Из Шумера с любовью!

– Тогда мы закончим наши с тобой дела, и ты отправишься домой. Девочка останется здесь, потом её отведут в школу.

– Как вам будет угодно, светлейший.

Жрец встал и подошёл к небольшой горке, на верхней полке которой стояла приличных размеров шкатулка, украшенная лазуритом. Верховный открыл шкатулку, достал весьма увесистый холщовый мешочек и протянул Акки:

– Положенное вознаграждение уважаемому отцу Избранной уже приготовлено. Здесь 1000 гена серебра.

Потом достал ещё один мешочек, поменьше:

– А в этом 12 лазуритов, 12 сердоликов и 12 камней бирюзы.

Он положил оба кошеля в протянутые руки родителя и по загоревшимся глазам последнего я поняла, что указанная сумма серьёзно превышала ожидаемую. Уважаемый Акки вдохнул полную грудь воздуха и совсем было открыл рот, но жрец резко махнул рукой:

– Не надо благодарностей. Твой долг в отношении дочери и своей общины выполнен. Ступай. Двое храмовых охранников проводят тебя до дома.

– Но со мной…

– Ничего-ничего, но на улицах неспокойно, а все знают, что ты привёл дочь в Храм. И все также знают, сколь щедро Храм платит отцам избранных за удачу. Охрана лишней не будет. Ступай.

Постоянно кланяясь, уважаемый Акки покинул комнату.

Магическая проверка.

Некоторое время жрец молчал, задумчиво меня разглядывая. Затем уселся за стол, взял из стоявшей на нём сердоликовой чаши большой прозрачный камень и протянул мне:

– Возьми камень в левую руку, девочка. –

– А что это за камень? – протянула я, стараясь разобраться и понять, данное действо безопасно для меня, или не очень? Слишком мне не нравился взгляд Верховного.

– Циркон один из самых сильных магических камней, известных нам. Он падает с неба, точнее с Солнца, Луны или Небесных камней. Он не только вселяет в человека интуицию, уверенность в своих силах и бодрость духа. Он лечит душевные болезни, такие, как поразившая тебя. Более того, улучшает умственные способности и усиливает стремление заниматься науками. Согласись, тебе сейчас это совсем не помешает.

– Да, конечно. Но не думаю, что за один раз он вылечит все мои болезни, так что и начинать не стоит. – Попыталась я отмазаться. Но, не тут-то было.

– Разумеется. Но задачей этого опыта не является твоё лечение. Это слишком дорого, тратить небесную энергию, когда храмовый врач прекрасно справляется со своей задачей. Хоть ты и не поймёшь, но всё-таки поясню. Благодаря дипирамидальной форме кристаллов, в цирконии создаётся "эффект двойной пирамиды". Что в совокупности усиливает энергетическое воздействие на несколько порядков. Таким образом, достаточно крупный и чистый циркон приобретает способность разгадывать посылаемые свыше знаки и определять, в том числе, способности к магии. Необходим лишь тесный контакт с проверяемым человеком

Да, девятилетней девочке, безграмотной и дурной, в речи Верховного всё было кристально ясно. Интересно, это он так издевается? Я, со своим высшим образованием, и то одно определение не знала. Хотя, раз я ему для чего-то нужна, то убивать меня здесь и сейчас он точно не будет. Так что можно попробовать, а то он серьёзно рассердится. Пока, думаю, он всё списывает на мой всем известный дурной характер. Но долго мои капризы терпеть не будет. Так что камень взяла. Ничего особенного не почувствовала, лишь приятную прохладу. Но вдруг тот стал терять прозрачность, наконец став молочно-белым. Так как Верховный не забеспокоился, я тоже решила не нервничать. Затем его грани стали менять цвет. Сначала он вспыхнул красным, фиолетовым, оранжевым, потом пошли холодные тона – зелёный, голубой, синий. Потом опять по новой. Грани кристалла переливались всеми цветами радуги, яркость становилась всё интенсивнее, а сам камень начал нагреваться. Я взглянула на верховного, интересуясь его отношением к этой красоте. Жрец сидел, широко открыв глаза и не менее широко распахнув рот. Удивлённо взирая на отданный мне кристалл, он пытался что-то сказать, но безуспешно. Я решила помочь:

– Что с вами, светлейший?

Странно, но он даже не прореагировал на мою наглость. Кажется, он меня не слышал.

– Э-э-э…

– А подробнее?

– Камень…

– Не спорю, действительно камень. И что с ним не так?

Тут Лугаланда остро взглянул на меня. Кажется, он полностью пришёл в себя. И моя ирония ему явно не понравилась.

– Цвета…

– Да, красивые и яркие. И что?

– Их много. Загорелись все цвета спектра…

– Да, а сколько было надо?

– Один…

– Сколько?!

– …

– И что это значит?

– Я не верю… – Всё-таки он был действительно растерян. Хотя при такой-то должности психологическая закалка должна быть на высоте. Что же его так поразило?

– Во что вы не верите, светлейший? Что всё это значит?!

Откровенно говоря, я сама начала волноваться. Всё это действо перестало походить на шутку. Верховный начал говорить медленно, тускло и протяжно, словно во сне:

– Арбела, за все полторы тысячи лет служения Великой Богине жрецами нашего храма, не было случая, что бы Око Инанны показало более трёх цветов! Ни разу, понимаешь?!

– Не совсем. И что это означает?

– Каждый цвет показывает предрасположение человека к какому-то виду общей магии:

Красный – крови,

Оранжевый – огня,

Жёлтый – земли,

Зелёный – жизни,

Голубой – воздуха,

Синий – воды,

Фиолетовый – потусторонних сил и магии…

Теперь я поняла почему мои совершенно наглые ответы прошли мимо внимания светлейшего. Но дальше искушать судьбу всё же не стоило, человек этот явно психологически тренирован, на такой-то должности. Так что скоро окончательно придёт в себя, и быстро. Но вопрос магических способностей, которых отродясь не было ни у меня, ни у моей реципиентки, должен быть обязательно решён.

– Если я правильно поняла, то у меня или имеется предрасположение ко всем видам, или камень сломался.

– Он не может сломаться, глупая девчонка! Это застывшая слеза Великой Богини, и она просуществует миллионы лет!

– Тогда в чём дело?

– В том, что у тебя способности ко всем видам магии!

– Это хорошо или плохо?

– Это невозможно!

– Не поняла. Так есть у меня эти способности или их нет?

– Не знаю! Если есть, то это будет первый раз за время от прихода Богини в этот мир!

– А как это узнать точно?

– Мы будем проверять тебя Оком так часто, как это будет возможно. Кстати, думаю, что тебе уже пора идти заселяться в школу. Ступай, Дуду тебя проводит.

Кажется, он уже жалеет, что так много мне наговорил. Надеюсь, что он решит всё-таки что я ничего не поняла, с такой-то репутацией. Просто любопытствовала, как обычная любопытная девчонка.

Школа.

Давешний молодой жрец вывел меня из храма, и мы отправились по северной дороге к храмовой школе. Мои воспоминания о весёлых школьных годах были не то что бы грустные, но и особой радости не вызывали. Я была отличница, а в школе это диагноз. Поэтому необходимость пройти этот ад ещё раз у меня восторга не вызывала. Но против бога в лице его главного служителя города, естественно, не попрёшь, поэтому я безропотно двигалась в направлении местного светоча знаний. Шли недолго. Завернув за угол северной улицы и пройдя метров 100 вдоль высокого глинобитного забора, жрец открыл калитку с нарисованным на ней знаком «э-дуб-ба», как в дальнейшем выяснилось, означавшим "дом табличек", то бишь школа. Мы попали в прихожую, в которой, в отличии от моего, точнее Арбелиного, дома не было ничего, кроме нескольких грубых скамеек. На одной из них сидел привратник – чернокожий раб, очень толстый. Он самозабвенно жевал просяную лепёшку и на нас не обратил особого внимания, видно мой провожатый был здесь довольно известен. Мы прошли во внутренний двор школы, и я интенсивно завертела головой.

Вокруг открытого внутреннего двора располагался типичный шумерский городской дом как хозяйственного, присутственного, так и обучающего назначения. Построен из обычного местного кирпича-сырца. Состоял из основного здания в виде буквы П, крылья которого смыкались с хозяйственными постройками. Задние стены этих построек являлись тем глинобитным забором, через который мы прошли. В центре двора как обычно приветливо поблёскивал бассейн, раза в три больше, чем в нашем доме. Фонтан в нём был выполнен в виде статуи из диорита размеров в полтора человеческого роста в виде мужчины в круглой шапочке, сидящего со сложенными в молитвенной позе. На его коленях стояла чаша, из которого лилась вода. Слева от фонтана, за кустами тамариска, виднелся жертвенный алтарь, а справы, среди пальм и фруктовых деревьев – плиты захоронений. Их было довольно много. Видно учение здесь проводится по другим правилам, чем в моем мире. Столько погребений учеников довести до такого количества – это надо постараться.

По дорожке, ведущей к главному входу здания, к нам неторопливо направлялся высокий человек, одетый в льняную рубашку-безрукавку или, точнее, короткую тунику, значительно выше колен, из-под которой виднелся край набедренной повязки в виде шерстяного полотнища с бахромой на левой стороне. На шее мужчины был повязан витой шнур с большим серебряным кольцом-пекторалью, и личной печатью в виде бронзового цилиндра. Серебряные обручи на руках и ногах мужчины довольно весело позвякивали. Парик без всяких украшений венчал его голову. Подойдя к нам, мужчина внимательно оглядел меня, а потом обратился к моему спутнику:

– Это, как я понимаю, избранная Великой Инанной?

– Да, уважаемый Шульги. Именно эту девочку Госпожа Неба выбрала себе в услужение на празднике Урожая. Её зовут Арбела, она дочь Нутты, писца отряда по сбору податей.

– Это не важно. Главное, что она выздоровела. Ну, девочка, ты знаешь, что тебя ждёт?

Я, естественно, ответила «нет». Главный наставник храмовой школы снова обратился ко мне:

– Тогда я немного расскажу тебе об этой ситуации. Ты знаешь, что каждый год на праздник Урожая на торжественной церемонии в храме солнцеликой Инанны проводят церемонию выбора будущих её служительниц?

– Да, знаю, господин наставник.

– Но знаешь ли ты, что далеко не каждый год сама Госпожа Неба выбирает себе кого-нибудь в услужение?

– Нет, уважаемый Шульги.

– Зови меня просто господин главный наставник.

– Хорошо, господин главный наставник.

Как выяснилось позднее, шумерская школа весьма отличалась от нашей, современной. Кстати, послушание здесь было доведено почти до Абсолюта, но при этом отношения учитель-ученик строились исключительно на способностях последнего и его желании получать знания.

– Продолжим. Далеко не каждый год Великая Инанна выбирает себе служительницу из представляемых ей претенденток. Но ещё реже богиня сама называет имя избранной из огромной толпы присутствующих. Ты знаешь об этом?

– Нет, господин главный наставник.

– Тогда ты, конечно, не ведаешь о том, почему так происходит.

– Да, господи главный наставник.

– Это происходит потому, что требования к избраннице Великой Богини очень высоки. Богиня сама выбирает не просто служительницу в свой храм. Нет. Сама она называет ту, которая МОЖЕТ, только МОЖЕТ стать Главной жрицей её главного Храма. Ты понимаешь, что это значит?

– Смутно, господин главный наставник.

– Поясню. Когда жрецы Храма из претенденток выбирают самую достойную, Главный жрец Храма Ану-Инанны отправляет её сразу в Храм Инанны, где специальные жрицы обучают её соответствующим ритуалам, которые она будет исполнять, став жрицей Инанны. Старшей жрицей, имей ввиду, но не Главной. Но если девочку избирает сама Великая богиня, то это значит, что у избранницы есть способности, необходимые для того, чтобы она могла стать Главной Жрицей Госпожи Неба. А это уже совсем другая история и другое предназначение.

– Почему? – тут я немного дала маху по почитанию своего наставника. Слава богам, он этого не заметил.

– Потому, что Главная жрица храма не просто исполняет положенные обряды. Она единственная слышит Богиню, и заставляет нас, никчёмных, делать то, что нужно Госпоже Неба. Но тут есть очень тонкий, я бы сказал, деликатный, вопрос. Не всегда Великая отдаёт прямые приказы. Иногда она даёт только намёки, загадки, иносказания. Чтобы разобраться в них, Главной жрице необходимо очень много знать. Очень много. Причём, как бы это не кощунственно звучало, не столько правильное исполнение ритуалов. Надо знать многое – математику и врачевание, историю страны и историю Мира, нашу литературу и тексты священных писаний. Научиться оказывать влияние на людей простых и сильных мира сего. Изучить организацию хозяйствования, законы, экономику и торговлю. Овладеть способностями видеть пути богов и людей, и узнать многое, многое другое. Иначе она не сможет стать Главной жрицей.

– Но почему?! Ведь на её указала Богиня?!

– Да. Но указала на маленькую девочку, которая ещё многого не знает. А чтобы это всё узнать, надо что?

– Учиться, учиться и учиться, как завещала Великая Инанна.

– Умница, даже не ожидал от тебя. Точнее, это завещали нам все боги, но в главном ты права. Надо учиться, причём много и очень-очень прилежно. Это будет нелегко. Но если ты хочешь верно и правильно служить Великой, ты это сделаешь. Обычно девочек с определёнными задатками обучают в семьях, приглашая учителей и жрецов. Но твоя семья никогда не предполагала в тебе задатков будущей избранной. Да, по совести, и не могла себе специального учителя позволить. Ведь обучение стоит дорого. Не только в семье и в Храме, но и в школе. Если говорит откровенно, в школе особенно. Не хочу тебя пугать, там, где учатся только мальчики, где методы и формы обучения вовсе не легки, а скорее жестоки, тебе потребуется вся сила, вся воля твоя, чтобы это обучение выдержать. Не известно, сможешь ли ты выдержать всё это, но вставшей на путь Избранной назад дороги нет. Сейчас тот последний миг, когда ты всё-таки ещё можешь отказаться. Ты будешь наказана, ты никогда не вернёшься домой, ты сгинешь в недрах далёкого храма. Но ты останешься жить. Если же ты останешься, но не выдержишь, то тебя ждёт смерть. Согласна ли ты остаться, подумай, девочка.

– Мне не надо думать, господин главный наставник. Я остаюсь.

Интересно, куда мне было деваться-то с подводной лодки. Могу себе представить картину – я, в богиней забытой храме, подвизаюсь младшей жрицей, сиречь храмовой проституткой. Ничего себе карьера! Мало того, что не выполню ничего из того, что мне поручили, главное, как я выдержу такую жизнь с моим-то менталитетом? Для этой деятельности необходимо особое состояние души и абсолютно повёрнутые на этом деле мозги и чувства. Это местные считают такую работу служением богине, а я как представлю всю эту толпу вонючих, грязных, истекающих слюнями и спермой мужиков на себе… Нет, лучше идти в школу и учиться, учиться, учиться!

– Ты уверена, девочка?

– Да, господин главный наставник. Только у меня есть один вопрос.

– Какой?

– Вы сказали, что все эти серьезные требования относятся к избранной самой богиней, правильно?

– Да, конечно.

– Но мне сказали, что моё имя назвал Верховный жрец, который услышал его во сне.

– Да, это так. Тебе только забыли добавить, что это же слышали и видели во сне все жрецы храма, так что…

– Понятно, господин главный наставник. Больше вопросов не имею.

– Ну что ж, ты выбрала. Дуду, избранная Великой богини остаётся в школе. Ступай и сообщи Верховному жрецу, что девочка приступает к обучению. Пойдём со мной, дитя.

Мы поднялись на галерею второго этажа и пошли мимо открытых проёмов, ведущих в комнаты. Мне было любопытно и поэтому, я по мере сил и возможностей, заглядывала в каждую. Впрочем, ничего особенного там не увидела. Общежитие и в Шумере общежитие. Виднелись расстеленные на полу циновки с подголовными валиками для сна, вокруг стояли или лежали какие-то корзины, кувшины, коробки с вещами. Мебели практически не было. Каждая комната предназначалась для 4–6 человек. Дошли до самой последней, моей. Она, конечно, была гораздо меньше остальных, примерно 4 м². Но зато отдельная. Даже дверной проём был закрыт тростниковой циновкой. Как я потом узнала, здесь раньше спал ночной дежурный воспитатель, тире надзиратель, что позволило мне насладиться наличием кровати типа топчан. Но боги, как же здесь было грязно!

– Конечно тебе придётся здесь немного убраться, но зато ты будешь жить в отдельной комнате, что является большим преимуществом по отношению к остальным ученикам. – Доброта нашего главного наставника не знала границ. – Ладно, ты здесь устраивайся, но не долго. Через 30 минут все собираются на обед в столовой. Она в кухонной пристройке слева от входа. Приходи без опоздания.

Ученики.

Они все смотрели на меня. Смотрели по-разному. Кто просто удивлённо, кто настороженно, кто спокойно и даже равнодушно, кто с насмешкой и издёвкой. Вообще-то их можно понять: никогда ещё девочка не обучалась ни в одной шумерской школе, даже избранная. Не то что бы все они были безграмотны и глупы. Просто, согласно обычаям, они обучались исключительно дома. Немудрено, что мальчишки были поражены и растеряны. Но среди этого моря заинтересованных и возбуждённых лиц два выделялись неприкрытой и немотивированной, как мне казалось, ненавистью. Один из мальчишек, явно старший ученик лет 14–15, с почти сросшимися бровями, сидел возле моего знакомца Нанше. Второй, круглолицый, с ярко выраженной семитской внешностью выходца из Аккада, явно младше первого пацана, лет 10–11, сидел за средним ряда столов, где располагались ученики средних классов. Не понимая, чем вызвано такое недоброжелательное отношение к моей скромной персоне, и не зная тутошних реалий, я решила не реагировать. Но лица запомнила.

Господин главный наставник поднял руку, привлекая внимание, хотя тишина с момента нашего прихода стояла такая, что слышно было как кричит осёл городского водоноса на Северной площади. Главный наставник положил руку мне на плечо и с некоторой даже торжественностью в голосе, начал:

– Ученики! Сегодня у нас знаменательный день. Впервые за многие столетия Великая Богиня Инанна сама выбрала себе избранную служительницу. Вы все знаете об этом, так как присутствовали на торжествах праздника Урожая. Но вы не знаете о другом. На следующую ночь, через свою главную служительницу – Старшую жрицу храма Небесной госпожи – Богиня передала свою волю в отношении этой девочки. Избранная должна получить самое лучшее образование, которое есть в Шумере. И Совет жрецов решил направить её сначала в нашу школу, и только потом – школу Небесного храма. Итак, представляю вам Арбелу, дочь уважаемого Акки. С завтрашнего дня она начнёт заниматься в первой дюжине младшей группы. Думаю, будет разумно, если и кушать она будет вместе со своей дюжиной.

Парень со сросшимися бровями, что-то прошептал и за столами старших учеников прошелестели тихие смешки. Главный наставник недовольно на них оглянулся и всё тут же смолкло. Я снова сделала зарубку в памяти. Конечно, их ирония была понятна. Насколько я помню из университетского курса истории Шумера, в э-дуб-ба – "дом табличек", мальчики поступали в 5 лет и учились как минимум до 20-ти. Эта каторга делилась на три этапа:

– младшая группа (с 5 до 10 лет) вроде нашей начальной школы; ¬

– средняя группа (с 11 до 15 лет) напоминала нашу среднюю школу,

– старшая группа (с 16 до 20 лет) была уже университетом.

По возрасту меня должны были определить в пятую дюжину младшей группы, но и старшего воспитателя понять можно. Было странно, если бы он знал о моём университетском образовании и научной работе. Я решила не возмущаться. Сев за указанный стол, обнаружила нехватку двух учеников в дюжине. Как потом выяснилось, малыши отравились какой-то гадостью на прогулке. Один умер, а второй был дома на излечении. Сидевшие рядом пятилетки, в отличие от наших детсадовцев, выглядели не в пример самостоятельнее и взрослее. Видно, жизнь их не особенно баловала. Они с любопытством таращились на меня, но в разговор вступить не решались. Ладно, ещё будет время познакомиться. После ужина я, естественно, отправилась в свою комнату. Мне её ещё убирать и убирать. В таком гадючнике не уснешь. По дороге, на переходе в левое крыло, мне преградил путь парень со сросшимися бровями:

– Меня зовут Агга, я сын старшего жреца по ритуалам Храма Ана. Не знаю, как и за что выбрала тебя Великая Богиня, но подозреваю, что здесь не обошлось без чёрного колдовства. Все в городе знают, какая ты никчёмная, глупая и вздорная девчонка.

– Насчёт последнего не будь так уж уверен. А по поводу колдовства – ты серьёзно утверждаешь, что какая-то мелкая колдунья может повлиять на решение Инанны?

– Не перевирай моих слов. На Богиню никто из смертных повлиять не сможет, а вот на её служителей…

– И как ты это себе представляешь?

– А я не представляю и представлять не хочу. Просто знай, что в этой школе будут следить за каждым твоим шагом и когда ты допустишь ошибку…

Мальчишка улыбнулся очень многозначительно и двинулся по коридору. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Не успела появиться в этом мире и уже вляпалась в какую-то интригу. Причём не просто так, а заимела пусть мелкого, но врага. Но что он имеет против Арбелы, интересно? Судя по должности его отца, они с моим не могли пересекаться даже случайно. Тем более со мной. Ладно, как говорила незабвенная Скарлетт, подумаю об этом завтра. Сегодня у меня ещё информации маловато.

В комнате меня ожидал большой тюк, уложенный на кровать. Я осмотрела полученное добро. Плетёная из травы толстая циновка-матрас, две льняные простыни, шерстяное одеяло, плотный валик под шею и глиняная чашка в виде пиалы. Специальной школьной формы, видимо, не предусматривалось. Не так всё плохо, а то я думала, что придётся спать на голой кровати. Выбросила в коридор остатки вещей наставника, принесла воды, подмела пол, протерла стены от пыли и паутины, благо комнатка маленькая, дважды вымыла пол. Расстелив, наконец, выданные постельные принадлежности, я с огромным облегчением улеглась. День был на редкость суматошный и полон впечатлений. Уснула мгновенно.

Письмо.

На следующее утро сильный удар гонга обозначил моё повторное вступление в школьную жизнь. Завтрак (две лепёшки из полбы, кружка молока и горсть фиников) не произвёл на меня сильного впечатления. В алтарном зале я вместе со всеми пропела положенные гимны Ану и Инанне. И вот наша неполная дюжина уже в классной комнате. Большое помещение, разгороженное на две неравные части ширмой из тростника. В меньшей стоял большой чан с глиной для изготовления свежих табличек. Там сидел помощник учителя, их изготавливающий. Там же хранились исписанные учениками, можно сказать, их контрольные работы и образцы для письма. В большей части класса на полу лежали небольшие, но толстые циновки. И одна большая, ещё более толстая, с низким столиком перед ней. Место для учителя, как понимаю. Школяры продолжали заполнять класс. Помимо самого учителя, в углу возле двери сидел надзиратель, главной задачей которого, судя по всему, являлось следить за поведением и прилежанием присутствующих. Заодно и вознаграждать по заслугам, на что явно намекал пучок розог у него за поясом и рядом на полу. Видно, не всегда хватало. Глядя на этого дядьку, слова главного наставника приобрели особую яркость. Парт, разумеется, не было, ученики сидели на циновках, перед каждой стоял маленький столик, скорее поднос, который можно было класть и на колени.

Вошедшие школяры расселись лицом к двери. Учитель, сидящий чуть слева, чтоб не загораживать свет, дал команду приготовиться к уроку. Внимательно наблюдая за ребятишками, тоже начала готовиться. Взяла из чаши кусок мокрой глины, размазала её тонким слоем по квадратной форме из уже обожжённой глины, разгладила деревянной линейкой и получила табличку для письма. Вытерла руки, взяла деревянную палочку с заострённым концом. Урок письма начался.

Сначала учитель с помощником проверили, правильно ли мы изготовили свои «тетрадки» для письма. Затем принесли большую глиняную панель, на которой уже давно были прорисованы знаки. Объяснив их значение, велел повторить. Попыталась. Если вы думаете, что мне было легко, то вы ошиблись. Когда-нибудь пытались писать стихи на песке? Здесь было гораздо труднее. На мягкой глине невозможно вывести чёткие линии, поэтому они получались треугольные и клинышками. Бумаги в этом времени и месте не было. Вообще. Вот поэтому шумеры и придумали эту клинопись. Что касается школы, то неверные или ненужные записи стирались и после уроков глина возвращалась в чан. Лучшие работы и нужные таблички обжигались на огне, становясь твёрдыми как камень, и сохранялись для других поколений школяров. Каждый последующий день, как выяснилось, начинался с урока письма и усвоения знаков, которых в шумерском языке было ровно 8 гласных и 19 согласных. Примерно. Мне было трудно ещё, по отношению своих одноклассниках, потому что дома меня учили языку эмесаль, то есть женский язык. А он отличался от мужского довольно серьезно. При школах составлялись большие тематические списки этих знаков и их модификаций. Нужно было не только уметь правильно их писать, но и знать наизусть все их значения. С учётом того, что уже 9 из них мои одноклассники выучили, на мои неокрепшие плечи легла двойная нагрузка. Причём тот факт, что я опоздала на занятия не по своей воле, учителем в расчёт не принимался. Вторым утренним уроком была арифметика. Здесь мне было легче, нужно было только запомнить начертание цифр и привыкнуть к шестеричной системе.

После обеда начинались устные уроки. Для нас, малышей, это были богословие, ботаника, зоология и география. Не могла даже предположить, что будет так интересно учиться писать и учить предметы, которые в своей школе недолюбливала! Вспомнились и университетские лекции по истории Древнего мира.

Уже довольно рано человеку в ходе его движения по жизни, понадобилось делать сообщения не только устно, от лица к лицу, но и через время и пространство. Для этого использовались специальные мнемонические, т. е. напоминательные, знаки, изображавшие вещи, о которых надо было что-то сообщить или которые вызывали какие-то нужные ассоциации. И вот сейчас, по моим прикидкам, около 3400 года до н. э., сидя на пятках за письменной доской, углом тростниковой палочки я рисовала знаки на пластичных плитках из глины. Каждый знак-рисунок обозначал либо сам изображённый предмет, либо любое понятие, связывавшееся с этим предметом. Например, небосвод, зачерченный штрихами, означал «ночь» и также «чёрный», "тёмный", «больной», "болезнь", «темнота» и т. п. Знак ноги означал «идти», "ходить", «стоять», "приносить" и т. д. Забегая вперёд, хочу сказать, что местное письмо я освоила быстро. И дело тут не в моём университетском образовании. Грамматические формы слов не выражались, да это было и не нужно, так как обыкновенно в документ заносились только цифры и знаки исчисляемых объектов. Правда, сложнее было передавать имя получателей предметов, но и тут на первых порах можно было обойтись наименованием их профессий: горн обозначал медника, гора (как знак чужой страны) или раба, и т. п.

Дни шли за днями. Уроки продолжались. Занятия шли целый день. Выучиться писать клинописью, считать, рассказывать сказания о богах и героях было нелегко. За плохие знания и нарушение дисциплины строго наказывали. Письмо сменялось историей шумерских правящих династий, математикой, астрономией, религиоведением. Несмотря на суровую дисциплину, школу здесь уподобляли семье, её, не побоюсь этого слова, любили. Учителя называли «отцом», а учеников – "сыновьями школы". В наше время бы так. В эти далёкие от моего мира времена дети по-прежнему оставались детьми. Играли и баловались. Особенно популярны были игрушки на колёсиках. Их даже в школу разрешали брать. Интересно, что величайшее изобретение шумеров – колесо, было тут же применено и в детских игрушках. По-моему, самое целесообразное применение. В общем, шла обычная жизнь школьника, а в моём варианте, школьницы младших классов. Кстати, со своими одноклассниками я подружилась. И способствовали этому наши русские сказки. Самая любимая была – про Колобка и Репку. Эти сказки обычно шли на "бис".

Неожиданности.

Но к празднику Нового года моё положение изменилось. Как освоившую программу первого года досрочно, меня перевели сразу в пятую дюжину младшей группы. Здесь учились ребята на год старше меня. Сказать, что в школе разразился скандал, значит не сказать ничего. Особый накал ему придало моё изображение в виде слепленной из глины статуэтки девочки, сидящей с табличкой в руках. Поставленная на своеобразную доску, точнее, полку почёта, она вызвала бурю эмоций. По моим наблюдениям, шумеры не только проявляли удивительную тягу к знаниям, но и очень ценили образованных и умных людей. Правда, почему-то все в стране были совершенно уверены, что эта мудрость сосредотачивалась в ушах человека. Поэтому в тот день, когда мой глиняный бюст с большими оттопыренными ушами и табличкой о переводе в новый класс поставили на полку в нише алтарного зала, школа взорвалась.

Впервые за всю её историю ученика после 3,5 месяцев обучения перевели на три десятка вперёд. Причём этот ученик – девочка. И не объяснишь ребятам, что в средней школе и университете моего времени нам преподавали ещё и не такие, предметы. А училась я всегда хорошо. Поэтому в этом времени и пространстве мне пришлось только выучить письмо в размере четырёх дюжин классов. Правда, с математикой ещё пришлось повозиться. В шумерской школе изучаются несколько систем счисления.

Во-первых, в начальных классах учат древнейшую из них, связанную с шумерскими числительными. Здесь различают счёт пальцев на правой и на левой руке: после числа 5 открывался как бы следующий счёт, заключавшийся в прибавлении к 5 других чисел (6=5+1, 7=5+2).

Во-вторых, математические записи исходили из двуручного десятичного счета, и числа от 1 до 9 изображались соответствующим числом палочек или клинообразных углублений. Из десятков собственные наименования имели только два – это 10 и 20. С шестого десятка, как и с шестой единицы, начинался новый счёт. Десятки обозначались кружками, причём с шестого можно было снова записывать счёт палочками. Десятки после 60 обозначались сложением 60 и какого-либо другого десятка, поэтому особого названия для сотни не существовало. Не фигурировала сотня и в шумерском счёте. Число 60 было основной счётной единицей. Если кто-то ничего не понял – не расстраивайтесь. Ни в жизни, ни в прочтении моих записок вам этот счёт не понадобится. Написала из чистого хвастовства – мол, во какая умная, сама разобралась. Хотя действительно просто – надо просто думать в другой плоскости, чем мы привыкли. Шумерам это вообще было как два раза … чихнуть. Они с детства так считают. И ничего, не плачут.