Не все птицы вьют гнезда

– А я своего-то зову уехать отсюда, – перебила Таню Фая. – Чего тут делать? Никакого раздолья. Работы толком нету. Денег не платят. Мы не рабы забесплатно работать. Это, видно, не про меня: где родился, там и пригодился. Жить хочется по-людски.

– Вот те раз, – удивилась Катерина и отклонилась на спинку стула. – Ты же первая говорила, как хорошо, что есть у нас работа. Фай, ты быстро меняешь мнение.

– Скучно ей, – вмешалась полногрудая Олька. – Люди, конечно, разные есть. Вона у меня знакомая уехала после школы в деревню и живет там, не жалуется. Замуж за тамошнего парня вышла и все. У них в деревне вообще ничего толком нету, кроме продуктового магазинчика. Автобус ходит до них и обратно три раза в день. Они все в городе накупят: продукты, мыльно-рыльное, да едут домой. Не жалуются, звезд с небес не хватают и живут себе спокойно.

Фая громко подтащила по полу ведро с водой ближе к себе. Олька замолчала и сморщилась от скрипучего звука.

– Двое ребят у них, – продолжила она. – Школа там маломальская есть. Они недавно приезжали к матери всем семейством. Я ее и спрашивала: подикась обратно хочет? А она, мол, не, не дай Бог. Говорит, у них все есть: и хозяйство свое, и огород. А чего тут? Одни бухарики. А сама, конечно, раскоровела после школы. Ну, правильно, на своем-то.

Олька поправила на полном теле рабочую сорочку. Она растянулась в веселой улыбке, на щеках мелькнули ямочки.

– Вот вы, бабенки, молодцы, – похвалил женщин Дмитрич. – Лясы точите, а руки работают. Я и не приметил, что вы уж наворотили мне столько коробок. Не успеешь с вами отдохнуть.

Он как- то невпопад вмешался со своими коробками. Так с ним было часто. Подойдет к людям, перебьет диалог, скажет что-то бессмысленное, лишь бы сказать, и стоит рядом молчит.

– Не поймешь тебя, Дмитрич, – подтрунивала над грузчиком Рита, – ты работать хочешь иль отдыхать? Видала я тебя вчера в церкви. Ходит такой важный гусь, свечки ставит, прям барин вылитый. И когда ты все успеваешь? И гульнуть, и в Бога верить?

Дмитрич снова поправил кепку и улыбнулся.

– Ох, дурачок, – прошептала себе под нос, глядя на него, Райка.

– Не говори, – согласилась Полинка.

Ей, видимо, уже стало легче, и она снова была готова обсуждать других. Наступило время обеда, и конвейер выключили. Одна за другой, охая и потягиваясь, женщины спустились в комнату отдыха. Валентина Валерьевна смотрела на них в окно из своего кабинета и сверяла часы на руке с часами на полигоне. Затем задернула шторку. Снова раздался телефонный звонок.

– Фая!

– Ау? Кто?

– Сашка звонит. Плачет вроде. Беги скорее.

Спустившись в комнату отдыха, Зойка и Олька стали разливать чай, накладывать по тарелкам еду, которую принесли из дома. Запахло вперемешку картошкой, борщом, печеньем и котлетами. Ровно через пятьдесят пять минут в комнату заглянула Валентина Валерьевна и постучала указательным пальцем по запястью, где были надеты всем ненавистные часы. «Ай, надоело все», – с каким-то остервенением поглядев на начальницу, подумала Фая.

Время не заставило долго ждать. Они с мужем все же собрались на север, так как там им предложили работу. В семье наступил очередной кризис. Сашин отец не работал в поселке и от этого начал чаще выпивать. Поездка намечалась на апрель. К тому времени Саше исполнилось семнадцать лет. С родителями она ехать отказалась, так как надо было оканчивать школу и поступать в институт. Наступил день отъезда. Фая перед выходом в подъезд попросила всех присесть.

– Сегодня же праздник, – вздохнула она, – Благовещение Пресвятой Богородицы.

Женщина улыбнулась и нежно посмотрела на мужа. Тот, сидя на табуретке, чистил щеткой обувь. Фая повернулась к Саше и продолжила:

– Знаешь, Сашка, этот праздник? Я тебе в прошлом году рассказывала о нем.

Саша отрицательно мотнула головой.

– Ох, сегодня, по приданию, девица косы не плетет, а птица гнезда не вьет.

– Да, вспомнила, – встрепенулась девушка. – Вообще, в природе и так не все птицы гнезда вьют.

– Сегодня же седьмое апреля, – продолжила Фая. – В этот день деве Марии явился ангел и сообщил, что она станет матерью сына божьего.

– Вот прям так и явился, – язвительно сказал Толька, – И сообщил.

– Ну да ладно, – прервала его Фая, – поехалите.

Толька грузно поднялся. Хлопнул по худым коленям, потрепал дочь по волосам.

– Шапку надень, – строго сказал он, – не май месяц.

Саша сморщилась, быстро нацепив вязаную шапку почти на глаза. Фая засмеялась и, обняв мужа, прижалась щекой к его груди. Таких счастливых родителей девушка видела редко. Выйдя на улицу, Фая обернулась на окно и помахала, словно оттуда кто-то на нее смотрел. Толька, закурив, покатил по растаявшей от снега дорожке большой серый чемодан на колесиках. В воздухе стояла сырость. Небо затянуло серой пеленой. Почти все дорожки уже подтаяли, но местами колеса чемодана застревали в рыхлом грязном снегу. Дойдя до остановки, девушка увидела подъехавший транспорт, и ее сердце замерло. Фая остановилась и прикоснулась к плечам дочери, обняла ее. Толя занес чемодан через задние двери автобуса, потом вышел и снова закурил. На прощание он погладил руками Сашу по щекам, затем крепко сжал ее ладони. Через минуту автобус медленно тронулся и оставил девушку позади себя. Она сняла шапку и засунула ее в карман дутой куртки.

Глава 3

Прошел год после уезда Сашиных родителей. Ранним утром в летнем лесу слышалось щебетание проснувшихся птиц, в воздухе роились еще сонные мухи. Первые солнечные лучи игриво прокрадывались между крон осин и елей, затрагивая строгие ветки, начинали будить нежную зелень. Неожиданно лесную идиллию нарушили стоны. Вскоре появилась женская фигура. Ей оказалась Саша. Она остановилась и, придерживая выпирающий живот, прижала от боли друг к другу колени. По ногам потекла вода. Девушка поставила рюкзак на землю и, наклонившись, попыталась удержать равновесие, ладонью провела по мокрым ногам. Потом смахнула взмокшие волосы с лица и шумно выдохнула. Мошки роились у глаз, навязчиво садились на вспотевший лоб, уши и шею.

– Все, – негромко произнесла она. – Все, не могу больше идти.

Она развязала туго обмотанную вокруг пояса пеленку и с шумным вздохом облегчения выпустила ненавистный ей живот. «Будь он не ладен», – раздалось у нее в голове. Она думала о том злосчастном вечере, когда приехал Иван, статный и умный сын соседки Прасковьи. Парень учился в престижном институте на третьем курсе, далеко от родины. Он мечтал стать военным летчиком. После поступления сына через пару лет Прасковья неожиданно овдовела. Ее муж Веня долго болел и, оставив жене большой дом, гараж и двор с курами, ушел в мир иной. Сын Иван на похороны не приехал. Билетов на поезд, как оказалось, не было, а покупать билет на самолет в целях экономии Прасковья ему запретила.

К середине лета пришла жара. Начали приезжать дети и внуки односельчан. Поселок оживился, стал еще шумнее. Небольшой пляж у озера оказался сплошь усыпан загорающими взрослыми и детьми. Иван приехал на сороковой день после смерти отца со своим другом Пашкой, с которым он познакомился при увольнении. В отличие от Ивана, Пашка нигде не учился, иногда подрабатывал грузчиком или мойщиком машин на заправке. Мать его умерла, когда парню исполнилось четыре года, поэтому отец долгое время воспитывал сына один. Когда у Ивана было увольнение, то друзьям нравилось вместе ходить на дискотеки или в кино с какими-нибудь симпатичными девушками.

Вот и в поселке, уже через неделю после приезда Иван с Пашкой отправились в поселковый клуб развеять душу, где они и познакомились с Сашей. Девушка в кругу своих подружек всегда заливисто смеялась, чем привлекла внимание Ивана и Пашки. Милое лицо Саши выделялось на фоне других девичьих лиц. В клубе громко играла музыка, и молодежь, танцуя, выстраивалась небольшими кругами. На сцене выступала местная инструментальная рок-группа. Иван подошел к Саше и пригласил ее на медленный танец. Так прошел вечер, парни не отходили от Саши, подтрунивали друг над другом, шутили, смешили девушку. Уже после дискотеки Иван вызвался проводить ее домой, она согласилась, так как широкоплечий брюнет ей тоже приглянулся. С ними пошел и Пашка. Иван перед дорогой к частному сектору завернул на тропу, ведущую к лесу. Саша и Пашка пошли за ним. Ребята шли медленно, увлеченно разговаривая, Иван с гордостью рассказывал про то, как первый раз летал на настоящем самолете.

Саша развернувшись к Пашке, спросила:

– Пашка, а ты учишься с Ваней? Ты ни чего не рассказываешь про себя. Мне интересно, чем ты занимаешься?

Худощавый парень, ссутулившись, держал руки в карманах спортивных штанов с выцветшими лампасами.

– Нет, – ответил Пашка, – я не учусь с Ваней.

Пашка как-то язвительно произнес имя «Ваня».

– Все не до учебы, – добавил он, – дел и без нее много.

– Неученье – тьма, Паш, – поддел Иван друга, – учиться надо, чтобы чего-то достичь в этой сумасшедшей жизни. Я тебе часто об этом говорю. Вот поступил бы к нам, а?

Саша негромко засмеялась, и в уголках ее глаз появились мелкие морщинки.

– А нет у меня желания учиться, Иван, – раздраженно ответил Пашка. – Не для меня эта вся ваша учеба.

– Почему же? – спросила Саша. – Мне кажется, что учиться интересно.

– Я так хочу, – ответил безразличным тоном парень. – Не хочу жить и учиться по правилам, особенно с людьми, которые мне противны.

Порой в разговоре с людьми у Саши взлетали брови, выражая неестественное удивление. Вот и в этот раз было так.

– Разве может быть противно с людьми? – игриво спросила Саша. – Мы же люди, а люди социальны и должны дружить.

– А ты поживи, как я, так узнаешь, – огрызнулся Пашка, – какие люди социальные и дружные. Хорошо рассуждать о дружбе, когда карман полон. Чего ты меня все расспрашиваешь?

Саша замолчала. Иван неожиданно рассмеялся и хлопнул в ладоши, как будто что-то выиграл. Пашка, казалось, немного смутился от этого смеха и резко сплюнул в сторону.

– А моя семья долго жила в деревне, что стоит рядом с поселком, – переключила разговор Саша, показав рукой в сторону леса. – Вон тама.

– Тама? – переспросил Иван и ухмыльнулся. – Нет такого слова: «тама».

Саша смутилась и застенчиво убрала вьющиеся волосы за ухо. Пашка продолжал идти, часто оборачиваясь, потом нагибался и бросал в кроны рядом стоящих деревьев шишки, что попадались под ногами.

Послышалось кукование. Пашка поднял глаза и, не увидев кукушку, снова бросил наверх шишку.

– А я, знаете, пробовала поступить в педагогический, – продолжила девушка, не дождавшись вопросов новых друзей. – Там, в городе. Но не поступила, поэтому пока устроилась работать в нашу школу вахтером.

– А что там, в педагогическом? – спросил Иван. – Какой факультет ты выбрала?

Иван шел и тоже озирался по сторонам. Саше показалось странным, что он все время дергал ворот у голубой рубашки, будто ему не хватало воздуха, или он никак не мог расстегнуть верхнюю пуговицу.

– Да я и не выбрала, – ответила девушка. – Куда смогла, туда и поступила бы. Может, на дошкольное отделение. Я детей люблю. Сама-то я росла одна в семье, грустно одной. У других вона, братья и сестры, а у меня никого, только Надя.

Полгода назад Саша подружилась с Надей, молодой замужней женщиной двадцати одного года, которая работала поваром в школе. Светловолосая, с горбинкой на носу и раскосыми голубыми глазами, Надя напоминала заморскую принцессу из сказок. А Валерка – рыжий деревенский парень, ее муж, любивший охоту и рыбалку, имея большие руки, скорее походил на кувалду, чем на заморского принца. Но общего у них было много. Например: Надя любила семечки, а Валерка любил их покупать.

– Надя? – недоверчиво переспросил Иван, посмотрев на Пашку. – Кто это?

Он осторожно обнял Сашу за талию. Девушка немного напряглась, но противиться не стала, лишь втянула живот. Пашка искоса посмотрел на парочку.

– Ладно, ребят, я пошел, – неожиданно прервал он беседу. – Мне еще в место одно надо зайти. Я смотрю, у вас здесь и без меня дела пойдут в гору.

Он исказил рот, словно съел лимон, снова сплюнул и, спрятав шею в плечи, пошел прочь от Саши с Иваном.

– Погоди, – почти крикнул Иван, спуская руку с талии девушки. – В какое место? Мы же договорились, Пашка. Ты же сам…

Иван прервался и выглядел немного растерянным.

– Ни о чем мы не договаривались, – с раздражением выкрикнул Пашка. – Имею право сам выбирать, куда хочу идти, а куда не хочу.

Он быстро удалялся в сторону поселка.

– Я в такие игры не играю, – пробурчал он еле слышно, но уже не оборачиваясь. – Не хочу и тебе не советую.

Саша тревожно посмотрела на Ивана. В воздухе зависло напряжение. Иван пожал плечами и, развернувшись к смущенной девушке, кивнул ей, направляя вперед.

– Ну, так о чем ты говорила? – продолжил он беседу. – Видно, нам придется одним погулять.

Успокоившись, Саша улыбнулась, и глаза ее приятно сузились.

– А, ну да, – неуверенно продолжила девушка, перебирая пальцами ниточку, которую выдернула из пояса юбки. – Большая часть деревенских жителей к тому времени разъехалась, и мы тоже уехали оттудова. Ну, из деревни-то.

Иван ухмыльнулся.

– Пашка, до свидания, – вдруг обернувшись, произнесла девушка. – До встречи.

Пашка уже исчез из виду, и Саша снова растерянно посмотрела на Ивана. Тот вальяжно шел, насвистывая какую-то мелодию, держа в карманах руки.

– Когда мне исполнилось семнадцать лет, – снова заговорила Саша, – родители оставили меня под присмотр соседей, и Прасковея ко мне иногда заходила. Мои родители уехали покорять новое место для жизни на север. Туда в свое время по распределению попали их школьные друзья. Вот они и решили поехать к ним, да заодно спасать свое семейное счастье.

– А что со счастьем? – переспросил парень. – Плохо жили?

Иван вдруг остановил Сашу и поцеловал ее в губы, но она отпрянула, слегка оттолкнув его рукой.

– Не стоит так делать, – испуганно сказала девушка, оборачиваясь, – Вдруг еще кто увидит. Вань, пойдем обратно, а то поздно уже, да и ушли мы далеко, боязно как-то.

Иван нежно улыбнулся и снова потянул Сашу к себе.

– Голос у тебя такой необычный, – произнес парень, – словно ручеек журчишь. Смотрела сказку «Русалочка»?

Саша оставила его вопрос без ответа. Ей показалось, что за ними кто-то идет. Она снова обернулась, но никого не увидела. Сонные птицы, сидевшие на дереве, неожиданно разлетелись в разные стороны. Девушка почему-то засмеялась. Ее смех, длинные волосы вызвали у Ивана еще большее возбуждение, и он снова привлек ее к себе, погладив по голове. На этот раз Саша не отстранилась и дрожащими ладонями обняла парня. Он был почти на две головы выше девушки. Иван подтянул ее к себе так, что она встала на носочки. Луна осветила их лица. Саша прониклась глубокими серыми глазами парня. Он смотрел на нее с вожделением и настойчиво гладил ей руки. Через минуту он начал целовать ее плечи и шею.

– Нет, подожди, ты чего? – взволнованно спросила Саша. – Не надо этого, слышишь? Хватит.

Саша крепко уперлась в грудь парня ладонями и стала выбираться из объятий ухвативших ее рук. Он не отпускал ее.

– Что ты делаешь? – почти закричала она. – Пусти меня!

Иван небрежно зажал ей рот своей ладонью, потом отнял руку и снова поцеловал. Девушка сморщилась, пытаясь убрать вцепившегося в нее парня. Но он, шумно дыша, настойчиво поднял подол ее юбки…

Через полчаса Иван с опущенной головой уже сидел на траве. Он молчал и не смотрел на лежащую рядом бледную Сашу.

– Пойдем уже? – вдруг холодным тоном произнес он. – Поздно. Мать меня потеряла, наверное. Я обещал пораньше прийти. Слышишь?

Он мельком взглянул на девушку, которая, закрыв глаза, продолжала лежать с неприкрытой грудью и поднятой юбкой.

– Я же уезжаю завтра, – продолжил с раздражением Иван. – Слышишь? Мне собираться надо.

Саша протерла ладонями лицо и поднялась. Она неловкими движениями расправила одежду, натянув подол на колени. Когда девушка запахнула порванную на груди блузку, то уткнулась в плечо Ивана и тихо заплакала, но он резко отодвинул ее.

– Ты чего? – спросил Иван. – Разве тебе было плохо?

Девушка почему-то замотала головой и наспех стала вытирать слезы. Ее темные глаза недоуменно смотрели на парня.

– Я не знаю, – всхлипнула она. – Что же после этого будет с нами, со мной?

Иван наигранно засмеялся.

– Ну что вы все преувеличиваете это? – иронично произнес он. – Вот вам всем девушкам нравится строить из этого драму. Не я, так кто-нибудь другой. Что случилось? Сама же хотела. Иначе, зачем пошла со мной к лесу?

Он сгорбил спину и повесил голову.

– Как же меня раздражают такие девушки, – удрученно произнес Иван. – Сами же идут, а потом ноют. Дура ты, все только испортила.

– Я же просто гулять, – ответила Саша, хлопая ресницами. – Чтобы наши не видели и не обсуждали. Я же не за этим…

Она встала перед сидевшим Иваном. Все движения ее выглядели неловкими.

– Ну, идем, что ли? – не глядя на девушку, спросил парень. – Я, может, напишу тебе.

Он с легкостью поднялся, опершись на сильную руку, сжатую в кулак. Широким шагом зашагал в сторону поселка.

Саша заторопилась за ним. Когда они шли, то было по-особенному тихо, от этого девушка испытала боль в ушах. Вдруг неподалеку от них в лесу раздался треск, словно кто-то сломил ветку на дереве. Иван не обратил на это внимание. Девушка с тревогой прислушалась. Затем среди деревьев рассмотрела мужскую фигуру, которая, как ей показалось, поднялась с земли.

Глава 4

Прошло два месяца. Иван не прислал Саше ни одного письма. В это же время у нее резко ухудшилось самочувствие. Сначала она подумала, что случилось несварение желудка, но позже ей стало понятно, что она беременна. Замужние подружки часто рассказывали подобные истории. Девушка рыдала ночами и совершенно не знала, что делать. В поселковую больницу к женскому врачу не пошла, боялась огласки и сплетен. Со временем Саша начала туго обвязывать подрастающий живот. А однажды зимой Прасковье пришла весточка, что Иван женится на девушке Оксане. Новость дошла и до Саши. Прасковья, довольная выбором сына, собралась ехать на его свадьбу.

Однажды тихим вечером Саша постучала в двери Надиного с Валеркой дома и, зайдя в комнату, куда ее пригласила подруга, плотно закрыла за собой дверь.

– Надь, расскажу тебе секрет, но ты перво-наперво поклянись, что никому не скажешь. Ладно?

– Конечно, об чем разговор? Что случилось?

– Я, Надь, рожать скоро буду, но ребенка не оставлю живым, – выпалила Саша, потом вздохнула, опустив ресницы, положила руку на живот.

Надя широко раскрыла глаза, неестественно заморгала и закрыла рот ладонью.

– Это как это так? Ты беременная? Господи, помилуй. Да от кого? Как это живого не оставишь? Чего убьешь ребенка своего?

– Ой, – нервно передернув плечами, ответила Саша. – Надь, сколько вопросов сразу. Не знаю еще. Может, не убью, а оставлю где-нибудь или в детдом снесу.

Раскрасневшаяся Саша, словно отмахнулась от чего-то невидимого. Надя подошла к окну и задернула занавеску. Она обеими руками взяла Сашу за плечи и проникновенно заглянула ей в глаза.

– Покажь живот-то, – оборачиваясь на дверь, попросила Надя. – Не верю. Ты же говорила, что грыжа у тебя. Вот те грыжа. Так ты что с Ванькой, что ли, тогда? Да когда успела-то?

– Не хочу об этом говорить, – пробормотала Саша. – Это и неважно сейчас. Смотри сюда, если не веришь, вона как толкается.

Вдруг она заплакала, небрежно вытирая слезы. Надя пристально смотрела на живот.

– Куда я с ним? – всхлипывала Саша. – Чего мне делать? В больницу не пойду.

– И вправду, пинается, – с умилением сказала Надя. – Интересно, кто там?

Она протянула руку к животу, но Саша ее оттолкнула. Надя нахмурилась и прислушалась к уличному шуму. Мимо дома проехала машина.

– Ох, Сашка! – тревожно произнесла она, обняв подругу. – Угораздило же тебя. Что же делать? Может, Нине Васильевне сказать, все же акушерка она. Чего-нибудь подскажет. А может до Прасковеи дойти? Саш, а лучше все-таки в больницу пойти. Ой, не знаю, что делать. Сашка, Сашка, может к отцу Матвею сходить? Он поможет.

Надя отняла руки от подруги и села в кресло, держась за подбородок двумя пальцами.

– Нет, нет, – ответила Саша, – никуда я не пойду. Я сама чего-нибудь буду думать. К отцу Матвею? Придумала тоже. Чем он поможет-то? Себе ребеночка заберет из жалости?

Саша гневно передернула плечами и присела на диван.

– Ты обещала молчать, Надь, слышь?

– Ну, не знаю, – совсем растеряно ответила Надя. – Смогу ли? Попробую. Ой, как страшно! Саш, ты чего, убьешь ребенка? Не верю, Саш. Как во сне все, голова плывет.

Какое-то время подруги еще сидели за круглым столом, закинутым плотной скатертью, и пили чай с печением. В двери комнаты раздался тихий стук, тут же заглянул Валерка. Затем он, опершись на позолоченную дверную ручку, снова постучал.

– Надь, скоро вы? – спросил Валерка. – Я уже спать пошел. Не засну без тебя, а мне рано же на работу. Виктор Петрович попросил завтра прийти на час пораньше.

Саша сразу поставила кружку на стол и поспешила на выход. Ей вдруг стало очень неудобно перед Надей и Валеркой за свое присутствие, за выпирающий живот и свою нескладную жизнь. В прихожей она торопливо воткнула ноги в валенки, накинула теплую куртку и капюшон. Надя обняла Сашу и что-то шепнула ей на ухо. Валерка в знак прощания поднял свою широкую ладонь.

– Саш, – виновато произнес он, – ты, это, не обижайся на меня, что я вот так влетел к вам. Просто я без своей жены не могу заснуть.

Он растянулся в улыбке, как потягивающийся на скамейке жирный кот.

– Ей Богу, – ответила Саша. – Ты иногда, Валерка, как маленький. Ладно, побегу.

– Вот обниму ее и сразу засыпаю.

Валерка заключил Надю в нежные объятия. Саша попыталась улыбнуться. Попрощавшись с хозяевами, девушка прикрыла за собой дверь. Ветер забрался под куртку, Саша мгновенно ощутила холод. Яркий месяц проводил ее к дому. Шумно наступая на скрипучий снег, девушка добежала до подъезда, поднялась по запорошенным лестницам и, как только зашла в квартиру, остановилась перед зеркалом, развязала пеленку и выпустила ненавистный живот, заплакала.

Спустя несколько месяцев, поздно вечером Саша почувствовала тянущую боль в пояснице. Ближе к утру боль стала сильнее и навязчивее. Она поняла, что начинаются роды. Одевшись, Саша взяла приготовленные вещи: пару простыней, полотенце, нитки, нож и веревку. Она вышла из подъезда, и теплый воздух коснулся ее кожи. Несмотря на усилившуюся боль в животе, Саша шла довольно быстрым шагом. «А если не разрожусь, да помру в лесу? Ну и пусть. Знать, судьба мне такая выдалась», – подумала Саша и почувствовала, как по ногам тонкой струйкой потекла теплая вода. Где-то вдалеке послышалось кукование.

Дрожащими руками она обтерла пеленкой ноги и расстелила простынь. Стало совсем невыносимо. Присев на корточки, Саша попыталась напрячься. С первого раза ничего не получилось. Держась за толстую низкую ветку дерева обеими руками, она старалась не кричать, только мычала. Наконец, после очередной потуги, ребенок плавно, как будто выкатился слезой, оказался на простыни. Саша придержала его рукой. Кружилась голова, она встала рядом с лежащим младенцем на колени, а затем от бессилия почти легла на него. Ребенок негромко крикнул. В округе шумно взлетели птицы. Саша приподнялась и задержала взгляд на малыше. Увидела, что это мальчик. Его белое личико, словно в тальке, и темнеющая на виске родинка вызвали у нее отвращение. Она потянулась к рюкзаку и подтащила его к себе. Затем накрыла ребенка половиной простыни, стала напрягать мышцы живота снова. Как вести себя в родах, она узнала от соседки бабки Насти, которая в молодости работала помощницей медсестры-акушерки в медпункте и помогала принимать роды. Саша много у нее расспрашивала, а бабка Настя, ничего не подозревая, рассказывала подробности своей бывшей работы. Наконец, после еще одной попытки, вышел послед. Саша зарыдала, но тут же оборвала плач. На минуту ей показалось, что именно в чаще леса она могла скрыть всю боль и страх от того, что происходит с ней сейчас. Саша достала катушку с нитками и перевязала пуповину младенцу. Потом взяла нож, потянув пуповину, перерезала со второй попытки. Ребенок тихо плакал. Саша начала отползать назад, упираясь локтями в землю. Какое-то время она ползла, пока совсем не обессилила. Отпустив рюкзак, легла на бок. Тело ее дрожало. Неожиданно она услышала необычное приятное звучание. В лесу как будто кто-то плакал, но не ребенок, или пел заунывную песню без слов. Из последних сил она приподняла голову и осмотрелась вокруг. Перед глазами все плыло, но Саше удалось разглядеть рядом лежащую тень, крылья которой плавно двигались. Сначала она подумала, что это тень дерева, а крылья – это ветви, но через несколько секунд Саше удалось рассмотреть в тени женское лицо. Тень двигалась, и когда поворачивалась в профиль, то у нее явно были нос и губы, иногда на лицо ниспадали длинные волосы.

Саша продолжала слышать божественное пение. Слезы текли по щекам, и она уронила голову на землю, не в силах выдержать поглотившую ее боль.

Очнувшись, девушка поднялась с земли, придерживая низ живота, направилась к выходу из леса. Мысли в голове путались. Иногда она замирала и прислушивалась к шуму дороги. Уже поздно вечером, открыв дверь в подъезд дома, Саша медленно поднялась по ступеням в квартиру. Только сейчас она подумала: «Зачем я обрезала пуповину ребенку? Ведь он все равно навсегда останется в лесу».