Read the book: «Мой тайный друг»

Font::

Дорогому папе.
Спасибо за вечера, когда ты читал мне, и за то, что зажег в моем сердце любовь к книгам. Твоя маленькая девочка выросла и теперь делится ею с миром через собственные истории.

Любовь, любовь… Ха! Сколько вокруг обожженных ею, казалось бы, сообрази и остерегись, а все равно летят на огонь как сумасшедшие.
Галина Щербакова, «Вам и не снилось»

Серия «Поймать мечту. Молодежные романы Эллен Стар»

Плейлист

Твои глаза – polnalyubvi

Гроза – Сова

Я не буду твоим другом – XOLIDAYBOY

Силуэт – Иван Рейс

Успокой меня – Саша Хлу

август в твоих глазах – baur karbon

Параноик – Ваня Дмитриенко

волна – тима ищет свет

Танцы – ssshhhiiittt!

Выше домов – Сироткин

Глава 1
Безответная любовь

Кухня встретила Диму звенящей тишиной и манящими ароматами. Он потянул носом, улавливая невыветрившийся запах жареного масла, специй и какой-то сладостной нотки, щекочущей нос. Желудок привычно откликнулся на это издевательство голодным урчанием. Дима застыл, нервно оглядываясь и не решаясь двинуться в задуманном направлении.

Минута. Две. Никого.

Он пробирался через мрак на ощупь. Мобильный разрядился, а фонарика с собой не было. Как-то все внезапно получилось. Заметил за покачивающейся потрепанной занавеской женскую фигуру, услышал за окном смех и решил не мешать дяде Нику, с которым жил с семи лет, провести время с девушкой. Он и так много работал, забывая о себе. Не хотелось прерывать редкий момент его свидания. В итоге, так и не войдя в их убежище на заброшенном пляже в виде старой мастерской, Дима перехватил рюкзак, тихо проскользнул к ржавым ступенькам и спустился к пляжу. Небо затянула пурпурная дымка, волны убаюкивающе накатывали на берег, заходясь белоснежной пеной.

Можно было забраться в комнату к подруге детства, но видеть ее сейчас совсем не хотелось.

И вот он пробрался на кухню гостиницы, которая принадлежала семье этой самой подруги и где он сам подрабатывал официантом. Дима приблизился к духовке, зная, как здесь устроен каждый миллиметр пространства.

– Вот мы и встретились, малышка.

Перед ним стояла мощная функциональная модель с десятью режимами. Плавные линии, подсветка, элегантный дизайн. Дыхание замерло, когда Дима решился включить духовку, сверля ее взволнованным взглядом.

Папа заценил бы: у них такой техники и в мечтах не было. Старая, коптящая черными клубами духовка – жар в ней никогда не был равномерным, а снизу подгорало до хрустящей корочки, но выходило приготовленное всегда у него так вкусно, что обо всех минусах сразу забывали. Были только папины натруженные руки в мелких ожоговых пятнах и мозолях и его заразительная улыбка.

– Димыч, ну корочки куда, оставь. Сгорели же.

– А мне вкусно.

– Дурачина, живот заболит.

– Не заболит. – Дима упрямо мотал головой, любуясь искорками, что сияли в уставших зеленых глазах отца.

А потом живот, конечно же, хватало, а рот полнился горечью от подгоревшего черного теста, но зато папа был доволен. И было важно только это, все остальное – проходящее и временное. Особенно когда он возвращался из начальной школы угрюмее тучи, подравшись или схватив в дневник замечание, и папа готовил для него, чтобы поднять настроение. А потом включал старые песни и забавно под них танцевал. Грусть схлынывала с сердца тяжелой волной, и Дима сам начинал подтанцовывать, со смехом помогая папе с готовкой.

Папа…

– О боже, Котов.

Сначала сквозь ватный шум колотящегося в груди сердца до Димы донесся удивленный девичий голос, а затем по его лицу мазнули белым светом, развеивая все надежды остаться незамеченным.

– Может, вас уже поженить? Отправитесь в медовый месяц, где ты законно сможешь лапать свою «малышку».

– Вообще-то Котова тут нет.

Дима качнул головой, едва сдерживая вздох сожаления, смешанного с неловкостью. Нахлобучив кепочку козырьком вперед, он попытался выглядеть как можно невозмутимее – насколько это вообще возможно, когда ты проник в чужой дом, а точнее, гостиницу, чтобы устроить теплые объятия с чужим духовым шкафом, – и даже улыбнулся. Обворожительно.

– Здесь только привидение.

– С моторчиком?

– Не-а. – Дима с ленивой ухмылкой отмахнулся, сполз на холодную плитку и посмотрел на одну из хозяек гостиницы, с которой совершенно не ожидал столкнуться ночью. – На реактивных батарейках.

– Заметно, что на «реактивных».

Ася фыркнула и развела руками. Лучшая подруга детства, появившаяся в его жизни в тот момент, когда все рухнуло. Когда он сам не знал, что делать дальше. Мальчишка, душа которого была вся в рытвинах от разорвавшихся вокруг бомб. Без матери, отца и крыши над головой. Его прошлое пропахло удушливым запахом гари, а перед глазами стоял столб черного дыма, окруженного языками красно-оранжевого пламени. Все трещало, разбивалось, ломалось, а он стоял на этом пепелище и думал, что теперь так будет всегда. А через пару месяцев появилась эта девчонка с огромными белыми бантами в черных непослушных кудряшках, что лезли в ее бездонные печальные глаза орехового оттенка. Ему показалось, что в их глубине горел знакомый ему огонек. Ася Волгина, местная наследница фамильного состояния. Хрупкая девчонка с горделиво вздернутым носиком, словно деревянный солдатик, ходила по коридорам с большущим розовым рюкзачком и натянуто смеялась.

Ася протянула ему свою маленькую ладошку еще десять лет назад, пожелав разделить его горе. Дима же долго противился, вредничал, отталкивал ее, а потом вдруг перестал убегать.

Между ними – наэлектризованный грозовой воздух, бушующее темное море, а Ася стояла маленьким светлым пятном посреди серых мокрых камней и, дрожа, кусала губы, сдерживая рыдания. В ее больших глазах застыли слезы, острые коленки измазаны в грязи и содраны в кровь.

Она больше не бежала за ним, притворяясь, что они играют в «догонялки». В ушах не звенел ее тоненький смех, то и дело прорывающийся сквозь бурю неконтролируемых эмоций. Дима остановился и облизнул обветренные губы. В груди болезненно кололо от нехватки кислорода и длительного бега. А может, от того, что эта девчушка с огромными смешными, как у Бэмби, глазами плакала. Из-за него. Из-за того, кто этих слез не достоин. Тогда он впервые сам сократил разделявшее их расстояние, слыша, как с каждым шагом грохочет его сердце, а тело знобит то ли от пронизывающего холода, то ли от взгляда на девочку. Сконфуженно откашлявшись, он хрипло заявил, что она выиграла. В несуществующих догонялках. Резкий порыв ветра и гром, сотрясающий небо над их головами, заставил Асю неожиданно дернуться и вскрикнуть. И прежде чем осознать, что делает, Дима порывисто обнял ее и, прижав ближе к себе, прошептал в макушку:

– Неугомонная обезьянка. Ты победила. Теперь-то ты оставишь меня в покое?

– И не надейся от меня так легко избавиться, Котик.

Они приклеили друг на друга клички, как детские наклейки. Он смотрел на нее потрясенно, она на него – бойко, вытирая с раскрасневшихся щек влажные дорожки. Дима морщился от этого ласкового прозвища – он считал, что оно с ним не вязалось, – и в памяти всплыл образ веселого и болтливого мальчугана, которым он был когда-то. Ася выдернула его из горящих обломков и бережно взяла в свои маленькие ручки то, что тогда в нем еще не умерло, не рассыпалось пеплом.

– Раз я выиграла, то с этого дня ты мой друг.

– Этого в правилах не было…

– Принцессы вольны сами писать королевские указания и выбирать себе… союзников.

– Тогда ты явно ошиблась с выбором, мелочь.

Дима вспомнил, как они подружились, и едва сдержал смешок. Ася хоть и маленькая, но гордая и упрямая – это он успел узнать. Но все, о чем он думал там, на берегу, – как ее уберечь и согреть.

Ася глянула на Диму с притворным возмущением. Тени от фонарика на мобильном коснулись ее лица, пряча от него кончик острого носа и контур пухлых губ. Но даже в этой тьме Дима мог с точностью описать, как она выглядела. Сколько родинок пряталось на ее щеках едва заметной россыпью, сколько крапинок светилось в темной радужке шкодливых глаз. Как волосы непослушными завитками спускались на ее худые плечи. Маленькая, но гордая принцесса, не дотягивающая до статуса «хорошей дочери» для своей матери.

Свет слабо осветил ее миниатюрный, точно кукольный, силуэт. Ася настолько маленькая, что любая его футболка доставала бы ей почти до колен. Эта внезапная мысль вызвала странное покалывание внизу живота. В своей мешковатой толстовке вишневого цвета она казалась невероятно уязвимой.

Ей бы точно пошли его футболки. Он бы засыпал с ними, вдыхая ее запах. Проблема с бессонницей точно была бы решена.

Дима скользнул горячим взглядом по подолу толстовки, едва прикрывающему бедра подруги: белая кожа на коленях покрыта красными ссадинами от неудачного падения с велосипеда. На ногах белые носки и пушистые тапочки с мишками. Перед ним очаровательный чертенок с полыхающим пожаром в глазах.

И кто придумал эти вещи оверсайз? Это же сущая пытка для мужской фантазии.

В горле вдруг пересохло.

Ася все еще его персональный яд, от которого нет противоядия. Она давно у него под кожей. Пульсировала в густеющей крови, отдавалась болью в сердце.

– Тогда скажи, как тебя отключить, пока ты своими извращенными вздохами по электротехнике не разбудил нам всех постояльцев.

Вздохи, вообще-то, предназначались ей, но в этом Дима признаваться не собирался.

В ушах вновь пронеслось ее надтреснутое и хлесткое «никогда». Дима все помнил.

– Да где-то тут была кнопочка. – Дима расплылся в фирменной озорной ухмылке, очерчивая линии на своей майке, через ткань которой угадывались натренированные тяжелой работой мышцы. – Может, и дополнительные функции найдутся. Потестишь?

И, чтобы совсем добить Асю, тут же устроился на холодном кафельном полу и, опершись на него локтем, подмигнул ей с самым невинным выражением лица.

Никогда.

И плевать.

Смотри, Ась.

Добивай.

Отравляй.

– Котов, ты же не собираешься…

– Определенно. А то вдруг промахнешься.

– Это хоть лечится?

– Красота – дар природы, а не болезнь, если ты не знала.

– Ага, вместе с самомнением.

– Обезьянка, а что такое? Ты же меня никогда не стеснялась. Это ведь выше твоего королевского достоинства.

Репутация семьи – самое главное для нее. Она не переступит черту. Маленькая неприступная принцесса.

– Мое королевское достоинство сейчас тебе двинет, Котик. Убери руки от майки. По-хорошему прошу.

Чтобы Дима Котов что-то сделал «по-хорошему»? Да ни за что. Его не трогал ни ее предупреждающе срывающийся тонкий голосок, ни поблескивающий в ее глазах костер инквизиции, на котором она была готова его сжечь. На ее «по-хорошему» губы Димы растянулись в широкой улыбке, и он, тяжело втягивая воздух, с хитрыми искорками в зеленых глазах, задрал футболку, напрягая мышцы пресса и ничуть не стесняясь своего атлетического тела. А ему, на минуточку, и восемнадцати не было.

После того как ему, пятнадцатилетнему парнишке, стали доплачивать женщины – тогда он под палящим солнцем продавал мороженое в ларьках и застегивал спасательные жилеты на пляже, – Дима понял, что у него есть козырь в рукаве. Он нравился противоположному полу и за обворожительную улыбку мог выбить себе несколько дополнительных купюр. Чисто деловой подход. Не так уж он и любил строить из себя обаяшку. Особенно в стенах школы, где и так никто не знал его настоящего.

Но вопреки росту популярности среди девушек – не считая школы, где он ходил вечно грубым одиночкой и скорее не улыбался, а скалился, – Дима начал остро чувствовать потребность во внимании Аси. В том, что оказывали ему другие девчонки. Все, кроме нее. Его маленькая принцесса, чтобы он ни делал, смотрела на него весело и с добротой, но не влюбленно. Не так, будто он тот самый кусочек торта, последний на прилавке, о котором ты мечтал всю свою голодную жизнь. И это ранило его хрупкое эго, задевало сильнее пренебрежения клиентов, которым его награждали не реже, чем радушием или восхищением. Богачи вытирали о его гордость ноги, использовали как вещь, а ему приходилось молча терпеть и дежурно улыбаться, как положено хорошим работникам.

– Для тебя бесплатно, Ась. Можешь пощупать. Знаю ведь, что хочется. Не сдерживай свои тайные желания. Скидка для принце…

Дима осекся, когда Ася вдруг села на корточки и с заинтересованной улыбкой обвела взглядом его тело. Ей точно было интересно, где у него произошла поломка.

Веки невольно дрогнули, а по спине пробежала легкая волна дрожи, когда она со смешком принялась тыкать пальчиками в его оголенную грудь, касаясь очерченных кубиков пресса и вызывая под кожей электрические вспышки.

– Ась, мне щекотно.

Она так близко, что можно было ощутить сладкий аромат персика от ее геля для душа, проследить, как уголки губ рисовали на лице подобие улыбки. И Дима, сгорая от желания, едва сдерживался, чтобы не податься вверх и не приникнуть к ним. Чтобы смять их, попробовать на вкус. Утонуть в их мягкости и ощутить, каково это – целовать ее. Однажды он уже сорвался. А потом получил ледяной ушат воды за шиворот ее горьким «никогда». Тогда на ее холодных губах застыл цветочный мед, а его – горели от внутренней лихорадки.

Ася неожиданно прижалась к нему теплым боком. Касания ее мягких пальчиков заставляли и без того прерывистое дыхание Димы сбиваться. Казалось, ее запах оседал в легких, заменяя кислород.

– Ась, ну перестань.

– Ты же не боишься щекотки, Котик.

Ася легла на его грудь, уткнулась в нее носом и вдруг замерла. Как и Дима, который вдруг перестал дышать. На его коже и в волосах застыли крупицы морской соли, от него пахло морской водой, водорослями и по2том. Он словно был частью заброшенного пляжа, где звучали крики чаек и рокот волн. Если от Аси всегда пахло сладостью, то он же самому себе напоминал бродягу. Еще и душ порой не принимал из-за того, что не хотел мешать Нику. Тот наверняка услышал бы шум воды, нагретой за день на солнце в бочонке, и прервал свидание.

Диме резко захотелось отодвинуться и выпрыгнуть в ближайшее окно.

Сам ведь позволил Асе приблизиться, да так, что они почти скрутились в причудливый узел, пока катались, дурачась, по полу. В эту секунду Ася прижалась еще ближе, переплела пальцы за его шеей. Дима попытался выбраться из хватки, окончательно перестав веселиться. Первый начал эту игру с поддразниванием и сам же попал в ее сети.

Как предсказуемо.

И тут его уха коснулось ее дыхание, и он уловил нотки горячего шоколада, который она часто пила перед сном, отчего сердце на мгновение, капитулируя, ушло в пятки.

– Потренируйся еще, Котик, за такой дешевый трюк тебе вряд ли много заплатят.

Секунда, две, и ее ехидный голосок отрезвил Диму. Вот она, его принцесса, не снимающая корону даже тогда, когда они наедине. Она очерчивала границы, говорила взглядом, прожигающим самое нутро, – нельзя, ты же знаешь.

Он знал, поэтому каждая его попытка близости маскировалась под шутками и подколами. А еще он проверял на Асе все свои «ловушки» для работы с клиентками, которые могли добавить чаевых. Или же она помогала ему охмурить девчонку – в этом он, на удивление, был не очень хорош. Но единственной, с кем Дима хотел быть по-настоящему близок, была сама Ася. И он продолжал эту игру, понимая, что она никогда не предложит ему большего.

– Обезьянка, не переживай, я знаю, что хорош собой. Просто у кого-то дурной вкус, и это не лечится.

Дима выдохнул ей в макушку и, проведя пальцами по ее позвоночнику через плотную ткань толстовки, быстро перевернулся. Оказавшись на миг сверху, он поднялся и начал, как ни в чем не бывало, отряхиваться.

– Это мне говорит парень, признающийся в любви духовке?

Дима оцепенел, всматриваясь в ее темнеющие глаза.

Ась, могу тебе признаться. Выбить дыханием это проклятое «все еще люблю» у тебя на ребрах, растворяя каждый звук в поцелуе.

Только попроси.

Хотя тебе это не нужно.

– А у нас с ней все взаимно. Только не ревнуй.

– Может, тебе серьезно записаться к психологу, Котик? Он объяснит тебе, что такая любовь не является здоровым проявлением чувств.

Ася встала и, забравшись на один из кухонных столов, принялась беззаботно болтать ногами.

Дима спрятал улыбку и, отвернувшись, почувствовал, как сердце болезненно колет. Попала в яблочко. Правда, к Асе у него тяга куда сильнее. И это тоже не лечится – он пытался.

– Котик, а ты чего к нам заявился?

Снова дразнит прозвищем. Чертовка.

– Готовить будешь?

– Завязывай, я больше не маленький. – Дима неприязненно посмотрел на Асю, ощутив, как внутри все пылает от ее мягко протянутого «Котик». – Нет, сегодня я подрабатываю вашим персональным полтергейстом.

– Переселился бы тогда уже, мы тебя наняли бы в качестве дворецкого или повара.

Ася включила режим «принцессы» и, приподняв подбородок, бросила такой взгляд, какого обычно удостаиваются слуги, подающие завтрак своим вельможам или моющие полы в их замках. Диму это только забавляло: он знал ее без всяких масок, и такие доминантные штучки на него не работали. Если только он не был связан и ему не угрожала смерть.

– Я и без того твоя нянька, – с наигранным раздражением ответил Дима и, нависнув над ней, продолжил: – И к слову, за это мне никто не платит.

– Дим, хочешь, начну?

Быть рядом с Димой и не быть с ним равносильно агонии.

Как бы они друг к другу ни приближались, между ними всегда тянулась невидимая колючая проволока.

Не прорваться.

Касайся его, но не целуй.

Люби его, но молчи.

Мечтай о нем, но помни, из какой ты семьи и о том, что чувства к простому парню – за гранью «роскоши», которую твоя семья может позволить.

Ася верна семье: она с девяти лет искупала вину. Никто не говорил, но она знала, что папа ушел из-за нее. Она его огорчила, и он не смог этого вынести. И теперь на плечи мамы легли заботы о «Лотосе» и детях.

Нередко Марта, ее старшая сестра, смотрела на нее зло и холодно, как бы говоря: «Это ты виновата, что папа нас бросил. Не ребенок, а недоразумение». И Ася втягивала голову в плечи, вся, словно натянутая струна, тронь – порвется – и произносила про себя одно и то же.

«Да». Всхлип. «Да». Всхлип.

Вот такой бит у мелодии ее раскаяния и ненависти к себе.

У нее есть обязательства перед семьей, ее долг – хранить репутацию Волгиных. Она не могла даже выдохнуть Диме «люблю», не то что признаться в этом публично. И от этого ее чувства вяли в грудной клетке, заставляя продолжать игру в «лучших друзей», к тому же тайных. Все, что она могла себе позволить, – самую маленькую шалость – касаться его.

Гладкой кожи, от жара которой кололо подушечки пальцев. Жестких кудряшек, пропитанных запахом морской соли, палящего солнца и – едва уловимо – корицей, что окружала Диму будто призрачным ореолом, потому что Ася всегда прежде всего видела в нем мальчишку, любящего печь сладости. И только потом старательного работягу с огрубевшими руками и хмурого хулигана, который раз в неделю обязательно ввязывается в стычки с парнями из ее окружения. И тогда к корице примешивался едкий запах металла, пока она, ругаясь, обрабатывала стесанные до крови костяшки его пальцев и чувствовала, как от его внимательного взгляда в груди разливается тепло.

Дима нравился девчонкам и умел произвести на них впечатление. И если бы он хоть раз улыбнулся кому-нибудь в школе или в ресторане гостиницы так же, как ей, – они тотчас растаяли бы.

Такой день непременно настанет. Ася была уверена, что увидит его рядом с красивой девушкой. И это будет не просто мимолетный флирт. Какая-нибудь милашка завоюет его сердце, а Асе останется только поздравить «друга» с тем, что он нашел свое счастье.

Ася крутила в мыслях сценарии его счастливой жизни, пока поднималась по лестнице, пока топала по коридору на пути в свой номер, пока, стягивая с кровати плед, брала в руки маленький беспроводной ночник в форме солнца, чей теплый медовый свет разгонял тьму в ее сердце, но делал уязвимее.

Когда она вернулась вниз, Дима не спешил продолжать разговор. И совсем не удивился, когда увидел ее укутанной в плед с ночником в руках, как какого-то древнего мага со светящимся магическим шаром перед собой. Он послал ей легкую понимающую улыбку: знал, что она ненавидит находиться в темноте.

– Заплатишь, значит?

Его голос сорвался до вкрадчивого шепота. Пространство точно сжалось, когда он сделал в ее сторону несколько тихих, но уверенных шагов.

– Что ты задумал?

Нервный смешок обжег горло, в груди стало тесно. Ася широко распахнутыми глазами следила за каждым движением друга, вглядываясь в штормовую малахитовую зелень.

Дима приблизился безобидным хищником и навис над ней.

– Закрой глаза.

Ася понимала, что за этим могло последовать. Никогда такие просьбы не оборачивались чем-то хорошим. И все равно, примирительно вздохнув, она доверительно прикрыла веки. Ей стало любопытно. Они здесь, в темноте, совершенно одни. И в этой мучительной тишине при желании можно услышать сердцебиение друг друга.

Если Дима тоже не видел в ней просто подругу, она его остановит. Но пока их губы не соприкоснутся, ее больное, измученное тайными и безнадежными чувствами сердце будет терзать желание. Потребность. Голод.

Есть ли и у тебя потаенные желания, Котов?

– Дим.

Он провел пальцами по ее шее, задев часто пульсирующую жилку. Воздух раскаленным облаком застыл на приоткрывшихся губах.

– М-м-м? – протянул Дима куда-то в щеку Асе, наклоняясь ниже, обволакивая ее разум теплым прерывистым дыханием и муками прикосновений – невидимые линии и завитки на ее лице окрашивались в красный, а кожа, там, где были его пальцы, – буквально полыхала, и Ася боялась, что выдаст себя. Поэтому даже не решалась пошевелиться.

Внутри все трепетало.

– Дим, – позвала она полушепотом, желая открыть глаза и увидеть его лицо так близко, чтобы рассмотреть длинные, выгоревшие на солнце реснички или провести кончиком носа по скуле, – я не должна спрашивать, знаю, но ты ко мне хоть что-то…

Три года назад между ними все это уже было.

Но он наверняка и не помнил. Дима добрый и влюбчивый. Ему хотелось кого-то оберегать и быть значимым. В шестнадцать это ожидаемо. И обычно у мальчишек это случается с теми, кто рядом. Например, с одноклассницами или близкими подругами. Так ведь?

Но теперь у него были другие увлечения.

Не она.

И тут в нос вдруг что-то попало, будто пыль, от которой Ася, не сдержавшись, чихнула и изумленно пробормотала:

– Что ты сделал?..

The free sample has ended.