– А что с поисками того террориста? – задался вопросом Йозеф Хаммер. – Как же его…
– Маркус Берг? – уточнил Жослен Фугас.
– Да. Ходят слухи, что он перебил больше десяти агентов СЛИБРАГ. Это правда?
– Сегодня их стало двадцать – поправил премьер-министр. – Да. Судя по всему, так и есть. Но он террорист только формально. Он тоже объект стандартной процедуры.
– И всё же. Двадцать – настаивал Хаммер, произнося восхищённым тоном. – Иметь бы такого человека в своей охране.
На пару секунд все четверо засмеялись.
Но разговор в ещё более серьёзное русло обратил заместитель председателя Европарламента Жан Маке:
– Господа. Перед тем как обсудить дальнейшие действия с нашей стороны, надо определиться с некоторыми деталями. Мсье Фугас, а вам, случайно не известно, кто ещё помимо Хавьера Варгаса может стать частью партии Циллера?
Слегка задумавшись, премьер-министр, поправив галстук, ответил:
– Помимо Варгаса мне известны только два имени. Но я повторюсь, что на данный момент наша информация не более чем подозрения. Вполне возможно, что мои источники ошибаются на их счёт.
– Конечно, мсье Фугас. Мы это понимаем и поэтому всю информацию тщательно перепроверим, потому что только так мы сможем заранее просчитать свои действия ещё до того, как имена этих людей начнут всплывать публично.
– Ну что же. Вторым в этом списке значится владелец судостроительной компании в Финляндии Юкка Йенсен. Третий – швейцарский шоколадный магнат Антуан Форинте.
От таких имён Сальваторе Каморанези медленно откинулся на спинку кресла, издавая затяжной свист.
32. НИЧТО НЕ ВЕЧНО
На следующее утро. Дакар. Сенегал.
– Как ты смеешь? – негодующим дерзким тоном спросил Джорджио.
– Прости? – растерянно проронил Алиу.
– Как ты смеешь так надрываться из-за нас? Знаешь, когда мы выберемся из всего этого д… – Джорджио мельком оглянул детей Алиу и Мари, после чего слегка откорректировал речь – дурдома, проси всё что душа пожелает.
– А вот этого я сделать точно не посмею – смело отрезал Алиу.
– Хочешь, чтобы нас мучали совесть и бессонница? Ладно МЫ. Но пожалей хотя бы Амадео. Он ещё даже нагрешить не успел.
За столом раздался синхронный смех. В дверь громко постучали, после чего прозвучал грубый мужской голос:
– Откройте! Полиция!
Алиу резко приставил к губам палец, шёпотом проговаривая:
– За малышом. Быстро.
Джорджио с Барбарой умчались в спальню за Амадео. Алиу приказал Мари убрать две тарелки. Табуретки, на которых сидели Джорджио и Барбара, Алиу вернул в чулан.
– Откройте! – голос звучал ещё настойчивее.
– Иду-иду.
Алиу посадил Мадлен за журнальный столик и попросил нарисовать что-нибудь красивое. Мари поспешила имитировать мытьё посуды. Паскаля Алиу взял на руки, после чего подошёл ко входной двери.
– Здравствуйте – вежливо произнёс Алиу.
– Доброе утро. Капитан Биксан Сиссе. Муниципальная полиция. Мсье Диабате? – вопросительно сказал широкоплечий капитан в служебном обмундировании. Позади него стояли пятеро полицейских званиями пониже.
– Да. А что-то случилось?
– У нас имеется ордер на обыск вашего дома.
Ничего не упоминая о причинах такого визита, капитан протянул документ хозяину. Алиу бегло осматривал бумагу, старательно изображая ознакомление с её содержимым.
– Но здесь не указана причина.
– У нас имеются основания полагать, что в вашем доме укрываются граждане, являющиеся родителями незаконнорождённого ребёнка.
– Но… но… это вздор.
– Мсье Диабате, позвольте нам осмотреть дом.
Спустя несколько секунд Алиу сделал шаг в сторону, вежливо проговаривая:
– Если вам от этого станет легче, прошу.
Отряд полиции проследовал в прихожую, откуда капитан Сиссе рассредоточил подчинённых по всему дому.
Мари бросила мимолётный взгляд на людей в форме, после чего как ни в чём не бывало вернулась к мытью посуды. Алиу особо не передвигался, топчась около гостиной. Мадлен замерла с фломастером, сидя перед журнальным столиком, внимательно осматривая блюстителей закона, которые тщательно рыскали по их жилью.
Один из полицейских поспешил в подвал. Там не оказалось ничего, кроме запылившихся стеллажей и инструментов. В углу валялся старый матрац, на котором стопкой были сложены картонки из-под коробок, грязные тряпки, клеёнки и прочая хозяйственная утварь, простаивающая без надобности.
Вдруг откуда-то из дальнего конца коридора стал доноситься звук, похожий на детский плач. Руки Мари невольно замерли с намыленной тарелкой в раковине. Алиу бросил взгляд в сторону спальни. Капитан Сиссе широким шагом устремился на источник плача. Он резко открыл дверь и плачь усилился. Перед порогом стояла Вивиан. В её руках находилась компьютерная платформа, на которой девочка просматривала мультфильм. На экране воспроизводилась сцена плачущего младенца.
После затянувшейся паузы капитан спросил у девочки:
– Почему ты стоишь перед дверью? Почему не сидишь? Так ведь удобнее смотреть мультики.
Вивиан ответила, продолжая смотреть на офицера своими крупными чёрными глазами:
– А разве это не дом моего папы? Я думала, что могу стоять где хочу. А сейчас я хочу воды и иду на кухню. Я могу пойти на кухню?
Несколько секунд капитан Сиссе всматривался в беззаботное детское лицо и ответил:
– Это ведь дом твоего папы. Конечно, ты можешь идти.
Вивиан потопала в направлении кухни. Капитан тем временем осматривал спальню. Под кроватью и в гардеробе было пусто. Он прошёл во вторую спальню, принадлежавшую Алиу и Мари. Там тоже ничего не нашлось. После того как последний подчинённый отчитался о проверке помещения, капитан обратился к хозяину:
– Мсье Диабате, вы не станете возражать, если я со своими людьми осмотрю постройки во дворе?
– Конечно, капитан.
Алиу опустил Паскаля на пол и проводил полицейских во двор к постройкам. Дверь захлопнулась и Вивиан подошла к окну, откуда наблюдала за происходящим во дворе. Когда обыск постройки был окончен и отец провёл полицейских к выходу, девочка поспешила в свою спальню. Там она остановилась перед широким зеркалом высотой больше человеческого роста, края которого почти доходили до потолка. Стоя перед зеркалом, Вивиан постучала два раза, затем один раз, и секунду спустя ещё три раза, после чего сказала:
– Можете выходить.
Зеркало открылось, как открывается межкомнатная дверь. За ним находилось встроенное в стену углубление шестьдесят сантиметров в ширину, два метра в высоту и сорок сантиметров в глубину. Раньше там были четыре полки, которые Алиу демонтировал три недели назад. Теперь помещение, спрятанное за зеркалом, идеально подходило для того, чтобы в нём спрятались два или три взрослых человека в полный рост.
Внутри стоял Джорджио с включённым фонариком, удерживая над головой колыбельку. Рядом, облокотившись о стену, стояла Барбара. Она держала на руках закутанного в пелёнки Амадео, чей рот внепланово был занят материнской грудью.
Через два дня Алиу позвонил своему отцу, Бакари, который жил в Зигиншоре. Бакари Диабате попросил одного из своих друзей явиться в полицию и доложить о том, что он видел на местном вокзале белых мужчину и женщину, похожих по описанию на Джорджио и Барбару Дель Торо.
Тот же день. Босния и Герцеговина.
Прогуливаясь одним вечером по набережной Мостара, Горан Драгович встретил старого знакомого, Миралема, которого он когда-то очень давно учил играть в нарды. Миралем был таким же как все – молодым, крепким, здоровым и без морщин боснийцем, которому скоро стукнет ровно двести лет. Он обрадовался встрече и крепко пожал руку Горану, после чего позвал выпить по чашке чая в летнем кафе. В тот день Горан прошёл значительно больше той нормы, к которой привык и был очень даже рад принять предложение Миралема.
На стандартные вопросы типа «как дела?» и «что нового?» Горан давал весьма нестандартные ответы. Но учитывая тот факт, что несколько лет назад Миралем переквалифицировался с маркетолога на психолога, Горану выпала отличная возможность поговорить о самом больном с человеком, который готов выслушать и, быть может, помочь. Но всё, что смог сделать Миралем – просто выслушать друга, позволив ему выговориться и излить душу. Вполне возможно, что после этого ему хотя бы немного полегчает.
Когда, казалось, Горан уже выговорился, его речь всё не прекращалась. Слова сами лились из уст. Он рассказывал голосом человека, который был морально истощён:
– Раньше было нормой, когда все люди дружно взрослели, переживали зрелость, старели и встречали закат своей жизни. – Прождав длительную паузу, Горан подытожил с дрожью в голосе: – Иногда мне начинает казаться, что своего заката я не дождусь.
Трясущиеся пальцы Горана потянулись к щекам, чтобы вытереть стекающие по ним слёзы.
В те мгновения, когда Джорджио и Барбара Дель Торо вздохнули с облегчением от той мысли, что полицейские исчезли, в североирландском Белфасте Тереза Хьюз начинала новые занятия с группой психологической поддержки.
Прошло два с половиной года со дня, как не стало второго их с Роджером сына – Джеймса. Поначалу Терезе казалось, что фраза «время лечит» уместна не всегда, что бывают исключения. Таковым первые несколько месяцев она считала свой случай. Днями напролёт её преследовало чувство, что горечь утраты не отпустит её до последнего, как и Роджера. Но как оказалось, время всё же лечит. Вопрос лишь в том, как много понадобится этого времени.
На первом занятии, на котором присутствовали пациенты, страдающие наркотической зависимостью, появился новичок. Тереза попросила его представиться и рассказать о себе. Молодой человек чувствовал себя немного неуютно. После того как его поддержали остальные пациенты, он отважился сделать первые шаги.
– Эм… Всем привет. Меня зовут Руперт.
– Здравствуй Руперт – хором произнесли остальные.
На секунду Руперт уставился в пол, после чего вновь собрался и продолжил:
– Я страдаю тягой к наркотикам уже два года. Всё началось в тот день, когда я потерял работу. Меня уволили за то, что я на нервной почве нагрубил крупному клиенту. Из-за того, что я оступился, наша страховая компания потеряла больше девятнадцати миллионов евро. После этого меня никуда не хотели брать, потому что мой бывший босс всем моим потенциальным работодателям рассказывал истинную причину, по которой он решил уволить меня. Единственное место, куда я смог устроиться, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, было рыболовецкое судно. Но понимая, как сильно я упал в своей работе, меня не отпускала хандра. Ещё недавно я сидел за офисным столом и принимал важных клиентов, вёл деловые переговоры. Теперь же мне приходилось вытаскивать рыбу из сетей и засыпать её льдом в морозильнике. Мне было плохо. Тогда один из матросов предложил мне покурить марихуану. Стоило попробовать один раз…
Голос Руперта перестал быть ровным.
– С того момента для меня был только один способ избавиться от хандры – марихуана. На неё уходила большая часть тех денег, которые удавалось заработать. Спустя некоторое время мне предложили крэк. Это было намного лучше. Эта штука действовала намного быстрее и сильнее. Но также сильно она и отпускала. Хотелось ещё. Денег на наркотики стало уходить ещё больше. Когда начался самый сезон для рыбалки и улов приносил хорошие деньги, нам выплатили большую премию. Не нужно говорить, на что она пошла. Мне хотелось нечто такое, что действовало бы намного дольше, чем крэк. Так я дошёл до кокаина. Когда была истрачена премия, я начал продавать то, что имел у себя дома. Я заложил в ломбард почти всё, что только мог. У меня в доме не осталось никакой техники. Я заложил свою цепочку. Я продал антикварную картину, которую написал мой прапрадедушка и которая передавалась из поколения в поколение, и так хранилась в качестве семейной реликвии, пока не оказалась у меня. Спустя какое-то время о моём пристрастии узнал кузен. Он был для меня кем-то старшим, кто способен оказывать влияние. После того как не стало родителей, именно кузен был для меня авторитетом. И он знал об этом. Я сделал всё, что он потребовал. Сперва я собрал вещи и переехал жить к нему. Затем я отправился к капитану судна и попросил переводить все заработанные мною деньги на другой счёт. Я знал, что буду продолжать тратить деньги на наркотики, и поэтому понимал, что лучше пусть они будут у кузена. Ещё он договорился со знакомым, который держал небольшую закусочную. Я мог приходить туда в любое время и заказывать любую еду, а все расходы хозяин записывал на имя кузена.
Голова Руперта повисла, а руки стали дрожать.
– Я понимал, что всё это будет мне только на пользу. Но одного я не мог изменить. Почти сразу я начал испытывать ломку. Мне было так плохо, что я уже не думал о том, насколько сильно я скатился по социальному статусу. Я даже перестал замечать того, как от меня отвернулись все друзья. Мои мысли были далеки от этого, потому что они были забиты наркотиками. Я начал просить у других матросов в долг. Хоть что-нибудь. Я был бы рад небольшому косячку. Но… – губы Руперта затряслись – но мой кузен решил, что мне нужна квалифицированная помощь. Я… я не хочу потерять то немногое, что у меня осталось. Я понимал, что дальше будет только хуже. Два года – не такой большой срок. И я выполнил требования кузена, придя сюда. Я готов на любые процедуры… я…
Руперт придавил пальцами закрытые глаза и заплакал, проговаривая сквозь слёзы:
– Простите…
По просьбе Терезы все пациенты тут же дружно поддержали новичка.
В двух последующих группах появилось ещё четыре новых пациента. В половину шестого Тереза начала занятие с последней группой. Первый пациент начал сбрасывать груз с души, обращаясь ко всем присутствующим, которые, рассевшись на стульях, образовали круг. В этот момент в помещение вошла медсестра. Она подошла к Терезе и шепнула на ухо:
– Можно вас на минуту?
Тереза тихо направилась к выходу, стараясь сильно не привлекать к себе внимание пациентов. В коридоре Терезу встретили два человека в деловых костюмах. Ими оказались сотрудник из инспекции по охране труда и врач-генетик одной из клиник Белфаста. Инспектор сообщил об аварии на автомобильном заводе, где работает Роджер. По словам инспектора, один из генераторов взорвался, вслед за чем вспыхнули остальные. На тот момент было известно лишь то, что погибли семнадцать человек, а в больницу поступили семьдесят девять. Генетик сообщил, что личности погибших пока не установлены. В первую очередь это было невозможно сделать по той причине, что тела умерших сильно обгорели. Для идентификации личностей были взяты образцы тканей, чтобы в дальнейшем сопоставить их с образцами ДНК из единого национального медицинского архива. Но для доступа к личным медицинским данным Роджера нужно было официальное согласие Терезы.
Немного взяв себя в руки, Тереза поставила электронную подпись.
Она ещё некоторое время провела на работе в окружении коллег. Одна из медсестёр дала ей стакан с водой, куда добавила одну капсулу успокоительного, вызывающего сонливость.
Тереза проспала четыре часа, а когда вышла из служебного помещения, к ней подошла та же самая медсестра. На вопрос о новостях из клиники, куда отвезли рабочих, она молча подошла к Терезе, приложила её голову к своему плечу и ничего не произнесла.
Роджер Хьюз был похоронен на том же самом кладбище, где и сыновья. Во время похорон вдова дважды теряла сознание. Несмотря ни на какие уговоры, она требовала дать ей кинуть горсть земли на крышку гроба. Ноги Терезы были ватными. Слёзы уже давно перестали стекать, а краснота покрыла всё лицо и шею.
После настойчивых уговоров Терезы подписать прошение об увольнении, главный врач всё так же в сотый раз ответил отказом, и в сотый раз попросил её отправиться домой и сказал, что отстранит её от работы на столько времени, сколько ей понадобится.
Фотографии Макса и Джеймса продолжали стоять в рамках на полке. Пристроить рядом фотографию мужа Тереза даже не подумывала.
Когда на третий день её посетило лёгкое чувство голода, она отправилась на кухню, чтобы сделать себе небольшой бутерброд. Проводя ножом по хлебу на разделочной доске, Тереза всё пристальнее всматривалась в клинок. Её рука на какое-то время замерла вместе с ножом, а затем она отреза ещё один кусок. Она наблюдала за тем, насколько плавно и без торможения лезвие продвигается вперёд-назад. Так Тереза наблюдала за качеством работы клинка, пока не заметила, как отрезала краешек на конце батона. Оглядев разделочную доску, она поняла, что разрезала на кусочки весь батон. Её рука рефлекторно поднялась, направляя клинок ножа кверху. Её глаза, как зомбированные, оценивали сверкающее острие. Тут челюсть Терезы затряслась. Она крепко сжала веки, изо всех сил хлопнула ножом по столешнице и закричала во весь голос, разорвав связки.
33. МЕССИЯ
Спустя две недели.
Все информационные агентства Европы сообщали о резком ухудшении здоровья лидера набирающей популярность в Бельгии и за её пределами политической фракции Густава Циллера. По данным СМИ, Циллер был госпитализирован в одну из клиник Брюсселя. Самочувствие политика ухудшилось незадолго до очередной встречи с избирателями, проводимой в рамках предвыборной кампании к выборам в Европарламент, которые намечены на 2299 год. Врачи утверждают, что причиной резкого ухудшения здоровья стал инсульт. Позднее появилась неподтверждённая информация о том, что в ходе обследования была обнаружена раковая опухоль головного мозга. По словам пресс-секретаря Густава Циллера, врачи всё ещё не решаются поставить однозначный диагноз и можно утверждать лишь то, что ухудшение здоровья лидера фракции связанно непосредственно с нервной системой.
Дыхание давалось с трудом. Линия на экране, отражающем состояние пульса, едва ли преломлялась. Всё, что ниже пояса, уже онемело. С утра стало казаться, что начала отказывать левая рука.
Подключённый к аппарату искусственного дыхания, Густав Циллер лежал на единственной койке в палате интенсивной терапии. Его обездвиженный взгляд смотрел куда-то вперёд по диагонали, застряв где-то в углу на стыке стены и потолка.
В палату вошёл некто. Он был одет в белый халат, под которым высматривались строгий костюм и белая рубашка. Незнакомец осмотрелся по сторонам перед тем, как закрыть за собой дверь. Он что-то говорил Циллеру, и говорил с какой-то улыбкой. Густав слегка сдвинул зрачки. Он не слышал голоса, чувствуя некий шум в ушах, который не стихал уже больше суток. Но он знал, что перед ним стоял не его лечащий врач. Этот человек не был ему знаком.
Человек в халате достал шприц с эластичным жгутом, которым хотел обмотать левую руку чуть выше локтя, но заметив, что вены пациента были нездоровыми настолько, что выпирали из-под кожи, убрал жгут обратно в карман своего халата. Незнакомец снял колпачок и проткнул вену на сгибе локтевого сустава. Густав ничего не почувствовал. Паралич на левой руке уже достигал плеча.
Незнакомец начал оттягивать поршень, забирая образец крови. Затем он приложил к месту укола кусочек ваты, поверх которой приклеил лейкопластырь.
Густав всё ещё ничего не слышал из-за шума в ушах. Но его глаза рассмотрели движение губ незнакомца. Он что-то говорил, пронзительно смотря ему прямо в глаза, при этом мягко поглаживая по плечу. Это касание Густав уже почувствовал.
Спустя мгновения след незнакомца простыл.
– Войдите! – прозвучал командный голос после того, как кто-то постучал в дверь.
В кабинет вошли двое. Один из них был тем, кто ещё утром проник в палату к Густаву Циллеру. На этот раз его пиджак был расстёгнут и было заметно, как из-под него выпирает рукоять пистолета. Второй держал в руках дипломат.
Хозяин посмотрел на того, что был с дипломатом и предложил сесть на один из двух стульев, которые стояли по другую сторону стола. Когда человек с дипломатом сел, хозяин тут же спросил:
– Ну, что скажете?
Человек с дипломатом поправил очки, ткнув по ним указательным пальцем, после чего начал излагать:
– В общем, ваши подозрения, скорее всего, оправданы. В образцах крови присутствуют следы «ВК19». Его открыли лет двадцать назад. Это вещество является, в некотором роде, аналогом нервнопаралитического яда. Разница лишь в том, что симптомы и поведение организма меняются по мере действия яда. Сначала всё указывает на то, что это инсульт. Затем начинается процесс поэтапного паралича всего тела. В некоторых случаях возникают приступы кратковременной потери сознания, которые напоминают эпилептические приступы. Изо дня в день всё сильнее яд поражает центральную нервную систему. В результате возникает нечто, похожее на раковую опухоль головного мозга. Но это не опухоль. Тот, кто якобы занимается лечением, просто терпеливо ждёт, пока яд сделает своё дело.
– Вакцины не существует? – спросил хозяин.
– Увы, но мне об этом ничего неизвестно. Хотя, в любом случае, думаю, сейчас стадия настолько поздняя, что уже никакая вакцина ничего не изменит.
Хозяин немного потёр лоб, после чего с тяжёлым вздохом проронил:
– Что же, спасибо доктор. – После этого он обратился к человеку в костюме с пистолетом: – Пабло, проводи.
Это был тот случай, который официальные члены фракции предусматривали как самый веский повод для того, чтобы в кратчайшие сроки реализовать задачу, которую должны были выполнять поэтапно на протяжении нескольких лет. Приказавший проводить врача Хавьер Варгас, вновь опустился в кресло. Согласно уставу, он становился первым лицом фракции. Сидя в кресле председателя в штаб-квартире «Партии свободы» в Брюсселе, Варгас начал связываться с ведущими членами партии для съезда, который должен состояться прежде, чем сердце её родоначальника перестанет биться.
Спустя двадцать девять часов в штаб-квартире «Партии свободы» была созвана масштабная пресс-конференция. На ней присутствовали более двадцати членов фракции, среди которых были владелец судостроительной компании из Финляндии Юкка Йенсен, владелец и основатель компании по производству кондитерских изделий в Швейцарии Антуан Форинте, мэр Лиссабона Бруно Гедеш, президент футбольного клуба «Ливерпуль» Такер Росс, министр внутренних дел Ирландии Гарри Хоган (его более ста сорока лет подозревают в причастности к деятельности Ирландской республиканской армии), греческий музыкальный продюсер Костас Цавелас, французский киноактёр Гюстав Бомон, неаполитанский предприниматель Джампаоло Аллегри (его восход на политическую арену итальянские СМИ рассматривают как результат активного влияния на политическую элиту со стороны неаполитанских мафиозных группировок), экс-президент Венгрии Доминик Орбан, генерал в отставке и бывший министр обороны Польши Якуб Саджински, лорд-мэр Глазго Говард Милтон. Эти имена были наиболее узнаваемы для собравшихся корреспондентов крупнейших информагентств.
В ходе пресс-конференции было объявлено, что до тех пор, пока не поправится Густав Циллер, временно исполняющим обязанности председателя партии будет Хавьер Варгас. После такой новости от журналистов посыпался шквал вопросов.
Согласно статистике, отражённой на сайте «Ютуб», прямую трансляцию пресс-конференции «Партии свободы» через страницы различных сайтов посмотрели чуть меньше 918 527 000 пользователей. Пресс-конференция длилась более восьми часов с учётом перерыва, и на протяжении всего этого времени число подключавшихся к просмотру пользователей неизменно росло.
Последними словами временно исполняющего обязанности председателя партии Хавьера Варгаса было заявление, касающееся того, что с этого дня члены фракции будут прилагать все усилия для того, чтобы одержать победу на следующих выборах, занять максимальное число мест в Европарламенте и в последующем реализовать все планы, о которых неоднократно открыто говорил лидер партии.