В Сельце до леса приходилось топать километра три. Да и жить приходилось на виду у всех, почитай, посреди деревни. А в Пожарах, что и говорить, не зря ж Пожарами назвали, никакого водоема, одна радость, что колодец общественный. Что и говорить, удобно, когда вся деревня с одного колодца живёт.
А до чего хорошо было в Соловьях. Вот безбедно жилось. А, может, причиной тому – молодость её. Это сейчас Мария Степановна стала негнущейся старухой с такими огромными морщинами, что, если бы кто-то вдруг захотел кормить её с ложечки, не сразу бы отыскал среди них рот Марии Степановны, дав ей скорее умереть с голоду, чем от старости. Красота увяла, от былой ловкости не осталось и следа. Разве что чёрт на неё позарится, да и того уговаривать придётся.
Ах, а в Соловьях, сколько парней она извела. Поманит очами и… пропадёт малец. Как щенок за ней ходит, не ест, не пьёт, сохнет, одним словом. А стоит ей ему слово молвить, что хочешь – достанет! То-то были денёчки, уж ножки она босы в росе не мочила, всё на спинах молодцев каталась.
Мария Степановна сняла со стены небольшое зеркало и положила его под уложенные в чемодане платки.
Богатая деревенька была! Стадо какое! Марья Степановна коров не держала, а молочко любила. Держать корову хлопотно да и дорого. Не её белыми ручками сено ворошить да навоз на лопату сгребать. Другое дело, ночью в хлев забраться да какую-нибудь Пеструху выдоить. Бывало, пока кровь у бурёнки из вымени не потечёт, не оставит Марья Степановна кормилицу. Что и говорить, большая деревня была, да вмиг опустела. Пришлось переехать в Сельцо, затем в Пожары, а нынче пришла пора и Ольховку покидать. И эта деревенька опустела.
Марья Степановна прикрыла дверь и шагнула за порог. По разбитой дороге бренчал и стучал за нею её верный старый чемоданишко. Старушка, сгибаемая под тяжестью горба и платков, в изобилии накрученных на голову и шею, медленно брела вон из опустевшей деревни.
На минуту она задержалась у дома горе-дачников. Поначалу ведь всё и неплохо было. Не то, чтоб совсем уж хорошо, но ведь и не плохо.
Приехали люди, несчастные, грустные. Муж у Леночки «прогорел», бизнес потерял, квартиру пришлось продать, чтобы с долгами расплатиться. На оставшиеся деньги – купили дом в Ольховке. Что и делать оставалось мужику – запить и в сарае повеситься.
Мария Степановна живо интересовалась их судьбой. Одно удовольствие, зайдёт, бывало, чайку попить, начнёт с молодкой бабьи разговоры вести. Та ей всё и расскажет. Как и что, как деточек зовут, чем муж занимается, чем живут-могут. Бывало, сидит Мария Степановна у них гостях, да до тех пор не уходит, пока жена с мужем ссориться не начнёт, пока проклинать да упрекать друг на друга не возьмутся. Любо-дорого смотреть. Не живут люди, мучаются.
Да только муж Леночки очень деловой попался. Другой бы кто руки опустил, жену колотить начал, деньги пропивать, а этот – не такой. Хозяйство развёл. Курочек привёз. Бегают его куры по двору, кудахчат, терпеть сил никаких нет. Дети орут, собака лает, куры кудахчат, жена с мужем воркуют. И так Марии Степановне мерзко от всего этого стало, жить невмоготу. Ну, куда такое счастье рядом с домом. Развели зоопарк.
А долго ведь держались.
«Оптимисты», – усмехнулась старушка, припоминая, как поначалу взялась за их любимых кур. По одной курочке на день. Ювелирная работа, надо сказать, кто бы оценил! Не так-то просто под курятник подклад зарывать в ночи, да чтоб никто не заметил: ни люди, ни собака эта.