Глава 13
Я стояла перед зданием консерватории и не решалась войти внутрь.
В жизни произошли перемены, незаметно превратив все привычное в бремя. Посещать консерваторию стало повинностью, проводить время с друзьями – пыткой. Они ждали, что я буду веселой и беззаботной, но притворяться было выше моих сил. Я всё больше отдалялась. Наконец осознала: я – не человек.
Размышляла над тем, что если бы обстоятельства сложились иначе и родители не покинули бы родной мир, моя жизнь сейчас была совсем другой. Кем бы я стала? Врядли занималась бы вокалом. Продолжила бы дело семьи? Отец бы с детства обучал меня своему мастерству, и впоследствии я тоже занялась бы огранкой драгоценных камней? Или ковала оружие? Точно такие же клинки, какими Дан пронзал тела харпов.
Разглядывала ладони: могли ли они создать произведение искусства? Или же орудие смерти?
– Никак не можешь определиться? – Бенд подошел неслышно. Он единственный, кто как будто не замечал во мне перемен. Либо умело притворялся.
Он достал из пачки сигарету. Сжимая ее губами, шарил по карманам в поисках зажигалки.
– На территории консерватории запрещено курить, – чопорно отметила я.
Бенд посмотрел себе под ноги и, чуть прищурившись, поднял голову к зданию нашей альма-матер.
– Я ничего не нарушаю, – сделал затяжку и выпустил дым, – тротуар – городские владения. – Забавляло с какой легкостью он выкручивался из любой каверзной ситуации. – Так по поводу чего дилемма? Только не говори банальности вроде «все слишком сложно», – предупредил Бенд.
Невозможно в двух словах описать проблему и при этом не предстать безумной. Я поджала губы и опустила голову: не могла признаться.
– Раз ты молчишь, – снова затянулся, – выскажусь я. – Он продолжал курить, вызывая у меня желание отмахнуться от дыма и глотнуть свежего воздуха, но я отгоняла это желание и внимательно слушала. – Не удивлен что у тебя кризис. Так всегда бывает, если занимаешься не своим делом. – Попыталась возразить, но он перебил меня: – Знаю, ты любишь петь. Многие люди, одаренные музыкально и вокально, по-настоящему находят себя совершенно в другом. Одним достаточно петь в дружеских компаниях, детям перед сном, другие жаждут собирать стадионы и купаться в любви фанатов. Все люди разные, и для счастья нам необходимы совершенно различные вещи.
Сбивчивый звонок возвестил о начале занятий, и студенты, болтающиеся перед зданием, засуетились и, как муравьи, цепочкой потянулись к входу.
Бенд выбросил окурок:
– Не мучай себя, Мар, – поправив рюкзак на плече и примкнул к опаздывающим, устремившись к консерватории.
Улица быстро опустела, только я стояла неподвижно на тротуаре: больше некуда торопиться.
Следующие несколько часов я бесцельно бродила по городу: сидя на скамейке в парке, наблюдала за людьми; гуляла среди фонтанов, которые еще не успели отключить на долгую зиму; разглядывала витрины магазинов, совершенно не нуждаясь ни в одной выставленной в ней вещи.
Слова Бенда заставили меня задуматься. Никогда не смотрела на свою жизнь под таким углом. Еще до окончания школы я знала, чем буду заниматься. Чем хочу заниматься.
Пыталась найти ответ, зачем поступила в консерваторию. Зачем столько времени посвящала занятиям музыкой? Если бы она была моим смыслом жизни, я бы давно поддалась на уговоры своих друзей и создала с ними группу. Много лет назад Дан направил меня по этому пути, и я до сих пор двигалась по инерции. После его исчезновения я уцепилась за эту идею, как за последнюю тонкую ниточку, связывающую нас. В глубине души всегда чувствовала себя не на своем месте.
Где-то за спиной услышала сигнал машины и обернулась. Выглядывая из окна авто, мне широко улыбнулся Рома.
– Прогуливаешь? – не упустил случая поиздеваться. – Кто бы знал, что прилежная студентка Мария на такое способна. Не поверил бы, если собственными глазами не видел. – Он распахнул дверь машины, зазывая внутрь: – Забирайся – погреешься, на улице не месяц май.
Он ловко вставлял ходовые фразочки в свою речь, безупречно мимикрирую в окружающее общество – не отличить от обычного человека.
Оглядевшись по сторонам, я перебежала дорогу и нырнула в салон. Меня сразу окутало теплым воздухом с тонкими нотками кедра и ментола.
– Привет, – встретилась с ним взглядом.
– Попьем кофе? – в ответ предложил он.
Не видела причин отказываться, и от долгой прогулки действительно продрогла.
Через несколько минут мы уже сидели напротив друг друга, наслаждаясь ароматом горячего кофе.
– Как теперь к тебе обращаться? – сразу хотела разрешить этот вопрос. – Рем?
– Как тебе удобнее, – небрежно пожал плечами, – я привык к новому имени, оно меня не смущает.
Мне казалось правильным называть его Ремом. Чувствовала вибрацию в звуках когда произносила его. Словно щелчок отпирающегося замка, к которому подобрали правильный ключ. Вспомнила объяснения парня из клуба, когда он описывал связь с родной землей. Казалось в этом странном мире всё повязано, одно взаимодействует с другим, создавая единый слаженный механизм. Мы частички чего-то целого. Ноты, что располагаясь в определенном порядке, рождают цельную композицию. Мы звучим только, когда вместе едины. Теперь самоубийственная война Дана виделась мне совсем иначе.
Но я не хотела погружаться в мысли о ней, к тому же Рем тревожился из-за моей отрешенности.
– Ты назвал меня манри, – въедливо изучала его лицо. – Расскажи об этом побольше. Наши судьбы предрешены и не выбраться за пределы своего круга? Кем родился, тем и умрешь. А как же свобода выбора? Равноправие?
– Это не касты, нет четкого деления и запретов. Но семейная преемственность и тесная связь с корнями настолько сильна, что каждое следующее поколение продолжает дело предыдущего – предков.
Вспомнила ощущения, когда впервые почувствовала имирт Энтала. Уверена, он сакри – воин и защитник. Он не испытывал сомнений или сожалений, лишь удовлетворение от того, что выполнял свой долг. Это не выглядело тяжелой повинностью, навязанной происхождением.
В Реме я чувствовала ту же вибрации, что и у Энтала – он сакри. Он сам обронил это в разговоре. По воле судьбы у него появился шанс изменить предназначенное родовой кровью, однако последовал по проторенной дорожке – боевые искусства. Получается, от судьбы не уйти?
– И люди из разных каст никогда не пересекаются? – зароненные Алу сомнения не давали покоя.
– Ах вот в чем дело, – Рем без труда считал мой интерес. – Решила примкнуть к Дану? – сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула. – Хочешь поиграть в войну? Я понимаю, ты воспринимаешь ее как нечто романтическое, высокое и благородное. Но ты не видела ее ужасов, не прочувствовала всю боль нашего народа. Таким, как ты, там не место. Если ты пойдешь за Даном, тебя ждут одни разочарования.
Как и Алу, он запугивал, отговаривал от опрометчивого поступка. Я и сама еще не решила, каким будет мой выбор. Уверена, родители покинут меня, отстаивая свои идеалы. Судя по непоколебимой уверенности, Рем сгорит в этом же пожарище.
– А ты, Рем? Что думаешь ты?
Он подался вперед, облокачиваясь о стол:
– Наследник жаждет вернуть корону и я не хочу ему в этом помогать.
– Значит, ты откажешь, если он попросит?
– Нет, – медленно качнул головой. – Отказать – позор и предательство. Мой род, моя семья никогда не простит меня. Я стану изгоем, бродячим псом, которому некуда приткнуться. И какие бы чувства я не питал к Дану, он мой Прэя. Я не могу не служить ему. Ты и сама должна ощущать это рядом с ним.
Как бы бредово не звучали слова Рема, но я понимала, о чем он говорил. От Дана исходила странная энергетика, которую я с каждым днем все отчетливей ощущала. Его имирт взывал, подчинял. Иногда в сознании проскальзывало необъяснимое побуждение служить, как преданный солдат своему командиру. Пугающе и одновременно одухотворяюще.
– Мы можем сбежать, – Рем обхватил мои руки своими. – Спрятаться ото всех. Только ты и я. У нас здесь вполне счастливая жизнь, мы будем вдали от войны, лишений и смерти. Я видел ее, не хочу снова. Хочу только тебя, – и ревностно вырвал у меня поцелуй. Жадно, словно не мог насытиться, врывался языком в рот. Не позволял дышать, вынуждая раз за разом размыкать губы и отвечать на поцелуи. Сначала я сопротивляясь, а потом всё благосклоннее принимала их.
– Ты же сказал, это невозможно, – безотчетно поддавалась на уговоры. – А как же остальные? – впервые во мне зародилось чувство сопричастности к своему народу. Я подумала о всех тех людях, которых покину; которое, возможно, погибнут, если я трусливо сбегу.
– Им не нужна наша помощь, – прижимался лбом к моему, тяжело дыша, – они сами справятся, – он снова потянулся к моим губам, но в этот раз я оттолкнула.
– Как же твоя семья? Оставишь их на растерзание? – бросила как обвинения.
Рем потемнел: сам понимал насколько подло и низко предлагал отступить. Он сам никогда на такое не пойдет. Глупое предложение лишь минутная слабость.
Хотела подняться из-за столика и уйти, но меня словно пронзило. Как выстрел, сражающий наповал. Ощущение, как пуля, ворвалось в тело и накрепко засело там, нашептывая о скорой смерти.
– Что-то не так, – я зашептала, тайком оглядывая сидящих за соседними столиками. – Уходим, – взяла Рема за руку. – Кажется, поблизости харп, – воровато озираясь по сторонам, стремительно вывела из кафе.
Тревога становилась все сильнее, и скоро я ни о чем другом думать не могла. Страх и ощущение чьего-то неотрывного взгляда гнали прочь. В безопасное место. Домой. К Дану.
Я открыла сумку и разгребала ненужные мелочи в поисках телефона, но замерла от уже знакомого звука тяжелых шагов.
– Он уже здесь, – одними губами произнесла, обернувшись к Рему. Он и сам это почувствовал. Окинул взглядом улицу и, схватив меня за плечо, поволок в переулок. Он хорошо знал район и умело петлял по тайным тропам и проходам. Но как бы мы не старались оторваться, я отчетливо чувствовала присутствие харпа. Он словно тень шел следом.
– От него не убежать, – обрушилось на меня осознание. Харпы не люди, значит неутомимы. Будут гнать жертву до конца. А мы не сможем бежать вечно, скоро силы начнут иссякать.
– Предлагаешь сдаться? – Рем рванул меня, до боли сжимая за плечо. – Давай, Рия, – подгонял, когда я сдавала позиции, загибаясь от боли в боку. – Никто из нас сегодня не сдохнет.
Я больше не видела перед собой беззаботного друга: он перевоплотился в собранного, непоколебимого воина. Предназначение сакри сражаться и защищать. Это как инстинкт, он всегда берет верх. Рем будет биться во что бы то ни стало.
Мы нырнули в арку. Рем оттеснил меня в тень, где я бы ненадолго оставалась незамеченной, а сам вышел в центр. В его руке блеснул клинок. Крепко сжал его, принимая боевую стойку – приготовился встретить врага.
Из каменного проема сначала показались носы черных массивных ботинок, а затем и фигура в уже знакомой маске, наводящей ужас. В этом и было ее назначение: запугать, демотивировать, сломить волю. И я с легкостью поддалась на манипуляцию, вжавшись в стену от парализующего страха. Прекрасно помнила насколько сильны и ловки харпы. И как беспощадно нападали на Дана.
Но сегодня харп был один, даже мерзких “псов” не прихватил собой. Что за отщепенец? Почему рыщет в одиночестве? Рем обладал отменной физической подготовкой, и, судя по всему, еще и умел обращаться с холодным оружием. Надеялась, этого будет достаточно для победы.
Соперники медленно кружили, словно приценивались друг к другу. Старались отыскать слабые стороны.
Харп первым бросился в атаку. Рем отразил удар и увернулся, оказываясь за его спиной. Занес клинок, но харп молниеносно отреагировал и встретил его звенящим сталью отпором. Но Рем напирал, заставляя соперника раз за разом отступать. Методично выматывал его, не уступая ни техникой не силой. Лишь на мгновение баланс сил сместился, и тогда Рему удалось рассечь харпу плечо. Тот не издал ни звука, даже не взглянул на рану. Это, наоборот, словно распалило его: он жаждал уничтожить того, кто осмелился бросить ему вызов. Я увидела в этом нечто знакомое. Точно такую же реакцию, точно такую же жажду крови. Теперь я по-настоящему испугалась за друга.
– Это не харп! – в панике предупредила Рема.
Не представляла, кто это психопат, но точно не бездушны сосуд, которым его называл Дан. Этот живой – чувствовала его имирт.
Незнакомец глянул в мою сторону, зловеще склоняя голову в адской маске. Готова была поклясться, что под ней торжествующая улыбка. Он подобрался, будто напиваясь моим страхом, и превратился в хладнокровного убийцу, единственная цель которого стереть с лица земли всё живое – любого, кто посмеет встать на пути. Он не гнушался ничем ради победы. Даже грязными приемами. Сделал Рему подсечку и уложил на лопатки, попытавшись вырубить ударом в челюсть. Решив, что с ним покончено, двинулся в мою сторону. Настала моя очередь.
Я видела, что Рем еще в сознании, только никак не может оклематься и встать. Мне нужно было потянуть время, отвлечь психа в маске.
Он остановился напротив, словно вглядываясь и изучая мое лицо. Справедливо, если он покажет свое. Я бесстрашно протянула руку и сорвала зловещую маску.
Обычный человек. Мужчина не старше тридцати, внешне притягательный блондин. Только отталкивал безумный блеск глаз.
– Храбрая девочка, – насмешливо хмыкнул, снова склоняя голову на бок. – Точно как он рассказывал.
– О ком ты? – прошептала в благоговейном ужасе.
Его взгляд пробирался под кожу:
– Ты знаешь.
Ответ казался таким очевидным, что имя само сорвалось с губ:
– Дан.
Этот человек знаком с ним, но явно не друг: иначе не гнал бы меня как зверя.
Я устала от загадок, что в последнее время окружали меня. Готова была схватить клинок и пытать этого сумасшедшего, лишь бы получить четкие ответы, а не заигрывания.
– Кто ты?
Волчий прищур и усмешка в голосе:
– Идир.
Имя ни о чем мне не говорило, представления не имела, какую роль он играл в жизни Дана. Я хотела знать больше. Собиралась расспросить обо всем, но Идир вдруг отпрянул, крутанувшись на пятках, и отразил удар Рема. Будто предугадывая каждый следующий маневр, Идир уходил от разящего клинка. Затем, наступая, полоснул по боку Рема и ударом ноги опрокинул на землю. Замахнулся, чтобы добить, но Рем оказался проворнее: откатила в сторону и вскочил на ноги. Секундное замешательство – и плечо Идира у самого основания ключицы пронзило острие. Он взревел раненым зверем и отшатнулся назад. Рукав пропитала темная кровь. Не атаковал – левая рука теперь не слушалась его.
Идир глянул на меня, словно сокрушаясь, что не сумел забрать главный трофей.
– До встречи, Ри-ри, – и нырнул в проход под аркой, растворяясь в тени.
Холодной волной страх прокатился по телу: Откуда ему известно мое имя? То, которым называет меня Дан?
Я все еще стояла, вжавшись в холодную стену. В этот раз Идир отступил, но не сомневалась, что он еще вернется. И ему нужна отнюдь не я.
– Цела? – подлетел Рем, осматривая меня.
Он сам нуждался в помощи: рана на боку расползлась липким пятном по футболке.
– Тебе надо в больницу.
– Нет, – отсек этот вариант. – Они обязаны сообщать в полицию. Что мы им скажем? Хочешь попасть в психушку, рассказывая о нападении харпов? – Рем зажал кровоточащую рану рукой: – Пустяки.
Но ранение оказалось серьезным, не сомневалась, что нужно зашивать. Силы Рема иссякали, он привалился к стене.
– Я отвезу тебя к надежному человеку, – решение пришло молниеносно.
– К Дану? – легко догадался. У меня не было других знакомых, способных помочь в таком деле.
– Не совсем, – позволила опереться на меня, чтобы он смог добраться до машины.
– К другу Дана? – с издевкой и болезненной улыбкой.
– Если не знать, кто она, при первой встречи вполне можно решить, что они враги.
***
Рем пребывал в болезненно полудреме, когда я остановила машину у дома Дана. Стоило выбраться из салона, как входная дверь распахнулась и на пороге появилась Алу. Она не торопилась подходить. Сложив руки на груди следила за моей возней.
– Помоги! – крикнула ей, отпирая дверцу машины со стороны Рема.
За спиной послышались поспешные шаги. Алу заглянула в салон, бегло изучая видимые повреждения Рема.
– Дан в курсе? – единственное, что ее волновала в данный момент.
– Я объясню ему, – брала всю ответственность на себя.
– Рия, нельзя вот так притаскивать сюда всех сирых и убогих! – Алу сердилась, даже впервые назвала меня настоящим именем. – Здесь тебе не хоспис для умирающих. Отвези его к настоящему врачу.
– Пожалуйста, Алу, – чуть ли не взмолилась. – Он один из нас.
Она колебалась: разрывалась между страхом перед братом и желанием помочь тому, кто сейчас нуждался в ней.
– Дан разозлится, – сдалась она, и помогла мне вытащить Рема из салона. – Кто он вообще такой?
– Друг, – старалась не смотреть ей в глаза, – верный друг, – настойчиво повторила.
***
Рем лежал на кухонном столе, которому больше походило название «операционный». Алу молча занималась делом. Ножом она срезала часть одежды, которая мешала работать, и теперь в прямом смысле ковырялась в ране. Больших трудов мне стоило не отвернуться.
На лице Рема периодически появлялись гримасы боли, и в такие моменты я корила себя за малодушие: на самом деле страдал здесь Рем, а не я. Но тем не мене, он держался достойно, даже пытался шутить.
– Ну что, доктор, я буду жить? – обратился к сосредоточенной Алу.
– Лезвие рассекло верхние ткани, – даже взгляд не подняла. – Не смертельно, – рванула последний лоскут футболки, присохшей к коже вместе с запекшейся кровью.
– Я так ей и сказал, – резко вдохнул, кривясь от боли.
– В шкафчике на верхней полке, – бросила мне Алу, не отрываясь от работы.
Я послушно обошла стол и распахнула дверцы указанного шкафчика. Пришлось подняться на носочки, чтобы дотянуться до задвинутой в дальний угол бутылки с бурой жидкостью. Узнала знакомое средство от душевной и физической боли. Правда, мне оно не помогало.
– Она знает, что делает, – протянула Рему бутылку. Он скептически взглянул на меня, но все же сделал глоток.
– Надеюсь, – зашипел, когда Алу в очередной раз вонзила иглу в его кожу.
Оставшееся время, пока Алу зашивала Рема, ни у кого не возникло желания поболтать: каждый напряженно обдумывал случившееся. Меня не покидали тревожные мысли об этом Идире. Беспокоило, что некогда Дан доверил ему много личного. Обо мне. О нас.
– Если не будет воспаления, то рана быстро затянется, – Алу приложила к ровному шву марлевый тампон и закрепила его пластырем.
Рем попытался самостоятельно сесть, но Алу тут же подхватила его, отсчитывая как мальчишку:
– Никаких резких движений! Хочешь, чтобы швы разошлись? – Но Рем отверг ее помощь и спрыгнул со стола, хватаясь за бок. – Идиот, я же предупредила! – ринулась к нему, намереваясь осмотреть.
– Ты медсестра и диктатор в одном лице? – не к месту язвил Рем.
Алу же защищалась как привыкла: кусала в ответ.
– Если будешь продолжать в том же духе, я стану твоим палачом.
– Как страшно, – усмехнулся, не воспринимая угрозы хрупкой девочки всерьез. – Где еще то обезболивающее? – огляделся вокруг.
Алу поставила перед ним виски:
– Не советую злоупотреблять: алкоголь, как антикоагулянт, снижает свертываемость крови и…
– Остановись, – перебил ее Рем. – От твоих лекций у меня еще и голова разболится.
Рем был груб и несправедлив. Его агрессивность вполне вероятно вызвана состоянием шока после ранения, но это не оправдание нападкам на Алу. Она не заслужила такого обращения.
– Не веди себя как свинья, Рем, – вступилась за нее, – просто поблагодари.
Он повертел в руках бутылку с виноватым видом и, явно нехотя, выдавил из себя:
– Благодарю, Аминар, – почтенно склонив голову.
Алу в тот же ми преобразилась: из нескладной девчонки, что непрестанно грызется со старшим братом и чуть ли не на побегушках у всех, она превратилась в высокородную особу, что способна повелевать человеческими жизнями. Но казалось, эта роль ей претила, она словно чувствовала себя не в своей шкуре.
– Рада была помочь, – сухо вымолвила. – И мы не в Кариаре, называй меня просто Алу, – постепенно становилась прежней затравленной девочкой. – Перед лицом войны мы все равны.
Знала, что последняя фраза принадлежит не ей. Могла отчетливо представить, до малейших интонаций, как ее произносит Дан.
– Что здесь происходит? – внезапно его голос прокатился по комнате. Невозмутимый тон заставив всех оторопеть.
Пока я собиралась с мыслями и подбирала нужные слова, Дан вплотную подошел к Рему. Задержал взгляд на заклеенным пластырем боку, потом перевел на лицо. Во всех смыслах этого слова смотрел сверху вниз, хотя Рем не уступал ростом. Не сомневалась, что Дан узнал его, но в этот раз не стал опускаться до ребяческих разборок.
– Харп? – лишь поинтересовался.
– Да, – скрипя зубами, ответил Рем.
– Уничтожил? – продолжал Дан беспристрастный допрос.
– Только ранил, – Рем будто боролся с собой, каждое слово давалось с трудом.
Дан взглянул на меня, бегло изучая мое тело на наличие признаков травм или ранений. Убедившись, что я невредима, изрек уничижительное:
– Главное, ее отстоял, – сделал шаг назад. Напряжение в комнате чуть спало. Мы с Алу переглянулись, переводя дыхание. – Можешь остаться, – Дан вынес вердикт.
– Спасибо, но я не нуждаюсь в приюте, – воспротивился Рем.
Но Дан не желал получать отказ на свое щедрое предложение.
– Я велел остаться, – взмахнул рукой, проделал замысловатый пас пальцами, точно такой же, каким некогда мой отец вырубил меня, и Рем поник, потеряв сознание. Из ниоткуда возник Энтал и подхватил парня.
– Нельзя было поговорить по-человечески? – разозлилась я. Его стремление довлеть над всеми и всё контролировать порой переходила границы. Границы человечности.
– Мы не люди, Мир-Рия, – надменно поправил меня.
Я могла привести ему множество аргументов, чтобы возразить, но все они резкие, едкие уколы. А я не хотела делать Дану больно. Промолчав, я прошла мимо него.
Поднялась в спальню Дана – единственное место в доме, где я точно знала, что отыщу ванную. Кровь на руках высохла и неприятной коркой стягивала кожу.
Несчетное количество раз намыливала руки и смывала под краном. Старательно вытирала полотенцем до боли и красноты. Казалось, что чужая кровь въелась в кожу. Как кровавая метка.
Сердито отбросила полотенце и взглянула в зеркало перед собой. В отражении за своей спиной увидела Дана. Не слышала шагов, не почувствовала имирта. Такая непозволительная рассеянность в будущем может стоить мне жизни. Или жизни близких. Не нравилось, что я начинала воспринимать смерть, как нечто повседневное. Но теперь такова моя реальность.
– Это был не харп, – продолжала смотреть на отражение Дана. Заметила заинтересованность, но не более. Он не верил, что я в состоянии отличить харпа от живого человека. – Он сказал, что его зовут Идир, – выложила все факты.
Дан напрягся, по лицу пробежала тень сомнения:
– Ты уверена?
– Уверена ровно настолько, насколько ему можно верить, – а я понятия не имела, стоит ли доверять незнакомцу, которому известны обо мне мельчайшие подробности. – Кто он? – повернулась к Дану, чтобы видеть его лицо. В очередной раз озвучила вопрос, на который никак не могла получить ответ. Все оказывались говорить, никто не хотел признаваться. В чем-то отвратительном, раз это их знакомство такая тайна за семью печатями.
– Он из хадитов, – пояснял совершенно не интересующие меня детали, – народности, что живет в северной части Кариара – Апне.
– Наплевать на его происхождение, скажи, что ему нужно.
Дан в привычной манере игнорировал нежелательные расспросы.
– Поживешь здесь какое-то время, – бескомпромиссно объявил.
Злило, что он замалчивает столь важные вещи. Неужели после всего я не заслужила правды?
– Почему он ищет тебя? – давила, не собираясь сдаваться.
– Видимо, чтобы отомстить, – наконец получила хотя бы один вразумительный ответ.
– И за что он мстит, Дан? – тянул из него каждое слово.
– Он считает, что я пытался убить его.
Я устало закрыла глаза. Уверена, это лишь вершина айсберга, и если капнуть поглубже, откроются еще более ужасающие моменты из жизни Дана. Не хотела слышать о кровавых расправах, отрезанных головах и неудержимой жажде мести.
– Не думай об этом, – Дан осторожно дотронулся до моей щеки, будто неуверенный, что я позволю прикоснуться к себе. – Я обо всем позабочусь, – ладонь скользнула на затылок, утопая пальцами в моих волосах. – Но тебе придется остаться, – горячие губы накрыли мои. – Если ты будешь далеко, я не смогу защитить тебя, – упорствовал, уговаривая меня поцелуями.
– А кто защитит тебя? – вскинула взгляд. Мне стало по-настоящему страшно: я не могу потерять Дана.
Самое отвратительное, что я абсолютно беспомощна.