула философски, оказавшись буквально в метре от прозекторского стола с телом, прикрытым простыней в подтёках весьма неэстетичного вида. Раздался леденящий кровь смех, и на площадке появился персонаж – ужасающего вида крупный мужчина с торчащими в разные стороны паклями волос, огромными круглыми очками в толстой оправе и оскалившимися в жуткой улыбке кривыми зубами (предположительно, безумный учёный). Одет мужчина был в несвежий белый халат в бурых пятнах, на левом ухе зачем-то болталась медицинская маска.
Персонаж включил лампу над столом, а затем, фальшиво напевая, выкатил из палатки для персонала фестиваля блестящую тележку с разложенным медицинским инвентарем. Тележка противно дребезжала, профессор что-то мурлыкал себе под нос, инструменты угрожающе посверкивали, и в толпе раздались первые нервные смешки.
Доставив тележку к столу, безумный учёный принялся любовно и неспешно каждый инструмент протирать тряпочкой (тоже, кстати, неэстетичной и не свежей), позволяя присутствующим по достоинству оценить приготовленный набор для вскрытия. Мне показалось, что предметов как-то многовато. Впрочем, я не специалист.
– Фу-у! – морщились мы с Катькой на каждую новую демонстрацию.
Каширский фыркнул и обнял меня со спины. Это было приятно и волнительно, даже через драповое пальто. Тем более, что Женя на этом не остановился, а ещё и зарылся лицом в мои волосы.
Я застыла, ощущая попеременно его дыхание, нос, щёку и губы на своём затылке. Это меня от шоу несколько отвлекло, и я вернулась к зрелищу только тогда, когда безумный учёный с подготовкой инструментария закончил и, выбрав пилу побольше, выпрыгнул из-за тележки и рванул прямо к заинтригованно ждущим зрителям.
Первый ряд реально отшатнулся, и мы с девчонками в том числе.
Каширский рассмеялся и прижал меня к себе крепче.
Повращав глазами и побродив, придирчиво вглядываясь в зрителей, словно выбирая жертву (к нервным смешкам добавились хриплые повизгиванья и похрюкиванья), профессор, ко всеобщему облегчению, удалился к прозекторскому столу, решив сосредоточить своё внимание на том, что там лежало.
Жестом фокусника он сорвал неприглядного вида простыню и…
– Фууу! – застонали мы трое, а Каширский хмыкнул и поцеловал меня в макушку. Для ободрения, что ли? Или просто воспользовался моментом?
На столе лежал труп. Премерзкий! Корявый, подгнивший, синюшный, с оскаленным ртом, высунутым распухшим языком, редким вкраплением жёлтых зубов, со скрюченными пальцами рук и ног, весь какой-то вогнуто-выгнутый… в общем, я подивилась богатой фантазии его создателя. В довершение образа через всю грудину и живот шёл грубо зашитый огромными небрежными стежками разрез, словно труп уже вскрывали, или даже правильнее сказать, потрошили.
Ну и пила тогда зачем? Видимо, безумный учёный подумал о том же, потому что заменил пилу на не менее отвратительного вида нож, и о-о-очень медленно, явно наслаждаясь процессом, с лёгким чпоканьем начал вспарывать шов на трупе.
– Ой, ну я не могу, – пробормотала я, пытаясь отвернуться.
Каширский потёрся носом о мои волосы и снова чмокнул в макушку. А потом ещё раз. И ещё. И вообще, судя по ощущениям, он там задремал. Я замерла настороженно. Хорошо, что волосы, в отличие от Катьки, тщательно вымыла! И шампунем, и кондиционером, всё как полагается. Теперь придётся лучше следить за собой и быть всё время наготове: никогда не знаешь, что придёт в голову твоему парню. Я вот и подумать не могла, что Каширского так привлечёт… моя макушка!
Женя что-то пробубнил мне в затылок и легонько подул. Даже представлять себе не стала, что творится у меня с причёской после всех его манипуляций. Вздохнула, не особо расстраиваясь. Ладно, всё равно сегодня ночь кошмаров, одним больше, одним меньше… отлично впишусь.
Кстати, о них, о кошмарах. Безумный ученый закончил вскрывать шов, весело напевая раздвинул края, и из трупа полезли жирные белые личинки. Хлынули просто!
– О, нет, я всё! – простонала я, чувствуя рвотные спазмы, и торопливо развернулась, чтобы уйти.
Прямо тут же покинуть представление не получилось: сзади стоял Каширский, который с места не сдвинулся, а, оторвавшись, наконец, от моей макушки, заворожённо смотрел расширившимися глазами на триумфальное шествие червяков.
– Женя! – капризно прогундосила я и даже кулаком ткнула, чтобы пропустил, но он машинально привлек меня к себе, позволив спрятать лицо на его груди.
– Анжел, ты только глянь, – прерывающимся голосом сказал Женька. И я, как последняя дура, обернулась, внезапно заинтересовавшись.
Вслед за личинками из трупного чрева ползли жуки и пауки, крупные, яркие, многочисленные настолько, что я подивилась, где их вообще в таком количестве насобирали, а ещё – как теперь отлавливать будут, не расползутся же они по всему парку! Правда, приглядевшись, заметила, что насекомые стекаются в желобки по краям прозекторского стола: то ли там намазано было чем привлекательным, то ли ещё что придумали.
– Фу! – поморщилась я и толкнула Каширского уже сильнее. На этот раз он сопротивляться не стал, и мы выскочили из толпы зрителей, смеясь и дрожа от отвращения одновременно.
Рядом отплёвывались Катя с Аней.
– Гадость! – воскликнула я и руками помахала, словно отряхиваясь.
– Гадость, – с готовностью кивнул Каширский, чей загар после увиденного шоу казался бледнее, чем обычно. – Опять опарыши… меня чуть наизнанку не вывернуло!
Девчонки переглянулись, фыркнули и пихнули друг дружку в бок.
– А что, Женя, – игриво поинтересовалась Аня, хлопая ресницами, – ты разве рыбалку не любишь?
Каширский метнул на неё быстрый взгляд.
– Расхрабрились, да? – спросил он и одобрительно заметил: – Это хорошо. А то нам ещё через мёртвый Вестерн-сити возвращаться…
Он задумчиво уставился в тёмную даль поверх Аниного плеча.
Улыбки мгновенно исчезли с девчоночьих лиц, словно их ластиком стерли.
– Ох, нет! – хором воскликнули подружки. – Обратно пойдём через центральный вход, вместе со всеми.
И я была с ними совершенно согласна.
Все ещё время от времени похихикивая и нервно подёргиваясь, мы покинули «Кошмары на закуску», посчитав, что закусили достаточно.
– Интересно, что у них на основное блюдо? – оживлённо полюбопытствовал Каширский, видимо, быстро от опарышей оправившись.
Выйдя из мини-парка через другие ворота, мы попали на… кладбище. Элегично присыпанный листвой газон был усеян покосившимися надгробиями, торчащими из земли саркофагами и в беспорядке разбросанными черепами, как человеческими, так и прочих существ, каких именно – определить для меня оказалось проблематично.
На белом покрывале, расстеленным между могилками, сидело… нечто. Я в квалификации нечисти не сильна, поэтому сказать, к какой именно группе относится бледно-зелёное, пупырчатое существо в живописных лохмотьях, не могу. Ясно одно, что монстр. Точнее, судя по длинным волосам и округлой фигуре, это она, монстра.
Монстра гостеприимно хлопала чешуйчатой лапкой по покрывалу, предлагая присесть рядом и отведать мутно-зелёного напитка из черепушки. И напиток, и монстра пользовались успехом: на покрывало то и дело опускались люди, делали незабываемые фото и даже рисковали сделать глоток-другой чудесного напитка.
Посмеиваясь, мы прошли чуть дальше, заинтересовавшись еще одной композицией: тоже на специальной подстилке сидело печальное чучело в балахоне, без ног и с одной рукой. Поскольку место на покрывале как раз пустовало, Катерина быстренько сунула мне в руки телефон и уселась рядом с очередной монстрой (на этот раз с синими волосами и таким же лицом). И только я сфокусировала камеру, а сестра состроила обаятельную улыбку, как неподвижная до этого момента монстра медленно к ней повернулась, а торчащая из широкого рукава синюшная рука отпала прямо Катьке на колени.