Ведьмин пес

Глава 8

Энджи постаралась не выдать своего присутствия и предусмотрительно отошла в сторону, давая старцу дорогу. Недавняя сцена с крестом не вызывала желания снова общаться с этим выжившим из ума дедом.

Егорша тоже притих, ожидая, пока старик отойдет подальше.

– Кто это? – шепотом спросила его девушка.

– Это дед Прокопий, – ответил он вполголоса, – вот кто мог бы вам много чего рассказать про вашу бабку, ведь, говорят, именно она его ослепила. Странно, куда это он пошел, я его уже лет сто на улице не видел.

– Его дочь умерла.

– Балашиха? А вы откуда знаете? – оживился Егорша.

– Я как бы при этом присутствовала, зашла спросить насчет похорон, а она вдруг начала кашлять и… все.

– То есть умерла не без вашего участия? – вперился он в нее единственным глазом.

– Что значит «не без моего участия»? – искренне возмутилась Энджи. – Я ее даже пальцем не трогала!

– Похоже, вам этого и не нужно.

– Вы на что намекаете? – начала она сердиться.

Увидев ее разгорающиеся от ярости глаза, Егорша не на шутку струхнул:

– Спокойствие, только спокойствие, – засуетился он, – вам нельзя злиться, дышите, раз-два, раз-два…

Энджи была возмущена такими несправедливыми подозрениями, но что-то в словах и в поведении собеседника заставило ее к нему прислушаться. Она сделала глубокий вдох, затем выдох, затем еще один вдох и выдох. Закипающая ярость начала затихать, сердце вернулось к нормальному ритму.

– Вот и хорошо, – с облегчением выдохнул затаивший дыхание Егорша, – видимо, вы не все знаете и поэтому не понимаете, что происходит.

– Вот уж точно, – согласилась она, – буду рада, если вы меня просветите.

– Хорошо, – кивнул он, – и с похоронами помогу, но сейчас нам пора сваливать.

– Почему? – удивилась Энджи.

– Вон видите, – кивнул он в конец улицы, – идут…

Там, куда показал местный пропойца, действительно появилась процессия, возглавляемая дедом Прокопием. Высокий старик, опираясь на посох, вел за собой несколько старух. Судя по их лицам, настроены они были довольно решительно. Внушительный рост старца, высоко поднятая голова и развевающаяся седая борода вызвали у Энджи ассоциацию с пророком Моисеем, изображение которого она когда-то разглядывала в красочной детской Библии.

– И что? – механически спросила она, не в силах оторвать взгляд от этой библейской картины.

– Поверьте мне, вам не поздоровится!

Решив, что на реверансы времени нет, Егорша схватил девушку за руку и потянул к машине. Открыв водительскую дверцу, он довольно бесцеремонно затолкал ее на сиденье, а сам с невероятным проворством заскочил с другой стороны.

– Давай, погнали!

Энджи не привыкла, чтобы ею командовали какие-то невнятные, подозрительные личности, да еще и в ее собственной машине, но спорить почему-то не стала. Она повернула ключ зажигания – мотор послушно завелся – и, нажав на педаль газа, повела машину вдоль по улице в сторону леса. Проезжая мимо процессии, она не могла не заметить, как некоторые старухи плевали им вслед, а затем услышала стук бросаемых в новенький автомобиль камней.

– Убирайся отсюда, ведьма! – кричали они.

– Что за беспредел у вас тут творится! – возмущалась оскорбленная до глубины души Энджи. – Кто мне оплатит ремонт?

Ноздри ее начали раздуваться, Егорша не замедлил вмешаться:

– Газку бы прибавить, и это… дыши! Вдох-выдох, вдох-выдох…

Энджи недовольно на него посмотрела, но педаль газа прижала и послушно задышала: вдох-выдох, вдох-выдох.

Егорша с тревогой за ней наблюдал и, убедившись, что дыхание девушки пришло в норму, облегченно вздохнул. С удовольствием растянувшись на сидении, он начал с любопытством осматриваться. Погладил рукой кожаную обивку и с детским восторгом начал разглядывать разноцветные датчики на панели приборов.

– А может, музычку включим? – потянулся он к встроенному проигрывателю.

Энджи хлопнула его по руке:

– Здесь не ловит.

Егорша обиделся и надулся, но мягкое покачивание в удобном кресле вскоро примирило его с действительностью.

Отъехав достаточно далеко от деревни, Энджи притормозила:

– А теперь давай рассказывай, что у вас тут творится!

Егорша мучительно соображал, как бы ему не прогадать и получить от информации побольше дохода. Нечасто ему так везло, дамочка очень заинтересована, а значит, можно на этом заработать. Придав лицу легкий налет идиотизма, он осторожно начал прощупывать почву:

– Ну, информация, так сказать, не совсем чтобы общедоступная, – сказал он и замолчал, проверяя реакцию и степень заинтересованности, затем продолжил: – Я бы сказал, секретная, передается от отца к сыну, от сына к внуку, от внука… – он замолк, соображая, как продолжить логическую цепочку.

Энджи с усмешкой наблюдала за его интеллектуальными потугами, этот несуразный мужик ее забавлял.

– Так к кому от внука-то? – спросила она с насмешкой, решив не облегчать ему задачу навешать ей лапши на уши.

– К правнуку! – нашелся Егорша и остался собой очень доволен.

– Понятно, – кивнула она, – и что?

Она, конечно, могла вытолкать этого клоуна из машины, но пока что он был единственным человеком, который мог не только хоть немного прояснить ситуацию, но и помочь с похоронами. Уж во всяком случае выкопать могилу он вполне сможет. С мыслью, что Прасковью придется хоронить в лесу, Энджи уже смирилась, а в этом случае пара мужских рук не помешает.

Чувствуя, что она на него не сердится, Егорша продолжил свои потуги:

– Я бы, конечно, поделился с тобой, – сказал он и многозначительно замолк.

– Ладно, на бутылку дам, – догадалась она, – даже на две, если поможешь с могилой.

– Ладненько, – приободрился он и решил еще поторговаться: – Две, конечно, маловато…

– Хорошо, три. – Энджи решила не мелочиться. – Пойдет?

– По рукам, – расцвел он в улыбке. – Что ты хочешь знать?

– Что с Прасковьей не так, почему ее называют «ведьмой» и кто этот Прокопий?

Егорша заерзал, не зная, с чего начать. Он понимал, что информация не совсем стандартная, а он уже убедился в том, что сидящая с ним в одной машине дама не слишком сдержанна в эмоциях, а это могло быть очень опасным. Какой бы пропащей и бесперспективной ни была его жизнь, но прощаться с ней он был еще не готов. Поэтому пренебрегать дипломатией в выдаче сведений было бы неразумным.

– Ну! – решила поторопить его Энджи.

Егорша откашлялся и неуверенно начал.

– Давай еще на берегу договоримся, что я тебе перескажу то, что люди говорят, сам-то я, так сказать, к тому времени был еще мал, а некоторые события произошли и вовсе до моего рождения. Верить в это или нет – твое дело, единственное, о чем прошу, – не злись.

– Это почему? – с издевкой спросила она.

– Я еще пожить хочу, а когда ты злишься, люди умирают.

– Что за чушь! – возмутилась Энджи, – Ты опять на Балашиху намекаешь? Я же сказала, что пальцем ее не трогала, – и запнулась, вспомнив багровеющее лицо и полные ужаса глаза женщины.

– Можешь мне не верить, но люди решат, что именно ты ее и убила.

– Но она и так была больна.

– Это неважно, здесь и не такое видели, так что ты их не переубедишь. Твоя Прасковья в свое время такой шорох здесь наводила, что только и успевали покойников на кладбище отвозить.

Энджи удивленно подняла брови:

– И каким образом она это делала?

– Я тебе уже говорил, что она была ведьмой, и, поверь, очень сильной. А раз она умерла, то, значит, передала свою силу кому-то другому, и я подозреваю, что именно тебе. Разве она тебя не предупредила?

Все сказанное этим клоуном было бы похоже на бред, если бы не последние события. Машина, которая завелась сама по себе, непонятное поведение черного пса, мать, идущая к ней на зов явно против воли, удушье Балашихи и главное – необъяснимое бегство ее самой от креста старика.

Все это нельзя было объяснить ни законами физики, ни с позиций здравого смысла, и если бы она не была участницей всех этих событий, то никогда бы не поверила, что такое возможно.

– Ты хочешь сказать, что я ведьма? – растерянно спросила она Егоршу.

Тот нервно сглотнул и кивнул в ответ:

– Судя по всему – да.

– Твою же мать… – ошеломленно откинулась она на спинку сиденья.

Глава 9

Егорша сидел молча, решив дать ей время осмыслить услышанное, ведь узнать такое о себе непросто.

Энджи было трудно в это поверить, но, если предположить, что это правда, многое из того, что вызывало у нее удивление, становилось более понятным. И это прежде всего касалось матери. Эта странная привязанность к старухе, подозрительные ночные отлучки, секреты, нежелание уезжать и неожиданный приступ ярости можно было объяснить только одним. Она сама рассчитывала получить от старой ведьмы эту силу, но та почему-то предпочла отдать ее ей, Энджи. Теперь понятен этот материнский вопрос: «Почему она выбрала тебя?» А кстати, действительно, почему?

– Я, конечно, в это все не верю, – решила осторожно проконсультироваться Энджи, – но ты не знаешь, каким образом ведьма передает другому свою силу?

– Говорят, во время смерти она должна прикоснуться к этому человеку.

– Ах вот как, – рассеянно ответила она и снова погрузилась в размышления.

Находясь сегодня ночью у постели умирающей Прасковьи, мать, судя по всему, караулила этот момент, но та под каким-то предлогом отправила ее в лес, а сама позвала к себе Энджи. Вспомнив предсмертную хватку цепенеющих пальцев и исступленный взгляд, девушка почти поверила в то, что это правда. А налетевшая откуда ни возьмись буря и ярость обманутой в своих ожиданиях матери это подтверждали.

– Вот попала… – заерзала она на сидение. – И что мне с этим делать? Как от этого избавиться?

– Насколько я знаю, – с важным видом начал изрекать свое экспертное мнение Егорша, – избавиться от этого дара ты не сможешь, пока жива, во всяком случае. А вот «что с этим делать» – решать тебе, ты можешь обратить эту силу на добро, а можешь и во зло. Пока, как я понимаю, второй вариант у тебя лучше получается.

– Опять ты про Балашиху? – начала снова сердиться Энджи, но, увидев растущий страх в его единственном глазу, глубоко и размеренно задышала: вдох-выдох, вдох-выдох.

– Я вижу, ты поняла, как это работает, – одобрительно сказал он. – Тебе для начала нужно научиться управлять гневом, если ты, конечно, не хочешь стереть с лица земли всех, кто находится рядом с тобой.

Энджи опять мысленно пробежалась по событиям сегодняшнего дня и не смогла не признать тот факт, что каждый раз, когда происходило что-то непонятное или пугающее, она испытывала сильные эмоции, а проще говоря, злилась. Подобные приступы ярости раньше ей были совсем не свойственны. Получалось, что они пришли к ней вместе с даром Прасковьи или, скорей всего, были его частью.

– А что Прокопий? Он тоже колдун? – спросила она.

– Насколько я знаю – нет. А к чему такой вопрос?

Энджи замялась:

– Когда Балашиха умерла, я зашла в дом и пыталась оказать ей помощь, и тут из комнаты вышел он. Я хотела подвести его к дочери и взяла за руку. Он испугался, отдернул руку и начал орать: «Изыди!» Он тыкал в меня крестом, как будто я какой-то Дракула.

– А ты что? – горя любопытством, спросил Егорша.

– Я? – чуть не покраснела она, вспомнив свое необъяснимое бегство. – Меня как будто какая-то сила вытащила из дома.

– Во как! Интересно, – покачал он головой, – это лишь подтверждает, что ты ведьма.

Энджи взяла его за запястье, от неожиданности Егорша вздрогнул.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросила она.

– Ну, это приятно, – немного смутился он.

– Я не про то, – досадливо сказала девушка и, скривившись, добавила: – Ты чувствуешь, что я – ведьма?

– А, ты про это, – разочарованно протянул он. – Ничего такого я не чувствую, просто приятно, давно меня не касалась красивая девушка.

– Ясно, – убрала она руку, – расскажи мне про Прокопия.

Егорша вздохнул и начал:

– Когда я был маленьким, мне бабушка рассказывала то, что ей когда-то рассказывала ее бабуля. Когда дед Прокопий был молодым, то был очень хорош собой. Все девки сходили по нему с ума, вот и Прасковья не смогла устоять. Уже тогда деревенские ходили к ней лечиться, она помогала людям и была на хорошем счету. Поговаривали, что она ведьма, ведь бабка-то ее точно ворожила, но вреда от Прасковьи никому не было, и люди к ней хорошо относились. Так вот, влюбилась она без ума в Прокопия, а у него на сердце другая зазноба. Уж Прасковья к нему и так и сяк, а он ни в какую. Может, и было что-то между ними, этого уж точно никто не знает, но в конце концов он предпочел другую, Пелагею. Как сыграли они свадьбу-то, так и пошла Прасковья вразнос. Не могла она смириться, что другая ее возлюбленного увела, и начала, похоже, ворожить. В общем, Пелагея померла через три месяца после свадьбы. Здоровая, говорят, девка была, да вдруг за два дня сгорела как свечка. Но тогда-то никто особо на Прасковью не подумал. Наверное, она надеялась, что, избавившись от соперницы, найдет свое счастье, ан нет. Погоревал Прокопий, да завел себе другую зазнобу. Эта и до свадьбы не дожила. Только объявили о помолвке, невеста не задержалась и на тот свет сразу и отправилась. Тут уж начали люди на Прасковью коситься, но ведь не докажешь. Дальше – хуже. Прасковье, видно, совсем башню снесло, красивые девки стали помирать одна за другой, просто как мухи. Стоило Прокопию хоть к одной внимание проявить или улыбнуться, как бац – и нет девки. Решила, видно, Прасковья всех потенциальных соперниц косой выкосить, чтобы Прокопий никому не достался. Тут уж народ сомневаться перестал и решился на расправу. Пришли за ней ночью, полусонную в одной рубашке на улицу вытащили, камнями закидали и выгнали из деревни. Пригрел ее тогда лесник Ефремыч, добрый, говорят, был мужик, безответный. Выгнать-то ее выгнали, да, видно, затаила она злобу на всех, и напали на деревню разные бедствия да беды. То засуха все посевы иссушит, то град побьет, то младенец в падучей забьется. Может, она тут была и ни при чем, да народ-то во всем ее винил. Да и видели люди, как она ночью по улице кралась и в дома заглядывала. К кому в окошко заглянет, так обязательно в тот дом беда и придет. Собрались тогда люди и с топорами и вилами отправились к ней в лес, чтобы прикончить проклятую, а как увидели ее пузатую, так руки-то и опустились. Хоть и ведьмовское отродье, а все же на убийство невинного дитя не решились. Так и ушли ни с чем.

– Подожди, – перебила Егоршу Энджи, – так она беременная была?

– Ну да.

– Это получается прабабкой моей?

– Ею самой, больше-то у нее детей вроде не было.

– А отец ребенка – лесник, получается, – задумчиво протянула Энджи.

– Да нет, – усмехнулся Егорша, – твой прапрапра… не знаю сколько – Прокопий.

– Что? Это как? – искренне удивилась она.

– Не зря она по ночам-то шастала в деревню, не только за тем, чтобы порчу наводить. Она к Прокопию ходила, ну и… – Егорша многозначительно подмигнул.

– Это как же? – возмутилась Энджи, – Как же он после всего этого согласился?

– Так его согласия никто и не спрашивал. Она же ведьма, по-хорошему не получилось, так по-плохому свое взяла. Как-то она его заколдовывала, что он сделать ничего не мог, и… ну это… ссильничала мужика-то.

– Ты серьезно? – удивилась она.

– Говорят так, – пожал плечами рассказчик, – ведь поверить, что Прокопий по доброй воле на это пошел, было невозможно, люто он ее ненавидел.

– Значит, он мой прапрадед.

– Похоже на то, – согласился Егорша и не удержался от комплимента: – Судя по тебе, твой прапрадед и действительно был очень хорош.

Энджи не могла не улыбнуться:

– Да что я, ты мою маму не видел, вот она-то красавица из красавиц.

– Не скромничай, – игриво подмигнул он.

– Ладно, что было дальше?

– Ну да, в общем, после того как они вернулись ни с чем и поняли, что не смогут убить беременную женщину, то стали думать, как же им деревню защитить и отвадить ведьму сюда ходить. Вот тогда-то Прокопий и поехал за ярчуком.

– За кем? – не поняла Энджи.

– За ярчуком.

– А это что еще за фрукт? – раздраженно спросила девушка. От полученной информации у нее уже шла кругом голова.

– Это не фрукт, – усмехнулся он, – Ярчук – это собака.

Глава 10

– Собака? – удивилась Энджи.

– Да, собака, но не простая. Ярчуков специально выводят для защиты от ведьм, и те боятся их как огня, ведь укус такого пса для них смертелен. Лучшей защиты от нечистой силы не найти. От ярчука ведьме не скрыться, не убежать. Чует он ее и в любом обличие узнает. А уж как зол и беспощаден, с любой другой собакой и не сравнить.

– Надо же, – удивилась девушка, – я думала, что о собаках знаю все, а вот об этой породе слышу первый раз.

– Ярчук может быть любой породы, тут главное не это.

– А что?

– Вывести ярчука очень сложно, поэтому такая собака большая редкость. Но если такой заведется в деревне, никакой ведьме несдобровать, да и с волками ярчук на раз разбирается. Для него одного вырезать стаю волков вообще не вопрос. Лют и злобен, как дьявол.

– Вывести? Ты сказал вывести? – переспросила Энджи.

– Да, и это очень непросто. Для начала нужна первородящая черная сука, если у нее первый щенок тоже будет черная сука, то его оставляют и очень берегут. Остальных щенков вместе с матерью – в расход. Когда оставленная сука вырастет и у нее первым щенком будет снова черная девочка, то ту опять же оставляют, а остальных – в расход.

– Жуть какая, но это же бесчеловечно! – охнула она.

– Жизнь жестока, – сурово произнес Егорша, – В общем, так продолжают восемь поколений, и вот последняя-то черная сука и родит ярчуков, это будет как раз девятое поколение.

– Ничего себе, – не смогла скрыть удивления девушка, – то есть первый помет, первая черная девочка и так девять поколений?

– Именно так, – важно кивнул эксперт по ведьмам.

– А если первым родится мальчик или девочка будет не черной?

– Ну значит, все нужно начинать сначала.

– Да уж, непростая задача, – пыталась переварить полученную информацию Энджи.

– Я же сказал, ярчука вывести очень сложно.

– Я бы сказала – не то что сложно, а нереально.

– Однако Прокопий привез такого.

– И что было? – оживилась Энджи.

Чувствуя ее неподдельный интерес, Егорша решил, что пришло время позаботиться о своих нуждах, и решил закинуть удочку. Он демонстративно откашлялся, покосился на собеседницу и страдальчески произнес:

– Слушай, я все понимаю, но у меня горло пересохло. Давно я уже так много не говорил. Надо бы смочить.

Энджи подозрительно на него посмотрела:

– Нет уж, дорогой, сначала дело, а потом выпивка.

– Но я правда пить хочу, у тебя хотя бы вода есть?

– Ладно, поехали до дома, там я тебя чаем напою, надо же успеть еще и Прасковью похоронить, пока не стемнело.

– Брр-р, – поежился он, – что-то мне страшновато в логово ведьмы лезть.

– Ты хочешь меня разозлить? – решилась она на шантаж.

– Нет-нет, что ты, поехали, буду рад помочь.

– Ну то-то, – удовлетворенно хмыкнула она и завела машину.

Остановившись возле дома Прасковьи, Энджи заглушила мотор. Егорша с любопытством оглядывался вокруг, но из машины выходить не спешил.

– Давай, не дрейфь, – с усмешкой сказала она и распахнула дверцу с его стороны, – вылазь.

Из дома слышалось радостное тявканье Жужу, почуявшей приезд хозяйки. Открыв дверь, девушка выпустила собачку на улицу.

– Девочка моя, – подхватила она ее на руки и прижала к груди.

Жужу вдруг затихла и задрожала. Девушка удивленно на нее посмотрела:

– Что с тобой? Ты меня боишься?

Жужу явно нервничала. Истошно заверещав, она начала вырываться из хозяйских рук. Спустив собачку на землю, Энджи с удивлением наблюдала, как та, не переставая голосить, поспешно от нее улепетывала. Спрятавшись за поленницу дров и почувствовав себя там более или менее в безопасности, Жужу осторожно выглянула из своего укрытия, но выходить, по-видимому, не собиралась.

– Что за черт! – расстроилась Энджи. – Жужу, это же я, иди ко мне.

Та, дрожа и жалобно поскуливая, забилась за поленницу еще глубже.

– Жужу, иди ко мне, я сказала! – начала сердиться Энджи, расстроившись, что ее милая собачуля, которую она вырастила с месячного возраста, вдруг так ее испугалась. – Жужу, иди ко мне!

Не смея ослушаться, собачка припала на живот и с явной неохотой, точно так же по-пластунски, как утром черный пес, поползла к ней.

– Нет, ну это невыносимо, – совсем расстроилась девушка. – Милая, не бойся меня, – поглаживала она Жужу по покорно склоненной голове, – я же люблю тебя и никогда не обижу.

Та решилась, наконец, посмотреть на хозяйку.

– Ну, иди ко мне, – протянула ей руки Энджи так, как это делала всегда, приглашая любимицу запрыгнуть к ней на грудь.

Та, видимо, теперь не могла позволить себе подобной фамильярности, но, увидев в глазах хозяйки искренние слезы, все же поднялась на лапы и, быстро-быстро помахивая хвостиком, осторожно подошла и прижалась боком к ее ногам.

– Вот и умничка, – чуть не плакала Энджи, – никогда меня не бойся, поняла?

Собачий хвостик закрутился еще быстрее. Девушка подхватила собачку на руки. Немного отстранив от себя, она заглянула той в мордочку:

– Боже, да ты поседела! – Прижав Жужу к себе, она залилась слезами: – Бедная ты моя.

У Егорши, наблюдавшего за ними из машины, сердце сжалось от сочувствия к обеим, и он решился, наконец, ступить на «про́клятую» землю. Подойдя к Энджи и не решаясь до нее дотронуться, он лишь глухо сказал:

– Она со временем привыкнет, не убивайся ты так.

Энджи обернулась и, увидев его полный сочувствия одинокий глаз, сделала шаг и уткнулась заплаканным лицом в плечо. Видимо, девушка сильно нуждалась в утешении. Не ожидавший этого Егорша, растерянно застыл, но потом решился и несмело погладил по спине:

– Все наладится, – осипшим голосом пробормотал он.

– Ну ты и воняешь, – отодвинулась от него Энджи через пару минут.

Демонстративно сморщив носик, она с насмешкой смотрела на Егоршу, но в ее интонациях не было злобы или отвращения, скорее смущение и дружеское подтрунивание.

– Это я специально, чтобы девки не вешались, – не растерялся он, – а то проходу не дают.

– Ах, ну да, – поглаживая успокоившуюся Жужу, засмеялась Энджи, – ну что, давай по чайку и за дело?

– Давай, – обреченно вздохнул он.

Пока она заваривала чай, Егорша приглядел метрах в трехсот от дома подходящее на его взгляд место и начал рыть могилу.

«Вот тебе, карга старая, березка над головой. Чтоб тебе пусто было», – думал он, сражаясь с очередным толстенным корнем, мешавшим работе.

Он настолько увлекся, стараясь закончить побыстрее, что не услышал за спиной осторожных шагов. Лишь только когда тень упала на незаконченную могилу, он, похолодев от ужаса, обернулся.

На него смотрела высокая, белокурая женщина, очень похожая на новую знакомую, но по возрасту несколько старше. Красивое, ухоженное лицо с тонкими, будто вырезанными резцом чертами. Серые прекрасные глаза смотрели недружелюбно. Рядом с ней стоял крупный черный пес. Тихо рыча, он исподлобья с явной угрозой смотрел на Егоршу.

– Кто ты и что здесь делаешь? – спросила женщина.

– Э… – растерялся тот и, сообразив, что это мать Энджи, ответил: – Меня зовут Егор, я помогаю вашей дочери с могилой для ее бабушки.

Та насмешливо хмыкнула:

– Значит, сельское кладбище отменяется?

– Ну да, – промычал он.

Женшина резко развернулась и скрылась в лесу, не попрощавшись. Пес последовал за ней.

– Эй! – окликнул ее Егорша, но той и след простыл.