Когда последний раз Винсент спросил Джеймса о том, как продвигается дело с киноверсией программы, Джеймс сказал, что до презентации демонстрационной модели ему нужно ещё максимум десять дней.
На следующий день Джеймс не явился на работу. На звонки он не отвечал, а после полудня в офис явились два детектива из Нью-Йоркской полиции и начали расспрашивать Винсента о том, были ли какие-нибудь враги у Джеймса Хьюза. Приехавшие навестить его Роджер и Тереза обнаружили тело сына в прихожей с четырьмя пулевыми отверстиями в груди. В квартире всё было разбросано, будто кто-то искал что-то ценное. После прибытия на место в сопровождении полицейских, Винсент Янг упомянул о разработке, над которой Джеймс вполне мог работать не только в своей лаборатории в офисе, но и дома. В ходе обыска полицейские не нашли никаких информационных носителей, ни компьютера, ни прототипа новой платформы. Первой версией, которая пришла на ум Винсенту, касалась заинтересованности в этом представителей киноиндустрии. В первую очередь такое изобретение прихлопнуло бы голливудские студии. Компания могла бы монополизировать сразу два рынка.
После произошедшего, в офисе была многократно усилена охрана в целях защиты тех наработок, которые Джеймс успел произвести в лаборатории. Выразив глубокие соболезнования Роджеру и Терезе, Винсент помог с урегулированием всех необходимых формальностей для переправки гроба с телом через океан в Северную Ирландию.
В возрасте ста тридцати восьми лет Джеймс Хьюз был похоронен на городском кладбище Белфаста. Он баловал родителей своими успехами и обеспечил их хорошим материальным достатком. Теперь всё это потеряло свою баснословную ценность в одно мгновение.
Потеряв второго сына, Роджер и Тереза потеряли смысл жизни. Их совместный брак был редким явлением, когда столько лет супруги жили вместе. Роджера не переставала интересовать работа конвейерного сборщика. Но главным для него оставалось кое-что совсем другое. Ему было нескучно с теми людьми, с которыми приходилось работать. Тереза замечала в своей работе всё больше перспективы. Даже спустя более чем сто лет трудового стажа она продолжала встречать в своих группах людей с такими судьбами, с которыми ей не доводилось сталкиваться за свою богатую практику. Но когда жизнь единственного ребёнка оборвалась, оборвались все нити, которые связывали их с тем, что принято называть смыслом жизни. Им уже не казались такими интересными ни окружающие люди, ни дело, которому они посвятили свою жизнь. После гибели Джеймса Роджер и Тереза во второй раз испытали чувство, которое указало им на то единственное, что привносило истинную радость и смысл в этом мире, который теперь стремительно угасал.
Утрату Макса Тереза перенесла с большой горечью, но отойти смогла собственными силами. Теперь же она не представляла свои будни без приёма диазепама каждые несколько часов. А ещё Тереза впервые в своей жизни не вела занятия для тех, кто нуждался в психологической поддержке, а сама записалась в одну из таких групп в другой клинике, где её лицо не было никому знакомо.
Роджер долгое время не мог продержаться и двух суток без алкоголя. Он уволился с завода, отключил телефон и большую часть времени проводил на диване. Однажды, встав с дивана, Роджер посмотрел в зеркало. Там он увидел худого незнакомца с покрасневшим отёкшим лицом, отросшей щетиной и растрёпанной шевелюрой, которую не мыли уже почти три недели. В бутылке виски, который он пил в последний раз, было пусто. В голове Роджера промелькнула мысль о том, что может оно и к лучшему. Всеми силами он старался не тянуться к бару. Голова трещала. На пути к шкафу с аптечкой Роджер наткнулся на портрет Джеймса. На той фотографии он улыбался. Снимок был сделан, когда ему вручали самую престижную в мире премию за разработки, которые сочли наиболее полезным для медицины. Миллионы людей с нарушением речевых функций получили возможность общаться с внешним миром. Он улыбался. Глядя на фотографию, можно было подумать, что это и был его самый счастливый момент в жизни. Роджер подумал о том, как бы ему хотелось видеть эту улыбку живьём. Он взял в руки аптечку, но вместо обезболивающего его дрожащая рука потянулась за пузырьком с диазепамом.
27. ВПЕРЁД ПО ТРУПАМ
Леон Бертран с уставшим видом сдал смену ровно в полночь и покинул пост охраны, отправившись на подземную парковку здания больницы. Он терпеть не мог переодеваться в служебном помещении, всегда приезжая в больницу уже одетым в рабочую форму. Бритоголовый, сто восемьдесят семь сантиметров роста, коренастый. Одним своим видом Леон уже отпугивал всех хулиганов. Лучшей внешности для блюстителя порядка и не придумаешь.
Мыслями о семейной жизни Леон не утруждал себя даже в те годы, когда ещё никаким перенаселением и не пахло. Он оставался ярым сторонником половых связей без лишних обязательств и никогда не пытался понять тех, кого тянуло найти свою половину. На вопросы о личной жизни Леон всегда говорил, что он полноценная личность и ни одну из двух половин нигде не терял. Дома его никто не ждал. Ни жены, ни детей, ни питомца. Никакого геморроя и полная автономия.
Расположившись за рулём своего внедорожника, Леон кинул на пассажирское сидение бумажную книгу толщиной в семьсот двадцать страниц. Это был сборник рассказов. На красочной обложке крупным шрифтом было написано «СПЛАТЕРПАНК», а чуть ниже шрифтом поменьше «только лучшее». Сюжеты на грани триллера и ужасов, приправленные кровавой эротикой – одна из немногих вещей, которые были способны сделать его работу менее скучной.
Леон включил музыку на том треке, который играл в последний раз. Салон автомобиля заполнили бодрые звуки песни французского гитариста Режио Жебера под названием «Круче только лобстеры в пилотке».
Для полного расслабления после двенадцатичасовой смены не хватало только закурить крепкую сигарету, чтобы с дымком тронуться домой, что и сделал Леон. Он открыл люк, нажал на прикуриватель на передней панели, достал из бокового кармана тоненькую пачку сигарет, взял одну и потянулся за прикуривателем.
Теперь дорога домой была намного приятнее.
Прошло четыре дня с тех пор, как Руди передал заветную флэшку в самые надёжные руки, какие только смог найти.
Маркус стоял в лифте, ожидая, когда на табло высветится цифра «9». На шестом этаже вышли последние два человека и он остался один. Пока лифт двигался дальше, Маркус проверил как сидит на носу лейкопластырь, в очередной раз оценил свою новую бородку в стиле эспаньолки, короткостриженые волосы и радужную оболочку глаз, которую перекрасили в жёлтый цвет контактные линзы.
Двери лифта раздвинулись и Маркус зашагал по отделению нейрохирургии в белом халате с бейджем, на котором было написано «доктор Альфонс Бенуа». Встретив по пути какого-то доктора, он поправил указательным пальцем очки с чёрной оправой. Он тщательно пытался затеряться среди толпы медработников, которых было немало. Среди посетителей лишь в дальнем конце коридора, у входа в операционный блок, сидели около десяти человек. Среди них две женщины громко плакали, без конца вытирая платками покрасневшие влажные щёки.
Оказавшись на пересечении двух коридоров, Маркус посмотрел на открывающуюся дверь одной из палат. Рассмотрев профиль, он подошёл, аккуратно взял за локоть и тихо произнёс:
– Мы можем уединиться?
Лицо Карлы было таким, будто через неё прошло двести двадцать вольт. На какое-то время её лик оставался парализованным. Немного отойдя от состояния шока, она стала бросать растерянный взгляд по сторонам.
– Ты… ты…
– Где мы можем поговорить?
Не отдавая себе отчёт, Карла рефлекторно двинулась направо, лишь бы уйти подальше от поста и не привлекать внимания. Когда по пути она немного пришла в себя, её рука потянулась к двери в одиннадцатую палату. Оглянувшись, она поторапливала Маркуса, призывая внутрь:
– Быстрее. Давай.
В палате был только один пациент, подключённый к куче медицинского оборудования. Даже когда Карла целовала его и крепко обнимала, Маркус продолжал смотреть на пациента через её плечо, пока Карла не сказала:
– Не бойся. Он в коме. Так что мы одни. Что происходит? По… почему…
Маркус поднёс палец к губам и прошипел, стараясь успокоить Карлу.
– Что там говорят про тебя? – продолжала говорить Карла дрожащим голосом. Её глаза начали покрываться плёнкой слёзной жидкости.
– Только спокойно. Просто посмотри кое-что, а потом поговорим. Хорошо? – мягким тоном произнёс Маркус, поглаживая Карлу по плечам.
Даже под его руками Карла чувствовала, как по телу всё ещё бегали мурашки. Она пыталась что-то проронить, но все слова звучали невнятно из-за трясущейся ладони, которой она прикрывала дрожащие губы.
Маркус поставил на тумбу миниатюрный голографический плеер и после того, как Карлу немного отпустило, воспроизвёл запись с допросом Андре Труфара.
Когда запись подошла к концу, Маркус рассказал про отшельника и в двух словах описал результат побоища с агентами. Карла с отчаянием развела руки и, опустив их на бёдра, произнесла скрипучим от отчаяния голосом:
– Что теперь?
– Для тебя ничего не должно меняться…
Карла с каким-то возмущением открыла рот, но губы так и замерли распахнутыми.
– Старайся делать вид, что ничего не происходит. Тогда они к тебе не будут приставать.
– Да они уже со мной разговаривали. На следующее утро ко мне пришли два агента и полчаса расспрашивали. Хотели знать, что у меня с тобой общего.
– И что ты…
– Пошли на хрен – перебила Карла. – Вот что я сказала. Может, другими словами.
Маркус прикрыл лицо обеими руками.
– Сегодня утром мне показалось, что меня кто-то преследовал.
– Извини – хриплым тоном сказал Маркус, вытирая пальцем скатившуюся по правой щеке Карлы слезу. Он поцеловал её пышные губы, провёл пальцами по чёрным длинным волосам и виновато добавил: – Прости. Всё из-за меня.
– Мне страшно – с усилившейся дрожью сказала Карла. Она крепко сжала веки, но слёзы всё равно покатились по щекам. – А что будет с тобой?
– Обо мне не думай. Я уже знаю, что делать.
Карла посмотрела на него с подозрением и сказала:
– Не знаю, что у тебя на уме, но от этого мне только хуже. Почему-то мне кажется, что это добром не кончится.
– Вот именно – утешающе ответил Маркус, поглаживая влажные щёки Карлы. – Ты не знаешь, что у меня на уме, вот и не накручивай себя.
– Я не смогу вести себя как ни в чём не бывало. Понимаешь? С прошлой ночи я почти не сплю. Я не ем. Я не в состоянии нормально работать, потому что не могу привести свои мысли в порядок.
– Просто старайся не думать об этом.
– У меня не хватит сил, чтобы отгонять от себя всякие мысли. Мне всё время кажется, что с тобой обязательно что-то случится и в следующих новостях об этом непременно расскажут.
– Давай договоримся? Я буду звонить сюда, на работу. Каждые сутки.
– И будешь отчитываться обо всём – в требовательной форме сквозь слёзы сказала Карла, угрожающе постучав указательным пальцем по груди Маркуса.
– По всей форме – отозвался Маркус.
По её лицу проскользнула мимолётная улыбка, после чего она прижалась губами к Маркусу.
Перед тем как покинуть палату, Карла тщательно вытерла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Маркус вышел через двадцать секунд. Проходя мимо поста, он услышал, как кто-то обратился к Карле, когда медсестра что-то ей передавала:
– До свидания, доктор Мальдини.
Это был брутальный мужской голос.
– Всего доброго, Леон – отозвалась Карла.
Услышав имя, Маркус оглянулся и осмотрел внешность человека, с которым попрощалась Карла. Это был рослый широкоплечий охранник. Он шёл куда-то в обратный конец главного коридора. Маркус выглянул из-за угла и заметил, как он входит в служебное помещение. Через пару минут охранник вышел оттуда вместе с каким-то врачом. Они направлялись в сторону служебного поста и о чём-то говорили. Маркус начал двигаться им навстречу. Проходя мимо со стороны охранника, он прочёл на бейдже фамилию «Бертран», остановился на несколько секунд, провёл рукой над мусорным ведром и направился к лифту.
Маркус подошёл к своему «БМВ», припаркованному через дорогу, сел и начал наблюдать за выездом из подземной парковки больницы.
Через шесть минут оттуда выехал серый джип, за рулём которого сидел Леон Бертран. Маркус проследовал за машиной охранника до самого дома. Дорога привела его в квартал, расположенный достаточно далеко от центра Антверпена. Район существенно отличался от того, где живёт… жил Маркус. Создавалось впечатление, что здесь половина жилья просто заброшено. Свет за окнами горел лишь в нескольких местах в радиусе полукилометра. Фонарные светодиоды у бордюров работали через каждые десять-пятнадцать метров. Торговых вывесок светилось немного. Один из мусорных баков был переполнен, и уже явно не первый день. На земле валялись фрагменты какого-то пластика и несколько пачек из-под хлопьев или чего-то в этом роде. Почти полное отсутствие народа в тёмное время суток лишь усиливало чувство того, что этот квартал вымирает.
Маркус прождал в машине двадцать минут и направился к дому. Из камуфляжа он избавился только от медицинского халата, который снял ещё около больницы. Лейкопластырь и очки всё ещё были на нём. Подойдя к порогу, он посмотрел на список жильцов, выискивая имя Леона с номером квартиры.
Леон редко пользовался продуктами телевидения. Большую часть времени его голографический телевизор был подключён к интернету. По большей части его интересовали фильмы по подписке, среди которых Леон отдавал предпочтение таким жанрам как криминал, триллер и чёрная комедия. Также раз в пару дней он баловался услугами наиболее востребованных порносайтов.
Усевшись перед телевизором с чашкой чая, Леон запустил один из последних хитов британской студии «Софткорп», специализирующейся на малобюджетных фильмах, с целью минимизации финансовых рисков. Картина вызвала на редкость бурный скандал среди сторонников цензуры. Многие сочли фильм слишком изобилующим такими сценами насилия, которые выходили за пределы допустимого. Но на первом месте среди причин ярого негодования была сцена откровенного изнасилования, которая, по словам кинокритиков, поставлена слишком натурально, и не всякий зритель сможет выдержать нечто подобное.
На девятнадцатой минуте Леон нажал на паузу. Он потянулся за мобильником. В телефонной книге у него была отдельная группа номеров, обозначенная как «69». В этой группе значилось семнадцать номеров. Останавливаясь на каждом из них, Леон тщательно размышлял над тем, чего бы ему хотелось сейчас. Какие позы, объёмы и цвет кожи. Он детально вспоминал наружность каждой девушки и те навыки, которые каждая из них демонстрировала в постели. Цена вопроса перед Леоном никогда не стояла.
Его выбор остановился на номере с именем Раувина. Она соответствовала всем критериям, которые Леон определил той ночью: выше ста восьмидесяти, четвёртый размер груди, сто пятнадцать в бёдрах, мулатка, приятный голос во время оргазма, татуированное тело на 70%. Помимо прочего Леон попросил Раувину за дополнительную плату надеть контактные линзы, чтобы её глаза стали ярко-голубыми.
Закончив разговор, Леон налил чашку горячего чая и принялся ожидать девушку, продолжая просмотр скандального фильма.
По привычке Леон редко переодевался после работы, если следующая смена наступит раньше времени, когда приходилось кого-то подменять. Он сидел в кресле в рабочей форме. Рубашка была расстёгнута, обнажая белую майку.
После первого глотка чая позади раздался какой-то шорох. Леон вышел из гостиной и направился в прихожую. Входная дверь была открыта. Он подобрал рабочую дубинку с полки под вешалкой и выглянул за порог. Корпус замка под дверной ручкой был разобран, а изнутри свисали какие-то провода с микрочипом на одном конце, и небольшим табло с набором цифр – на другом. Кто-то взломал код замка.
Секунды, предшествующие тому моменту, когда его разум погрузился в абсолютный мрак, Леон уже не запомнил.
Он проснулся от резкого запаха спирта. Перед глазами всё плыло. В области затылка беспокоила дикая боль. Он сидел на одном из тех четырёх стульев, которые окружали кухонный стол. Но это была гостиная. Прикоснувшись к своей лысине на макушке, Леон усилил боль, отчего рефлекторно оскалились зубы. На пальцах остались следы крови. Только теперь он обратил внимание на незнакомца, сидевшего напротив него. В правой руке незнакомец держал девяносто вторую «беретту» с глушителем.
В очередной раз оскалив зубы от сильной колющей боли в затылке, Леон произнёс:
– Чего надо?
Маркус бросил ему завёрнутый в полотенце лёд.
– Приложи.
Поначалу от касания со льдом боль стала чуть сильнее, но затем начала постепенно угасать.
– Ты кто? – с нахмуренным от боли и злости лицом спросил Леон.
– Я тот, кто хочет покопаться в твоём шкафу и достать пару скелетов.
– Что? Какие ещё скелеты?
– Всё по порядку – сдержанно ответил Маркус. – Тебя зовут Леон Бертран?
– Да.
– Ты работал начальником охраны в одной из тюрем вблизи Шарлеруа?
Прищурив глаза, Леон проронил:
– Во-первых, это было хрен знает в каком веке. А во-вторых, – осмотрев полотенце со следами крови, Леон добавил, – с чего вдруг я что-то там буду рассказывать? Я не в первый день вижу пуколку.
– Выбор у тебя невелик. Либо развяжешь язык, либо сдохнешь.
Леон взглянул на Маркуса с недовольным видом.
– Тогда целься выше. Потому что руки у меня длинные и дотянуться до твоей шеи не станет проблемой.
Маркус достал из кармана пустой шприц и бросил Леону.
– Ты уже сдох. Эффект наступит через двадцать минут. Если нужно лекарство, слушай внимательно и отвечай лаконично, а в твоём случае время ну о-о-очень бесценно.
Растерянными глазами Леон посмотрел на шприц и попытался понять, куда ему ввели неизвестную отраву.
– Ты работал начальником охраны в той тюрьме?
– Да.
– Что сделали с тюрьмой после того, как в ней перестали содержать заключённых?
– Закрыли.
Маркус отрицательно покивал, после чего повторил вопрос:
– Что стало с тюрьмой?
– Говорю же, закрыли.
– Это ТЫ будешь гнить здесь через полчаса. Мне плевать. Я могу и не торопиться с разговором. Это тебе…
– Её передали в частное пользование – чуть повышенным голосом сказал Леон.
– Кому?
– Какой-то фирме.
– Что за фирма? – сдержанно спрашивал Маркус.
– Понятия не имею.
– Чем она занимается?
– Откуда мне знать.
– Ладно. Отложим этот вопрос. Что стало с заключёнными?
– Большинство вышли по УДО.
– Не пудри мне мозги – недовольным тоном произнёс Маркус, дёрнув в сторону Леона «беретту». – Что стало с заключёнными? Говори, а не то скопытишься раньше времени, зато быстро и безболезненно.
Боль в затылке уже отступила. Леон помолчал, всматриваясь в лицо Маркуса, затем вздохнул и нехотя начал рассказывать:
– После того как уголовный кодекс был переписан, перед властями встал вопрос о том, какого будущее тюрем. Зная об этом, почти сразу появились люди в деловых костюмах. Предложили правительству сделку по сдаче в аренду колонии. Контракт был рассчитан на сто пятьдесят лет.
– Что за фирма?
– «Вечное здоровье».
– Значит бизнес и ничего личного.
Сохраняя беззаботный вид, Леон ответил:
– Не думай, что только наша тюрьма оказалась такой грешной. Сегодня любая бывшая колония принадлежит этой корпорации. По всему миру. Власти не знали, как применить такие объекты, потому что 99% тюрем рано или поздно перестали бы функционировать как места для отбывания наказания. Тогда они решили сдавать их в аренду в частные руки. Так хотя бы можно будет пополнить бюджет.
– А ты всего лишь пешка в этой жестокой системе и просто выполнял приказы. Оттого ты сейчас так хлопаешь глазами.
Леон посмотрел на настенные часы и заговорил чуть громче:
– Если хочешь посмотреть в глаза бездушной твари, то ты ошибся адресом. Тебе надо было идти к тому, кто руководил всем этим. У этих бюрократов такие грехи за душой, что любой маньяк на их фоне ангелочек.
– Например? – спросил Маркус.
– Имя? Ты хочешь услышать имя? Я тебя умоляю. Любой, кто сидит в большом кресле в силовых структурах прямо сейчас. Думаешь, они не в курсе всего этого? Такие посты не занимают без посвящения во все интимные места.
В гостиной повисла мёртвая тишина, которую вскоре нарушил сдержанный тон Леона:
– Расскажу ещё больше, если протяну больше, чем полчаса.
Маркус едва заметно показал головой и проронил:
– Чтобы играть в опасные игры, нужно уметь блефовать. А игрок из тебя никакой.
Лицо у Леона практически не поменялось, будто он ожидал это услышать. Он сказал:
– Тогда может…
За окном прозвучала серия грохотов, исходивших от взрывов салюта на соседней улице.
Маркус рефлекторно посмотрел в сторону окна, а через мгновение почувствовал, как Леон навалился на него всей массой. От такого толчка стул перевернулся и два коренастых тела громко стукнулись о пол. «Беретта» выпала из руки и отскочила в сторону, как и очки. Лёжа на спине, Маркус ударил лбом в нос Леона. Тот по инерции потянулся левой рукой к источнику боли, чем воспользовался Маркус и влепил ребром ладони сначала по боковой стороне шеи, а затем в кадык. Леон убрал руки от лица и, стараясь превозмогать боль в шее, начал ползти за «береттой». Кровь из разбитого носа текла ручьём. После нескольких движений руками на полу остались размытые следы крови. Леон подобрал пистолет и, не вставая, развернулся, чтобы совершить выстрел. К тому моменту в него уже летел стул. Ножка стула зацепила руку, в которой был зажат пистолет, а край спинки проехался по макушке. Следом в Леона полетел второй стул, который он откинул взмахом обеих рук. Уровень адреналина вырос так резко, что он едва ощутил касание с прилетевшим предметом мебели.
Леон в очередной раз направил дуло перед собой. До того, как он выпрямил руку, Маркус сдавил правое запястье и дёрнул руку, ударяя её о дверной косяк несколько раз. При каждом из трёх ударов из глушителя вылетела пуля. «Беретта» крепко лежала в руке Леона. Не разжимая пальцы на его запястье, Маркус наклонился и всем телом начал толкать вперёд. Через несколько шагов Маркус слегка оторвал тело Леона от пола и выбил дверь вместе с петлями на противоположной стороне коридора.
Леон издал болезненный стон от резкого удара спины с дверью, в результате чего его тело рухнуло на пол. Сверху навалился Маркус и приложился кулаком в левую щёку, попутно задев крыло носа. Раздался ещё вопль Леона. Вместе с тем усилилась злость. Он ударил коленом по рёбрам и Маркус ослабил хватку, скрючившись от боли на полу в позе эмбриона.
Первое, на что обратил внимание Леон, была «беретта». Она лежала перед душевой кабиной в дальнем конце ванной комнаты. Перед тем как подняться с пола, Леон ещё успел сделать несколько шагов на четвереньках. Сохраняя гримасу боли на лице, Маркус рванул следом, хватая по пути крышку от сливного бочка. Леон развернулся, держа в руках «беретту» и нажал на спусковой крючок. Ещё до второго выстрела Маркус разнёс о лицо Леона крышку сливного бочка. Раздался треск и звуки осыпающейся керамики. Тело Леона с грохотом рухнуло на лазурного цвета плитку. После удара его лицо стало плоским, а поверхность размазана кровью, вытекающей изо рта и носового отверстия.
С учащённым дыханием Маркус откинулся назад. Его спина проскользнула по стене, оставив после себя красный развод. Опустившись на пол, он посмотрел на левое плечо. Пуля прошла под ключицей. Он сделал пару глубоких вздохов, осмотрелся и поднялся с пола, с трудом стараясь не подавать голос от боли в плече.
Первым делом Маркус подобрал «беретту» и поспешил в гостиную. Там он забрал из цветочного горшка небольшую видеокамеру, нажал на «стоп» и положил во внутренний карман свой тёмно-серой куртки, после чего покинул квартиру через пожарную лестницу.
Ему пришлось проехать восемь кварталов перед тем, как попасть в трущобы Антверпена. Оставив машину на парковке, Маркус отправился пешком, петляя между зданиями, уходя всё дальше вглубь квартала, в котором жизнь бурлила и днём, и ночью. Повсюду просматривались неоновые вывески ломбардов, баров, стрип-клубов, хостелов, тату-салонов. По пути к Маркусу успели подойти семь девушек в вызывающих нарядах с не менее вызывающими формами и предложили расслабиться по выгодному тарифу. Одна из них даже предлагала полчаса сверху в качестве бонуса.
Боль в плече усиливалась. Маркус внимательно оглядывал каждый закоулок, стараясь припомнить, где находится то место. Последний раз он приходил сюда девятнадцать лет назад. Райончик не сильно изменился. Большинство зданий сохранили свой прежний вид и пристроек возвели с тех пор совсем немного. Вдруг Маркуса накрыло чувство дезориентации. Голову слегка закружило и он облокотился здоровым плечом о ближайшую стену. Он подождал несколько секунд и продолжил идти через силу. Чтобы убедиться, что точка всё ещё работает и хозяин никуда не делся, Маркус спросил у одного из прохожих. Тот указал ему дорогу. Следуя указанному маршруту, через несколько минут на одной из узких улочек Маркус рассмотрел светящееся табло с зелёным крестом.
Он подошёл ко входной двери, спрятанной за стальной решёткой, и громко постучал. Вскоре показался полусонный аптекарь в синем махровом халате. Открыв окошко, он спросил:
– Чем могу?
– Надо заштопать.
Аптекарь закрыл окно. Через секунду раздался сигнал электронного замка. Дверь открылась, затем аптекарь раздвинул решётку и позвал Маркуса внутрь.
Аптекарь был худощавый, короткостриженый и невысокого роста. Он носил лёгкую щетину, которая казалась немного короче волос.
Пока он зашивал рану, Маркус спросил:
– Есть морфий?
Проделав очередной шов, аптекарь отозвался:
– Рецепта у тебя конечно же нет.
Вместо ответа Маркус издал лёгкий стон, когда аптекарь затянул нить. Взявшись за рану на спине, аптекарь сказал:
– В таком случае, могу предложить амфетамин.
– Наркотой не балуюсь – простонал Маркус, исказив лицо, когда рану облили спиртом.
– Обижаешь. Второсортными лекарствами не занимаюсь. Как раз на такие случаи и предусмотрен ассортимент. Есть такой, который погасит стресс лучше любого морфия, а болевой порог снижает так, что даже пулевого ранения, как вот это, не почувствуешь.
Отрезав хирургическую нить, аптекарь достал из выдвижного ящика стеклянный пузырёк и передал Маркусу.
– Глотни одну четвёртую. Посиди, отдохни немного. Заодно и убедишься в эффекте.
После небольшого глотка прошло четыре минуты. Маркус испытывал абсолютное спокойствие и самообладание. Он несколько раз слегка дёрнул раненным плечом, но ничего не почувствовал.
– Кстати, – добавил аптекарь, – если надумаешь с кем-нибудь захлестнуться ещё раз, то эта вещь, помимо прочего, ощутимо прибавляет сил. Что-то похожее на допинг.
– Найдётся ещё пару пузырьков?
– Только не переусердствуй. Вещь сильная. Пока болевые ощущения пройдут, тебе и двух приёмов хватит.
– Мне не для раны. Так, на всякий пожарный.
– Тогда вопросов нет.
Аптекарь достал ещё два пузырька и выставил счёт. Маркус поднёс к терминалу левое запястье с каучуковым браслетом и рассчитался за услуги. Как и на двух других браслетах, все вживлённые внутрь денежные чипы были привязаны к банковским счетам, зарегистрированным в офшорной зоне на его настоящее имя.
Маркус направлялся к подземному переходу. На противоположной стороне стоял припаркованный «БМВ». А ещё в пятидесяти метрах Маркус заметил чёрный внедорожник с нестандартным кузовом. Сливаясь с толпой, он подошёл чуть ближе и, выглядывая исподтишка, рассмотрел правительственные номера.