Quotes from the book «Обитель лилий», page 2

Противоречит любой этике, – негодует Витольд, но выхватывает протягиваемый ему пакет. Как девица, думает Герберт, которая отказывается лечь в постель на первом свидании, но к концу вечера приглашает к себе.

Но можно бесконечно бежать от всего, что не устраивает, пока в конечном итоге не придешь к тому, что пытаешься скрыться от злейшего врага – себя. Остается с ним примириться, может, и подружиться, если обстоятельства сложатся удачно.

В кажущейся для одних трагедии для постороннего всегда много комедии и гротеска. Со стороны знаешь, как лучше сказать и поступить.

По вышедшим оттуда пациентам не скажешь, были они у стоматолога или психотерапевта. Разница, конечно, есть, но не существенная. Из-за воспаленного зубного нерва запросто сойдешь с ума.

Когда сидишь в рубашке Stefano Ricci, никому в голову не придет, что под ней не успевают зажить раны, потому что их по новой вскрывают, чтобы было еще больнее. Ему бы полчище детишек да тучную полногрудую жену, вот тогда жизнь заиграет красками, – так говорят счастливые люди? Наскучит – подцепит молоденькую студентку, и краски вновь вольются в осточертевшие будни.

Странным людским привычкам удивляется только тот, кто не имеет собственных.

В юности он хотел быть как герой Эрнеста Хемингуэя, а станет тем, о ком писал Леопольд Фон Захер-Мазох. Главное, чтобы не били плетью. Об остальном он с ней договорится.