Пальцы против воли и всякого здравого смысла стиснули испятнанную рубаху. Страшно было смотреть, как он стоит, и вывернутые руки свисают безвольными плетями.
– Люди добрые, что в монастырь проводить подрядились, – ответил утопленник. – До Белоозера всяко бы не доехал… Эх, руки они мне выворотили, а вот ноги переломать забыли. Так и ушел ночью. Светло было, помнится, прямо как сейчас… И река.
– Ты зачем в воду полез? Неужели думал, что доплывешь?
Утопленник тихо рассмеялся.
– Нет. По мне тогда в омуте лучше сгинуть было, чем на колу корчиться… Вот так меня за службу верную царь-батюшка пожаловал… Не поскупился на дары.
– Федь, ты кто? – выдохнула девушка. – Что ты такого натворил? За что тебя так…
– Федор Алексеевич Басманов, – ответил он и пошел прочь.
А Ольга так и осталась стоять, будто громом пораженная. Выходит, не ошиблась тогда… Фамилию эту она не раз встречала в разных источниках. Помнила, что род происходит от Плещеевых, одного из самых древних боярских родов. Предок его в плену литовском умер, но дал начало славному воеводе Алексею Даниловичу, что не одно сражение выиграл, поражая хитростью и воинскими навыками. В 1564 году вместе с сыном Федором, которому в ту пору, кажется, лет семнадцать было, сумел удержать Рязань, вооружив ополчение, и дал отпор силам противника, намного превосходящим его армию… Девушка тогда еще подивилась, что семнадцатилетний мальчишка пережил осаду и бой, больше на мясорубку похожий. Но не могла представить, что с ним потом произойдет…
– Стой! Вернись обратно… Да где ты?
Ольга сама не заметила, как оказалась на берегу. Хорошо, что идти под гору было, а вот назад она уже не доковыляет – силы оставили, и девушка тяжело опустилась на траву. Камыши тихо перешептывались, вода звучно плескалась, качая лунную дорожку, выложенную серебристыми бликами. А на земле сидеть все равно прохладно, уныло подумала девушка, обхватывая себя руками. Вот и пусть ему стыдно будет, что она здесь мерзнет. Нет бы остался и нормально все объяснил, так бегай за ним, как за истеричной девицей… Не знать и не понимать Ольга категорически не любила, но что делать в сложившейся ситуации она не знала и Федьку понять не могла. Почему с самого начала не рассказал? Постеснялся славы, что за ним через века протянулась? Внезапно на плечи опустился тяжелый плащ, щекотнувший шею меховой опушкой.
– Застудишься же, чумная…
Утопленник стоял совсем рядом в своем привычном облике: статный красавец в расшитой жемчугом рубахе, штанах и остроносых сапогах. Только во взгляде была глухая звериная тоска вместо всегдашней насмешки.
– Как ты это делаешь? – удивилась Ольга.
– Морок, – пожал тот плечами. – Река мне силы дает, позволяет облик прежний вернуть. Не настоящее это все…
– Тогда что в саду было?
– Чем дальше я от воды, тем слабее чары, – отозвался парень. – Лик посмертный показывается, коим разве что девок пугать пристало.
– Не очень-то и страшно было, – повела плечами Ольга. – Скорее жалко тебя.
Утопленник вздрогнул, сжал кулаки.
– Жалеть меня удумала! – прошипел он. – Утоплю!
– Попробуй, – прямо взглянула на него девушка и даже вперед подалась. – А топить здесь будешь или в омут поведешь?
Федор оскалился, но вместо злобы на лице отразилось бессилие.
– Знаешь, когда я твою биографию читала, то хотелось плеваться: убийца, мучитель, алкоголик с манией величия и дальше по списку, – медленно проговорила Ольга. – В действительности ты совсем не такой. В смысле тоже зараза редкостная, но не злодей. Что и кому ты тогда доказать пытался, даже спрашивать не буду… Сейчас тебе рисоваться перед друзьями-соратниками не надо. А если опять в грехах каяться начнешь, то вспомни, что именно ты покой реки бережешь, и ребенка того в беде не бросил, меня от крикс защитил, лешему помогаешь. Тебя даже Настасья Павловна хвалила, а от нее доброго слова тяжело дождаться. И Максим Иванович всегда говорит, что нет в тебе злобы настоящей.
– Нет, – эхом откликнулся утопленник. – Все выгорело, даже пепла не осталось… Сперва отомстить хотел всем: отцу, боярам, что семью нашу оговорили, царю, что поверил в речи пустые, мучителям, что признания вытягивали. Ничего теперь нет, все вода унесла…
Вот оно что, поняла девушка. Как бы не бахвалился Федор, как бы не сверкал глазами, не насмешничал, на самом же деле он боялся. Боялся, что старые и умудренные опытом не станут воспринимать всерьез мальчишку, что им в сыновья годился или в младшие братья; боялся, что подумают, будто труслив или жалостлив. А еще Федор боялся хоть к кому-то привязаться, чтобы потом снова не быть преданным, чтобы не заклеймили те, ради кого совсем недавно готов был жизнь отдать. Оттого-то и не пускал он к себе никого, а чуть приблизишься, так оттолкнуть шуткой грубой норовил или словом злым.
– Не приходи больше на реку, – тихо попросил он.
– Приду, – в упор посмотрела на него Ольга. – И буду приходить, пока не поумнеешь.
Тот ничего не ответил, медленно шагнул в сторону заводи и пропал, будто не было его. На границе реки и неба показалась белая полоска зарождающегося дня.
Лето закончилось, а вместе с ним как-то незаметно исчезли луговые цветы, жемчужная роса в высоких травах да русалочьи хороводы. Ветер пригнал с севера лохматые тучи и долгие монотонные ливни, окончательно размывшие грунтовую дорогу. Пожелтели роскошные кроны берез, оделись в багрянец клены и осины, а среди корней дружными семьями выглянули любопытные грибы с бархатистыми шляпками.
Ольга все так же ездила в Ганину Падь каждые выходные, училась знахарскому искусству у Настасьи Павловны, собирала травы и коренья, помогала окрестной нежити и занемогшим людям. Сестра после того случая начала ее бояться, даже когда девушка в гости собиралась, отговорила ее.
– У меня семья, дети, – бубнила она в трубку. – Вдруг разозлишься и нас проклянешь? Не езди к нам больше…
Плюнув на все, Ольга полностью сосредоточилась на работе, стараясь не замечать настороженных взглядов, что бросали на нее коллеги. Единственной отрадой стали выезды в деревню, где давно уже была своей. Все чаще посещала мысль, что нужно собрать вещи и перебраться сюда на вечное поселение. Пусть в деревенском доме работы намного больше, думала Ольга, убирая опавшие листья, но именно там приходило ощущение покоя и какой-то правильности происходящего. Однако как только все дела были сделаны, девушка брала книгу и шла к реке под сень ивовых ветвей, склонившихся над водой, словно живой шатер. Глядя, как темные воды уносят кружащиеся листья, она устраивалась на вросшем в землю бревне и читала, пока не начинали коченеть переворачивающие страницы пальцы. Бред все это, твердила себе девушка, в очередной раз оглядывая спокойную гладь реки, но все равно продолжала приходить. Федор за все время ни разу не появился…
– Да живой он, – успокаивал Ольгу леший. – Мается все. Ты уж прости его, непутевого, не понимает, что делает. Думает, будто наскучит тебе тут мерзнуть, уйдешь и забудешь про него.
– Не дождется, – сердито засопела та, отогреваясь у теплого печного бока.
Настасья Павловна только головой качала, но разубедить девушку уже не пыталась.
Первый снег припорхнул в начале ноября, рассыпался по улицам манной крупой и растаял после полудня. С деревьев осыпались листья, оставив их зябко потирать голые ветки. В воздухе пахло сыростью и скорыми заморозками, а ледок на лужах становился все прочнее с каждым днем. Солнце теперь показывалось редко и было таким усталым, что бледные лучи его уже не приносили тепла. Выпросив себе неделю отпуска, Ольга собрала сумку с нехитрыми пожитками, купила Лизаветте новую пряжу, чтоб путать было веселее, прихватила томик со стихами и отправилась на вокзал.
За окнами мелькали деревья, сбросившие праздничное убранство, жухлая трава и серые бустылы, посеребренные изморозью. Где-то там, за непролазными буреломами, в дупле векового дуба спал леший. Шустрые лесавки тоже притихли до весны под листьями, оттого сейчас в лесу тихо и морозно, только изредка поскрипывают ветки на ветру, готовясь принять снеговые наряды. Задумавшаяся девушка опомнилась только когда увидела табличку «Зельцево», перечеркнутую красной полосой. Ну вот, проехала свой поворот, теперь придется почти километр топать по затвердевшей от холода грязи.
– А куда такая красивая девушка идет?
Рядом остановилась машина, из которой выглянул молодой улыбчивый мужчина в красной куртке.
– В гости к бабушке, – ответила Ольга, поправляя капюшон.
– Это к кому? – озадаченно сдвинул тот брови. – Вроде ни разу тебя в Зельцево не видели…
– Наверное потому, что иду я в Ганину Падь, – рассмеялась девушка.
– Да ладно! – воскликнул собеседник. – Там кто-то живет?
– Ага, – подтвердила та.
Ольга продолжала идти, машина ехала совсем рядом. Словоохотливый парень хохмил без конца, потом предложил подвезти. Прикинув расстояние, девушка чуть было не согласилась, но скользнула взглядом по затонированным стеклам, за которыми чувствовалось какое-то движение.
– Нет, сама дойду. Тут рядом…
– Ничего себе рядом, целых четыре километра! – хитро взглянул на нее водитель. – Садись, я все равно в Александровку еду. Быстро довезу…
Интересно, каким же образом он собрался ехать по разбитой дороге, уходящей в непролазную чащу, если все остальные предпочитали добираться до поселка в объезд через Степной Яр? Каким-то шестым чувством девушка ощутила движение сбоку и едва успела увернуться от выглянувшего из задней двери парня.
– Держи ее!
Страх когтистой лапой скользнул по коже, сжал легкие в ледяном кулаке, а в следующий миг Ольга уже мчалась по лесу, не разбирая дороги.
– Помогите! – выдохнула она, перескакивая через поваленное дерево.
Дыхание сбивалось, когда ветки задевали по лицу. Привычный лес казался неживым, и от этого становилось жутко до рези в животе. За ней гнались трое.
– Лови, а то уйдет!
– Стой! Хуже будет!
Впервые пожалела Ольга, что не стала полноценной ведьмой. Сейчас бы живо разбудила деревья или зверье лесное на защиту призвала… Кажется, ее все же услышали – один из преследователей упал, второй почти дотянулся о нее, но толстая ветка наотмашь хлестнула его по лицу, дав несколько спасительных секунд. Внезапно лес кончился, и девушка выбежала на берег реки, к самому мосту, который еще в прошлом году разрушило паводком. От него остался только один пролет, щерящийся обломками, да покосившиеся сваи.
– Ну что, добегалась? – улыбнулся тот самый водитель в красной куртке. Глаза его блестели азартом, как у гончего пса.
– Иди сюда, красавица, – протянул руки второй.
Третий молча ухмылялся, по лицу его текла кровь из рассеченной брови.
– Да отстаньте вы от меня! – крикнула девушка, медленно пятясь к реке. – Уйдите!
В груди хрипело, сердце колотилось у самого горла, мешая дышать. Они ведь убьют ее, мелькнула паническая мысль, отчего колени едва не подогнулись.
– Не дури, – посоветовал второй, доставая нож.
Ольга судорожно сглотнула, оглянулась на реку: в черной воде кружились прозрачные льдинки. Вода не даст в обиду, защитит, успокоит, укроет ледяным одеялом до самой весны… Девушка шагнула на мост, чувствуя, как дрогнули старые доски. Лучше уж в омут с головой! Понимая, что бежать добыче некуда, парень в красной куртке подошел к самым перилам.
– Прыгать собралась? Ну прыгай, русалочка моя.
Федор появился будто из ниоткуда, метнулся серой тенью, отбрасывая говорившего, поднырнул под руку замахнувшегося ножом, тяжело ударил, ломая позвоночник. Двигался он легко и быстро, словно в страшном танце. Третий бросился на него, метя в спину, но тот ловко ушел от удара, перехватил руку с чем-то блестящим, и Ольга словно наяву услышала хруст костей. Скупым и каким-то выверенным движением утопленник ударил его в горло – на заиндевевшую траву брызнула кровь. Из леса вышли волки, встали полукругом, внимательно наблюдая. Внезапно под ногами что-то кракнуло, старое дерево пришло в движение, доски накренились, и Ольга заскользила по ледяной корке, больно приложилась плечом и головой. Бревно сухо треснуло, и остатки моста полетели в воду вместе с вцепившейся в перила девушкой, которая от страха забыла, что нужно кричать. Кожу обожгло холодом, тело свело судорогой и потянуло вниз, прочь от сумеречно-серого неба, что с каждой секундой выцветало, отдаляясь. Черная вода сомкнулась над головой, хлынула в рот, заполнила легкие, отчего грудную клетку пронзило болью. Ольга пыталась хоть как-то двинуться, но тело не слушалось, в ушах зашумело, словно многоголосый хор нашептывал что-то успокаивающее…
Накатившая темнота медленно рассеивалась, возвращая чувства: тянущая боль в груди, холод, сковавший ноги и спину. Вроде она ударилась виском, когда падала, а болел почему-то нос… До слуха доносились знакомые голоса, но звучали они глухо, словно через подушку. Или это звуки замерзли? Слабо ворохнувшись, девушка открыла глаза и с вялым удивлением поняла, что лежит на чьих-то коленях, а над ней раскинулось далекое небо, затянутое серым полотнищем тяжелых снеговых туч.
– Смирно лежи, целить стану, – раздался голос утопленника совсем рядом.
– А ты умеешь? – горло саднило, предвещая кашель и простуду.
– Да, – ответил Федор, прижимая ладонь к рассеченному виску.
Оказывается, холод бывает разный. Есть тот, который голодным псом вгрызается в тело, раздирая мышцы и перемалывая кости, а есть такой, что скользит по коже ласковой прохладой родниковой воды, унося боль. Едва исчезла давящая на голову тяжесть, Ольга приподнялась и огляделась: из троих преследователей в живых остался только один, и сейчас он сидел на мерзлой земле под приглядом Серого Бока.
– Пора тебе дар принимать, – сказала невесть откуда взявшаяся Настасья Павловна.
Лицо ее словно заострилось, в запавших глазах горели желтые огоньки.
– Не надо, – тихо попросила девушка, понимая, что та задумала. – Не смогу я…
– Сможешь, – жестко сказала ведьма. – Тебе нужно в силу войти. Кровь мы проливаем не удовольствия ради, а чтобы власть над ней обрести, исцелять…
– Не могу! – перебила ее Ольга, и уже тише добавила. – Не буду я людей убивать… Неправильно это…
Старушка усмехнулась:
– Зачем убивать? Нужно кровь пролить обреченного, чтобы земля, вода и ветер ее получили на откуп.
Ведьма кивнула, и Максим Иванович, будто соткавшийся из лесной темени, подхватил за ворот уцелевшего преследователя. Тот взвыл, забился в его руках.
– Отпустите меня! Кто вы такие?!
– Персонажи сказочные, – прищурилась старушка, доставая нож с коротким сизым лезвием. – Вот это леший, Федька – утопленник, а я ведьма деревенская. И на нашу кровь ты посягнуть удумал.
– Чего? – ахнул парень, потом уставился на Ольгу. – Да мы бы ее отпустили! Потом…
– Двоих вы уже отпустили, – мрачно произнес Федор. – Ко мне в реку. Мертвыми. И деду Максиму пятерых в лесу оставили.
– Одну бы, может, мы и выходили, да только зима была, окоченела девка вся, – протянул леший. – Нашу мы вам не отдадим.
Поняв, что жалеть его никто не будет, парень упал на колени, глядя на Ольгу.
– Человек ты или нет? Ну не хотел я… Больше я никого трогать не буду!
Да, незавидной была бы ее участь, не окажись рядом утопленника, с ужасом подумала та, глядя на улыбчивого водителя, оказавшегося ловцом людей. Сейчас лицо его казалось бледным, только глаза лихорадочно блестели от ужаса, но в них еще горел огонек надежды, что несостоявшаяся жертва проявит милосердие. Которого сам он не проявлял к другим, умоляющим отпустить их…
– Конечно не будешь, – кивнула девушка, стискивая пальцы на рукояти ножа. И откуда он взялся?
Злость накатила и схлынула, только отвращение холодное и вязкое, словно болотная жижа, заставляло кривить губы. Настасья Павловна одобрительно кивнула, а леший вытянул руку незадачливого мучителя, открывая запястье. Под рукав джемпера уходили бледные следы, оставшиеся от чьих-то ногтей… Глубоко вдохнув морозный воздух, Ольга коротко провела лезвием, рассекая кожу. Кровь выступила темно-алыми бусинами, что быстро увеличивались, потом слились в единый поток, закапали на землю гранатовым соком.
– Вот и хорошо, – шепнул Федор над самым ухом.
Никаких молний и прочих небесных знамений не было, только внезапно накатила слабость, да под сердцем кольнуло ледяной иглой, на мгновение лишая дыхания. Потом все вернулось. Настасья Павловна с тихим наговором проводила взглядом тяжелые капли, поймала одну на палец, мазнула по губам девушки, которую едва не стошнило от металлического вкуса.
– Проваливай теперь, – велел Максим Иванович.
– Куда? – глупо спросил парень, прижимая к груди кровоточащую руку.
– А куда хочешь. Видишь, на холме за лесом огоньки горят? Деревня там, – ухмыльнулся лесной хозяин. – Добежать успеешь – встретят тебя.
За лесом находилась Ганина Падь… Ольга хотела предупредить, но утопленник сжал ее пальцы, мол тихо, не порть сюрприз человеку. А тот вскочил и припустился в сторону мерцающих огоньков, спотыкаясь по дороге.
– Хорошо бежит, – задумчиво посмотрел ему вслед леший.
– Кабы не промахнулся мимо, – поджала губы Настасья Павловна.
– Не промахнется, – заверил лесной хозяин. – Я ему тропинку хорошую свил, быстро добежит. А там пойдет потеха.
Представив, как встретят неудавшегося мучителя в деревне, населенной нежитью, девушка тяжело вздохнула.
– Не печалься о нем, – тихо сказал Федор. – Авось, тоже потом поумнеет.
Ольга ничего не ответила, только отвернулась и уткнулась лицом в ткань рубашки, пахнущую чистой родниковой водой.
Из-за угла неплотно задернутых занавесок проглядывало вязкое серое марево, укрывающее сад, только старые вишни черными росчерками проглядывали. То ли вечер поздний, то ли утро раннее, а то и вовсе ночь светлая. Луна как раз полная была, размышляла Ольга, просыпаясь. А проснувшись оглядела комнату, да так и охнула: кроме коргоруша, греющего ей ноги, в углу на лавке сидел утопленник, склонившийся над книгой, и черные волосы скрывали его лицо.
– Привет, – хрипло поздоровалась девушка, поднимаясь. – Сколько времени?
Горло все еще саднило, но простуды в теле не ощущалось. Видно, без последствий вчерашнее купание для нее прошло…
– Не знаю, – отозвался Федор. – Но твой телефон черный два раза голосил дурным голосом…
Выходит, что утро, если надрывался будильник, который забыла отключить. Интересно, где сейчас телефон? Памятуя о нелюбви утопленника к агрегату, Ольга бы не удивилась, узнай, что парень его в кадушке утопил или за окно выбросил.
– А где…
– Вон там, – показал Федор в самый дальний угол, где высилась целая груда подушек, укрытая цветастым одеялом. – Спрятал я его, чтоб не орал так сильно. Ты же разбить не разрешила тогда…
Заботливый и добрый утопленник, чуть не рассмеялась девушка, да так и замерла, когда он поднял голову и повернулся к ней – ни следа от прошлых побоев на лице не было.
– Как так?!
– Не знаю, – понял ее удивление и отчего-то смутился парень. – Думал, как от реки уйду, снова страхолюдиной стану, а облик мой при мне остался почему-то… Чудеса…
Может и чудеса, а может и сам Федор переменился, усмехнулась девушка, и теперь внешний облик внутреннему соответствовать начинает. Кто же знает, как эти утопленники устроены? В комнату заглянула Настасья Павловна, неся с собой запах свежих блинов и терпкого меда.
– Проснулась, внученька?
– Доброе утро, бабушка! – широко улыбнулась Ольга.
Странное дело, но никаких особых моральных терзаний по поводу вчерашнего у нее не было. Да, погибли трое человек, посягнувшие на ее жизнь, да, она сама стала ведьмой… Впрочем, какая разница кто ты, человек, ведьма, леший или утопленник, если все зависит от поступков, которые совершаешь. Иные люди порой нежить за пояс заткнуть могут, причем самую злобную и безжалостную.
– Вот поглядите на нее, – уперла руки в бока ведьма. – Совсем страх девка потеряла!
В ее внимательных глазах зажглись веселые огоньки.
– А чего это мне бояться? Вы меня все равно любите, как и я вас.
Смеялись они в три голоса, даже Прохор заглянул с чашками в руках, хитро улыбнулся.
– Значит так, – распорядилась старушка. – Умываешься, причесываешься, и идешь завтракать. Потом корень солодки растирать будешь. А ты куда собрался, хвороба водная? С нами за стол садись. Чую, не отвяжешься от тебя теперь.
Слушая командный голос ведьмы, Ольга с Федором переглянулись, потом девушка подмигнула:
– Кто последний, тот посуду моет!
С места они вскочили одновременно, едва не врезались в косяк под ехидное покашливание коргоруша.
Поземка переметала дорогу стылым белым крошевом. Небо казалось шелковым покровом, на котором куском зачарованного янтаря светилось бледное солнце. Примерившие зимнее убранство деревья степенно кивали, вальяжно поскрипывая ветками, березы в дальней роще хвастались белыми сарафанами. Снег укрыл окрестности пуховым одеялом, превратив старые избы в пряничные домики, крыши которых искрились, будто по ним пробежал волшебный олень Серебряное копытце. Залюбовавшаяся зимней картиной, Ольга едва не проехала заветный поворот, но вовремя опомнилась и под озадаченным взглядом водителя спрыгнула на землю. Конечно, что могла забыть девушка в полузаброшенной деревне, наверняка думал он и совершенно не догадывался, что направляется странная пассажирка не в Зельцево, а в расположенную поодаль Ганину Падь, которая во всех источниках нежилой указывается. Как бы не так! Ольга давно перестала говорить коллегам и друзьям о том, куда уезжает каждые выходные. Да они и не спрашивали, видя довольную улыбку на лице девушки. Пусть думают, что хотят, решила для себя Ольга. Так же незаметно она смирилась со славой ведьмы, что пристала к ней намертво. Ну а что, она и есть настоящая ведьма, лечить умеет, порчи снимает, причем даже самые заковыристые. Пару недель назад сестра робко позвонила и предложила на праздники к ним приехать, мол хоть на Новый год нужно всей семьей собраться, но девушка отказалась. Вовсе не из-за того, что злилась на Иринку или родителей, нет. Своих родных она давно простила. Еще осенью они с обитателями Ганиной Пади договорились устроить веселое гуляние с песнями, плясками и кострами до небес. Максим Иванович ради такого дела даже попросил разбудить его, обещал выделить елку. Поняв, что Ольгу теперь никуда не вытянешь, Наташка смирилась и с горя начала встречаться с другом старшего брата. Если все сладится, то весной на свадьбу позовут, усмехалась девушка, рассматривая гадание. Жених ей нравился. Как-то раз неугомонная подруга заикнулась о том, что Славик опять уехал, можно взять его металлоискатель и поискать клад, но Ольга отказалась. Зачем, если свое главное сокровище она уже нашла? Пусть знания невозможно подержать в руках или на шею надеть, но были они дороже всякого золота и самоцветов, что в земле могут быть закопаны.
На границу деревни и леса выбежал матерый волк с темным пятном на боку, довольно оскалился, приветствуя. А следом показался высокий статный парень с белым, точно снег, лицом и такими синими глазами, что утонуть можно. Черные волосы выбились из-под меховой шапки, красиво ложились на плечи крупными волнами. Увидев его, Ольга усмехнулась: Федор остался верен себе, поэтому зимой щеголял в шубе с лисьим воротником, покрытой белой парчой с богатой вышивкой. Да, красиво раньше одевались… Этак она скоро станет специалистом по древнерусскому костюму! Увидев ее, парень улыбнулся, потрепал волка по загривку.
– Привет, – тихо сказала Ольга, шагая навстречу. – Я вернулась.