По краям дороги на расстоянии где-то десяти метров от нее на ветвях росших рядом деревьев была натянута плотная проволочная сеть. Жестом остановив девушку, Атаман нагнулся, чтобы поднять с земли засохший сук железного дерева. Он с размаха кинул сук в сеть, но ничего не произошло.

– Вообще-то, днем они ее отключают, но подстраховаться не мешало. Теперь можешь идти. Перелезешь?

– А ты как думаешь? Ее же не от людей натянули! Впрочем, дикой кошке по ней забраться, наверное, еще проще?

– Дикие кошки боятся солнца, а ночью через сеть пропускают ток. И вообще, этой дорогой редко пользуются. Горожане предпочитают окружные пути. Эта дорожка малость жутковата. Не удивляйся, если за сеткой тебе то и дело будут встречаться поджаренные тушки животных.

– В какой стороне город?

– В любой, примерно на равном расстоянии. Так что придется выбирать.

– Тогда я пойду вправо, – она вопросительно взглянула на Лаверда.

– Делай как знаешь. Это твой путь и твой выбор.

Девушка направилась к дороге. На душе у нее было тоскливо и тревожно, будто бы она делает что-то не так. Но показать это лорду Атаману было никак нельзя. Поэтому она старалась идти ровно, уверенно, не оборачиваясь и не замедляя шага. Она слышала, что за спиной было тихо. Значит, сам Лаверд еще не уходит. Он что, так и будет смотреть на нее, ожидая, не сделает ли она какой ошибки, чтобы потом вдоволь посмеяться?

– Постой!

Она тут же с замиранием сердца подчинилась звуку его голоса, остановилась и неуверенно обернулась. Он нагнал ее и взял за плечи.

– Негоже уходить, не попрощавшись, – улыбнулся он ей. – Счастливой тебе дороги, юная жрица! Не поминай лихом!

Его рука бережно коснулась ее волос, и она вдруг неожиданно для себя прижалась щекой к его руке. «И тебе счастливо», – прошептала невнятно.

Ее беспокойный взгляд встретился с его, печальным и усталым. Она потянулась к нему взглядом. Его глаза приблизились, и она ощутила на губах осторожный, но необычайно крепкий и властный поцелуй. Это длилось мгновенье. Лаверд еще раз коснулся ее волос и, развернувшись, скрылся в чаще.

Казалось, ничего не произошло. По крайней мере, ничего хорошего. Но сердце ее почему-то ликовало, и даже кристалл на груди засиял как-то ярче. Неужели она хотела этого? Хотела, чтобы ее поцеловал этот разбойник? Именно что хотела! Но только поцелуя – и больше ничего. Просто, наверное, ей необходимо было убедиться, что и этот насмешливый холодный человек не остался к ней равнодушным. Впрочем, такой ли он холодный, как ей хотелось думать? Уж наедине-то с самой собой она должна была сознаться, что его голос был слишком мягок, а взгляд слишком глубок для черствого и бездушного представителя людского племени. И без этого поцелуя она знала, что у него есть сердце.

Девушка тряхнула головой, чтобы отогнать тревожные мысли, а потом ловко, словно кошка, вскарабкалась на сеть, чтобы спуститься по другую сторону на запыленную дорожной пылью траву.

Идти одной было скучно. Солнце палило так сильно, что было жарко даже в чудесном плаще. Медленно накатывалась дремота. Она шла вперед, механически переставляя ноги, поднимая подошвами легкие облачка пыли, не глядя по сторонам, погружаясь в сладкие воспоминания о детстве и проведенном в Храме отрочестве.

Будущих жриц огня все любили и почитали. Служанки спешили выполнять все их желания, а опытные Жрицы, вернувшиеся в Храм после выполнения своей миссии, учили девочек распознавать эти желания. Когда они становились старше, их уже учили управлять своими желаниями, взращивая их, как цветы.

От старых Жриц они узнавали, что такое любовь – сильнейшая из страстей. Ее вкус девочкам только предстояло изведать… Первый, кто даст им вкусить любовь и будет вкушать вместе с ними, даст им имя. И только тогда они смогут считаться настоящими Жрицами.

В Храме девочки знакомились с действием разных чудесных предметов. Эти занятия делали их жизнь интереснее и разнообразней. А в будущем должны были помочь им выполнять Миссию, не отвлекаясь на пустяки.

Девочек учили защищать свои желания при помощи оружия.

Им показывали, как разжигать костер, как готовить горячительные напитки.

Они долгие часы проводили за просмотром фильмов, постигая науку любви, пока теоретически. Так что, выходя из Храма, все они в теории отлично знали, как разжечь в мужчине страсть, как заставить его пылать в муках любви, как истомить его постоянно нарастающим желанием… и истомиться самим в ожидании сладкого падения в звенящую бездну.

Три правила управляли их жизнью. Первое правило гласило: «Познай себя». Второе повелевало никому, в том числе и себе, не отказывать в исполнении желаний. Третье приказывало: «Не спеши! Желание должно созреть». Жить по этим правилам было непросто. Но не случайно они были отмечены знаком Солнца – и они хотели жить именно так!

Погрузившись в воспоминания, девушка не сразу услышала приближающийся стук копыт. Если бы всадник был недобрым человеком, ей, возможно, пришлось бы дорого заплатить за свою рассеянность. Но специфический костюм и кристалл на груди выдавали в нем Служителя Солнца. Он остановил коня прямо перед девушкой и протянул руку для приветствия.

– Привет, – вздрогнув от неожиданности, девушка пожала протянутую руку. – Ты из Храма Синего Огня?

– Разумеется, пока я в храмовой одежде, это трудно не угадать. Тебя тоже легко опознать. Ты – из Храма Танцующего пламени.

– Точно, – улыбнулась девушка.

– И как же тебя зовут, коллега?

– Узнай сам – ты же догадливый.

– Судя по тому, что ты не хочешь называть своего имени, его пока и нет?

– Ты тоже не представился.

– Не обижайся… Зачем нам спорить, если мы примерно в одинаковом положении. Кстати, я и не скрываю, что пока безымянный.

– Я тоже не скрываю, просто мне не понравилось, что ты сразу об этом спросил. Может быть, потому, что все, кого я встречала, узнав, что у меня нет имени, сразу рвались мне его подарить. Не спрашивая моего мнения.

– Я тебя понимаю. Мне еще труднее признаваться, что я безымянный. Мужчины сразу смотрят свысока, женщины хихикают и отворачиваются.

– Просто они, наверное, мечтают дать тебе имя и стесняются своего желания… – неловко попыталась утешить его девушка.

– Может, и так, а все равно неприятно.

– Но вот я, например, не хихикаю.

– Хоть на этом спасибо. А ты куда сейчас направляешься?

– В город.

– А далеко он, не знаешь?

– А вот об этом я как-то забыла спросить. Знаешь, обстоятельства были такими, что мне было слегка не до этого.

– Понимаю. Ты, кажется, вообще по характеру, как бы сказать, – задумчивая.

– Не суди так скоро! – тут же вспыхнула девушка. – Вот еще вздумал – сходу о характере! Если я тебя не сразу заметила – это еще ничего не значит! К тому же я тебя заметила и специально не оборачивалась, чтобы посильнее захотеть узнать, кто там сзади скачет.

И они оба по-детски звонко рассмеялись. Все-таки им было всего по 18 лет.

В город они решили отправиться вместе – и безопаснее, и веселее. К тому же у юноши была лошадь.

Дорогой они много болтали. Она рассказывала об озерах Аверона – ее родине, и о жизни в Храме Танцующего пламени. Он – о горах Альвива, у подножия которых прошло его детство, и о Храме Синего Огня, где он провел последние девять лет своей жизни. Сколько они вспомнили смешных историй! Сколько у их учителей было похожих странностей и чудачеств!

А как весело было вместе разжигать настоящий костер – из обычных сухих веток – и готовить обед из собранных у дороги мясистых грибов. Вкуснотища!

Скоро они чувствовали себя так, как будто знают друг друга по меньшей мере сто лет.

Дорогу надежно защищала электрическая проволока, и вечером можно было спокойно отдыхать. Они расположиться на ночлег на обочине. Спать решили на всякий случай по очереди: сначала он, потом она – все-таки девушка отдохнула прошлой ночью, а юноша совсем валился с ног.

Девушка разложила свой несгораемый хворост и подожгла его с помощью кристалла, не без труда поймав луч заходящего солнца. Путники доели оставшиеся с обеда грибы, и юноша, завернувшись в плащ, лег возле костра.

Было тихо. Даже слышно было, как легкий ветерок перебирает листья на деревьях. На небе зажглись звезды и замерцала луна. «Сегодня полнолуние», – почему-то с радостью отметила про себя девушка. Голубоватый свет луны мягко осветил лицо спящего юноши. Он был очень хорош. Такой юный, нежный. Какие у него длинные ресницы, даже у нее, наверное, и то не такие! Он напоминал ей молодого ангела из старых сказок. Как ему подошло бы это имя!

И тут девушка поняла, что у нее родилось новое желание – желание дать имя этому юному жрецу из Храма Синего Огня. И получить от него свое имя. Взаимно. Имя, которое он ей подарит, наверняка будет звучным и красивым – у жрецов Огня неплохая фантазия.

Девушка пересела поближе к юноше и нежно коснулась его щеки. Он проснулся почти мгновенно: «Пора меняться?» – спросил, потягиваясь.

– Нет, я разбудила тебя не для этого, – робко прошептала девушка, наклонившись, чтобы достать его губами. Она поцеловала юношу в макушку и зарылась лицом в его мягкие рыжие волосы. Это было так волнительно и так приятно. «Подари мне имя», – выдохнула еле слышно…

Он отстранился не сразу, но сделал это так определенно и твердо, что она тотчас поняла – сегодня ее желание точно не сбудется! И он, в сущности, прав – это желание только-только родилось, оно еще пока такое маленькое и слабое… надо подождать, пока оно не захлестнет ее с такой силой, что невозможно будет с ним сладить. Вот тогда…

Но что-то подсказывало ей, что никакого «вот тогда» не будет. И ей стало так грустно, что из глаз покатились крупные слезы. Почему она чувствует себя так, будто ее обокрали? Хорошо еще, что он спит и не замечает ее слез.

Как оказалось, он не спал и все заметил. И долго утешал ее, пытаясь объяснить, что это не из-за нее, не из-за того, что она ему не нравится. Напротив, она ему очень даже нравится, и не только внешне. Он хочет, чтобы они стали как брат и сестра. А увлекаться друг другом как мужчина и женщина им нельзя. Они же жрецы Огня, и будет гораздо лучше, если они свой пыл направят на других. А если друг на друга, то просто сгорят в одночасье, и никому от этого не будет никакой пользы.

Она не согласилась с его точкой зрения (никакие правила не запрещали жрецам любить друг друга), но и спорить не стала – каждый имеет право на свое мнение и может поступать так, как считает нужным. Четвертое, негласное, правило запрещало поступать вопреки своим желаниям.

Объяснения юноши были недоказательны – но тем не менее ей от них стало на какое-то время легче. Развенчивать убеждения, конечно, тяжело, намного тяжелее, чем завоевывать симпатию, но это куда приятнее. По крайней мере, самолюбие от этого не страдает. Жаль только, что в город ей придется вступить безымянной. Мужчины слетятся, как мухи на мед, и будут домогаться ее всеми правдами и неправдами, и подшучивать грязно. А женщины будут снисходительно улыбаться или злорадствовать – хоть в этом им удалось превзойти жрицу. Если б у нее было имя, мужчины бы смотрели на нее с уважением, а женщины бы – ревновали, но это куда приятнее, чем насмешка. Уж лучше бы она получила имя раньше, хоть и от разбойника! К тому же от разбойника благородных кровей получить имя было б почти достойно. Лорд Атаман и жрица Огня! Впрочем, о чем это она – он-то как раз ее и не домогался… или все-таки домогался? Поди его, разбери! Мужчина…

Глава пятая. Снегурочка

Они были подругами. Одну звали Муравою, другую – Белорозою. Они дружили с раннего детства, хоть и были совсем разные. Мурава была смуглой и темноволосой, а главное – задорной и жизнерадостной. А Белороза была хрупкой и нежной: кожа светлая, почти прозрачная, волосы – как снег, а глаза – как лед: такие же спокойные, чистые и холодные. А потому за глаза ее часто называли не Белорозою, а Снегуркою. Или ласково – Снегурочкой. Была она серьезная, задумчивая и всегда какая-то печальная. Только Мурава одна и знала, что не равнодушная Белороза и не холодная, а просто мечтает вечно о чем-то несбытном. Все здесь, на земле живут и радуются – а она где-то в небесах витает, не замечая того, что рядом творится. «Не холодная она вовсе, – заступалась Мурава за подругу, – а нездешняя!». Но мало кто понимал, что она хотела этим сказать, и улыбались только недоверчиво. Или кивали головой, а оставались при своем мнении.

В это утро Мурава встала рано и поспешила к Белорозе, потому как они договорились сегодня подняться вместе на городскую башню, чтобы оттуда посмотреть на восход Светила. Обычно Белороза скептически относилась к подобным затеям: мелкие шалости казались ей глупостью, новые развлечения – пустой тратой сил и времени. А на этот раз согласилась сразу же, даже глаза у нее заблестели, когда Мурава предложила эту проделку. И сейчас, когда Мурава пришла рано утром, Белороза была собрана и ждала подругу, казалось даже, с нетерпением.

Ходить так рано по улицам без провожатых было неприлично да и небезопасно – но в этом-то и заключалась вся соль! По мнению Муравы, разумеется. А Белорозу в большей степени волновал не процесс хождения по сумеречным, безлюдным, еще не проснувшимся улицам. Ее волновала конечная цель их путешествия. Ей казалось, что восходящее Светило может как бы поделиться с ней своей энергией, подарить ей радость бытия, научить наслаждаться повседневной жизнью. Она так завидовала тем, кто умеет это с рождения, легко, естественно, просто так! Может быть, именно поэтому и к Мураве тянулась, дня без нее провести не могла. И без того грустная была, а то совсем сникала…

Она стояла, не замечая ничего вокруг, возле самых перил. Ветер безжалостно трепал ее тонкие волосы, грубо играл складками легкого платья. На щеках ее горел лихорадочный румянец. Сияющие глаза были прикованы к поднимающемуся из-за леса огненному диску. Порозовевшие губы шептали что-то невнятное.

«Лик твой… цвет… озари… верно служить… своим светом… любви… сила огня… Светило… путь мой… желаний суетных… сердце согрей… вручаю… направь… внемли мне… познать… лучезарный…возьми мою душу…», – время от времени долетали до Муравы знакомые слова.

Мурава была в замешательстве.

Сначала все шло по плану, не предвещало беды. Они вышли за городские ворота, прошли к башне, Мурава открыла шпилькой проржавевший замок, они поднялись по длинной винтовой лестнице на самый верх (при этом ни одна ступенька не провалилась), вышли на площадку, обнесенную деревянными, кое-где обрушившимися перилами. Отсюда открывался красивый вид – и только-то и всего! Через 10 минут Мураве стало скучно рассматривать городские крыши, верхушки редких деревьев, багровеющий вдали лес, широкие луга и начинающее розоветь небо. Она начала дурачиться, взмахивать руками, подбегая к краю площадки, каркать и чирикать. «Я лечу, лечу! Лети за мной следом! Что же ты не летишь? – задыхаясь от бега звала она подругу. – Это так весело! Я птица, я большая гордая птица!» И вдруг заметила, что Белороза стоит, облокотившись на низкие полусгнившие перила, и явно рискует свалиться вниз. «Эй, Белороза! – окликнула ее Мурава. – Отойди от перил, а то, не приведи Светило, голова закружится – и полетишь». Но Белороза, казалось, не слышала ее слов. Напротив, она «отказалась» от опоры, оторвав руки от перил и воздев их к небу. Тут только Мурава и поняла, что с подругой то-то не так. Белороза была, в буквальном смысле, сама на себя не похожа. Она разрумянилась. Глаза ее блестели, вся она устремилась ввысь. Казалось, она говорит с Солнцем. И даже поза у нее была какая-то чужая: Белороза стояла прямо, с гордо поднятой головой, грудь ее вздымалась. «Она сошла с ума!» – мелькнула страшная догадка. Нельзя было подвергать риску столь робкое и нежное существо! Это она, Мурава, во всем виновата! Как она теперь приведет подругу домой, что оно скажет ее родителям? Бедная, бедная Белорозочка!

Надо бы было оттащить ее от края, но Мурава боялась подойти к подруге слишком близко, прервать этот безумный монолог. Вдруг Белороза вздумает сопротивляться? Так, чего доброго, и свалятся вместе с этой чертовой башни!

Мураве оставалось только ждать и надеяться, что все образуется, что немного погодя Белороза придет в себя, станет обычной: спокойной и рассудительной. И тогда можно будет спокойно возвращаться. И никто ни о чем не узнает. Только бы никто не заметил их здесь, особенно в таком виде! Ну и дает Белороза – будто ведьма, право слово! Свет, свет, свет!

И тут вдруг Мурава заметила, что из леса по Большой дороге кто-то выезжает. Этой дорогой, из-за того, что она небезопасна, пользовались редко, только в чрезвычайных случаях. Или отправлялись в путь в сопровождении полдюжины хорошо тренированных и вооруженных до зубов воинов. Да и это не всегда помогало. В лесу водились не только дикие звери, но и разбойники. А тут какой-то смельчак решился проделать этот путь в одиночку! А вдруг это и есть разбойник? Ожидание нового приключения приятно щекотало нервы. Вот бы здорово было познакомиться с настоящим разбойником – мужественным, смелым, дерзким, презирающим опасность (а другие разве смогли бы жить в таком жутком лесу?)! А если не познакомиться, то хотя бы проследить за ним и раскрыть Страшный Заговор!

Однако когда «разбойник» подъехал ближе, она разглядела, что он не один – впереди него на лошади сидела девушка. Да и не разбойник он был вовсе, а жрец Огня – об этом ясно говорили цвет его волос и редкостный плащ. И спутница его – тоже жрица, только из другого Храма. Фи, да и только!

Рыжеволосая девушка ловко спрыгнула с коня, юноша последовал ее примеру. В это время он случайно поднял голову… и посмотрел на башню!

На них, на растрепанную Белорозу! Кошмар! Этого уж Мурава не могла допустить. Она рванулась к подруге, обхватила за талию и что есть силы потянула к выходу. Есть! Белороза не сопротивлялась. Оказавшись внутри башни, лишь заморгала растеряно ресницами и пробормотала жалобно: «Кажется, я слишком засмотрелась на Солнце. Оно такое величественное!» «Тсс, – зашептала Мурава. – Кажется, нас заметили. Как бы нам не влетело. Хорошо бы, чтобы он не обратил на нас внимание и не запомнил».

Случайно подняв голову, юный выпускник Храма Синего Огня увидел на сторожевой башне девушку. Она стояла на самом краю и разговаривала с Солнцем. Свет восходящего Светила окутал ее хрупкую фигуру. Розовым было ее платье, розовыми были ее волосы и щеки. И вся она была, как утренняя заря. Ветер вздымал ее длинное тонкое платье, играл ее волосами. Она была птицей, летящей навстречу Солнцу. Она была душой неба, она была песней рассвета, она была мечтой. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять все: она была его судьбой, именно к ней влекло его сердце. Только от нее он жаждал получить свое имя. Это желание было мучительным и палящим, оно в мгновение захлестнуло его душу, охватило огнем его чресла. Это желание родилось уже сразу созревшим, полным, ясным, всеобъемлющим, всевластным.

Ему не дали вдоволь налюбоваться на свою розовую мечту. Другая барышня (наверное, сестра или подруга) увлекла куда-то девушку в розовом, и на площадке никого не осталось.

Юная жрица Танцующего Пламени заметила, что ее спутник замер, уставившись куда-то вверх, и посмотрела туда же. Однако она не увидела там ничего интересного: старая сторожевая башня и больше ничего. И никого.

Глава шестая. Дом исполнения желаний

Они вошли в город, держась за руки. Правой рукой юноша вел под уздцы коня. Странники с любопытством осматривались по сторонам. Это был старый город: мощеные дороги, резные башенки, выкрашенные в кирпично-оранжевый цвет. Здесь было тепло и уютно, здесь хотелось остаться надолго.

Город просыпался. Из ворот выходили женщины, направляясь в булочные. Деловито спешили куда-то мужчины. Слышались звонкие детские голоса, заливистый собачий лай. Где-то пропел заспавшийся петух.

Вопреки ожиданиям миссионеров, на них никто не обращал внимания. Однако когда они подошли к какой-то женщине, чтобы спросить про постоялый двор, та почему-то смутилась, опустила глаза и поспешила на другую сторону, так и не удостоив их ответом. Другая горожанка, когда они собирались приблизиться, прибавила шагу. Скоро они убедились, что от них шарахаются, как от зачумленных. Наконец какой-то мужчина, озираясь по сторонам, решился ответить на бесхитростный вопрос юных жрецов.

Им не надо идти на постоялый двор, посоветовал он, там все равно скажут, что нет свободных мест. Им надо сразу идти на улицу Развлечений: два квартала прямо, два квартала налево, а там свернуть вправо и пройти еще квартал. Там им следует разыскать Дом исполнения желаний. Сделать это будет нетрудно – он заметно отличается по архитектуре, так как сделан, в основном, не из дерева и камня, а из непрозрачного цветного стекла. Там путникам дадут приют.

Они поблагодарили словоохотливого собеседника за совет и пошли искать Дом исполнения желаний на улице Развлечений. Узнали они его сразу – мозаичное строение бросалось в глаза. Они позвонили в колокольчик, но им так никто не открыл. Юноша на всякий случай потянул за ручку – дверь оказалась не заперта. Молодые миссионеры робко вошли в дом. Здесь было красиво, но как-то неуютно и слишком пестро. В убранстве просторной комнаты преобладал красный цвет. На стенах были развешаны безвкусные картины, изображающие сцены плотской любви. На маленьких столиках стояли чаши с фруктами – палаями, способствующими повышению физической активности и половому возбуждению. В комнате стоял знакомый аромат пряных трав, усиливающий чувственное восприятие.

Навстречу путникам вышла женщина. Она выглядела невыспавшейся и какой-то обессилевшей. Бледная кожа, круги под глазами, растрепанные рыжие волосы, мятый халат с драконами, слишком яркий, как и все вокруг. Женщина молча приветствовала их, коснувшись рукой груди. Они ответили таким же жестом. «Сто двадцать шестая?» – с трудом признала девушка в усталой женщине свою старую знакомую. Она выпустилась из Храма лет шесть или семь назад. С одной стороны, встреча была приятной, так как знакомая жрица могла помочь им войти в общество, разобраться, что к чему и тому подобное. С другой стороны, как-то неприятно было видеть жрицу в таком неприглядном состоянии – измученной и опустившейся. Она выглядела отнюдь не на 25, а по меньшей мере лет на 10 старше.

– Раньше была сто двадцать шестой, а сейчас – Лилия, – с какой-то горечью поправила женщина. – Прости, я не помню, под каким номером значилась ты. Как мне вас называть?

– Мы пока оба безымянные. Я была сто сорок первой.

Так как у будущих жриц и жрецов не было имен – использовались номера, соответствующие их последовательности прибытия в храм. Когда нумерации доходила до 999 – отсчет начинался с единицы. В детстве же их всех звали одинаково: Рыжими или Посвященными (использовались оба варианта).

– Догадываюсь, что безымянные, – горько улыбнулась Лилия. – Молодые жрицы редко успевают по дороге сюда заполучить какое-либо имя. Если только их путь не пролегает через имение некого лорда Маркруза. Юноши, правда, гораздо чаще являются сюда, уже обзаведясь именем. Это потому, что их Храм дальше.

– Ты хочешь сказать, что сюда стекаются десятки жриц и жрецов из ближайших храмов? Но почему? – удивилась Безымянная.

– Ну что же, присаживайтесь, – я все расскажу. По порядку. Чтобы собраться с мыслями, начну с начала, с того, что вы и сами знаете. Но не перебивайте – возможно, что что-то из известного на этот раз покажется вам несколько иным. Я хочу вам помочь, чтобы вы не угодили в такой же капкан, что и я, как и многие из других жителей этого дома.

И Лилия начала свой рассказ.

Рассказ Лилии о том, что известно всем

– Известно, что если ребенок рождается рыжеволосым, то он уже не принадлежит ни себе, ни своим родителям, ни своему роду-племени. Он считается посвященным Солнцу, и опеку над ним берет жрец, проживающий поблизости. Самые первые девять лет своей жизни ребенок проводит в семье. Он может играть со сверстниками, ласкаться к матери, помогать отцу – то есть живет, как все остальные дети. Его день отличается только тем, что по два часа, на заре, он проводит с Учителем, который напоминает ему, что он – особенный, учит его любить Солнце, делится с ребенком своим опытом.

Когда ребенку исполняется 9 лет, Учитель доставляет его в ближайший Храм, посвященный Светилу. Старейшины, обладающие тайными знаниями, освобождают детей от всяческих уз. Ребенок ничего не забывает, он помнит родителей, друзей, первого учителя – и одновременно забывает все. Воспоминания не пробуждают в его сердце никаких чувств, или почти никаких. Ребенок уже не тоскует по дому, не скучает по близким – его волю ничто не сковывает. Его желания чисты и независимы от обстоятельств, – истинные желания, исходящие из глубины сердца, освобожденные от житейской шелухи.

И вот тогда ребенка начинают учить распознавать эти желания, взращивать их, доводя себя до эмоционального экстаза, и получать желанное, не считаясь ни с чем. То есть воспитывают из ребенка некого эмоционального монстра, зомби, нацеленного только на одно – на исполнение своих желаний.

Потом психику ребенка начинают ломать, пытаясь внушить ему, что с желаниями других людей тоже надо считаться. Главное желание – это то, которое больше, и неважно, чье оно. Ребенок впитывает и эту истину.

И только после этого ребенок – точнее уже отрок или отроковица – получает личный кристалл. Каждый кристалл и впрямь обладает большим могуществом благодаря восприимчивости к любому виду энергии и способности преобразовывать одну энергию в другую, направлять ее в любом направлении, отдавать и принимать. Подростков учат пользоваться этими и другими свойствами кристалла для получения энергии от исполняющихся желаний – энергии радости, питающей Солнце. Благодаря кристаллу получается как бы концентрат этой энергии, которая не просто рассеивается по свету, лишь частично достигая Солнца, а выбрасывается пучком, полностью достигающим цели.

Курс обучения в Храме занимает 9 лет. К этому времени будущие жрецы уже в полной мере постигают свою значительность. Они уже полны непоколебимой уверенности в том, что их все обожают и почитают, что все преисполнены благодарности им за то, что они посвятили свою жизнь служению Солнцу и тем самым поддерживают жизнь на планете.

Но вот ребенку исполняется 18, приходит время выполнять священную миссию. Четырежды по 9 лет они должны служить Светилу: 27 лет в миру и 9 лет – в Храме, передавая свой опыт молодым поколениям жрецов. И только после этого они освобождаются. Впрочем, большинство жриц и жрецов после этого все равно остаются доживать свой, как правило, недолгий век в Храмах. Потому что больше нигде в них не нуждаются.

Оказавшись за стенами храма, выпускники вольны идти на все четыре стороны, что они, в общем-то, и делают. Одного сердце влечет на север, другого – на юг и так далее. Но на деле направлений, в которых можно следовать, оказывается меньше, чем выпускников. И вот периодически выходит, что многие идут друг за другом по одним и тем же маршрутам. На одном из таких популярных путей и стоит этот город. Не случайно он и называется Большой Маяк. Через него идет очень много дорог. Поэтому исторически так сложилось, что здесь пролегали пути многих жрецов, особенно выпускников близлежащих храмов. Кто-то оставался здесь, кто-то решал продолжить поиски… Но и тем очень часто приходилось вернуться. Это и не удивительно. Пойдешь на север – окажешься в таком же точно городе, а дальше хода нет – сплошные горы. Есть там, конечно, несколько поселений, но приспособиться к жизни в горах сумеет не каждый. На северо-западе и северо-востоке – ваши храмы. На юге – Южное море, подступы к которому охраняют свободные племена, не чтящие традиций и не признающие чужестранцев. На востоке – Центральное море, путь через него долог и опасен. На западе, южнее озер Аверона, окруженных гиблой топью, – Дремучий лес и Ледяные горы. Ни один человек в здравом уме не осмелится пойти в эту сторону. Ни один смертный за всю многовековую историю оттуда не возвращался.

– Так что тот, кто оказался в этом городе – здесь и остается, – подытожила Лилия. – Поэтому с годами получилось так, что здесь поселилось слишком много рыжих – так нас здесь и называют. Когда чего-то слишком много – это теряет свою ценность. И наш дар со временем обесценился. Блюдя традиции, для нас здесь создали приличные условия жизни: построили этот дом, снабжают всем необходимым, одеждой, едой. А мы вместо разжигания священного пламени вынуждены удовлетворять плотские желания горожан. Только плотские желания. Если кто-то захотел перекусить – он идет в ресторан, если кто-то захотел удовлетворить другую известную потребность – идет к нам. Многие даже считают это постыдным и неприличным. Проявление желания плотских утех здесь почти столь же позорно, как и мочеиспускание на публике. Поэтому с нами даже стыдятся заговаривать на улице – вдруг другие подумают что-то плохое. К жрецам здесь относятся почти как к вещам, как к какому-то специальному средству. Нами пользуются по нужде и нас презирают. Другие люди имеют право выбора, а мы – нет. Мы обязаны удовлетворять эти «низменные» желания, потому что с другими желаниями к нам не приходят. Рыжие волосы стали клеймом. Вот почему, выходя в город, мы прячем волосы или надеваем парик, и никогда не носим храмовую одежду.

Мой совет – бегите отсюда! Нас учили, что возвращаться – слабость. А вы не верьте! Возвращайтесь в храм и ищите другой путь. Или сразу купите себе парики и серые платья, чтобы никто не мог догадаться, кто вы на самом деле, и забудьте о своей миссии. Будьте, как все. Займитесь будничным делом, а Светилу служите тайно. Сохраните достоинство и принесете гораздо больше пользы, чем в этом доме.

– Но почему в Храмах об этом ничего не знают? – удивилась Безымянная.

– Обычная промывка мозгов. Пройдя ритуал очищения при входе в храм, человек снова начинает мыслить «правильно». Тому, кто побывал в кристальной комнате, все мирское кажется уже неважным. На самом деле у него в голове остается только то, чему его учили в детстве. Так мне кажется. И сердце мое подсказывает, что я права.

То, что они услышали, было ужасно. Они поверили Лилии, но ее совету последовать не могли – они выросли гордыми и самолюбивыми, не умеющими отступать и отказываться от своих желаний.

Приняв душ и позавтракав, вдоволь наговорившись с друзьями (здесь и вправду оказалось много их храмовых знакомых), они отправились в город – искать свою судьбу. Они шли с непокрытыми головами, в своих вызывающих храмовых костюмах, выставляя напоказ магические кристаллы. Шедшие навстречу им горожане опускали глаза и сторонились их – теперь они заметили это намного явственней, чем утром. Но теперь они уже были готовы к этому, и смущение обывателей их даже веселило. Они начали дразнить прохожих, нарочно стараясь вести себя вызывающе и соблазнительно.