– Сколько вы здесь? – спросил он осматриваясь.
– С лета, – спокойно ответил Митька.
– С лета? Да, как вы выжили-то? Ели что?– удивился бывалый охотник.
– Бабочек, – опять пробормотала девочка.
Евей пристально посмотрел на нее, на Митьку.
– Каких еще бабочек? О чем это она?– разозлился Евсей, досадуя, что не понимает, о чем идет речь.
-Да, не берите в голову, дяденька. Мелкая еще. Болтает что-то.
Пройдя вглубь пещеры, Евсей рассмотрел кучу ельника внутри с наваленной на нее ветошью. Очевидно, она служила им постелью. Из-за кучи выполз малыш. Он еще плохо ходил.
– О, а это что за явление? Ваш? – спросил Евсей, указывая пальцем на мальца.
– Да, да, – быстро ответил Митька, собирая пожитки.
– Это Митька нашел его, – девочка кивнула на ребенка. А как зовут его не знаем. Он плохо говорит.
– Как нашел? Где? – удивился Евсей.
– Расстреляли тут по осени обоз, – нехотя начал Митька, косясь на сестру, – а там люди, дети. Я пропитание искал, а тут вот. Все на смерть. Разбомбили. На куски все разорваны. Кто мертвый, кто полуживой, у кого ног нет, у кого все внутренности наружу. А этот вот пищит, лежит под мамкой, живой. Я оттащил ее, мертвая она. А его куда? Жалко мальца, взял с собой. Вот с нами и живет. Васькой назвали.
Пухлый малец, переваливаясь, подошел к Митьке и стал теребить его за штанину.
– Есть хочет, – прокомментировала Маруська.
– Да, да, – оборвал ее брат, – пойдемте быстрее, нас накормят. Ведь накормят, да? – и, обернувшись, он посмотрел на Евсея.
– Конечно. Пойдемте. Не бросать же вас здесь, – и он погладил Марусю по голове.
– Накормят. Накормят, – запрыгала та и захлопала в ладоши. – Ба-боч-ка-ми!
– Да, черт, – не выдержав, заревел Евсей. – Какими еще бабочками?
– Вот такими, – и Маруся протянула ему что-то, что все время теребила своими детскими ручками. В темноте Евсей не сразу разглядел. Поднеся ближе к лицу, он с ужасом отдернул руку. На его ладони лежали кости человеческой кисти. Внутри все похолодело. Отшвырнув охапку ельника, единственное, что было в пещере, он обнаружил под ней целую груду костей от таких «бабочек». Глаза его налились кровью, схватив Митьку за шиворот, он выволок его из пещеры и бросил на промерзшую землю.
– Не убивайте, дяденька, – взмолился Митька. Я бы никогда, никогда.
Евсей тряс его, как грушу, пытаясь вытрясти ответ. Из пещеры выбежала Маруся и вцепилась в брата:
– Пусти его. Пусти он хороший, пусти Митьку.
Евсей остановился, поднял и поставил мальца на землю. Тот, шатаясь, стал сбивчиво говорить:
– Они уже все мертвые были, я вам рассказывал, обоз, – сглотнув комок, застрявший в горле, начал Митька. По осени. Немцы разбомбили. А там людей много. Все мертвые. Руки, ноги оторваны, валяются везде. Мы с Маруськой летом-то ягоды искали, грибы какие, корешки. Когда силки поставлю, птаху поймаю или рогаткой собью. А тут осень навалилась, лютая. Помните? Разом все пропало, померзло. Не найти ничего. Малая совсем сникла. Чувствую, плохо дело. Пять дней не евши были. По утру пошел найти чего, а тут вот. Обоз. Обыскал все – припасов нет. Видно быстро уходили. Только бутыли с водой нашел, котелок, спички, тряпье всякое, да вот топор этот, Митька поправил его на поясе. Да еще малой с обоза живой остался. Взял его, стали возвращаться, споткнулся об руку оторванную. Ну и все: схватил, прибежал сюда костер развел, сварил. Плачу и ем, а им сказал, что бабочки, все равно не видели никогда. – Он посмотрел на сестру, – Поела она, в себя пришла, повеселела. А я стал ходить туда. Отрубал, что донести смогу: руки, ноги. Стал кормить их, а чтоб не пропали «бабочки» нашел самый дальний угол в пещере, холодный и закопал туда. Так и дотянули. Хорошо, что встретил Вас, а то уже запасы закончились, вчера последнее доели. Если б не они, я бы лучше с голоду помер, честное слово, – Митька рыдал, упав на колени, и в раскаянии бился головой о ледяную землю. Подняв на Евсея заплаканные глаза, Митька закусил губу: Кто кроме меня позаботился бы о них? Вы не думайте, дяденька, я их всех похоронил. Топором землю рубил, руками копал, а похоронил всех.
Евсей молча слушал, глядя остекленевшими глазами на Митьку.
– Почему бабочки? – наконец, очнувшись, спросил он.
– Похожи кисти рук-то на крылья бабочек особенно на тени. Мы когда еще дома жили, тятька часто нам театр теней устраивал, – и Митька скрестил кисти рук, соединив большие пальцы, а всеми остальными, производил движения напоминающие трепетание крыльев бабочки. Евсей отшатнулся.