Зачем я здесь

– А я знала в школе одну неллу, ей сказали, что она бесплодна, и если к окончанию школы не найдется возможности попасть в Храм Небесной матери, то она умрет в пятнадцать лет! Это несправедливо! Она здоровая и умная! Почему она должна умереть?

– Ты ничего не понимаешь. Это древний закон экономии ресурсов. Ты ничего не понимаешь в делах государства, а берешься судить.

– Я не берусь судить, мне жалко Таш. Ты обещал мне покровительство, ты – важная персона, сделай так, чтобы Таш взяли в служительницы Храма! – я приложила совсем немного усилий и всхлипнула. И мне стало так жалко и Таш, а особенно себя, что слезы полились как из ведра.

         Мой хозяин, никогда не видевший подобного зрелища (неллы ведь пахнут, а не ревут), сначала смотрел не без удивления, потом забеспокоился, потом принялся гладить меня по голове и приговаривать:

–Тише…ну тише, пожалуйста, у меня от твоего воя голова заболела. Хорошо, попробую узнать. Как ее зовут, повтори?

– Таш! Она такая… таких там и нет больше… худенькая, как стрекоза. Пожалуйста, ты ведь можешь!

– Стрекоза? Что такое стрекоза? А, неважно…попробую узнать… – и Нгарт покинул меня сегодня раньше, чем обычно.

  Почему-то после этой сцены мне стало полегче на душе. Спрашивается, почему? С чего бы верить, что он станет выполнять свои обещания. С чего бы жалеть его? Подумаешь, предназначения не нашел, герой недоделанный. Хотя… что я о нем знаю?

Полдня думала о том, как бы подъехать к Нгарту с хитрыми вопросами, такими, чтобы хоть что-то узнать про свою участь. Ведь не собирается же он держать меня тут всю оставшуюся жизнь. Вряд ли ему требуется в моем лице кошка, с которой приятно вечерами вместе помолчать. Ничего пока не придумала, буду спрашивать, что в голову взбредет. Ведь если напрямую спросить – он попросту соврет.

Но моим хитроумным планам не суждено было сбыться. Нгарт ворвался в комнату как вихрь и сдернул меня за руку с постели, увлекая за собой в открывшийся прямо в полу люк:

– Быстро! Минбезовцы! – дальше шла совершенно непонятная фраза, должно быть, затейливое ругательство.

         Через тесный лаз мы вылезли за пределы двойного купола. Синий болид с прозрачным верхом гудел призывно.

– Скорей!

         Боже мой! Щелкнули ремни, машина взревела и взмыла вверх. Страха не было. Было ощущение чего-то нереального, как в компьютерной игре. Нас болтало, мотало, швыряло.

Нгарт ругался сквозь сжатые зубы, наверное. Потому что я ни слова не понимала.

 Потом почему-то мы стали терять высоту, темная дорога шипела и плавилась под болидом. Или это так мне казалось.

         Раздался грохот, машину развернуло и бросило в сторону. Нгарт с трудом выровнял болид, но что-то пошло не так. Скорость стала падать.

– Шраааа… Магнитная ловушка! – это было последнее, что я успела услышать, а потом темнота… жар....

         Я открыла глаза, они еще немного слезились, и с изумлением посмотрела на свое голое, но совершенно целое тело. Ни царапины. Или уже успели залечить.

 Страшное оказалось напротив. На белой стене, прикованный невидимыми путами, висел Нгарт. Прямо из головы у него торчали два толстых черных провода.

Глава 8. Допрос

– Итак, приступим. Нелла нулевой ступени, похищенная из школы, и богач Нгартард – это один вариант событий, биоробот андров в сговоре с одним из командиров ит-риан накануне войны – другой вариант, -

как будто размышляя вслух, произнес сидевший за столом минбезовец и строго посмотрел на меня. Под взглядом его темных навыкате глаз я едва не дернулась. Почему я не святая Цецилия, или как там ее… ну да, на одной старинной картине девушка с длиннющими волосами. Волосы закрыли до пят, когда римляне потащили на казнь.

         Господин в фиолетовом мундире с золотой молнией на плече помолчал и продолжил:

– Итак, господин Нгартард, в ваших интересах сотрудничать со следствием.

– Ты глуп как гарш, Клав, – скривился мой покровитель, – зачем? Вы поймали меня с поличным, можно сразу предъявить обвинение. Кража неллы нулевой ступени. Что там полагается за это, не помню, такие преступления – удел историков.

– Ошибаешься. Для суда надо предъявить неллу. А кто даст? Совет матерей не позволит. Суда не будет. А что будет – зависит от тебя.

– А я ничего не стану рассказывать. Обойдешься.

– Ладно. Проверим. – отчеканил полицейский, видно, высокопоставленный, раз Нгарт его знает по имени.

По-правде сказать, я не была уверена, что правильно поняла все, что они говорили, слишком быстрая речь…И страшно… страшно до липкого пота. Я прямо приклеилась из-за него к черному кожаному креслу, и при попытке повернуться, кожа болела. Но тут мне стало не до неудобств, и вообще не до чего. Потому что из стены вылезла железная лапа, и подцепила Нгарта. Рраз, и лоскут кожи, небольшой, содран! Ссадина? Или глубже?

         А он только дернулся:

– Клав, гарш-хве, убери свою кожедралку. Ее вытерплю, а на спецвоздействия у тебя разрешения нет. И никто тебе его не даст! Сейчас головы в Совете отцов заняты войной, а не … – дальше я не разобрала… Но стало страшнее еще. Война? Какая война? С кем? Может, с Землей?

– Молчать! – разозлился полицейский, и даже привстал от возмущения. Железная лапа вздрогнула.

         Дальше я уже ничего не видела, потому что зажмурилась и завизжала! А потом завопила:

– Прекратите! Я все расскажу! Он обещал мне! Тринарти! Мы увиделись на драконьих боях! Я без него умру! Я все скажу!!!!!! – и открыла глаза.

Нгарт по-прежнему висел, распластанный на стене. Лапы убрались, но рот его оказался заткнут чем-то белым. Я скосила глаза на нашего мучителя. Его, похоже, впечатлил мой визг. Служитель закона (или беззакония, черт их тут разберешь) подпер голову руками в такой позе, что было ясно: он только что зажимал ладонями уши.

– Тринарти? Ты, чужая, что ты можешь понимать о покровительстве и преданности?! -

 Почему-то в его голосе послышалась усталость. Но только на какой-то миг. И сразу словно пружина сжалась, пальцы его забегали по клавиатуре, черная челка взметнулась надо лбом, в глазах блеснул хищный интерес. Я смотрела на полицейского, даже отклеилась от сидения и развернулась, глядеть на моего как бы покровителя не хватало отваги.

– Так-так....– протянул господин в мундире почти ласково и потеребил пряжку, спускающуюся с плеча, – Ты знаешь что такое тринарти… А ты знаешь, что нелла ради господина готова на все?

 Я молчала, пытаясь понять, что от меня потребуют.

– На все. Скажем так, ты согласна показать мне начала нелл-искусства?

«Что? Это что же такое получается? Это у них как – законные методы следствия? Или как наши менты, сколько раз читала, натурой требуют от подозреваемых?»

        Хотелось вскочить и вцепиться ногтями в холеную рожу, выцарапать эти рачьи глаза, и после будь что будет. Но… Но в трусости мое спасение.

– Так ты готова? Если согласишься – свободна, и твой покровитель не пойдет под суд, отделается небольшим штрафом.

– Господин, ты стимулятор станешь пить или ты еще молодой? – спросила я, пытаясь растянуть губы в улыбочке и потянуть время.

– Поменьше спрашивай, твой рот пригодится для другого, – процедил следователь и, развернув монитор, вышел из-за стола и устроился во втором черном кожаном кресле в самой что ни на есть свободной позе. Щелк – и на его безупречном мундире что-то такое расстегнулось, и… и моим глазам, не слишком-то привычным к лицезрению мужских прелестей, предстало нечто. В полной боевой готовности. Это было в самом деле что-то! Казалось, что Клав гордится этим куда больше, чем молниями на плече или властью над жизнью и судьбой подследственных – его вид выражал самое неприкрытое самодовольство.

«Так, значит? Думаешь, сейчас буду просить и умолять меня не трогать? Разбежался об забор. Сейчас… мне бы только отклеиться от кресла. И я покажу тебе все, что умею. Порники дома смотрела, а как же. Эх, жаль, нет каблуков!» – подбадривала я себя, отчаянно пытаясь оторваться от кресла с наименьшей болью.

– Эх! – наконец я встала, выпрямилась и пошла. Пошла так, будто мне предстояло пройти не меньше ста метров, а всего-то до второго кресла, наверное, метров шесть. И смотрела, не отрываясь, прямо на «рабочий орган», а не в лицо. И облизывалась так, как в фильме видела, и опустилась на колени по возможности плавно. А ты что думал, я тебе не нелла нулевой ступни. Да, я иду делать неприятную, но необходимую работу. В конторе тоже иногда приходилось полы мыть. И за батареями огрызки яблочные доставать. Начальник на уборщице экономил.

        …Когда мой язык, сложенный в трубочку осторожно пощекотал отверстие, господин задышал чаще и даже толкнулся навстречу. А фиг тебе, все будет совсем не так. Я быстренько выпустила его инструмент, птичкой взлетела к нему на колени и опустилась со всего размаху. Немножко больно, но зато все будет по-моему. Скачка заставила меня запыхаться, потом задохнуться, потом снизить темп. Он недовольно заерзал, но я перевела дух и пустилась в такой бешенный галоп, что уже скоро почувствовала – все! Мне бы слезть осторожно, но не успела. Он, как будто ни в одном глазу, живо приподнял меня и аккуратно поставил на ноги. По бедрам противно текло. Я стояла, не в силах сдвинуться с места, казалось, еще немного, и рухну прямо тут. Шаг, другой… к черной коже… теперь еще крепче прилипну… И для чего все это было?

Будь что будет. Опять я веду себя как блондинка. Скрипнуло. Прошуршало. Кажется, он подался к компу. Я наконец посмотрела на Нгарта. Голова его свесилась на грудь, казалось, он был без сознания.

– Что ты с ним сделал! Скотина! – заорала я. Хотя нет, не заорала, у меня горло уже давно пересохло. Прошептала, наверное. Полицай, как ни странно, услышал:

– Спокойно, чужая. Ты оказала неоценимую помощь следствию. След тринарти в биотоках мозга совершенно отчетлив! Конечно, надо еще довести расшифровку до блеска, но беглого взгляда достаточно. Подумать только, золотой голос Таргаша – и тринарти с чужой! До чего доводят игры с недозволенным.

– Что с нииииим? – я попыталась перейти на визг, но получалось плохо.

– С ним все будет прекрасно. Всего лишь обморок. Снятие биотоков мозга – не шутка. Сейчас вызову врача – и он получит две недели анабиоза под присмотром домашних роботов. Вполне достаточно для… – полицай осекся, видно, не желая рассекретить лишнего.

– А яяяяяя, – мой крик прервался на самой высокой ноте. В щеку будто впился слепень, а челюсти свело как при заморозке.

– Я предупреждал. Теперь будешь молчать до завтра, – Клав невозмутимо клонился над клавиатурой.

Щека болела, челюсти ныли, внутри щипало, нестерпимо хотелось в туалет. Я совершенно потеряла голову и сидела в кресле тише мыши. Время тянулось, как дождевая капля по стеклу. Только теперь я поняла, что в кабинете совсем нет окон, только декоративные панели, изображавшие цветы и каких-то существ со щупальцами. Эстеты, черт бы их подрал.

        Раздалось очередное пощелкивание и вошли двое в серебристых комбинезонах.

  Клав приказал:

– Младший, эту – в ячейку до утра, утром выдать осеннюю нелл-форму, браслет Минбеза на руку и пусть идет на все четыре.

– Видите, нелл -наш! Я выполняю обещания. По нашим законам нелла священна и неприкосновенна. Никто не вправе держать ее в заключении или судить.

– Старший, займитесь господином. Анабиоз. Доставка по домашнему адресу, под присмотр домашних роботов. Две недели полного покоя.

  Серебристый вывел меня в узкий светлый коридор. Мы ехали в лифте, потом шли по еще одному коридору со множеством крохотных дверок. В одну из них сопровождающий попросту меня впихнул, раздалось «щелк-щелк», и я очутилась в ячейке. Крошечное помещение, не больше одноместной палатки. В углу – штуковина, вроде рекламируемого у нас биотуалета. Раковина размером с тарелку. Все. Но как мало нужно для счастья. Жива. Пописала. Кое-как умылась и стерла мокрой ладонью следы «полицейского произвола». Голову не поднять в этой ячейке, но не жарко, и то ладно. Осталось только лечь на пол, на ощупь оказавшийся мягким, как перинка в деревне у бабушки.

Глава 9. Самое спокойное

 Над головой развеваются флаги, красные, желтые и зеленые, как цвета светофора. Ветер ласкает лицо, я смотрю с трибуны вниз, туда, где колышется коричневое шелковое море и горят веселым блеском стрекозьи глаза.

– Сестры! Пора разрушить вековое рабство! Мы имеем право на жизнь! Если ты все отдала господину и детям, то заслужила право на годы отдыха. Долой апоптоз – жестокий пережиток мусорной войны! Наши требования – справедливы, наши права – заслуженны!

Пахнет ландышами. Слаженный крик сотен сестер разносится по площади. Мы идем к зданию правительства, чтобы предъявить счет. Счет за годы унижений и рабства. Никто не остановит нас, мы – сама земля с ее плодородием и силой. Не страшно, ведь я больше не «чужая», я не одна. Ветер, свежий ветер в лицо.

      … Свежий ветер в самом деле дул в лицо, да еще как. Утреннее проветривание, утреннее проветривание, – заорало где-то прямо над ухом, – подъем!

Ногу отлежала. Челюсти все еще ноют. Надо же, что приснилось. А ведь хорошо бы… революцию замутить. Только что я понимаю в этом местном мире. Эти неллы, они со своей генетической программой, наверное, счастливы. Жизнь – прямая, как солнца луч, и смерть – вроде осеннего засыпания бабочки. Нет, я точно не в себе. Тут думать надо, как выкрутиться, а лезет в голову романтическая чушь.

Шшшшш.... открылась щель над дверцей, и выпал пакет. В нем полный комплект осенней одежды. О, чудо! В потайном карманчике платья – паршивая, но расческа и даже зеркальце, крошечное и круглое. Едва успела привести себя минимально в порядок, отросшие волосы заплести в косичку и узлом завязать на затылке, как без предупреждения дверца раскрылась и в ячейку просунулась голова молодого тарга:

– За мной, нелла.

В белой комнате, пахнущей чем-то резким, немолодой врач с совершенно плоским лицом, (надо же, немолодые и некрасивые тут все-таки есть) закрепил мое запястье резинкой на подушечке. Клац – и синие треугольники украсили кожу. Почему-то в первый раз было не больно, а сейчас – еще как. – Готово, младший, можете идти, – скучный голос, видно, врач всего навидался, и неформатная нелла не удивляет.

Дверь, настоящая тяжелая дверь, как у нас в важных учреждениях, закрылась медленно и печально. Я спустилась по белым гладким ступеням. Оглянулась на величественное белое здание, с витыми колонными, ну надо же, какой стиль, прямо барокко какое-то. Вокруг слегка тронутая алым зелень, блестящая лента шоссе перед глазами, узенькая дорожка для пешеходов, такая узкая, что только один человек уместится, вдоль зеленой стены, что-то такое с мелкими иголочками, густое.

– Шррр… – болид пронесся по шоссе. На другой стороне – серые кубы зданий, наверное, промзона.

Черт возьми! А ведь я свободна! В первый раз на этой чертовой планете! Свободна! И туфли не жмут, и осень такая ласковая-ласковая. Солнца нет, но так по-бабьелетнему светло. В зелени кое-где проглядывают желтые косички. Листья непривычной формы, не липа, не береза, а так – все почти как дома. Но забор до чего же длинный. Он вообще закончится когда-нибудь? На другую сторону шоссе переходить не хочется, там тоже заборы, но без зелени, серые приземистые строения, ворота, из которых иногда что-то такое выезжает. Не болиды, а что-то грузовое и куда более медленное.

Что-то впереди, за поворотом виднеется, зеленое-зеленое, и белый куб ростом с двухэтажный дом. На белой решетке табличка: Сад Шерьеррс. Прохожу мимо белого куба внутрь. Может тут где-нибудь хоть скамеечка попадется, ноги уже гудят. Сад, конечно, никакой не сад, а парк. Красивейший! Столько цветов, зеленых лужаек даже в парке при школе нет. Жалко, нет нигде ни ручейка, ни фонтанчика, пить хочется, просто ужас. Воду тут берегут, видно, что тонкие черные трубочки высовываются из земли в клумбах, возле некоторых деревьев. Скамейка! Простая деревянная, но чистая. Наконец-то могу сесть, еще немного, плюхнулась бы прямо на газон. Все-таки сад этот какой-то слишком чинный, что ли. Ни каруселей-качелей, ни кафе, ни какой-нибудь скульптуры.

 Сижу, вынула ноги из туфель и наслаждаюсь тем, что ничего не жмет. Все-таки они немного натерли, зря радовалась. До меня вдруг доходит: я ведь… я ведь теперь … бомж! Срочно роюсь во внутреннем кармане, но кроме расчески и зеркальца, там ничего нет. Гады, даже электронную карту зажали. Бомж и даже без документов! Даже холодно стало. Что делать, а? Работу найти? Фигушки, тут, судя по всему, работают только тарги. Милостыню просить? Придется попробовать. Как это :

– Подайте на пропитание гостье из Солнечной системы! Помогите голодной инопланетянке, и Небесный Отец вас не забудет!

 Допустим. Еще бы сообразить, где этим можно заниматься, не рискуя схлопотать по шее от блюстителей порядка. Тут вспомнился Клав… гад … даааа.... Помогла я Нгарту или подставила его? Может, надо было гордо послать полицейского куда-нибудь подальше? А Нгарт тоже та еще скотина, если бы он постарался мне разъяснить обстановку, я бы, может, стала ему сознательно помогать, он, судя по всему, тутошняя большая политическая шишка. Ит-ра… это ж вроде местной оппозиции, а у власти клан или партия, не разберешь, ньетарш называется, или как-то так.

 В общем, судя по всему, этот сад – не самое подходящее место для выполнения моих планов по сбору средств на обед. Ходит ли сюда кто-нибудь? Или только по выходным? Вроде загородной прогулки. Я нехотя сунула ноги в туфли, и попыталась вспомнить, где же выход. Через несколько поворотов оказалось, что ничего не помню. Дорожки вились лабиринтом, взгляду являлись все более красивые клумбы, никаких указателей, никаких табличек. Не знаю, сколько я бродила, сколько скамеек переменила. Наверное, полдня, а может, и больше. Ноги уже не несли, натертая пятка ныла, в голове звенело.

Был мне пожалован небольшой, но все же подарочек судьбы: на поляне обнаружились невысокие деревца, усыпанные ярко-красными плодами с толстой шкуркой. Я настолько очумела от жажды и потери направления, что, не задумываясь про «ядовит – неядовит», сорвала один и принялась чистить. Брызнул кисло-сладкий сок! Вкусный, вроде клюквенного морса. Я срывала и выпивала все новые и новые плоды, пока не почувствовала, что мой живот сделался тугим, как после злоупотребления арбузом. Ладно, в кустики сбегать тут не проблема. Еще бы руки вымыть. Но негде. После такого пиршества я несколько отяжелела и шла чуть помедленнее, и даже, вот ведь чудо, некоторые клумбы и рабатки стали казаться знакомыми. Вот он! Белый куб! Только сзади. И машина стоит, белый угловатый кузов. Не буду спешить, ни к чему обнаруживать себя вот так просто, не разобравшись.

 Открылась дверь, из куба вышло четверо, водитель высунулся из кабины, что-то им подал. Они открыли кузов и вытащили оттуда носилки. Черт, как же я сразу не сообразила. Ведь это… этот сад… этот куб… Это же термат, место, где мертвых превращают в пепел. А пепел… зарывают в саду… У них же нет ни кладбищ, ни памятников. Ресурсы, все эти ресурсы. А я фрукты ела.

 Мне сделалось несколько не по себе, надо уходить. Нечего тут делать. У них на кладбища не ходят, и нищих тут нет, некому им подавать. Едва машина выехала за ограду, я опрометью кинулась вслед.

 Снова иду по узкой дорожке, сад кончился, опять какой-то забор, пустынно, только по шоссе грузовики и болиды – шрррр.

Иду. А что делать? Вечереет, судя по всему, свет потускнел. И вдруг посреди очередного зеленого лоскутка обнаружился симпатичный домик, такой круглый, яркий, словно коробка с конфетами. Прозрачная дверь раскрылась сама, все-то них сенсорное, и я оказалась внутри. Кажется, это едальня. Уютная, столики разделены мягкими занавесями. Сейчас руки, наконец, помою, сяду, закажу что-нибудь, а потом стану ныть, что электронку забыла.

Руки помыть удалось. А что касается остального, то ждал меня полный облом. Едва успела приземлиться на мягкое сиденье и вытащить ноги из туфель, как явился тарг в желтом комбинезоне с маленькой штуковинкой в руках, видно, электронное устройство для записи и расчетов, и зашептал:

– Госпожа! Здесь не семейная едальня, а закрытый тарг-клуб. Ваш спутник что, не прочитал правила у входа? И где он, кстати?

– Он? Он сейчас, зашел руки помыть. Все-все. Я подожду у входа, извините.

 Надо же. Парню и в голову не пришло, что нелла может оказаться в заведении общественного питания без господина. Порядочки! Прямо как в Эмиратовке какой-нибудь. Пришлось снова всовывать многострадальные ступни в туфли, казавшиеся уже теперь чугунными, тяжелыми, как старый бабушкин утюг, и шагать в дверь, пока этот, в желтом комбинезоне, не догадался, что спутника у меня вовсе нет. А вдруг он в минбез позвонит?

 Гмм… А ведь это заведение наверняка для состоятельных. А что если? Что если попробовать себя в роли нищенки именно здесь? И попросить еды. Ведь деньги здесь не в ходу, сплошная электроника.

И я решительно пристроилась возле входа, тем более, что приближался вечер, и можно было думать, что посетители не заставят себя ждать. – Щрррр, – на площадке возле едальни остановился зеленый болид, из него легко выскочил улыбающийся чему-то своему господин в черном.

– Я потерялась! Я не ела целый день! Помогите! – как можно умильнее и жалобнее пропела я.

Никакой реакции. Тарг прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону. Черный болид… оранжевый… цвета морской волны… потом стало темнеть, и я уже не разбирала цвета.  Господа в разном настроении: веселые, озабоченные, подтянуто-деловые проходили мимо так, как будто меня тут не было вовсе. Пустое место. Ноги подкашивались, нестерпимо хотелось в кустики. Конечно, эти плоды в саду, хорошо еще, что не траванулась. Отчаявшись, я бросила свои попытки и побрела подальше, вглубь зеленых насаждений, чтобы решить хотя бы одну маленькую, но очень важную проблему.

Хвала местным богам, никого. А еще – скамейка! Термобелье не даст мне окочуриться к утру. Улеглась на жесткое сиденье, подложив под голову злополучные туфли, и неожиданно для себя крепко заснула.

 -Кап! Кап! – на щеку мне пролились капли с листа. Я потерла глаза и с трудом села. Дюймовочка, блин. Росой умыться, пыльцы наесться. Спина болела от жесткой скамьи, в животе бурлило, наверное, из-за съеденных накануне фруктов, ноги ныли. А еще, наверное, там, за пологом по-летнему густой листвы накрапывает. А делать нечего, надо вылезать и идти. Куда? Под вопли голодного живота думалось плоховато. Но решила: надо идти в центр города, там отыскать университет и попроситься… ну не знаю, хоть лягушкой подопытной. Рассказать, вдруг хоть психологи заинтересуются, должны же у них быть психологи. Выбралась на дорожку вдоль шоссе. Интересно, а в какую сторону центр? Надо было спросить у официанта в едальне. Струсила, и зря. А ведь тут, похоже, никто пешком не ходит, только в болидах и на грузовиках ездят. Буду идти, пока не встречу что-нибудь, где есть люди. Ах да, не люди, а тарги. Скажу, что потерялась и электронку потеряла и спрошу.

Я шла медленно, мешали боли в животе и тяжесть в ногах. Вскоре стали попадаться и на этой стороне не то заводские, не то складские сооружения. Издали увидела ворота, в которые въехал не болид, а скорее грузовик, хотя и обтекаемой формы. Через некоторое время выехал другой, потом еще. Видно, это или склад, или завод. Тут ведь магазинов нет, все заказывают и оплачивают через сеть. Подошла поближе, прижалась к стене. Стена темная, наконец-то. Надеюсь, меня не слишком видно. Впрочем, похоже, никто и не смотрит. Грузовики (такие белые, округлые, с черными линиями, на лежащего пингвина похожие) все въезжали и въезжали в открывающиеся ворота. Наконец, подъехал особенный, почти черный, у него сзади оказалась решетка, наверное, откидывается для разгрузки. И пока он медлил у ворот, я кое-как вцепилась в эту решетку, и оказалась внутри большого двора. Склад, точно. Хорошо бы еще – еды, а не бытовой техники. Чудеса есть! Грузовичок нырнул прямо в строение, и там я спрыгнула и быстренько нырнула между полками. Едва я успела проделать этот маневр, грузовичок проследовал дальше по широкому центральному проходу.

Оказывается, тут в самом деле еда. Чипсы, эти их дурацкие чипсы. Но хоть чуть-чуть погрызть, иначе я сдохну. Наемся, а потом пусть делают со мной что угодно. Еще бы воды. Недолго радость длилась.

– Линг, у нас завелись гырши! Я говорил начальнику, а он ничего. Слышишь, как грызет? – раздалось справа.

Я кинулась вдоль по проходу, зацепилась платьем, попыталась ухватиться за полки. С шумом поехало вниз несколько пакетов. Парень в желтом шел прямо ко мне.

– Ребята, кого я нашел! – заорал он подходя ближе, – Неллка! Настоящая! Идите сюда!

  Я попыталась встать, но нога! Кажется, подвернула.

– Неллка… ты откуда тут? Не бойся, мы ничего тебе не сделаем. Мы молодые еще, – его тон был испуганно-ласковым, так, наверное, у нас дети разговаривают с бродячим котенком, когда хотят приманить его. Он бережно коснулся платья, будто погладил, а потом неожиданно поднял меня на руки и понес к «центральной улице» этого склад -города.

– Смотрите, нелла! Заблудилась, наверное. Ты голодная? – спросил он участливо, видя, что я не рассталась с надорванным пакетом. Я молчала, разглядывая группу из пяти мальчишек в желтом, собравшихся поглядеть на «настоящую неллу».

– Пойдем в нашу едальную, накормим, а потом отвезем домой – предложил один из них. Меня донесли, посадили на лавку, налили сока и угостили очередными чипсами. Я бы съела целый большой пакет, если бы не дергающая боль в животе.

– Куда тебя отвезти? Электронка есть?

– Потеряла электронку. Мой господин работает в университете. Мне бы туда.

– В университет? Университет – это хорошо. Мы все хотели туда, да не хватило баллов. Теперь три года в обслуге работать. У нас скоро заказ повезут в их едальню. Поедешь в кузове? А то вдруг начальство заметит.

– Поеду. Конечно.

– А чего ты сама такая большая, а глазки маленькие?

– Болела в детстве. Но теперь здорова.

– А вообще-то это красиво… Такие глаза… У нас еще нескоро будут неллы.

– Хватит, ребята. По местам надо. А то начальство заметит. Неллка, идти можешь?

– Кажется, да.

– С ним иди, – мне указали на самого худенького паренька, – он заказ для универа будет собирать, а его приятель повезет.

Еду. Живот болит, но уже не так. В кузове темно. Сесть некуда, приходится умоститься на полу, хорошо еще, что места хватило среди коробок. Душно. Сколько же ехать-то? И все-таки мы приехали. Парнишка-водитель подал руку, и я кое-как спустилась по широкой пластиковой штуковине вниз.

– Прощай, нелла, а можно я тебя поцелую, а?

– Можно.– я подставила щеку, и еще раз удивилась, как почтительно и невесомо юноша коснулся меня. И поковыляла прочь. Сил преодолевать боль в ноге хватило только до первой скамейки. Сидела, скорчившись в три погибели, чтобы хоть резь в животе облегчить. Ничего не видела вокруг. И тут моего подбородка коснулись жесткие пальцы:

– Аниэль! Вот так встреча!

Смутно знакомое лицо. Седые короткие волосы. Внимательные карие глаза.