Read the book: «Девять хвостов бессмертного мастера. Том 6», page 2

[636] Как избавиться от шрамов

«Змеиный демон, а врать не умеешь», – подумал Ли Цзэ. Как бы Су Илань ни хорохорилась, всполохи змеиного румянца на лице выдавали её с головой.

Когда змеиный демон удостоверилась, что Ли Цзэ не собирается портить себе лицо, то отцепилась от него и попыталась ускользнуть в угол, но Ли Цзэ удержал ее за руку возле себя. Как Су Илань ни извивалась, вырваться ей не удалось, пришлось сдаться, но голову она отвернула, чтобы Ли Цзэ не видел изуродованной половины её лица. Вероятно, белые змеи придавали особое значение шрамам и увечьям. Но Ли Цзэ вовсе не хотелось любоваться её затылком. Вести разговор он предпочитал, глядя собеседнику в глаза, поэтому изловчился, ухватил Су Илань за плечи и развернул к себе лицом.

– Тебя так беспокоит этот шрам? – спросил он, удерживая лицо Су Илань за подбородок и сосредоточенно разглядывая его. – Он почти незаметен.

– Но я знаю, что он есть! – сердито сказала Су Илань, пытаясь отбиться от рук Ли Цзэ, но тот давно уже выучился справляться со змеиным демоном и ловкости за тысячи лет не растерял.

– Шрамы можно свести, – задумчиво сказал Ли Цзэ, проводя большим пальцем по белой ниточке на скуле Су Илань.

– Шрамы на телах змеиных демонов остаются навсегда.

– Бог красоты, – припомнил Ли Цзэ, – живёт у зачарованного озера. Достаточно искупаться в нём – и любые, даже самые глубокие шрамы пропадут.

– Я не хочу, чтобы пропадали все мои шрамы! – зашипела Су Илань, и глаза у неё отчего-то стали злыми. Быть может, она подумала, что Ли Цзэ говорит со знанием дела, потому что избавился от своих.

На самом деле все шрамы Ли Цзэ были на месте, и старые, и новые. При вознесении тела воссоздавались с необыкновенной точностью, сохранялись и шрамы, и родинки, и татуировки. Избавлялись от лишнего уже после вознесения. Ли Цзэ отказался: каждый шрам на его теле был ему дорог и памятен. Но поскольку предполагалось, что после вознесения боги должны отрешиться от жизни земной, то объяснил он свой отказ так: богу войны шрамы полагаются. С этим никто спорить не стал, и Ли Цзэ оставили в покое.

– Тогда можно просто умыться, – миролюбиво сказал Ли Цзэ, с интересом глядя на Су Илань.

Кажется, змеиный демон настолько занят тем, что сердится на Ли Цзэ, что не до конца осознаёт сказанное им. Зачарованное озеро – на Небесах. Выкупаться в нём или умыться можно тоже только на Небесах: волшебная вода теряет силу при переходе Границы миров.

– А эта хуадрянь тоже пропадёт? – ещё злее спросила Су Илань, колупая хуадянь пальцем.

Ли Цзэ легко шлёпнул её по руке:

– Не трогай. Метка бога никуда не денется, пока сам бог не пожелает её снять.

– Чешется! – возмутилась Су Илань.

– Ничего, потерпишь, привыкнешь, – безапелляционно отрезал Ли Цзэ. – И это не хуадрянь, а хуадянь.

– Я специально так сказала, – процедила Су Илань.

– Я знаю.

Су Илань демонстративно попыталась сколупнуть хуадянь ещё раз, за что снова получила по рукам. В эту игру можно было играть и вдвоём, Ли Цзэ тоже упрямства было не занимать. После нескольких попыток Су Илань сдалась и перестала тянуться ко лбу, но глаза её по-змеиному поблескивали.

– В общем, искупаешься или умоешься в зачарованном озере, и хватит переживать о таких пустяках, – сказал Ли Цзэ, подытоживая сказанное.

Су Илань ответила не сразу. Она свесила голову набок, как сова, неясно прошипев что-то себе под нос. Наверное, решил Ли Цзэ, смысл сказанного всё-таки стал до неё доходить. И он с интересом ждал реакции. Та не замедлила последовать.

– Озеро – там, – сказала Су Илань таким тоном, словно объясняла правописные вещи неразумному ребёнку, при этом ещё и сопроводила свои слова движением пальца, – а я здесь.

– Да, – согласился Ли Цзэ, скрывая улыбку. То, как Су Илань тыкала пальцем в воздух, выглядело забавно.

– Небеса. Мир смертных, – продолжила Су Илань, вновь сопровождая свои слова энергичным движением пальца.

– Да, – опять согласился Ли Цзэ, а потом присоединился к игре в «указующий перст», сказав при этом: – Бог. Глупая змея.

– Ты! – вспылила Су Илань, и Ли Цзэ бы досталось, если бы он ловко не перехватил руки змеиного демона. – Почему это я глупая? Сам такой!

– Хватит на меня шипеть, – велел Ли Цзэ, делая строгое лицо. – Кто виноват, если ты сама два и два сложить не можешь? Попала пальцем в небо, так, кажется, говорят смертные?

Су Илань оборвала шипение и уставилась на Ли Цзэ так, словно тот подкинул ей загадку, причём не к месту. Пальцем она, конечно, только что в разные стороны тыкала, но совершенно точно никуда не попала, тем более в небо, а два и два сложить может даже змеёныш, не говоря уже о тысячелетнем змеином демоне.

– Это ты к чему? – наконец спросила Су Илань.

Ли Цзэ с самым серьёзным видом, но молча показал пальцем сначала на Су Илань, а потом вверх. Су Илань нахмурилась, проследила взглядом за обоими жестами, лицо у неё озадачилось.

– А словами объяснить нельзя? – недовольно спросила она. – Тыкаешь тут пальцами во все стороны, а я гадать должна, что…

Она осеклась. Глаза её широко раскрылись, и она уставилась на Ли Цзэ, не говоря ни слова. Видимо, поняла. Ли Цзэ с интересом ждал, что будет дальше.

– Ты… Да ты спятил! – воскликнула Су Илань.

– Почему? – искренне удивился Ли Цзэ.

Су Илань некоторое время не могла вымолвить ни слова, только показывала пальцем то на себя, то в потолок, а потом завершила это энергичным тычком прямо в грудь Ли Цзэ. Когда она повторила это раз десять, Ли Цзэ перехватил её руку и сказал:

– Ну хватит, хватит, что ты так разволновалась?

– Я демон, – возмутилась Су Илань, – а ты говоришь, что собираешься выкупать меня в небесном озере?

– Вообще-то, уже не демон.

– Ты!

– Я, – подтвердил Ли Цзэ и продолжил уже обычным тоном: – Я заберу тебя в Небесный дворец.

– Да кто с тобой пойдёт! – снова сбилась на шипение Су Илань.

Ли Цзэ ожидал чего-то подобного, по земному опыту знал, что Су Илань начнёт пререкаться: это в характере змеиного демона – говорить наперекор, но это не значило, что она на самом деле так думает. А ещё Ли Цзэ знал, что спорить с Су Илань бесполезно: если уж она расшипелась, то заткнуть её можно только одним способом, что Ли Цзэ и сделал.

Это был глубокий, прочувствованный поцелуй, тысячелетиями взлелеянный в мечтах.

А теперь пусть шипит, если хочет.

[637] «Сбежал!»

Ли Цзэ и не думал, что диверсия окажется такой удачной. Быть может, не он один в мечтах тысячелетиями лелеял этот поцелуй. Когда он отпустил Су Илань, та обмякла, даже пришлось придержать её за плечи.

«А, румянец!» – довольно подметил Ли Цзэ, но, конечно же, вслух этого не сказал. Незачем напрашиваться на покусы: настроение змеиных демонов переменчиво, в любой момент может снова расшипеться!

– Я заберу тебя с собой, – повторил Ли Цзэ, – в Небесный дворец. Поскольку на тебе метка бога, то демоном ты уже считаться не можешь. Священный змеиный дух тоже неплохо звучит.

– Как будто меня пустят на Небеса, – вяло огрызнулась Су Илань.

– Я бог, мне ничьего разрешения не требуется. Разумеется, Небесного императора я…

Ли Цзэ вдруг оборвал речь на полуслове, на лице его проступило растущее беспокойство.

– Ли Цзэ? – встревожилась Су Илань.

Ли Цзэ всё это время краем уха прислушивался к ауре Небесного императора, но был слишком занят, чтобы считывать её в полной мере, а теперь ему показалось, что аура неестественно долго находится на одном месте и вообще приобрела какую-то странную форму. Если Небесный император вдруг не превратился, скажем, в муравья, то ауры такого размера и концентрации у него быть не может: внутри тела Ци располагается свободно и никогда не сосредоточивается в узлы, если только того не требует какая-нибудь духовная практика или техника.

– Тяньжэнь! – воскликнул Ли Цзэ, вскакивая на ноги, и ринулся из покоев Тайхоу.

Су Илань, встревоженная, поспешила за ним, по счастью, не забыв принять обличье вдовствующей императрицы.

Околачивающиеся вокруг павильона Цзюйхуа³ министры последовали за ними, а вернее, за императором Мин Лу, который заметил стремительно удаляющуюся пару и помчался следом с возгласами:

– Матушка! Матушка!

В саду Ли Цзэ остановился как вкопанный. Деревья ещё цвели, но уже раздумывали, не начать ли плодоносить. Летающая чудь куда-то попряталась, а может, разлетелась. Танцовщицы, вероятно, очнулись и ушли, а может, их унесли отсюда слуги. Солдаты вернулись на диспозиции.

Ни Ху Фэйциня, ни Ху Вэя в саду уже не было, а то, что Ли Цзэ ошибочно принял за ауру Небесного императора, было небрежно придавлено тарелкой с несъедобным печеньем – клочок бумаги, помеченный Ци. Сделано это было явно для отвода глаз, и Ли Цзэ нисколько не сомневался, кому принадлежала эта идея. Выискивать другие следы было бесполезно: стёрты начисто!

– Сбежал! – сказал Ли Цзэ непередаваемым тоном.

Су Илань удивлённо глядела на него. Небесного императора она видела лишь мельком. Ли Цзэ сказал это таким тоном, точно говорил не о правителе целого мира, а о приятеле, который ему задолжал и теперь скрывается от справедливого возмездия. Су Илань это не понравилось. Насколько они близки? Она едва не зашипела, но вовремя сдержалась.

К ним подоспели министры и Мин Лу, который почти с отчаянием воскликнул:

– Матушка!

Пришлось взять себя в руки и обернуться к нему с обычным:

– Хуан-эр?

Министры озирались, глядя на опустевший сад.

– А где Небесный император? – удивился Правый министр.

Ли Цзэ уже успел дочитать оставленную записку и теперь продемонстрировал её смертным, ровным голосом сообщив:

– Небесный император отбыл по неотложному делу и поручил подготовку переговоров мне.

Министры понимающе покивали и отчего-то воодушевились.

Ли Цзэ, заложив руки за спину, неспешно пошёл обратно к дворцовому комплексу. Су Илань, как на ниточке привязанная, сразу же потянулась за ним.

– Я останусь во дворце, – объявил Ли Цзэ с некоторой задумчивостью в голосе. – Когда подготовка будет завершена, сколько бы времени это ни заняло, я разыщу… доложу, – тут же исправился он, но только Су Илань поняла эту оговорку, – Небесному императору.

– Тогда нужно выбрать для вас подходящие покои, – важно доложил Левый министр.

– Я уже выбрал, – возразил Ли Цзэ и направился прямо в покои Тайхоу.

– Но-но-но… – даже начал заикаться Правый министр. – Это же покои вдовствующей императрицы! Мужчинам нельзя в них оставаться.

– Я бог, мне можно, – отрезал Ли Цзэ и преспокойно вошёл внутрь, оттеснив от двери придворных дам. Су Илань после недолгого колебания вошла следом.

Двери закрылись, но через мгновение открылись снова, и в них вылетела старшая придворная дама. Вылетела в буквальном смысле, напоминая левитирующего бонзу⁴, если бы не круглые от ужаса глаза. Летела старуха недалеко: неведомая сила уронила её прямо в куст отцветшей собачьей розы, и вот тогда она уже развизжалась, требуя, чтобы министры её оттуда вытащили.

Но люди опомнились далеко не сразу, зачарованно глядя на воздвигнувшийся вокруг павильона полупрозрачный, едва заметный глазу барьер, войти в который не смог бы ни один смертный, если только он не обрёл просветление. Все прочие натолкнулись бы на неодолимое препятствие и, быть может, набили бы себе шишку.

[638] Мин Лу рвёт и мечет

– Ай! – свирепо рявкнул Мин Лу, схватившись руками за лоб.

Он запальчиво попытался пройти через барьер, чтобы поставить на место зарвавшегося бога, но получил этим барьером по лбу. Одного раза ему показалось мало, и он повторил попытку прорваться через преграду – с тем же успехом, но в этот раз юноша сказал уже другое слово. Такие императорам знать не полагается, но это не значит, что они их не знают.

Министры остановить его не посмели, а может, рассудили, что от набитых шишек большого вреда не будет, – хоть ума прибавится и спесь собьёт. Характер у Мин Лу был не сахарный, сладить с ним могли только вдовствующая императрица и Ван Жунсин, молочный брат и лучший друг юного императора, бывший в детстве его товарищем по играм, а теперь ставший личным слугой.

Юноша не замедлил появиться и оттащить Мин Лу от опасного барьера. Юный император напоследок умудрился ещё и пнуть барьер и ушибить ногу.

– Лу-эр, – строго, но запросто обратился Ван Жунсин к императору, – прекрати немедленно! Это недостойно императора.

Это панибратство министрам не нравилось, но они в который раз смолчали.

Ван Жунсин, продолжая держать императора сзади за подмышки, кашлянул. Лицо у него было бледное, под глазами круги от недосыпа. Юноша с детства страдал кошмарами и спать предпочитал понемногу, урывками, а то и не засыпать вовсе, что не могло не отразиться на его здоровье. Ни лекари, ни шаманы помочь ему не смогли, оставалось перемогаться самому. Что за кошмары его терзали – Ван Жунсин никогда не говорил: даже Мин Лу не смог разузнать, хотя друзья были практически неразлучны.

– Что этот небожитель о себе возомнил? – сорвался на визг Мин Лу. – Заперся с матушкой наедине! Что он задумал?

Министры и Ван Жунсин переглянулись. Разумеется, они знали, для чего мужчины запираются с женщинами наедине, но как поделикатнее сказать об этом императору, который в своей мачехе души не чает, дай волю – и на божничку усадит и поклоняться начнёт?

О небожителях ходила дурная слава. Они нередко спускались в мир людей, чтобы развлечься со смертными женщинами (или мужчинами), но историй со счастливым финалом среди этих похождений не было. Наигравшись, небожители возвращались на Небеса, бросая любовниц и жён, а нередко и детей. Опозоренные женщины забирали собственную жизнь или были убиты мужьями. Детей рассылали по монастырям, где они жили в лишениях, ничего не зная о своём происхождении, если только в них не просыпались унаследованные от отцов силы. Но такое случалось редко.

А теперь в мир смертных явился бог и положил глаз на вдовствующую императрицу. И министры даже его понимали: вдова была молода и хороша собой.

Но вдовствующая императрица была женщиной приличной. Её не в чём было упрекнуть ни при жизни супруга, ни после его смерти. Она даже до сих пор соблюдала траур, хотя все сроки давно прошли.

Царедворцы не особенно её любили, потому что она была и советницей Мин Лу, который во всём её слушался. Советы она, правда, давала дельные, и при ней царство Вэнь стало благополучнее, чем было при покойном императоре. Но министров не устраивал тот факт, что какая-то женщина разбирается в политике и управлении царством лучше учёных мужей.

Однако же, как показалось министрам, неприступная крепость пала или вот-вот готова была сдаться: что-то неуловимое изменилось в женщине, когда она вышла из покоев Тайхоу следом за богом войны, а теперь вернулась за ним.

Ван Жунсин, несмотря на слабое здоровье, был юношей искушённым. Перемену во вдовствующей императрице он подметил сразу и верно истолковал: силой её при себе бог войны не удерживал, она сама шла за ним, и шла охотно. Красивая молодая женщина, рано овдовевшая – и месяца со дня свадьбы не прошло! – и красивый молодой мужчина, сошедший прямиком с Небес, обречены были увлечься друг другом.

Министры тоже это прекрасно понимали и даже не особенно возражали. Это ведь не какой-то бог войны спустился с Небес, а тот, кому в Десяти Царствах поклоняются с незапамятных времён. Хотя в последние несколько тысяч лет слухи о нём тоже ходили пикантные: будто бы у него гарем из двенадцати небесных воительниц. С другой стороны, попенять можно только на количество наложниц – а скорее, позавидовать, что ему по силам управляться сразу с двенадцатью! Так-то у всех царей есть гаремы.

Но как обо всём этом сказать императору Мин Лу?

– Лу-эр, – Ван Жунсин кашлянул в кулак. – Успокойся.

– Как я могу успокоиться? – возмутился Мин Лу. – Ты разве не знаешь, что говорят о небожителях? Я не позволю ему опозорить матушку!

– Смертные не вправе спорить с богами. К тому же, как мне кажется, бог Ли Цзэ не из тех, о ком в мире людей ходит недобрая слава.

– Он мне не нравится! – категорично объявил Мин Лу.

Ван Жунсин сделал вид, что поверил. Мин Лу с детства восхищался подвигами царя Ли Цзэ, а нынешняя неприязнь – всего лишь мальчишеская ревность. Мин Лу не хотел разлучаться с матушкой, пусть и получил бы в отчимы настоящего бога и своего кумира.

– Это можно счесть благосклонностью нашего бога, – сказал Правый министр. – Нельзя считать это… непотребством. Траур давно закончен. Будь вдовствующая императрица обычной женщиной, она преспокойно могла бы вновь вступить в брак.

– Вряд ли речь идёт о браке, – возразил Левый министр. – В крайнем случае, чтобы сохранить репутацию и честь династии Вэнь, вдовствующую императрицу можно будет провозгласить жрицей бога.

– И упечь в монастырь? – насмешливо спросил Ван Жунсин.

– Матушку в монастырь?! – взъярился Мин Лу.

– Мы этого не говорили! – в голос воскликнули министры, проявив небывалое единодушие.

– Не позволю! – не слушая их, прорычал Мин Лун. – Никому не позволю! Я этого бога… я…

– На дуэль вызовешь? – скептически спросил Ван Жунсин. – Лу-эр, остынь. Прежде чем делать поспешные выводы, не стоит ли спросить у твоей мачехи, что она думает по этому поводу?

– Ты! – вспыхнул Мин Лу. – Ты ведь не думаешь, что матушка…

Именно это Ван Жунсин и думал, но ответил осторожно и дипломатично:

– Если бог войны проявил благосклонность к твоей мачехе… Я не говорю, что между ними происходит что-то недостойное. Благосклонность может проявляться по-разному, – тут же оговорился он, видя, как гневно разгорелись глаза юного императора. – И если твоя мачеха ответила богу войны тем же, хотя бы и из заботы о благополучии царства Вэнь, поскольку гнев бога может обернуться небывалыми бедствиями, то в этом нет ничего предосудительного. Она – умная женщина.

Министры одобрительно покивали, хоть и не верили ни слову. Какие заботы о благополучии царства! Такому мужчине, каким предстал перед ними Ли Цзэ, никакая женщина не откажет. Даже у старшей придворной дамы кое-какие неприличные мысли восстали из пепла, а уж она-то женщина почтенная и давно вышла из возраста. Что тогда говорить о молодой красивой вдове?

Мин Лу заскрежетал зубами и несколько раз топнул ногой:

– Нет! Не позволю! Не позволю ему обесчестить матушку! Я… – споткнулся он и продолжил с отчаянием: – Я заставлю его взять за это ответственность!

– Как? – невольно удивился Ван Жунсин.

– А вот увидишь, как, – буркнул Мин Лу и демонстративно скрестил руки на груди, намереваясь простоять у павильона вдовствующей императрицы хоть всю ночь.

Сделать это ему не удалось. Ван Жунсин уговорил его идти спать, а сам обещал постоять на страже вместо него и сразу же сообщить, если барьер исчезнет или кто-то выйдет из покоев Тайхоу. Мин Лу неохотно согласился, но, уходя, павильону кулаком всё-таки погрозил.

Ван Жунсин обречённо подумал, что приглядывать ему придётся вовсе не за павильоном вдовствующей императрицы, а за личными покоями императора, чтобы Мин Лу в запале не натворил непоправимого: уж лучше прогневать императора, чем бога.

[639] Вдовствующая змея

Едва старшая придворная дама, порядком обалдевшая, вылетела из покоев и двери захлопнулись, Су Илань повалилась на пол и застучала кулаками по полу, заливаясь смехом:

– Как ты её! Терпеть не могу эту мегеру!

Ли Цзэ порадовался, что Су Илань наконец рассмеялась. До этого она держалась настороженно, даже после поцелуя что-то неуловимое разделяло их. Ли Цзэ подался вперёд, но целовать Су Илань не стал, просто поддразнил, пристально глядя на неё. Су Илань вспыхнула и сердито махнула рукавом, но Ли Цзэ легко уклонился, при желании скорость бога была сопоставима со змеиной, но взгляда не отвёл.

– Что? – буркнула Су Илань, заслоняясь рукавом. Видно, решила, что Ли Цзэ разглядывает шрам.

– Как тебя угораздило стать… вдовствующей императрицей? – спросил Ли Цзэ.

Лицо Су Илань застыло на мгновение, но она тут же яростно воскликнула:

– Консумации брака не было! Как ты мог такое подумать!

– И в мыслях не было, – возразил Ли Цзэ, который спрашивал из любопытства, а не руководствуясь какими-то подозрениями.

Су Илань несколько смутилась собственной реакции и продолжила уже спокойнее:

– Император Вэнь был стар и ничего не мог, но я подстраховалась и растворила пилюлю отрешённости в свадебном вине.

– Пилюлю чего? – не понял Ли Цзэ.

– Белые змеи могут создавать из собственной крови не только исцеляющие эликсиры. Пилюля отрешённости лишает мужской силы, – пояснила Су Илань. – Я никогда бы не позволила мужчине к себе прикоснуться.

Ли Цзэ невольно поёжился.

«Повезло же, что Су Илань отнеслась ко мне тогда благосклонно», – мелькнула у него мысль.

Су Илань заметила его замешательство и поспешно добавила:

– Другому мужчине. Не тебе. В общем, уже через месяц император Вэнь умер. К его смерти я отношения не имею, он сам умер, от старости! – ещё поспешнее оговорилась Су Илань, которой показалось, что в лице Ли Цзэ что-то изменилось, когда он услышал о смерти старого императора.

– Я тебя и не подозреваю, – с некоторой укоризной сказал Ли Цзэ, – незачем оправдываться за каждый поступок, тем более за те, которые ты не совершала. Значит, после смерти императора Вэнь трон перешёл к его единственному сыну Мин Лу?

– Да, – кивнула Су Илань, – у императора Вэнь было полторы сотни наложниц, а сына только одного смог сделать.

– Из-за… мужской немощи? – уточнил Ли Цзэ, слегка покраснев.

– Нет, – помотала головой Су Илань, – слишком любил покойницу и не смог заставить себя лечь с кем-то ещё.

– По… покойницу? – с запинкой переспросил Ли Цзэ.

– Мать Мин Лу, первая и единственная жена императора Вэнь, – объяснила Су Илань.

– А ты как же? – не удержавшись, поддразнил его Ли Цзэ.

Су Илань покраснела и ударила Ли Цзэ по руке:

– Эй!

Ли Цзэ шутливо заслонился от неё:

– Ладно, ладно, только не бей. А что, – тут же с интересом спросил он, – Мин Лу вырастила ты?

Су Илань ответила утвердительно, и Ли Цзэ не удержался от смеха.

– Что? – обиделась Су Илань.

– Тогда понятно, почему у юного императора такой скверный характер, – задыхаясь от смеха, выговорил Ли Цзэ. – Перенял от своей… «матушки».

Су Илань издала сердитое шипение и опять замахнулась, но Ли Цзэ перехватил её руку, дёрнул на себя и поцеловал. В первый раз недолго и скорее шутливо, во второй чуть дольше, но целомудренно, не позволяя себе ничего лишнего и даже не разжимая губ. А вот третий уже был настоящим, и языки превратились в двух ловких змеек, извивающихся в брачном танце. Когда Ли Цзэ отпустил Су Илань, та часто и неровно дышала, а на лицо наполз змеиный румянец.

– Ты меня так раньше не целовал, – выдохнула она.

– Мы такими глупыми были тогда, – сказал Ли Цзэ, припоминая прошлое и усмехаясь.

Су Илань неожиданно рассердилась, и Ли Цзэ едва успел уклониться от взметнувшейся перед его лицом руки.

– Ты, я гляжу, успел за это время опыта набраться? – по-змеиному прошипела Су Илань.

– Ревнуешь? – не без удовольствия поинтересовался Ли Цзэ.

– Что? Вот ещё!

– Я ведь поклялся Небом и Землёй, что других у меня не будет. Их и не было.

– Сама знаю, – буркнула Су Илань. – Но явно же… поднаторел.

– В Небесном дворце обширная библиотека, – невозмутимо объяснил Ли Цзэ.

Су Илань с минуту смотрела на него, осмысливая сказанное, потом опять повалилась на пол и захохотала, взбрыкивая ногами. Наверное, представила, как Ли Цзэ, бог войны, с убийственно серьёзным лицом приходит в библиотеку и спрашивает у смотрителя книги по технике поцелуев. Примерно так и было, только нужные книги Ли Цзэ разыскал сам, ни у кого не спрашивая.

– Не смешно, – обиделся Ли Цзэ. – Можешь себе представить, как мне было неловко?

– Уже представила! – задыхаясь, простонала Су Илань.

– Ну, держись!