Приведя детей в отряд, Евсей рассказал, что нашел мальцов у ельника, прятались от фрицев, сказал накормить. Митька, откусывая от ломтя пышного хлеба, глядел на Евсея. Тот, приложив указательный палец к губам, дал понять ему, что не собирается ни о чем рассказывать. Наевшись, дети сладко засопели, прижавшись друг к другу. Только сквозь сон Маруська всё лепетала «бабочки, бабочки». Бойцы улыбались, радуясь, что ребенку снится не война. Евсей так и не смог заснуть, его охватил леденящий ужас: он смотрел на маленькую осиротевшую людоедку и представлял, как она обгладывает косточки «бабочек».
После этого случая, Евсей перестал рассказывать байки у костра.
Часть 2
Красная шапочка
Не пощадила война никого. Семья Лиды пострадала, как и многие другие. Она осталась одна. Всех погубили, порубили, фашисты: и мамку, и отца и маленького брата. На память о них осталась у Лиды красная вязаная беретка, которую связала ей мать ко дню рождения. Берегла ее Лидка, как зеницу ока, не снимала даже во сне – дорожила подарком. В этой маленькой вязанной шапчонке еще пронизанной запахом мамы, она искала единственное успокоение, когда уж совсем невмоготу становилось. Приютила ее жена мамкиного брата, Агафья. Нет, не обижали Лиду, да только мамку-то никто не заменит. Лида полезной хотела быть и как могла помогала тетке Агафье по хозяйству управляться, сидеть с ее ребятишками, коз пасти, носить в соседнюю деревню скудные припасы собранные Агафьей для старой бабки. Натянув ярко-красную беретку, она бесстрашно шла и в дождь и в холод по размытой дороге через лес, чтобы накормить немощную старуху. Бредя как-то по проселочным окраинам, она наткнулась на фрица, засевшего в кусте колючего терновника. Тот, увидев девочку, вышел из засады и что-то громко рявкнув на своем собачьем языке, ткнул ей в грудь винтовку. Лида остановилась, подняв на него большие испуганные глаза.
– Кхуда идиешь?– рыкнул он на ломаном русском.
– К бабушке – чуть дыша ответила девочка.
– Паакасыфай, што в карсинкхе? – прошипел фриц.
Лида приподняла край салфетки, накрывавшей снедь. Немец поковырялся там, и найдя пару луковец, бутыль с водой и черствую краюху, отпустил девочку – позариться-то не на что.
– Иди, крафснайа щяпачкха – кое-как выговорил он и подтолкнул девочку вперед. Еле передвигаясь от страха и оцепенения, Лида медленно, потом все быстрее и быстрее пошла прочь.
На этой единственной дороге, соединявшей две деревни, немцы поставили патруль, в надежде отыскать партизан, прятавшихся в окрестностях. Лида стала постоянно натыкаться на фашистких часовых, перебираясь между деревнями. Через пару месяцев все они знали ее и, завидя из далека, приветливо кричали:
– А, Крафснайа щяпочкха.
Несколько раз обыскав корзинку со скудными припасами, они больше не осматривали ее. И позариться было не на что, и ничего опасного там не было. Лида перестала бояться ходить из деревни в деревню и даже стала насвистывать «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин». Заслыша веселый пересвист, немцы опускали оружие, а она при встрече с ними делала неловкий реверанс. Бойкая девчонка больше не вызывала подозрений.
Придя из такого рейда, Лида присела около печи отдохнуть и обогреться. Тетка Агафья накормила кроху и, наклонившись ближе, прошептала:
– Послушай, вернулся дядя Саша. Нужна твоя помощь.
– Дядя Саша? Но он же…– только и успела вымолвить Лида, как тетка зажала ей рот рукой.
– Да тихо, тихо, – зашипела она, оглядываясь вокруг. Из глубины избы доносилось только мирное сопение детей. – Он здесь.
Дядя Саша, муж Агафьи и родной брат Лидиной матери, был партизаном и сейчас, остановился у жены по заданию командования. Выйдя навстречу, он протянул руку племяннице:
– Ну, здравствуй, Лида! Какая большая вымахала. Помню тебя совсем малюткой, когда приезжал к сестре, – он горестно вздохнул.
Лида смотрела на дядю затаив дыхание. Она много слышала о партизанах и знала, что дядя Саша принимает участие в партизанском движении. Но вот чтобы так вживую встретиться с партизаном! Дядька мгновенно вырос в ее глазах, и она готова была выполнить любую его просьбу.
Лида бросилась на него, обняла за пояс и зарыдала, уткнувшись в колючий свитер.
– Успокойся, золотко, успокойся. Мы перебьем этих гадов, всех до единого, – процедил дядька сквозь зубы.