Read the book: «Начать заново»

Начать заново

Глава 1

Новые горизонты

Иногда ты забываешь о совершенно простых вещах, когда колесо времени закручивается, и ты бежишь, как белка на потехе у заездных циркачей, спеша сделать дела, которые, может, не так уж и важны? В такой суете теряется ощущение настоящего себя и меньше ощущается сам мир в абсолютном своем великолепии. Парадокс: спеша прожить жизнь, мы забываем о простом сейчас, которое и есть наша жизнь.

Думаем ли мы о том, как прекрасно наслаждаться моментом настоящего: где ты, с кем ты, какого ты возраста, как ощущает себя тело, что за погода за окном? Самые банальные вещи могут принести удовлетворение. Пожалуй, оценить всю прелесть совершенно обыкновенных явлений мы способны лишь, когда их лишаемся.

Так я ответила себе на вопрос о том, для чего же нам даны эти самые взлеты и падения, горести и радости. И ответ до банальности прост – для более глубокого ощущения жизни. Получается, тени даны нам, чтобы видеть картину в объеме. Иначе, что ты увидишь на холсте, выкрашенном лишь в светлые цвета?

Вот и сейчас я точно во сне вспоминала, что всегда любила весну. Картинки мелькали перед глазами кадрами: шелест молодой листвы, нежные бутоны на вишне и яблоне. Как же хорошо было тогда. Я всегда ждала весну, чтобы вновь воскресить в душе ощущение праздника. Цветень. Мой любимый месяц в колесе года. Это время, когда хочется просыпаться пораньше и весь день быть на природе, чтобы застать тонкую красоту момента: услышать соловьиные трели поутру и теплыми сумерками, вдохнуть полной грудью запах весенней грозы, которую все чаще сменяет ослепительное солнце.

Когда я училась в пансионе, мадам Горшман – мастер по живописи, выгоняла нас на пленэр, и мы рисовали часами, сидя на маленьких складных стульчиках. Признаюсь, это было истинное удовольствие. Не то чтобы безумное количество эскизов радовало меня, когда раз за разом наставница рвала листки напополам или недовольно поджимала губы. Просто в это время было так много сочных красок молодой листвы, которая лишь раз в году наливалась таким ярким зеленым цветом. А как она пахла!

Земля, напитанная влагой за сезон, источала приятный аромат мха, чернозема, новых ростков. Вокруг взрывались бутонами цветы: лимонный лилейник, нежно-лиловая сирень, касатики-ирисы, звенящие своими маленькими головками ландыши. Все благоухало, воздух был остро-свежим поутру и ласково-теплым днем, а наполняли его пьянящие ароматы весны. И это всегда вызывало такое чувство на душе, что все только начинается, новые горизонты впереди!

Кадр за кадром: солнечные зайчики игриво проскальзывали сквозь еще прозрачную салатовую листву яблони, ветвей которой практически не было видно за гроздьями распустившихся белых бутонов. Нежный ветер ласкал кожу на шее, путался в длинных темных волосах. Туфли были сброшены, и мой юный смех раздавался по всему саду.

Вот новая любимица решил отвлечь меня от «домашних заготовок» для мадам Горшман весьма нетривиальным способом, вылизав моё лицо. На складках голубого платья теперь виднелись следы травы и лап питомицы, которую приютил наш старый конюх Эрнст. Собака была дворняжкой, попавшей в руки дядюшки Эрнсту по чистой случайности. Естественно, матушка была против лишней живности. Но светло-бежевая блестящая чуть удлиненная шерсть, красивая морда, умные шоколадные глаза и хороший нрав новой питомицы выгодно отличали её не хуже любого породистого терьера, что были модны у аристократов Россарии, и строгая матушка на сей раз разрешила оставить щенка, который умилял просто одним своим видом.

– Лори! – хохотала я, отбрыкиваясь от ласкового зверя, заинтересовавшегося моими эскизами. Дружелюбная по своей натуре, она всеми силами пыталась добраться до лица и вылизать его начисто. Но я отбрыкивалась. На светло-изумрудную траву рассыпались листы мелованной бумаги, на которых виднелись изящные эскизы ветвей яблони с миндалевидными соцветиями крупным планом, выполненные в нежных оттенках пастели.

– Эверис! – окликнул меня родной голос, я вскинула голову и, придерживая шляпку с белой лентой, с неподдельным нетерпением бросилась навстречу отцу, повиснув у него на руках. Он бережно прижал меня к себе большими ладонями, подсаживая на локте, не давая непоседливой собаке тоже вскарабкаться в его объятия.

– Совсем большая стала, – улыбнулся он открытой светлой улыбкой, ласково трогая меня за маленький еще девичий подбородок.

Мне было одиннадцать, но я уже считала себя невероятно взрослой дамой, которой еще дозволены шалости. Естественно, матушка так не считала. Какие шалости в моем возрасте? Впрочем, это ее мнение. Ноэль была со мной согласна, как и мой отец, и вместе они поощряли причуды юности.

– Покажешь мне свои рисунки? – оглядел мои измазанные пастелью пальцы Вергард Вермхольд. Его медовые глаза, в уголках которых всегда крылась смешинка, никогда не укоряли за неподобающий вид или веселье, непозволительное в «приличном» обществе. И я страстно любила его за то, что он всегда был за меня и не пытался меня переделать. Только вот поняла я это уже потом, когда выросла. Тогда же я просто обожала отца за доброту, магию и приключения в его лаборатории, в которую он иногда брал меня с собой.

Взгляд отца сместился за мое плечо, и я увидела, как с крыльца к нам торопился дворецкий с зажатым письмом в руке.

– Юная госпожа, вас ищет матушка, – Брам оглядел с бесстрастным выражением лица мой внешний вид, и протянул письмо отцу. – Срочно.

Одной рукой отец бережно поставил меня на землю, другой забрал письмо и вчитался в строчки на дорогой бумаге с золотым гербом в виде льва в круге – это была эмблема императора.

– Красивый, – провела я по выпуклой печати на конверте и заметила, как привычно мягкое выражение лица папы сменяется беспокойством и небольшой складочкой между бровями.

– Что-то стряслось? – спросила я, привыкшая к тому, что отца частенько вызывали в командировки.

– Обсудим позже, цветочек, – убрал он бумагу в конверт.

В этот день я видела его в последний раз перед тем, как он уехал на фронт. В тот момент я еще не знала, что письма умеют разрушать жизни.

– Юная госпожа… – донесся до меня смутно знакомый голос, который вновь и вновь продолжал звать. Брам, что тебе надо? Я поморщилась, когда пространство мягко пошатнулось, как на волнах, а в глаза хлынул яркий свет, заставляющий спрятать лицо.

Воспоминание-сон развеялось, оставив после себя эту неуловимую дымку прошлого. Чуть пошевелившись, я поняла, что шея затекла, как и все тело, а правую ногу, подоткнутую под себя, закололо сотней иголок, напоминая, что каждой конечности нужен кровоток, а хозяйка оных заснула абы как. Я выставила руку, заслоняя солнечный свет и слепо заморгала. Темный силуэт мужчины всматривался в меня, но почти тут же отвернулся, хрипло проговорив:

– Очнулась. Вот и ладушки, вот и хорошо. Мы на месте, – мягко заговорил дедушка, в котором я опознала пилота дирижабля. Он закопошился у панели приборов, а я на секунду прикрыла глаза, переваривая случившееся, точно дурной сон. Череда событий вспыхнула тлеющей страницей моей жизни. Она сгорела точно пергамент в один миг, буквально за час, осыпая пеплом мои мечты и планы.

Говорят, темная магия имеет особый привкус и след. Теперь я точно знала, что носители темного дара действительно могли разрушить жизнь на корню. Байки – не сказки. Впрочем, Коэн Далл совершил невозможное практически без нее. Он одновременно и разрушил, и спас мое будущее, бросив финальную спичку на красивые листы намеченной судьбы. И сейчас, когда слова, что когда-то сказала мне цыганка на площади Истана, вспыхнули в голове, то я поняла их глубже: «Иногда следует сжечь мосты прошлого, чтобы увидеть дорогу в будущее». И я сжигала, вернее это был принудительный пожар.

– Леди, – вывел меня из водоворота мыслей голос пилота, – за той дверью есть вода и полотенце. Что-то мне подсказывает путь еще долог, – обвел он меня понимающим взглядом, на что я благодарно кивнула и, размяв затекшие конечности, скрылась за указанной дверью.

За все то время, что я читала письма, а затем, как припадочная, рыдала, Бакстер не проронил ни одного уязвляющего комментария. Он вообще молчал. Лишь когда я успокоилась и притихла, видела его сочувствующий взгляд. Но по имени он меня ни разу не называл и вообще никаких вопросов не задавал, за что я была ему благодарна вдвойне.

Нужник был скромен, но чист. Хорошо, что вообще был. Я плохо разбираюсь в дирижаблях, но, кажется, раньше таких удобств не было и в помине. А модель явно претендовала на звание «ретро». Раковина с медным краном зазвучала натужно, а когда сподобилась, то выплюнула ровную небольшую струю. Я поспешила умыться холодной как лед водой и вытерла лицо стареньким, но пахнущим щелоком полотенцем.

В мутное зеркало на меня смотрела девушка с абсолютно потерянным взглядом и покрасневшим от слёз лицом. «Красавица», ничего не скажешь. Еще какое-то время я постояла и поплескала в лицо водой, а затем натянуто улыбнулась в зеркало. Вышло фальшиво, но предаваться унынию долго – не в характере светлых колдуний рода Фэлс, и пусть теперь меня зовут Таяна Тесс, рождения моего этого не отменит.

Когда я вышла, Бакстер уже открывал дверь и взял на себя багаж. Мне стало неловко, что пожилой человек будет таскать мой скарб, но старик от меня только отмахнулся.

– Мужчина должен быть в любом возрасте мужчиной, – нравоучительно произнёс старый пилот.

Скрипнула дверь и из проема на меня подул жаркий полуденный ветер. И вроде и родной, но такой чужой. Сощурившись от яркого солнца, я вышла за Бакстером, казалось бы, на ту же опушку, с которой и началось мое «приключение» на дирижабле, за исключением одного: Россария в основном располагалась на равнинах, а эта земля представляла собой не просто лес, а мягкие «волны» холмов с глубокими синими тенями. Небо казалось низким, а облака точно взбитые сливки ложились десертом на зеленое «море». Даже воздух казался другим – чужим.

Мы устремились вглубь березовой рощи, тоненько звенящей от теплого летнего ветра. От наших шагов то тут, то там вспархивали зяблики, суетливо перепрыгивая с ветки на ветку, о чем-то беспокойно переговариваясь. Вдалеке слышался методичный стук красноголового дятла, и эхом разносился голос пестрой кукушки, из высокой травы то и дело волнами стрекотали цикады, втягивая и надувая полосатый живот, приглашая крылатых «подруг» на свидание. Какофония леса убаюкивала и успокаивала. Хотелось снять обувь и пройтись босиком, вдохнуть упоительно сладкий запах трав. Прямо как в детстве. Вот только я уже другая, как и обстоятельства. Повзрослевшим девочкам велено делать, что должно. А, собственно, какой у меня выбор?

С холма, с которого мы вышли, виднелась долина и скромное поселение с соломенными изогнутыми крышами. Из труб шел сероватый дымок, а рядом с уютными постройками практически сразу начиналось золотистое поле, с которого во всю уже собирали пшеницу местные жители. На солнце то и дело поблескивали серпы и крестьянское золото – будущий хлеб. Время жатвы – самая горячая и рабочая пора. Мы устремились вниз, пахнуло навозом, заржали кони, я повернула голову, и стадо примерно в сто голов спешно переместилось от нас в сторону обозначенного хиленькой оградкой стойбища с характерным топотом по земле.

Все люди сейчас в основном были на сборе урожая, и, когда мы дошли, то Бакстеру пришлось еще поискать кого-то из местных. Около свинарни крутился чумазый гольдский мальчонка лет двенадцати, смеривший нас настороженным, но любопытным взглядом. Мой провожатый достал пару медяшек и подозвал парнишку, что-то сказав ему на гольдском. Естественно, я ничего не поняла. Затем дедушка обратился уже ко мне:

– Возьмешь еды и поедешь до станции. Там купишь билет на поезд до нужного тебе города, – проговорил мужчина. – Мальчишка проводит.

Из соседнего дома вышла взрослая гольда в сером платке на голове и таком же фартуке, надетом поверх темного длинного платья. Сначала взгляд ее выразил беспокойство, меж темных бровей пролегла складка, но, когда она увидела Бакстера, то приветливо улыбнулась ему. Сложив руки перед грудью, они раскланялись, а дальше о чем-то застрекотали на местном диалекте. Затем женщина передала нечто, завернутое в хлопковую тряпицу. Вероятно, ту самую провизию.

– Держи, – передал мне будущий завтрак пилот и вновь раскланялся с женщиной, вслед за ним я тоже неловко согнулась, приложив руки к груди. – Пойдем.

Бакстер повел меня за мальчишкой, обогнувшим дом. Тот ловко взобрался на дрогу, запряженную хорошенькой шоколадной лошадкой. Когда мой саквояж был загружен, сама я аккуратно водрузилась на скрипнувшие доски, а мальчонка пришпорил кобылку, мужчина окликнул меня:

– Удачи вам, юная госпожа!

– Спасибо, Бакстер! И вам! – я помахала доброму человеку рукой и заскользила взглядом по абсолютно чужой земле, которая должна была стать мне убежищем или даже домом – кто знает. Еще недавно я планировала работать в ведомстве по рекомендации Далла. Даже самой сейчас смешно.

До станции ехали с полчаса, мальчонка сначала косился на незнакомую гостью, но потом стал что-то мне говорить. Я безуспешно пыталась объяснить ему, что не понимаю гольдского, но он то и дело показывал куда-то руками, жестами объясняя непонятливой чужачке, что за тем холмом течет река, где ловят огромную рыбу, в соседний лес ходят на охоту на рогатых и собирают ягоды.

На каком-то случайном поле он даже остановился, что-то высматривая. А когда мохнатая головка высунулась из-под кочки, то даже я привстала с телеги. То тут, то там, как болванчики, высовывали коричневые мордочки луговые собачки, как звала их Ноэль, или по-простому – сурки. Милые толстые тушки точно играли в игру «посмотри на этих чудаков», которые таращились на мирного зверя. Улыбка сама собой растянулась на лице при виде забавного зрелища, и мальчонка, довольный собой, вновь пришпорил лошадку.

Станция располагалась также в поле, возвышаясь лишь небольшим помостом. Кроме меня здесь никого не было, и я была рада, что мой маленький провожатый остался и подождал поезд вместе со мной. Через двадцать минут я услышала характерный звук приближающегося состава. Вдалеке рельсы выходили прямо из горы и оттуда же выкатилась железная махина с визгливо выпущенным паром из трубы. Помахав провожатому, я зашла в поезд и, показав проводнику город на карте, оплатила проезд. Жестами гольд объяснил мне, что ехать не больше четырех часов, и проводил до общего вагона с сиденьями.

Пассажиров было немного, что позволяло ехать в достаточном комфорте. В сон клонило нещадно, но я боролась с накатывающей дремой. Час за часом сменялся пейзаж, народу становилось больше и все охотнее мы останавливались в городах, дома которых были построены из кирпича, а изогнутые крыши постелены бурой или серой черепицей. Каждый город был в своих цветах, но архитектура тут была единой.

Город Ассам, указанный Даллом, располагался недалеко от столицы Эрданет и почти радушно встречал меня пылью, духотой и толпой народа, снующей по перрону, точно стая рыбёх. Пока я доехала – я спарилась в своем костюме, на который посматривали, мягко скажем, не очень одобрительно, но снять куртку не решилась. И, да, я была в брюках. Насколько я поняла, гольды не поощряли подобной моды. А, может, на меня косились, потому что я не местная. К тому же – россарийка. А мы издревле вели непримиримые войны с мангольдами. Думаю, они чуяли меня на уровне инстинктов. А, может, опять же – это мое расшалившееся воображение, и теперь мне везде мерещатся враги.

Поезд загудел, зашипел и наконец остановился. Крепко перехватив саквояж и оправив сумку, я вышла на перрон и просто пошла за остальными. Первое правило путешественника: толпа выведет тебя туда, куда нужно большинству.

Активное движение повозок по мощеным проспектам поднимало пыль. Пришлось поискать свободного возницу, которого то и дело перехватывали быстрее, чем я намеревалась подойти. Я смекнула что к чему, быстро подскочила впереди зазевавшегося гольда и затыкала в адрес на карте. На пальцах мы объяснились об оплате – и снова дорога.

Город был симпатичный: много зелени, тесно построенные разноуровневые домики с игрушечными черепичными крышами, как из сказки. А еще тут и там стояли бронзовые статуи, изображающие местных духов и драконов с вытянутыми, как у змеи, телами.

Когда я проезжала по главной улице, глаза то и дело цеплялись за красивые вывески дорогих салонов с пестрыми витринами. Вдоль дороги часто встречались маленькие домики-дворцы на каменных подставках. Там могла жить разве что птичка, но каждый был произведением искусства. И вряд ли бы гольды стали так раскошеливаться на скворечник.

Издалека я увидела возвышающееся здание администрации и центральную площадь с памятником какому-то важному деятелю, но с такого расстояния черты лишь угадывались.

Я разглядывала идущих по улицам гольдов, которых в Россарии днем с огнем не сыщешь. Все поголовно были темнокожи и с узким миндалевидным разрезом глаз. Мода здесь была скорее местного характера, чем западного, но последнее тоже встречалось. Девушки носили что-то вроде халатов с широкими рукавами и широким поясом. Волосы заплетали и вставляли в них спицы, а кто побогаче – спицы с самоцветами или затейливыми подвесками. Мужчины же одевались в брюки и укороченный до бедер халат с широким поясом. Многие открыто носили оружие, а волосы средней длины завязывали в хитрый пучок на затылке.

Вскоре с шумных улиц повозка въехала в более обособленный и явно обеспеченный район, проехав кованные ворота, около которых появился страж и спросил: куда едем и в какое владение.

Здесь у каждого был свой земельный участок с садом – и крестьянским духом тут и не пахло. По специально выделенным тротуарам вдоль зеленых насаждений гуляли гольды в легких, но закрытых платьях на западный манер, а в руках держали по ажурному зонтику, защищающему темные макушки от палящего солнца.

Около фонтана мы повернули налево и подъехали к большому особняку. Некоторое время я таращилась на богатое имение, совмещавшее в себе черты и запада, и востока. Почему-то меня начали одолевать сомнения, а туда ли меня привез возница. Пришлось еще раз переспрашивать адрес, но мужик ткнул в карту и вновь показал на дом, уверяя, что мы приехали точно по адресу. Что ж, похоже, у Далла даже ссылка не может быть обычной.

Как ни странно, охрана меня пропустила, когда я назвала имя Таяна Тесс, и даже проводила до парадного входа. В богато обставленном холле меня встретил дворецкий явно фарансийской национальности. Он о чем-то начал меня спрашивать, но быстро смекнул, увидев мой растерянный вид, что гостья не говорит на гольдском и живо переключился на дэрнский диалект. Последний был принят за всеобщий во многих странах на континенте и некоторых островных королевствах.

– Господин Далл будет через минуту, – невозмутимо вежливо проговорил мужчина, представившийся как Рауль.

От знакомой фамилии по коже пошел холодок. Но не прошло и нескольких секунд, как из смежного коридора в богатом холле, послышались спешные шаги по начищенному голубоватому мрамору с серыми прожилками.

– Он нарочно провоцирует меня! – раздраженный мужской голос эхом отразился от стен. – Скажи Хилберту, что это мое последнее слово!

По светлому коридору с вытянутым ввысь арочным сводом шел широкими шагами высокий мужчина в сером костюме. Рядом с ним быстро перебирал ногами другой – толстенький, круглолицый и лысоватый, в коричневом старомодном одеянии, в очках и с очень серьезным выражением на лице. Оба не были гольдами, а разница в росте и комплекции смотрелась достаточно комично, хоть и смеяться мне не хотелось. Мужчины вышли из арки, и, заметив меня, сбавили обороты, но продолжили разговор:

– Я передам ваш ответ господину Морроу, – полный мужчина бросил на меня быстрый взгляд круглых маленьких глаз и покрепче перехватил кожаную папку в руках.

– Уж передайте, – процедил светловолосый мужчина, а затем резко развернулся ко мне, щёлкнув туфлями по мрамору. – А сейчас у меня дела! – всем своим видом он говорил о том, что визитеру пора раскланяться, а я и есть эти многозначительные «дела». Дворецкий мигом принес визитеру его шляпу и зонт, а в дверях «круглый» господин вежливо кивнул нам всем.

– Всего доброго!

– До встречи, – также процедил Далл с подтекстом, что в разговоре точка еще не поставлена. – Леди? – улыбнулся он, осматривая меня с головы до ног, намекая мимикой, что дама в пыльных брюках вряд ли напоминает приличную девушку, о которой писал ему профессор Коэн.

По крайней мере в письмах Далл уведомил меня, что в Ассаме меня ждет доверенное лицо, которое поможет затеряться на несколько лет. Мое амплуа он тоже не забыл описать. Не упомянул лишь о том, кто этот благодетель, готовый приютить чужестранку. Но, похоже, господин, стоящий передо мной и носящий одну и ту же фамилию с дэрнийским демоном, вряд ли являлся случайным однофамильцем. Везде-то у него должны быть сюрпризы!

– Таяна Тесс, – представилась я новым именем, почерпнутым из документов, стараясь не сильно разглядывать мужчину и не переминаться с ноги на ногу, как усталая гусыня. Уж этот образ точно не вписывался в роль благовоспитанной леди.

Однофамилец Далла был высок, конечности казались более длинными из-за внушительного роста, телосложение – скорее астеничное, чем плотное или атлетическое, лицо было вытянутое с заостренными чертами. После мангольдских лиц светлые глаза и пшеничные волосы приковывали взор, а мимика выдавала человека сложного характера. Он был дэрнийцем, и совсем не похожим на лощеного Далла. Но что-то неуловимо схожее объединяло этих людей. Может, энергия?

– Да, да, я понял, – чему-то развеселился мужчина, отчего мне стало неловко. Я действительно была сейчас похожа больше на наемницу, чем на леди, но обсмеивать с порога незнакомку тоже не лучшая манера. – Что ж! Предлагаю тебе переодеться и освежиться, а потом мы с тобой поговорим. Рауль! – резкий оклик прислуги даже меня заставил вздрогнуть, но мужчина, похоже, был привычен к такой экспрессивной манере господина Далла. – Проводи это милое создание в гостевую спальню в восточном крыле. А когда мисс Тесс закончит, я жду ее в своем кабинете, – и, заложив руки за спину, он неспешно пошагал широким шагом обратно в коридор, насвистывая восточный мотивчик.

Странный мужчина, право слово. С этими мыслями я и шла по красиво обставленному особняку. Рауль быстро распрощался со мной, и я наконец-то сняла куртку. Отведенные мне комнаты находились на восточной стороне второго этажа с видом на ухоженный сад, где даже сейчас несколько садовников что-то делали на изумительных клумбах с огромными красными розами под моим окном. Я распахнула ставни, несмотря на парящую жару. Похоже, скоро ливанет. Это ощущение предвестников грозы в воздухе ни с чем не спутаешь.

Справа стену обвивал дикий виноград с узорчатыми листьями и крепким стволом. Территория сада была большая даже на первый взгляд. В центре играла бликами вода в красиво изогнутом по краям водоеме, который изящной дугой пересекал деревянный мост, деля его в узком месте на два пруда. Цветы на поверхности воды выделялись ярко-розовыми пятнами с зелеными овальными лепестками. По периметру тут и там располагались островки с ухоженными кустами, пампасной травой и цветами разных оттенков и видов. Затейливыми узорами были высажены декоративные деревья. В левом углу располагалась резная беседка с традиционно изогнутой крышей. Тот, кто занимался дизайном сада, имел поистине замечательный вкус, собственно, как и тот, кто обставлял дом.

Звук открывшейся двери заставил меня испуганно обернуться. Хрупкая девушка в одеянии горничной заученно присела в книксене.

– Простите, мисс, если напугала, – тут же произнесла она. – Меня зовут Анабель. Я здесь, чтобы помочь вам с ванной, – кинула она взгляд на дверь, за которой, похоже, и скрывалась уборная.

Я кивнула, затем, очнувшись, спрятала руки за спину. Демон! Про метки забыла! Чуть не хлопнула себя ладонью по лбу за собственную беспечность. Сунувшись внутрь, я увидела, как Анабель уже набирала ванную, стоявшую на золотых лапках.

Что и говорить, все было дорого и со вкусом. Бежевый мрамор, большое зеркало у двойной раковины, врезанные полочки со всевозможными стеклянными баночками разных цветов и ароматов, аккуратно сложенные белые махровые полотенца. Все кричало о том, что семья Даллов очень богата и даже гостей принимает с шиком.

– Добавить розовой воды? – спросила она, открывая флакон, на что я лишь рассеяно кивнула.

– Анабель, – быстро позвала ее, пряча руку за спину, – дальше я сама. Зайди за мной через двадцать минут.

Девушка рассеянно захлопала глазами, но согласно кивнула:

– Как вам будет удобно, – она подошла, распахивая створки, встроенные в стену. – Здесь халаты, тапочки и большие полотенца. По всем нуждам обращайтесь ко мне. С этого дня я – ваша личная горничная. Буду рада служить, мисс Тесс, – она присела в книксене, отчего мне стало неловко. Давно я не жила в подобных условиях…

– Можешь идти, – отпустила я ее и, взяв пару душистых флаконов с мылом, влезла в теплую пенящуюся воду.

Пахло изумительным розовым благовонием, и я тут же почувствовала себя холеной аристократкой. С моим темпом жизни, работой и учебой у меня не было времени на такую вот релаксацию. И, похоже, зря. Хотелось растечься по бортику топленым маслом и расслабиться, но загадочный хозяин поместья ждал в кабинете. Эта мысль подстегнула, я быстро намылилась, ополоснулась и стала вытираться. Поспешно открыла саквояж, пока не пришла Анабель, покопалась там, начиная нервничать, но моей ладони коснулся граненый бутылек с темно-фиолетовой субстанцией, и я выдохнула. Густой жидкостью щедро капнула на брачную метку, а затем на знак Даркмурта, и втерла в кожу. Фиолетовый цвет тут же испарился и вместе с ним исчезли печати, лучше всего говорящие о моем прошлом. Что ж, хорошо, что не на лбу.

Выудив скромное, но дорогое платье из саквояжа, я только покачала головой. Неужели Далл ходил по модному салону, собирая наряды мне в дорогу? И стоило так тратиться? Но воспоминание о его признании и «порыве» тут же рассеяли вопросы. От этих мыслей я почувствовала, как уши начали гореть, а щеки прихватил румянец. Чтоб его!

Я почти зашнуровала простенький корсет на себе, когда вошла Анабель. Она тут же перехватила инициативу, а я даже не думала сопротивляться. Затем, рассматривая мои влажные распущенные волосы, она спросила:

– Вы позволите?

Я кивнула, не совсем понимая, что она имела в виду. Девушка изящным пасом руки быстро высушила мне голову и ловко выудив красивый костяной гребень из ящика на туалетном столике, пригласила присесть на пуф и стала расчесывать мою копну.

– Ты – маг воздуха? – спросила я очевидную вещь.

Но удивительным было не это. Обычно стихийные маги не шли в наемную прислугу. Нас становилось все меньше, и магия просыпалась все реже. Правдами и неправдами колдуний и колдунов старались выучить и дальше пустить в расход на благо короны.

– Да, дар проснулся поздно, – спокойно ответила она, заплетая волосы в прическу.

– Но зачем тебе все это? Ты ведь одаренная, – произнесла я очевидную вещь, на которую девушка замерла на мгновение с гребнем в руке, а затем продолжила, как ни в чем не бывало.

– Моя семья многим обязана лорду Даллу. Это самое малое, чем я могу отплатить за доброту господина, – ее голос был спокойным и ровным, но мне ощущалось, что тема была для нее более волнительной, чем она хотела бы показать.

Более тревожить непростую историю я не стала. Когда она закончила делать прическу, то проводила меня до нужной двери, стуком предупредив, что поручение выполнено.

– Войдите, – раздался громкий голос владельца поместья, и я толкнула створку.

Кабинет располагался в полукруглом помещении, слева и справа были встроены ниши с книгами, по центру стояли два кресла перед массивным столом. Хозяин рабочей обстановки сидел за оным спиной к окну и писал что-то. Кинув на меня беглый взгляд, он поставил размашистый росчерк на документе и запечатал его жидким сургучом, прикладывая личную печать. Я без приглашения села в кресло и стала рассматривать нюансы обстановки дальше, отмечая, что в закрытой стеклом нише много приборов артефактного назначения, а некоторые книги цепляют взгляд черными корешками и изображенным на них символом черной магии. Похоже, передо мной был темный колдун. Когда я переключилась на объект своей последней мысли, то он, собрав пальцы на груди, откинулся в кресле и с полуулыбкой наблюдал за мной.

– Таяна! – в своей резковатой манере начал он. – Меня зовут Ольден Далл. Очень рад такому прелестному знакомству, – улыбка создала складочки на щеках, делая мимику более выразительной.

Я кивнула, принимая слова, но не смея лгать ему в лицо. Мне приятно не было.

– Какая… – улыбнулся он шире, заметив, что я не собираюсь расшаркиваться пресловутым ничего не значащим ответным этикетом. – Коэн сказал, что у тебя непростой характер, – сфамильярничал он, как обычно делают родственники, про тыкание мне я уж молчу. – Но, думаю, справимся. Мы ведь не хотим проблем? – с намеком спросил меня мужчина, подавшись вперед.

– Проблемы нам не нужны, – вежливо, но натянуто улыбнулась я.

– Отлично, при проживании в моем доме есть правила, которые следует неукоснительно исполнять, – он сделал паузу.

– Слушаю, – по-деловому ответила я ему.

– Расписание трапезы и бытовые нюансы тебе расскажет Анабель. А я перечислю основные. Первое: не ходить в западную башню. И чтобы сразу развеять твои фантазии, там моя мастерская и многие пространства просто не безопасны, не говоря уже о предметах. Поэтому я подчеркиваю, что ни при каких обстоятельствах, туда ходить не следует. Второе: чтобы ты не мучилась от безделья и своего деликатного положения в чужом доме, ты будешь следовать графику, а в обществе будешь представлена как далекая родственница. Прятать несколько лет такое милое создание вряд ли удастся, – улыбнулся Далл. – Третье: постарайся мне не перечить и быть послушной… «родственницей». Ну и, конечно, будь благоразумной. Ты меня понимаешь? – пронзительный взгляд заставлял поежиться, но после настоящего дэрнийского демона этот мужчина был радужным пони.

– Вы же сказали уже, проблемы нам не нужны, – я послушно повторила его фразу, но вкрадчивым тоном.

– Умница, – он удовлетворенно откинулся в кожаное кресло и немного в нем покачался. – За ужином я представлю тебя семье. Правду о тебе знаю только я, поэтому тебя они будут воспринимать как действительно далекую родственницу, чьи родные погибли в крушении дирижабля. Надеюсь, сценарий нашей пьесы ты читала? – с явным сарказмом спросил господин Ольден. Судя по усмешке, его, похоже, веселила вся эта ситуация.