В этот раз Максим стиснул зубы и промолчал.
– Я же сказал, человеком станешь! – довольно воскликнул доктор. – А теперь мы ещё всё это дело красиво упакуем, – он начал перевязывать палец белым бинтом, – и завяжем тебе здесь красивый бант, чтобы как подарок был. Ведь хочешь свой палец в подарок?
– Угу, – промычал Максим.
– Правильно, собственный палец в подарок – никакого подарка лучше и не может быть! Заживёт – сможешь и дальше топором махать, даже левой.
Доктор полюбовался на перевязку.
– Будешь беречь подарок-то?
Максим кивнул.
– Палку-то отдай, что ты к ней присосался как телёнок к мамкиной титьке, – и он вытащил у мальчика палку изо рта.
– Вот тебе пузырёк и бинт, – дашь матери обрабатывать и повязку менять. Усёк?
– Усёк.
– Ну давай, поосторожней там, с топорами. Если бы не батя твой, чуть-чуть ещё время потянули бы, и остался бы ты сейчас без пальца.
Ветеринар помог Максиму спуститься со стола. Они вышли на улицу. Солнце начало клониться к горизонту. Жара спала, с Волги поддувал лёгкий ветерок. Максимку немного шатало, он придерживался рукой за шершавые нетёсаные стены избы.
На бревне, рядом с ветеринарным пунктом, сидел отец. Сгорбив плечи, осунувшийся, он курил самокрутку из махорки. Глубокие борозды ранних морщин прорезали ввалившиеся щёки. Глаза его, серьёзные, уставшие, заострились на Волге. Рядом, на бревне, лежал картуз.
– Ну вот, Фёдор. Принимай работу, – сказал Михалыч и слегка подтолкнул мальчика в спину.
Максим нерешительно сделал шаг вперёд.
Отец затушил скрутку, посмотрел на сына и сказал:
– Ну, садись на шею, что ли. Лесоруб.