Он понимал, что я ускользаю и попытался остановить, используя только один известный ему метод – силы.
– Подожди, – и снова поймал в капкан своих рук.
– Нечего ждать! – билась как птица в клетке. – Ты мне все доходчиво объяснил. Я поняла. Теперь отпусти! – не выдержав, закричала. Слова неконтролируемым потоком полились из меня: – Я действительно была в тебя влюблена. Любовь – это естественно, это прекрасное чувство. Мне нечего стыдиться! – заведенная, я колотила кулаками ему в грудь. – В каждом парне, что ухаживал за мной, я искала тебя! Но напрасно! Ты навсегда остался для меня идеалом! Ненавижу тебя за это!
Была готова и дальше колотить кулаками и кричать, что ненавижу, но от пронзительного взгляда Дана я затихала. Скоро от моей разгоревшейся истерики напоминали лишь сбивчивые вздохи. Им вторило тяжелое и глубокое дыхание Дана – внутри него тоже происходила разрушительная борьба.
– Иди домой, – снова гнал меня прочь. – Ты еще не протрезвела, не понимаешь, что говоришь, – будто уверял меня, что мои слова лишь пьяные глупости, о которых я назавтра не вспомню.
– Откуда тебе знать, что я чувствую? – устала с ним спорить.
– Я хорошо тебя знаю, – Дан же бил на поражение, умело манипулируя мной. Играл на чувствах.
– А я больше не знаю тебя, – практически сдалась, выбрасывая белый флаг. Всё тщетно. Пора перестать мечтать о невозможном. – Мы же были друзьями …
– Мы никогда ими не были, – горько усмехнулся.
Если бы слова убивали, то эти сразили бы меня наповал. Нет ничего хуже, чем услышать подтверждение своим самым потаенным страхам. Тогда, много лет назад, Лера не обманывала.
– Так значит, ты просто жалел меня? – нервно всхлипнула. – Надо было сразу сказать…
Не успела договорить, как Дан приблизился, и все слова потонули в его поцелуе.
Мы стояли посреди улицы друг напротив друга и обменивались теплым дыханием. Город продолжал свою жизнь: гул машинных двигателей, трель сигналов, звук потрескивающих от напряжения фонарей, но для меня весь мир сконцентрировался на Дане.
От волнения и предвкушения сердце замерло, а по телу прокатилась нервная дрожь. Я затаила дыхание, стоило только Дану привлечь к себе. Выдохнула уже в его губы.
Мягкое, осторожное прикосновение. Неуверенный шаг в неизвестность. Но едва сделала его, как я полетела в пропасть. Спасения нет, только сокрушительная гибель – ничто на свете теперь не заставит меня отказаться от той магии, которая происходила в тот момент.
Я неумело отвечала на поцелуи, вторя Дану как эхо. Прежде он позволял себе прикасаться ко мне только взглядом, теперь же его ничего не сдерживало, и ладони скользили по моим обнаженным плечам и спине. Тело откликалось, подстраиваясь под каждое движение. Это походило на танец, в котором партнерам нам не нужны слова, чтобы объясняться – они чувствуют друг друга.
Незаметно «танец» закружил меня, и я оказалась прижатой к кузову машины. Холодный металл остужал, тогда как я, казалась, сгорала в пламени. Такой же огонь я у видела и в глазах Дана, когда, задыхаясь, вскинула голову.
– Ты пьяна, – холодный рассудок взял над ним верх. – Это неправильно, – поймал мои запястья и сковал словно кандалами. – Иди домой, – в сотый раз повторил уже ненавистную фразу.
Догадывалась, чем может закончиться этот вечер, если я сейчас же не последую совету Дана. Если не забегу в темный подъезд и, спотыкаясь о ступеньки, не доберусь до квартиры. Если не запру за собой входную дверь, отсекая все пути назад. Столько «если»…
Он собирался еще что-то произнести, но я не желала слушать. Купила его молчание новым поцелуем. Все сомнения и Дана тут же рассеялись, уступая место неприкрытому желанию: он подхватил меня за бедра и усадил на капот машины. Платье устремилось вверх, еще больше обнажая ноги, стоило только развести колени. Горячие ладони Дана легли на них и двинулись к самому краю тонкой ткани. Стремительный рывок – и я плотную оказалась прижатой к Дану нему, отчетливо ощущая его возбуждение. По телу прокатился озноб – во мне вспыхнуло ответное желание.
– Тебе лучше уйти, – настаивал Дан, заглядывая в мои глаза. Его же казались чернее ночи.
В испуге, что он действительно прогонит меня, ухватилась за его плечи дрожащими пальцами:
– Хочу остаться.
– Ты же “всё знаешь”, – напомнил слова, что я в пылу выкрикнула ему. – Хочешь стать следующей? Хочешь быть использованной?
С каждым словом он становился все грубее и отталкивающей, но меня не задевало ни одно из них – знала для чего вся эта жестокость.
– Ты хочешь именно этого? Использовать меня? И только?
– Да, – кружа пальцами, будто повторяя замысловатое плетение кружева, он скользнул между моих бедер, и я шумно выдохнула.
Он всматривался в мое лицо, дожидаясь, когда наконец добьется необходимой реакции – отторжения. Ждал, когда я оттолкну его, дам пощечину или просто сбегу. Но я срезонировала иначе:
– Не верю, – потянулась к его губам. Ни секунды не сомневалась, что он лжет.
– Напрасно, – и с жадностью ответил на поцелуй.
Ладони скользили по груди, сминая ее, и заставляя меня шумно выдыхать. Дан оставил мои губы и опустился к шее, жаля языком как смертоносными укусами. Желание дурманящим ядом разливалось по венам, заставляя всем телом выгибаться навстречу его руке, настойчиво ласкающей меня через ткань белья.
– Если бы хотел только поиграть со мной, – часто дышала, – не пытался бы отпугнуть.
– Но совсем забыл, что ты бесстрашная, – больше никаких развратных и пошлых жестов, только нежные прикосновение пальце к моей щеке. – Моя храбрая Ри-ри, – маска спала с его лица, открывая мне истинного Дана.
Я ощутила себя той девочкой, что просто боготворила его и беззаветно любила. И эта она, та юная Ри-ри, прижалась к Дану, неуверенно целуя, будто это ее первый поцелуй в жизни. Она сделала то, что никак не удавалось мне: изменила ход нашей истории. Мы с Даном больше не друзья из моей юности, и не те странные неловкие знакомые после долгой разлуки. Кто мы друг другу я пока не понимала, но буквально кожей чувствовала, как с каждым поцелуем нас все сильней сплетало тонкими невидимыми нитями. И это, похоже, тревожило Дана, если не пугало.
– Уходи, – почти молил он. – Возвращайся к своим друзьям, к занятиям в консерватории, – будто уговаривал сам себя.
Хотела развеять его железобетонные убеждения бесконечностью поцелуев. Но едва потянулась к нему, но неведомая сила буквально отшвырнула Дана от меня.
Он прокатился по земле несколько метров. Хотела кинуться к нему, но кто-то остановил меня, удерживая за плечо.
– Он что-нибудь сделал? – требовал незамедлительного ответа Рома, разворачивая к себе. – Прикоснулся к тебе!? – от него исходила животная ярость. Как перед дракой.
– Нет-нет, – успокаивала, чтобы даже не думал устраивать выяснения отношений с Даном.
– Ничего не бойся, – решил, что я напугана, и во что бы то ни стало намеревался «спасти» меня. – Я обо всем позабочусь.
– Не надо! – импульсивно воскликнула, тем самым провоцируя Дана на конфликт. Он успел вскочить на ноги, и, в свою очередь, увидев держащего меня Рому расценил представшую перед ним картину по-своему. Он медленно наступал, каждым уверенным шагом будто заявляя, что готовый к бою.
– Поднимись наверх и запрись в квартире, – Рома подтолкнул меня в сторону подъезда.
Дан в то же мгновение оказался рядом, вставая на мою защиту. Всё произошло так быстро, что я даже не поняла, как оказалась за его спиной, а он прикрывал меня своим телом как щитом. Рома рванул ко мне, но получил отпор увесистым ударом.
– Дан! – вскрикнула, но, оттеснив меня, он выверенными, словно не раз отточенными в бою, движениями наносил удар за ударом. Рома ловко укорачивался и отвечал не менее жесткими атаками.
Я словно наблюдала за спаррингом профессиональных бойцов: оба не выступали друг другу в быстроте реакции и тактике ведения боя. Казалось, в рукопашную ни один из них неспособен победить, и я боялась, что кто-нибудь пустит ход нечто более серьезное, чем кулаки.
Мысли сумбурно бились в голове, ища способы разнять этих двоих. Они сражались за меня и только я могла их остановить. Долго не раздумывая о правильности решения, пронзительно закричала. Просто крик в пустоту, чтобы отрезвить их и объединить одним стремлением – позаботится обо мне. И моя манипуляция их чувствами сработала: оба отшатнулись друг от друга, прежде всего взволнованные моей безопасностью.
Я воспользовалась моментом и вклинилась между ними.
– Довольно! – сурово посмотрела сначала на одного, потом на другого. Но они вновь начали сходиться, и только мои расставленные в стороны руки не позволяли им столкнуться. Оба шумно дышали, распаленные сражением, и, казалось, оба готовы сорваться с места и продолжить начатое.
– Мы еще не закончили, – сбивчиво произнес Рома, не сводя глаз с противника, который отвечал не менее свирепым взглядом.
Надеялась, хотя бы Дану хватит выдержки, чтобы не поддаваться на провокации. Я положила ладонь ему на грудь, заставляя сконцентрироваться на мне: сейчас он должен слышать и видеть только меня.
– Он всего лишь хочет защитить меня, – взывала к здравому смыслу, – так же, как и ты.
Дан смягчился, насколько это возможно. Напряженные плечи чуть опустились, рука накрыла мою: большой палец прошелся по костяшкам кисти.
– Проваливай, – бросил Роме, – пока я не передумал.
Хотела поблагодарить, но сейчас это казалась неуместным. По крайней мере, не в присутствии Ромы.
– Так ты знаешь его? – переполненный чуть ли не отвращением вопрос, заставил меня обернуться. На его лице была та же неприязнь, что и в словах, а взгляд метался между мной и Даном.
– Прости, – собственноручно душила его любовь ко мне, но так даже лучше, – не могла сказать правду.
– О чем ты? – отказывался верить, что на самом деле я лживая и подлая. – Кто он, вообще, такой? – едва остыв от схватки, он снова вспыхнул. Ощутив угрозу, Дан снова завел меня себе за спину. Рома не двигался с места и разглядывал нас. – Так это он? – не веря собственным догадкам, мотал головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Но они овладели его разумом, и он в ярости ринулся на Дана. Взяв за грудки, оттеснил к стене и прижал локоть к его горлу, перекрывая путь кислороду. – Я видел последствия ваших встреч на ее запястьях, – шипел Рома Дану в лицо. – Так с женщинами поступают только ничтожества, не достойные уважения, – его трясло от ярости.
Дан не сопротивлялся, покорно принимая слова, что били больнее ударов.
– Ни я один ей не пара, – хрипел, задыхаясь. Затем добавил что-то на своем таинственном языке.
– Неважно, – Рома присмирел, будто понял его, тогда как мне оставалось гадать о смысле сказанного. – Это мой выбор.
– Но не ее, – Дан словно упрекал его в эгоизме. – Она, ведь не знает? – усмехнулся. – Всю жизнь собирался скрывать?
– Сам не лучше, – Рома сильней надавил ему на горло. – Или откровенно обо всем рассказал? – усмехнулся.
Дан в одно мгновение стал серьезным. Извернулся и, нанеся удар, вырвался из захвата. Еще несколько сокрушительных ударов – и Рома упал перед ним на колени, корчась от боли.
– Я запрещаю… – бесстрастно произнес Дан, неуловимо влетая в речь иностранные фразы, неосознанно переходя с одного языка на другой. – … она моя – снова проскочило на русском.
Если Дан оставался равнодушен к чужим страданиям, все сильней выкручивая руку Ромы, то я не могла и дальше оставаться безучастной.
– Пожалуйста! – вступилась за друга. – Отпусти его.
На этот раз Дан сразу исполнил мою просьбу и отступил. Рома не спешил подниматься, потирая травмированное плечо. Его сердитый взгляд взметнулся на меня:
– И ты выбрала его? – вопрос прозвучал как укор.
Мне вновь пришлось быть жестокой с ним:
– Передо мной никогда не стоял выбор.
В его глазах отразилась разочарование и сожаление. Он поднялся на ноги, и сказанные слова прозвучали как прощание:
– Надеюсь, ты не пожалеешь.
Сокрушенная, я следила за его удаляющейся фигурой. Звук шагов, как равномерных ход маятника, увлекал меня в гипнотический транс. Как свистящим щелчком кнута сознание хлестнуло тревожным предчувствием.
– Рома! – кинулась следом за ним, даже не представляя, что скажу ему. Но было слишком поздно: свернув за угол дома, я увидела, как он поймал первую попавшуюся машину. Я упустила его.
Порыв ветра заставил меня обнять себя за плечи. Невыносимо холодно. Не представляла, что делать дальше.
– Дан?! – в испуге потерять и его обернулась. Как тень, он и так следовал за мной. Прижал палец к губам, приказывая молчать. Скоро я услышала нечто необычное, совсем непохожее на привычные звуки ночного города.
Это напоминало лязг. Словно животное скребет когтистой лапой по кафелю или чему-то такому же твердому. Затем я услышала пробирающее до мурашек прерывистое дыхание.
– Беги! – скомандовал Дан, сосредотачиваясь взглядом на чем-то невидимом во мраке ночи.
Словно из ниоткуда перед нами возникли отвратительные создания. Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Они походили на собак, только намного крупнее. У них полностью отсутствовала какая-либо шерсть, вместо ушей складками свисала кожа, а из пасти торчали огромные клыки, с жутким видом торчащие из пасти. Настоящие порождения ада.
В отличие от меня Дан не пришел в парализующий ужас от их вида. Он сделал в воздухе замысловатый пас рукой и на уже знакомом непонятном мне языке, переполненном согласными, выкрикнул что-то, со стороны звучавшее как команда. Все «псы», как один, скрипуче заскулили и послушно опустили морды, прижимаясь всем телом к земле.
Я зачарованно наблюдала за развернувшейся картиной. Хищники были подчинены, но Дан не спешил расслабляться, словно готовясь к бою. Вскоре я услышала то, что он распознал уже давно – чью-то неспешную поступь.
Главный шел впереди, два других – по обе руки от него. Все трое затянуты в черную кожу: куртки со шнуровкой и высокие ботинки. На лицах маски с изображением жутких гримас, шокирующие и вызывающие отторжение, а в руках – длинные клинки. Дан же был безоружным, один против троих. И несмотря на это, отчаянно первым ринулся в бой. Самоубийство.
Ударил одного в живот, и тот отступил, согнувшись пополам. Едва успел увернуться от второго, когда тот атаковал холодным оружием.
Они снова сошлись, но в это раз у Дана было по клинку в каждой руке. Судя по уверенным движениям, он умел с ними обращаться. Молниеносным выпадом принизил грудь третьего – из раны потоком хлынула кровь, и поверженный рухнул на землю.
От страха и адреналина мое сердце бешено заколотилось: никогда так близко я не видела смерть, никогда не была свидетелем убийства. А в том, что после такого ранения невозможно выжить, я не сомневалась.
Дан не стал задерживать внимание на убитом и атаковал следующего. Тот оказался сильнее предыдущего – ему удалось рассечь Дану плечо. Я поморщилась, представляя какую боль это причинило, но он не проявил никаких эмоций и только с еще большей животной яростью в бой.
Лезвием полоснул по голени, сбивая соперника с ног, и устремил острие ему в грудь, но тот увернулся, перекатившись на живот. Дан продолжал наносить удары и металл со звенящим криком сталкивался с асфальтом, когда противник раз за разом ускользал.
Всё дальнейшее походило на фильм ужасов. Взмах стали – и незнакомец в маске осел на колени, еще один – и к ногам Дана упало обезглавленное тело.
Пораженная, я не сразу сообразила, что теплая жидкость, окропившая меня, ничто иное как кровь. Рефлекторно стерла ее с шеи и груди – по дрожащим ладоням расходились алые разводы. В нос ударил металлический запах. От накатывающей тошноты шумными глотками ловила ледяной воздух.
Запах смерти привлек собакоподобное существо: оно остановилось передо мной, обнюхивая землю. На трясущихся ногах я попятилась назад, оступилась и упала на спину. Жуткая псина оскалила зубы, гортанно рыча, и уверенно подступала. Медленно, чтобы не провоцировать резкими движениями, я отползала назад. Мощные лапы отпружинили от земли, и существо обрушилось мне на грудь.
Попыталась закричать, но только беспомощно засипела – жгучая боль обожгла горло. Не могла даже шевельнуться: монстр давил своим весом, не позволяя вздохнуть. Клацнув пастью, он снова потянулся ко мне, на этот раз намереваясь окончательно разорвать на куски. Но вдруг неестественно дернулся и рухнул рядом со мной, корчась словно в предсмертной агонии. Сама была близка к ней.
Я задыхалась, и в попытке освободить горло от наполнившей его жидкостью перекатилась на бок, откашливаясь. Чья-то крепкая хватка перевернула меня обратно на спину. Первым импульсом было вырваться и спастись бегством, но тело отказывалось подчиняться, безвольно распластавшись на земле.
Дан склонился надо мной, осматривая рану.
– Все будет хорошо, – повторял как мантру, подхватывая меня на руки, – все будет хорошо.
И, наверное, я ненадолго отключилась, потому в следующую секунду вместо черного неба увидела белый потолок и яркий свет.
Взгляд бегал по незнакомым предметам обстановки, пока не зацепился за женскую фигуру в дверном проеме. Хотя сознание туманилось, и я сразу узнала ту самую блондинку, которую видела сегодня с Даном. Она порывисто бросила ему несколько фраз, а он в ответ закричал на нее.
Раздался звон, словно что-то мелкое, металлическое посыпалась на пол, и я оказалась на твердой поверхности.
– Я все исправлю, – отчетливо услышала голос Дана, тогда как его образ расплывался.
Он продолжал спорить с девушкой, слов мне было не разобрать – все смешалось в набор звуков. Рассерженная, она, в конце концов, замолчала и, подхватив с крючка кухонное полотенце, зажала им мою рану.
– Все равно не выживет, – с уверенностью заключила.
– Выживет, – возразил Дан, – она сильная, – оттеснив девушку, сам занялся моим ранением. Скорей всего от шока и боли я начала терять сознание: по всему телу потоками распространялось приятное тепло, каждая мышца расслаблялась, погружая в дрёму, и глаза сами закрывались.
Меня отрезвило только чье-то тяжелое дыхание. Дана навалился на край, как оказалось, стола, на котором я лежала. На миг зажмурился, будто теряя связь с реальностью, а потом, встряхнувшись, посмотрел на меня:
– Теперь все зависит только от тебя, – устало положил окровавленную ладонь мне на лоб. – Будет больно, – предупредил. – Невыносимо, – его голос постепенно становился всё тише, превращаясь в шепот. – Но ты должна бороться, – словно у самого уха, – ради меня Ри-ри.
Образ Дана стал таять, отдаляясь, и я была уверена, что всё это рисует мое замутненное сознание, но женский крик, полный отчаяния и мольбы, звучал невероятно реалистично. Из последних сил я уцепилась за остатки сознания.
Дан, не в состоянии держаться на ногах, осел на пол. Блондинка опула перед парнем на колени и пыталась привести в чувства. Оборачиваясь, словно обращаясь к кому-то еще, она повторяла какое-то незнакомое слово. Снова и снова.
Я попыталась встать, но глаза застилала белая пелена, а конечности наливались свинцом, полностью парализуя тело. Ели-ели перевалилась на бок, отталкиваясь от полированной поверхности стола, потом еще один рывок – и я стремительно полетела вниз.
Кто-то не дал мне упасть, в последний момент подхватив. Точно знала, что это не Дан: видела, как он поднялся на одно колено, но, обессиленный, все еще упирался руками в пол. Девушка пыталась помочь, но он пресекал все попытки резкими словами.
Тревога чуть утихла, я перестала сопротивляться усталости и мир потонул в темноте.
***
Вспышка боли, прокатившаяся по телу электрическим разрядом, вернула меня в сознание. Как прибойная волна, она накатывала, пожирая каждую клеточку, а потом отступала, даря короткое облегчение, оставляя после себя отголоски недавних мучений. Но боль не уходила полностью, и после временного затишья адская агония непременно возвращалась.
В те периоды, когда она разносилась по телу только лишь слабым эхом, я старалась оглядеться и понять, где нахожусь. Комната напоминала спальню, по крайней мере, я лежала на кровати.
Всякий раз, когда я пыталась подняться, боль опрокидывала на лопатки. С трудом сдерживалась, чтобы не кричать, срывая голос. Но силы воли надолго не хватило. Скоро я свернулась калачиком, уткнувшись лицом в подушку, и отчаянно выла. На меня одновременно обрушились все звуки и ощущения. Каждая вибрация окружающего мира отдавалась болезненным импульсом. Казалось, еще немного и я сломаюсь под этим гнетом, мир меня просто раздавит.
Неожиданно из всего этого безумия вспышкой возникло стойкая уверенность чьего-то присутствия. Я уловила знакомые нотки. Дан. Я не видела его, не ощущала физически, но точно знала, что это он. Наверное, интуитивно чувствовала. Или просто сходила с ума, и все мне это только мерещилось.
– Это скоро кончится, – услышала его голос как подтверждение, что все происходящее реально. – Я бы хотел помочь, – пальцы прошлись по моим щекам, стирая слезы, – хоть немного облегчить боль, – прижался губами к моему лбу, – но больше ничего не могу сделать.
Другими словами, от боли нет спасения. Не существует лекарства или волшебного заклинания, чтобы избавить меня от страданий.
– Я устала, – всхлипнула от отчаянья.
– Только не сдавайся, – громко и настойчиво произнес, почувствовав, что я мои силы на исходе.
– Если я умру, всё закончится, – обливалась слезами. Смерть казалось даром.
– Не смей так говорить, – встряхнул меня, заставляя наконец открыть глаза, и утонуть в лазури его собственных. Прошлое, настоящее смешалось, и я уже не разделяла явь от плода воображения. Казалось, я снова лежу рядом с Даном на лужайке перед домом родителей и смотрю на безбрежное небо.
– Оно так прекрасно, – не могла не поделиться увиденным.
– Ри-ри? – позвал словно издалека. Я бы с удовольствием поговорила с ним, но не сейчас – слишком устала. Не понимала, должна ли бороться со сном: означает ли это, что я сдалась? Не могла поднять отяжелевшие веки. Последнее, что я услышала:
– … жертвы не должны быть напрасными…
В воспаленном мозгу всплывали отрывки из мифа о Веронике и переплелись с фантазией. Я видела себя, поднимающейся по ступенькам храма, в кроваво-красном платье с длинным тяжелым шлейфом.
***
Мне пробудил невыносимый жар. Сначала я даже решила, что комната полыхает, а я лежу прямо в эпицентре пожара. Но запаха дыма не слышала, и всё вокруг выглядело, как и прежде. Единственное, что здесь горело изнутри – это я.
С большим трудом устояв на ногах, я встала. Держась за стенку, отправилась искать ванную, душ, бочку с водой – все равно, что именно это будет, главное, чтобы там была холодная вода.
Тыкаясь по углам, как слепой котенок, и я каким-то чудом нашла ванную комнату. Прямо в одежде ввалилась в душевую кабинку. Все так же действуя большей частью на ощупь, повернула кран и блаженно выдохнула от обрушившегося на меня ледяного дождя.
Не знаю, долго ли я так сидела, привалившись к стене, но внезапно поток воды прекратился, и меня выдернули из моего персонального «рая». Пыталась бороться, чтобы еще ненадолго продлить приносящее душем облегчение, но собственное тело не слушалось, словно окоченев. Возможно, так и было, потому что уже в следующую секунду меня затрясло как в лихорадке.
Меня вернули в обратно в спальню и усадили на кровать. Передо мной возникло лицо Дана: хмурое и напряженное. Кажется, я уже привыкла к нему такому.
Он стягивал с моего одеревеневшего тела мокрое платье, непрестанно липнувшее к бледной коже. Совершенно не волновало, что меня раздевает мужчина, и что увидит меня голой, я хотела только одного – чтобы все это закончилось.
Несколько быстрых движений – и я уже тонула в мягкости огромного одеяла. Но оно не согревало меня, я продолжала дрожать. Тогда Дан без колебаний скинул с себя кожаную куртку, следом на пол полетели джинсы с футболкой.
Его тело казалось обжигающе горячим, когда он лег рядом со мной и прижал к себе. Какое-то время я всё еще вздрагивала, но постепенно каждая мышца, до этого скованная болезненным спазмом, начала расслабляться. Мое тело вновь принадлежало мне – больше не было ни боли, ни адских пыток огнем. Теперь я ощущала только усталость, и на этот раз я с удовольствием сдалась в ее плен.
***
Я заметила Дана на крыльце. С ним явно было что-то не так: растянувшись поперек ступенек, он таращился в небо и что-то бубнил себе под нос.
Ну точно напился!
Не могла не воспользоваться случаем и потом не поиздеваться над ним с похмелья. Достала телефон и подошла поближе, чтобы заснять всё на видео.
– Да-а-а-ан, — пропела, привлекая его внимание. Он медленно повернул голову в мою сторону и уставился мутным взглядом. — Решил прилечь поспать прямо на крыльце? —– ехидничала, не скрывая улыбки.
– Пожалуйста, прекрати, — он так же вяло приподнялся, садясь на ступеньку. — Обязательно это делать? — в голосе не было злости, только странное спокойствие. Обычно пьяные буйные, ну или хотя бы забавные. Дан же стал еще серьезнее и правильнее обычного.
– Обязательно, — продолжала снимать. — Собираюсь показать тебе это видео утром, — посвятила в свой «страшный» план, — чтобы пристыдить.
– Капельку сострадания, — скривился. Видимо, похмелье уже давало о себе знать. Давно он вообще тут валяется? У него такой измученный вид, что стало неловко за свою детскую выходку – похоже с ним, и правда, что-то стряслось.
– Ну хорошо, — присела рядом с ним, пряча телефон в карман. — Ты в порядке?
Но Дан быстро повеселел:
– Не бойся, меня не стошнит на твои изящные туфельки.
Я толкнула его плечом:
– Очень смешно. — Меня всё больше волновало его состояние. Сколько он вообще выпил? — В честь чего такой праздник?
– Без повода, — покачал головой, — просто так.
Видеть его пьяным большая редкость, так что это банальная отговорка. У него должны быть веские причины напиться.
– У тебя какие-то проблемы? — осторожно поинтересовалась.
– А у кого их нет? – запрокинул голову назад, снова вглядываясь в темное небо. – Почему я должен делать только то, что от меня ждут? – уронил голову мне на колени, устраиваясь словно на подушке. — Никто не спросит, чего я хочу.
Видимо, выпил он прилично, потому что никогда настолько путанно он еще не говорил.
– Чего же ты хочешь, Дан? — вздохнула, уже не надеясь на нормальный разговор.
– Не того, что должен, – неразборчиво произнес, уткнувшись, словно щенок, лицом мне в колени. Я не устояла перед соблазном, и запустила пальцы в его мягкие волосы. Дан повел головой, будто прося еще ласки.
– Не хочешь говорить, не надо, – смирилась с тем, что в таком состоянии от него ничего вразумительного не добиться. И продолжила ненавязчиво поглаживать по голове, тайком вдыхая его запах.
– Ри-ри? — спустя некоторое время позвал. Я вопросительно хмыкнула, не желая разрушать интимный момент. – Я люблю тебя, — прошептал.
Мои пальцы так и зависли в воздухе, но я приказала глупому сердцу успокоиться и напрасно не надеяться.
– Я тоже люблю тебя, — искренне призналась, и в эти слова я вкладывала совсем иной смысл, нежели Дан.
Мы снова погрузились в долгое молчание, и я уже решила, что Дан заснул, как вдруг он попросил:
– Спой мне, Ри-ри.
Странная просьба, но ничего не стоящая для меня.
– Что именно?
– Всё, что хочется… что тебе самой хочется…
И я запела первое, что пришло в голову.