Цеховик. Книга 4. Подпольная империя

1. Матч состоится в любую погоду

Я всё вижу, но почему-то звуки исчезают. Не все, правда, голова раскалывается от чудовищного звона. Такое со мной уже случалось, но тогда пуля вошла в мою грудь, а сейчас я невредим.

Сначала нужно врача. Я опускаю Айгуль на землю. Потом Киргиза. Вскакиваю на ноги. Сначала врача, потом Киргиза. Трясу головой. Дайте звук! Телефонная будка здесь рядом, на углу дома. Бегу туда и… звон постепенно отступает…

Когда возвращаюсь к Айгуль, Киргиза нет. Я щупаю пульс. Едва ощутимый, но есть. Есть пульс. Есть…

Потом раздаётся вой сирен, разноцветные всполохи расцвечивают темноту. Скорая, милиция, мелькают должностные лица при исполнении. Всё это несётся бесконечной кинолентой.

Но я думаю про Киргиза. Ушёл, сука, ушёл…

– Неизвестный мужчина, – повторяю я раз за разом, – чёрное пальто, тёмные усы и короткая борода, очки. В руке пистолет. Потребовал отдать ему деньги. У нас не оказалось. Девушка закричала. Он выстрелил.

Мне больше не хочется отдавать Киргиза милиции, поэтому я выдумываю неизвестного мужика и помогаю составить фоторобот Уолтера Уайта, потому что теперь хочу сам свести с ним счёты. Сам.

– Что с девушкой, вы мне можете сказать? В каком она состоянии?

– Идёт операция.

Сколько времени я провожу в отделении не знаю, теряю счёт, много. Потом появляется Прокудин и увозит меня домой, в квартиру Айгуль. Судя по всему, в розыск меня ещё не объявили.

Так что Суходоев, ещё не знает, что я сейчас в Новосибирске. Но, наверное, скоро узнает. Запросы там пошлют и всё такое. С какой я здесь целью? Да вот, приехал по комсомольским делам на мероприятие… как бишь оно называется? Позвоните первому секретарю нашего горкома.

Дома меня встречает Лида.

– Операция ещё не закончилась, – говорит она. – Пять минут назад звонила.

Я киваю. На самом деле, я уже договорился через Прокудина, мне сообщат сразу, как закончат. Или если что-то изменится, или если… в общем, позвонят в любом случае…

Хочу лечь в постель. Усталость наваливается тяжёлым грузом. Хочу спать, но приходится отложить, потому что заваливается Цвет.

– Не могу поверить, что Киргиз её застрелил, – качает он головой.

Могу, не могу. По барабану мне, во что ты там веришь… Мы заходим в гостиную. Он садится на диван, а я в старое облезлое кресло.

– Хотел меня мочкануть, а она выскочила вперёд. Я не удержал.

Касаюсь пальцами груди. Вот здесь, под правой ключицей должна была появиться дырка. В той жизни она была именно здесь.

– Чё ментам сказал?

– Что она приехала поступать в универ. К криминальным делам, на сколько мне известно, не имеет отношения. Ни Киргиза, ни Тумана не знаю. Адрес её не говорил, сказал, не знаю, где она остановилась. Познакомились только сегодня. Сам живу у Прокудина. Твоё имя вообще не всплывало.

– Про Тумана откуда знаешь?

– Так что мне знать, они спрашивали, я отвечал. Ну, а так-то я знаю, что это типа дядька её.

– Сука Киргиз, – качает он головой. – Где его теперь искать…

– Извини, Цвет, при всём уважении. Если его найду я, ему не жить.

– Заткнись! – поднимает он руку с выставленным в мою сторону указательным пальцем. – Если бы не ты, здесь бы ничего и не было.

– Да, точно, если бы не я, ничего бы и не было. Вообще ничего. Кроме проблем с Киргизом.

– Водка есть? – спрашивает он.

– Нет. Я не пью. У Айгуль…

– Есть, – говорит Лида, входя в гостиную. – В холодильнике была. Наверное, Киргиз пил.

Она приносит и ставит на журнальный столик начатую бутылку и стакан, потом выходит. Цвет наливает себе половину и в два глотка выпивает.

– Ладно, – говорит он и встаёт с дивана. – Завтра что у нас, всё в силе?

– Show must go on, – отвечаю я. – Шоу должно продолжаться. Матч состоится в любую погоду…

Ночью сплю хреново. Верчусь на раскладушке и просыпаюсь от скрипа. Мне снится, что я успеваю вытолкнуть её из освещённого круга, убрать с линии огня, и горячий расплавленный металл пробивает мою грудь.

И я чувствую то самое, настоящее, когда словил пулю-дуру. И от этого тоже просыпаюсь. В общем, мучусь всю ночь и поднимаюсь разбитым.

Захожу на кухню. Лида готовит завтрак. Уже сходила в магазин и делает яичницу.

– Поспал? – спрашивает она и, вдруг подойдя, обнимает меня одной рукой и целует в щёку. – Сейчас позавтракаем. Звонили из больницы. Операцию сделали, но о результатах пока говорить рано. Сейчас Айгуль в реанимации. Состояние тяжёлое, но не безнадёжное. Так что будем надеяться на лучшее, да?

Она вздыхает и, чуть наклоняясь вглядывается в мои глаза. Я прижимаю её к себе и легко целую в губы.

– Лид, злишься на меня?

– Нет, – серьёзно отвечает она. – Мы с тобой хорошие друзья. И даже больше, чем просто друзья.

Это точно… Друзья-полюбовнички…

– С Первым мая тебя, – чуть улыбаюсь я.

– И тебя, – она тоже улыбается.

– А где Айгуль? – спрашивает Миша Бакс. – Мне тут для неё крутое кимоно притортали, просто закачаешься! Шик!

Я не отвечаю и прохожу в зал, проверяя готовность. Лида тихонько объясняет ему ситуацию и, бросив на них взгляд, я замечаю, как Бакс меняется в лице и сникает. Ну да, не часто с таким встречаешься в мирной жизни…

Кстати, он, кажется, действительно запал на Лиду. Но она чувствует себя страшно неловко и при мне старается держаться с ним официально и демонстративно холодно.

– Егор, ты просто запугал девушку! – сетует он. – Разве это по-человечески? Почему ты запрещаешь ей разговаривать с мужчинами? Работе это не помешает, уж я-то знаю…

Надо будет с ней поговорить. Но не сейчас, потом, сейчас не до этого.

В пять часов мы распахиваем двери перед довольно внушительной толпой желающих сразиться с судьбой и испытать фортуну.

Мечта сбывается и не сбывается, 

Любовь приходит к нам порой не та…

Пройдя двойной фейсконтроль, они устремляются в зал.

А всё хорошее не забывается,

А всё хорошее и есть мечта!

Антонов жахает с жаром и страстью. Молодец, Юра! Помимо солидного гонорара, он получает бесплатные фишки, чтобы расплачиваться в баре, покупая напитки и еду. Ну, и поиграть сможет, если захочет.

Фейсконтроль у нас двойной, напитки, в основном, импортные, а музыка живая и совсем недешёвая.

Игровые столы расставлены, все правила соблюдены. Зал выглядит просто роскошно. Без ложной скромности, просто роскошно! Всё, от самой маленькой фишки, до подиума, бара и набора напитков – больше, чем роскошно. Восхитительно. Такое я только в Москве видел в двухтысячных, и то там было всё иначе. Обыденнее. Смайлик.

Итак, что мы имеем. Длинную шикарную барную стойку. Полностью импортозамещённую, сияющую полированными поверхностями с юргинской мебельной фабрики. Ладно, может быть, не идеальную, но я точно присуждаю ей 97 из 100. Вдоль неё стоят барные стулья с хромированными ножками, приехавшие из далёкой заграницы.

У окон с чудесным видом на столицу Сибири размещаются столы и стулья. Белые скатерти, крахмал, хрусталь и чешский фарфор из гостиничного ресторана. Неувядающая классика. Очень элегантно.

У дальней стены – подиум, небольшая эстрада. На ней музыканты, найденные Баксом, и великолепный Антонов в белоснежном двубортном пиджаке с золотыми пуговицами и тёмно-синих брюках.

Поверь в мечту, поверь в мечту,

Поверь в мечту скорей!

Верю, Юра, верю… Как тут не верить! Музыканты джазовые и это придаёт музыке налёт богемности и лампового тепла.

Вот… Ну, и собственно ради чего мы здесь сегодня собрались… Два стола для игры в блэкджек. Игра чуждая нам, а социально близким элементам – тем более. С другой стороны, интересно, что-то новенькое и от зэковского флёра дистанцируемся.

Ну, в общем, решили, что будет блэкджек, а не двадцать одно. Так что придётся народу чуть-чуть переучиваться, игры-то похожие. Крупье расскажут и объяснят. В крайнем случае, если совсем не зайдёт, будем на этих столах в двадцать одно рубиться.

Стол для покера установили между рулеткой и эстрадой, а шикарный, белый, лаковый, сияющий как концертный рояль стол для рулетки поставили посреди зала. Колесо тоже шикарное, правда белого не было, пришлось заказать чёрное. Но в принципе на контрасте смотрится хорошо.

Посетители ходят, осматриваются, поигрывают приобретёнными заранее фишками, попивают Советское шампанское, заморский коньячок, вина из стран социалистического содружества, а кто и простую горькую. Дамы в платьях, как в оперном театре. Мужчины в костюмах. Все они впечатлены.

– О! Это же Юрий Антонов!

– Невероятно!

– Потрясающе!

А как вы думали? То ли ещё будет. Пока никто не играет. Будет официальная церемония. После неё – пожалуйста. Все желающие будут приняты и по-дружески тепло инкассированы. Правда официальная церемония в японском стиле отменяется. Зря мучили Айгуль этим дурацким акцентом…

Хочется убить кого-нибудь.

Касса у нас устроена прямо в отеле, снято три номера рядом друг с другом. Но это только на сегодня, ради дня открытия. Три – чтобы не было толпы и охранять было удобно. А охраняют профессионалы. Прокудин подогнал охрану, которая возит инкассаторов.

Первый контур охраны зала сегодня тоже доверен ментам. Разумеется, в частном порядке, но, тем не менее. Целое подразделение готово оказать отпор и наказать правонарушителей. Работают ребята не за деньги, а за большие деньги! Разница есть. Вооружены и очень опасны, враг не пройдёт. У них даже липовый приказ имеется.

Второй контур держится урками. Молодчики не модельной внешности, конечно, но в костюмах. Выглядят представительно, хотя искушённый взгляд влёт распознает кастовую принадлежность этих стражей.

Все наши уже здесь. Большак, Цвет, Куренков, Прокудин, Лида и даже Алик пожаловал. Рулит Бакс. Он администратор и фактический начальник.

– Смотрите, – тихонько говорит Прокудин нам с Куренковым. – Вон тот седой дядя из обкома партии. Зав отделом. А с ним рядом, видите, кобелиного вида, директор СМУ-17. А там у рулетки директор ЦУМа, за ним мелкие дельцы. Вон тот кент патлатый с проплешиной, директор дома быта. Художественный руководитель Оперного театра. Художник. Диктор из Дома радио. Газетчик. Писатель. Актёр. Актриса. Директор базы. Директор магазина. Вон тот невзрачный – мой коллега. Помогает мне.

Народу много, но рабочих, крестьян и служащих низшего звена здесь нет. Ну, оно и понятно – откуда у них деньги, которые не жалко прожигать? А прожигать надо со вкусом, со смаком.

– А вон тот жиртрест, – незаметно показывает Роман на обрюзгшего, влажного от пота и поправляющего несвежие волосы человека в мятом костюме со стаканом в руке, – очень любопытный персонаж. Игрок с большой буквы. Все катраны страны прошёл.

– Знаем мы его, – кивает Прокудин.

– Надо же, и кто он такой? – интересуюсь я. – Явно, не джентльмен. Купчина какой-нибудь? Спекуль? Или авторитет? Не, на вора не похож.

Жизнь играет с нами в прятки,

Да и нет слова загадки.

Это жизнь, это жизнь, наша жизнь

Куренков посмеивается:

– Физиогномист из тебя пока не очень. Давай ещё версии.

– Кто же он такой… – прикусываю я губу. – Смотрит презрительно, даже брезгливо… Глаза мутные, пьёт, за собой особо не следит, нет необходимости, официанта подзывает властно, как барин… Привык повелевать. Какой-то начальник. На обкомовского не похож… Есть в нём что-то такое… такое… Казарменное… Нет, не военный… А, точно, ментовской взгляд!

– Ну что же, – удивлённо качает головой Роман Александрович, – беру свои слова обратно. Да, он из УВД.

Меня как молнией пронзает. Неужели?

– Это… Печёнкин что ли?

– Так точно, генерал-майор Печёнкин. Новый глава нашего областного управления.

Пришёл-таки… Я щурюсь и продолжаю его разглядывать. Вот ты какой, вражина. И как к тебе подступиться-то, а?

– Ну, Егор, – хлопает меня по плечу Платоныч. – Неплохо ты развернулся. Молодец. Удачный старт – это добрый знак. Знал бы что так здорово будет, пригласил бы Маркусса с Мартой.

– А Марта обещала приехать, когда будем линию запускать, – говорю я, продолжая поглядывать на Печёнкина. – Она нам наладчиков привезёт. Можем к собственному открытию приурочить, если успеем. Чтобы в нашем казино и самогон тоже наш был. Ой, простите, виски.

– А Казанцева, – посмеивается он, – сейчас в командировке, кстати.

– Казанцева? – переспрашиваю я.

– Она самая, технолог ЛВЗ, помнишь? В Ереване, между прочим. Так что, скоро коньячок приедет. Не знаю, как там виски, а французский коньяк рекой польётся.

Поговорив с ним, подхожу к Цвету, стоящему у барной стойки:

– Паша, ну как впечатление?

– Посмотрим, – отвечает он, пожимая плечами, – когда кассу снимем. Тогда я тебе и скажу, как впечатление.

– Прагматичный подход, – киваю я. – Ценю, партнёр.

Он бросает на меня хмурый взгляд, но ничего не отвечает.

Вдруг я обращаю внимание на неопределённый шум, лёгкий непорядок. Оборачиваюсь ко входу и вижу несущегося к нам Мишу Бакса. Он старается выглядеть непринуждённо, чтобы не привлекать внимания, но дикие глаза и напряжённая походка сигналят, что-то не так.

– Там, – дрожащим шёпотом докладывает он, – Корней скандал устроил. Обещает всех перестрелять.

– Корней? – лицо Цвета делается каменным. – А в чём дело?

– Я не понял… Он сказал, если вы сейчас не выйдете, будет… э-э-э… Нехорошо, в общем.

– Ну, чё смотришь? – цедит Цвет, глядя на меня. – Каратист, мля. Иди, разруливай…

Я, честно говоря, не понимаю, что за претензии. Надо было что, отдать им Айгуль? Капец, предъявы… Главное, проблема же не в Киргизе. Впрочем, это он несерьёзно, просто понимает, что ничего сделать не может, вот и злится.

Мы проходим по коридору и выходим за первый кордон, туда, где дежурят инкассаторы, вернее их охранники.

– Цвет, братишка, чё за хренота? Ты где этих халдеев взял? Они же на нашем древнем языке вообще не разговаривают.

Здоровый амбал с крупными чертами лица широко и добродушно улыбается, глядя на Цвета. Впрочем, правильнее сказать, «как бы добродушно», потому что в его глазах сталь и лёд, а ещё свинец, способный убить наповал.

Блин, с таким на ринг выходить было страшно наверное. Человек-гора, Гулливер и дядя Стёпа. Это и есть Корней, живая легенда и крёстный отец Новосиба. Пока. Но мы тебя подвинем. Если живы будем.

Сзади него стоят два таких же здоровенных чувака. Все они в джинсах и кожаных пиджаках. Да, дресс-код тот ещё.

– Корней! Здорово! Рад тебя видеть. Что за проблема? – отзывается Цвет.

– У меня по жизни проблем отродясь не было, а ты мне создал. Хочу посмотреть, как ты ту т устроился в моей епархии, но вот эти странные ребята не хотят меня пропускать. А за мной видишь какая очередь уже. Даже и не знаю, как нам всем быть.

Цвет впивается взглядом в охранника.

– Почему не пропускаете?

– Гражданин без костюма. У нас строгие инструкции.

– Этому… гражданину можно и без костюма, – царственным голосом заявляет Цвет.

– Рад за него, – кивает охранник, глядя в сторону. – Мне пока начальник не скажет, я не пропущу.

Корней, услышав это, начинает хохотать.

– Ну, у тебя и охрана! Хозяина не слушает. Ну, ты в натуре перемудрил, братан. Сам себя перехитрил.

– Вы отойдите в сторонку, – предлагает охранник, – не мешайте людям проходить.

– Слышь, ты чё, в натуре! – начинает терять терпение Цвет. – Бро, это чё?

Охраннику всё происходящее по барабану, он имеет инструкции и чётко их выполняет. Молодец. И кто же у нас начальник, выдавший эти инструкции? Уж не Мося ли?

– Одну секунду, – уверенно говорю я. – Сейчас всё решим.

Я прохожу за дверь и устремляюсь в зал. Миша стоит рядом с барменом и, похоже, жёстко его отчитывает. Лида находится рядом и кивает его словам.

– Миша! – зову я, подходя ближе. – Быстро сюда. Кто инструктировал охранников?

– Я и этот… ну, Прокудин. Только мы говорили не с личным составом, а с их командиром.

– Быстро этого командира сюда. Пулей.

Что такое факап на мероприятии? Это вот такая дурацкая хрень. В данном случае, маленькая недоработка, которая может загубить всю вечеринку. А недоработка эта в том, что до охраны не довели чьи, команды, кроме своего собственного начальства, они обязаны неукоснительно исполнять.

– Сейчас всё уладим, – вежливо, но не слишком тепло улыбаюсь я, возвращаясь к дверям. – Слишком хотели сделать всё идеально.

– И сколько ждать? – насмешливо спрашивает Корней.

Отвечать на этот вопрос мне не приходится, потому что к нам подбегает командир охранников и Прокудин, и всё благополучно разрешается. Корнея, наконец, пропускают.

Я киваю Мише Баксу и он провожает Корнея к столику. Он делает знак и вокруг наших випов начинают кружить официанты.

– Дай им бутылку коньяка от заведения, – поручаю я Баксу, – и фишек на триста рублей. Скажи это подарок от клуба. И что мы всегда рады их видеть.

Миша уносится исполнять.

– Не жирно им будет? – хмурится Цвет. – Давай-ка отойдём в сторонку.

Мы выходим в зал для особых случаев. В нём по центру стоит покерный стол для особых игр.

– Подстава, Бро. Как так?

– И на Баруха бывает проруха, – пожимаю я плечами. – Охрана из ментов. Только на сегодняшнее мероприятие. Исключительно, в честь открытия. На самом деле, нормально всё вышло. Показали Корнею его место. Какого хрена он в кожане припёрся, как Мурка, в натуре? Типа Глеб Жеглов что ли?

– Да какая разница! Я-то подставился!

– Мля, как ты подставился-то? Пришёл чел в неформате. Ты всё решил за пять минут. Считай, главный наш прокол в том, что мы это не планировали, а оно само так вышло. Показали Корнею его место. В другой раз может и не пропустим. Дали подачку с барского плеча, всё. Вопрос закрыт. Тебе в любом случае придётся его скидывать рано или поздно.

– Чего? – округляет он глаза.

–У города не может быть двух хозяев, – пожимаю я плечами. – Так что я ставлю на тебя. Если тебе есть до этого дело, я верю именно в тебя.

Плевать мне на хозяина города, мне важно, чтобы дело приносило бабло, бесперебойно и чётко.

– Хорош мне грузить, Бро. Давай уже играть начинать.

– Начнём, не волнуйся. Да успокойся, в натуре. Всё ништяк, чё ты кипешуешь?

К нам снова подбегает Миша Бакс.

– Что, Миш, одарил Корнея? – спрашиваю я.

– Да, но он снова вас просит, – говорит Миша, морщась.

– Прям просит? – уточняю я.

– Не совсем, – кисло улыбается он. – Тебя тоже, Егор…

2. Казино "Рояль"

Мы подходим, и Цвету хватает ума сесть за стол к Корнею, не дожидаясь приглашения. Я поступаю так же. Он мерит нас взглядом, глядя то на одного, то на другого.

– Так ты и есть Бро? – спрашивает он внимательно меня разглядывая.

В ответ я сдержанно киваю. Никогда не хотел быть популярным и узнаваемым, даже сочувствовал артистам и музыкантам, потому что им бедным незаметно и из дому нельзя выйти. Обязательно кто-нибудь будет пялиться.

– Чёт ты молодой больно, – щурится он.

– Это временно, – серьёзно отвечаю я.

– Ага, с годами пройдёт, – хмыкает Корней. – Так это ты отделал моих архаровцев?

– Был пару дней назад инцидент, но я не уверен, о нём ли мы говорим. Те, с кем нам пришлось иметь дело, не говорили, что от тебя. Я спрашивал, причём задавал и прямой вопрос, от тебя они или нет.

– А кому это нам? Ты с кем там был-то?

– С Айгуль. Они собственно, крайне невежливо с ней разговаривали, пытались запихать в машину и увезти.

– Это сестра Киргиза что ли? Та, что сейчас того…

Того, блин, того…

– Да.

– И ты сказал им, что под Цветом ходишь? – прищуривается Корней.

– Нет, – пожимаю я плечами. – Мы партнёры в нескольких проектах.

– Партнёры? – вздёргивает он брови. – В нескольких проектах? Неужели? То есть, ты можешь и моим партнёром стать?

Цвет начинает едва заметно ёрзать.

– Боюсь, – отвечаю я, – В настоящее время это невозможно, ведь мы сейчас плотно работаем. А эти… архаровцы. Так это твои люди? К сожалению, Айгуль сейчас не может подтвердить, но спроси их сам, они не сказали ни кто такие, ни от кого, ни чего хотят. Они спросили, где Киргиз, но она ответила, что не знает.

Повисает напряжённая пауза. Корней буравит меня взглядом. Тяжёлый у него взгляд, неприятный, но я его выдерживаю. Сегодня я не в настроении идти на компромиссы.

– Ладно, расслабься, – неожиданно улыбается Корней. – Пацанчики не мои, шушера какая-то, видать Киргиз ваш киданул их. Это в его стиле в последнее время. Но мне он тоже нужен. Есть разговор серьёзный. Так что, если увидите, скажите, что мол Корней ищет.

Я если его увижу, вряд ли кому-нибудь буду об этом рассказывать. Может, Платонычу только. И то потом уже.

– Нормально всё, пацаны, молодцы, – одобрительно кивает боксёр. – Когда играть начнём?

– Так сейчас и начнём, – говорю я и, оглянувшись, отыскиваю глазами Мишу Бакса.

Он, поймав мой взгляд, тут же бросается к музыкантам, и они, закончив мелодию замолкают.

– Дорогие друзья, прошу минуточку внимания, – говорит он в микрофон. – Я хочу поприветствовать вас в нашем ви-ай-пи клубе.

И он выдаёт приветственное слово, почти не заглядывая в бумажку. Коротко, но доходчиво и от души.

– Ну а теперь, – заканчивает он свой привет, приглашаю всех поднять бокалы за удачу. Она вам сегодня понадобится! Бейтесь, как герои и добудьте несметные богатства. Игра начинается! Вперёд! Задайте жару Фортуне!

И игра действительно начинается. Народ двигает к столам и очарованный красотой, непринуждённой атмосферой и эфемерной близостью упомянутых несметных богатств, щедро рассыпает фишки.

Мы встаём из-за стола и расходимся по залу.

– Малыш, – раздаётся позади меня немного пренебрежительный голос. – Малыш, не слышишь?

Кто-то легко хлопает меня по плечу. Это я малыш? И что же там за Карлсон такой? Я неспешно оборачиваюсь. На лице вежливая и слегка высокомерная улыбка. Улыбка эта, впрочем, сразу теряет голливудский лоск. Потому что перед собой я вижу обрюзгшее лицо генерала Печёнкина.

– Ты же здесь типа за главного, да? – впивается он в меня взглядом мутных утомлённых глаз.

Смотрите-ка, наблюдательный какой.

– Чем могу помочь? – поднимаю я брови.

– Можешь, можешь, сынуля, – кивает он. – Обязан просто помочь дедушке. Во-первых, я играю в покер, а желающих пока не вижу. Найди или сам поиграй. Во-вторых, вон ту девку, что за Удлером ходит, я раньше у него не видал. Но не суть. Короче, я её буду первый тарабанить. Где тут у вас комнатка специальная? Чтоб никто не занимал. Понял меня?

– Боюсь, второй пункт реализовать не удастся.

Он снисходительно улыбается. Неприятно так улыбается, и в этой улыбке я читаю пренебрежение к чужой боли, и неотвратимость этой боли, и безразличие к человеку в принципе, и к Лиде в частности. Он знает и ни капли не сомневается, что заведёт её в специальную комнату и отделает так, как захочет.

Урод. Мне очень хочется с ним сразиться. Возможно, это и есть его план. В таком случае посмотрим, кто кого, товарищ генерал-майор?

– Ну что же, – улыбаюсь я. – Для игры мы сейчас кого-нибудь найдём. Прошу вас.

Мы направляемся к столу для покера. Не так уж много сегодняшних посетителей горят желанием испытать счастье в техасском холдеме. Впрочем, когда мы приближаемся, рядом со столом уже стоят трое.

Это невзрачный лысеющий мужчина с пресным лицом бухгалтера, сухощавый джентльмен лет шестидесяти, выглядящий, как мрачный Калиостро, одетый во всё чёрное, и седая, довольно высокая дама, увешанная бриллиантами и похожая на красиво состарившуюся королеву Нидерландов.

Интересно, кто она такая? Жена какого-нибудь коммерса или функционера, решаю я и радуюсь, что есть в наших краях тайные любители игры и адреналина, люди со стальными… нервами. Впрочем, не только любовь к адреналину движет ими, но ещё азарт и, возможно, банальное желание разбогатеть.

– Если выигрываю, то ведёшь девку прямо сейчас, – тихонько говорит генерал так, чтобы слышал только я.

Я не отвечаю, просто качаю головой, показывая, что даже и обсуждать это не собираюсь. Они рассаживаются за столом.

Слева от дилера садится дама, потом бухгалтер, генерал и последним – чёрный Калиостро. Перед каждым из них стоит маленький контейнер с фишками.

– Минимальная ставка десять рублей, – объявляет дилер.

Стол большой, поэтому четверо игроков выглядят не очень представительно, но лиха беда начало. Вокруг начинают собираться любопытные.

– Малый блайнд, большой блайнд, – произносит дилер и королева ставит пять рублей, половину минимальной ставки.

Именно она оказывается в положении малого блайнда и должна сделать первую ставку, поскольку белая фишка с буквой «D» в этой раздаче лежит перед дилером. Бухгалтер ставит десятку, аккуратно подвигая вперёд две младшие фишки.

Дилер раздаёт по две карты и игроки, как в кино, аккуратно отгибают уголки, проверяя, что там пришло. Я с интересом за ними наблюдаю. Все они хранят невозмутимый и беспристрастный вид, будто по десять раз на дню только и занимаются игрой.

Генерал, взглянув на карты, повышает ставку до двадцати. Калиостро коллирует, то есть поддерживает предыдущую ставку и тоже ставит двадцать. Собственно, если он хочет продолжать игру, то может ставить столько же или больше.

Круг замыкается на бухгалтере. Пока все остаются в игре. Дилер выкладывает три карты. Тройку, семёрку и туз. Не хватает только пиковой дамы. Уж полночь близится, а Германна всё нет.

Королева Нидерландов дважды стучит по столу, то есть отвечает чеком, оставаясь в игре без повышения ставки. Бухгалтер сбрасывает карты. Я внимательно наблюдаю за генералом Печёнкиным и… неужели?

– Сто, – говорит он и я замечаю, как у него чуть-чуть дёргается верхняя губа, почти незаметно, он и сам этого не чувствует, наверное.

Вернее, даже не сама губа, а изгиб, называемый аркой купидона. Этот изгиб переходит во впадинку, идущую к носу. С одной стороны этой впадинки у генерала белеет маленький шрам.

Вероятно, там повреждены нервы. Не знаю, не суть, главное, что в этом месте краешек губы чуть-чуть подёргивается.

Калиостро мрачно смотрит на генерала и тоже ставит сотню.

– Поддерживаю, говорит он.

Начинается новый раунд, терн. На столе появляется ещё одна карта. Это не пиковая дама, а червовая десятка.

– Пас, – бесстрастно произносит королева и сбрасывает карты.

Бухгалтер уже не в игре и теперь слово за генералом. Я не свожу с него глаз, не отрываясь наблюдаю за его губой и… есть! Она опять едва-заметно дёргается, и на столе появляется его ставка. Двести рублей.

Калиостро, прикусив губу, смотрит на выложенные карты, потом приподнимает свои и заглядывает в них. После повышения ставки генералом, чекать он уже не может, поэтому сейчас он должен либо повысить ставку, либо выйти из игры.

Принять это решение оказывается непросто… Но делать это приходится. Дёрнув головой, он сдаётся и сбрасывает карты. Банк переходит довольному Печёнкину. Он высокомерно улыбается и переворачивает карты. У него семёрка и дама. Как раз та самая, пиковая. А у Калиостро десятка и тоже дама.

У обоих очень слабые комбинации. Генерал, с учётом выложенных на столе карт, имеет только пару семёрок, а Калиостро – пару десяток. То есть у него более сильные карты, чем у генерала, а вот воля, кажется наоборот.

Печёнкин поправляет пятернёй несвежие волосы и бросает на меня победные взгляды. Триумфатор, твою мать…

Но на этом игра не заканчивается. Игроки меняются, остаются неизменными только королева и генерал. Вскоре перед ним оказывается изрядная кучка фишек. Отыскав меня взглядом, он поднимается из-за стола и собрав своё богатство, подходит ко мне.

– Веди, – говорит он. – Давай сюда свою девку. Надо отпраздновать победу.

Тут впору было бы посоветовать закатать губу. Потому что она его сдаёт с потрохами. Неужели он об этом не догадывается. Невероятно.

– Глеб Антонович, – говорю я, чуть наклоняя голову. – Отпраздновать победу вы можете в баре. Девушки в нашем заведении услуг, не связанных с игрой, не оказывают.

– Знаешь меня, щенок, – самодовольно кивает он. – Значит, понимаешь, что я вам всем устрою. Сейчас вызову группу захвата и конец вашей богадельне. Ясно тебе? Вот так вот, на раз-два закрою.

Он поднимает руку и щёлкает перед моим носом своими толстыми пальчиками. Свиное рыло. Знаешь, сколько я таких упырей, как ты на своём веку повидал?

– Это вряд ли, – пожимаю я плечами. – Кто вам даст-то? Во-первых, вы здесь уже не работаете, во-вторых, должны знать, большой мальчик уже, что ваши здесь ничего не решают. Предприятие по другому ведомству проходит. А в-третьих, вот по вам конкретно в этом другом ведомстве вопрос открыт. И шаг вправо, шаг влево – полетит донесение с фотографиями и суммами выигрыша и копия вашему министру.

– Ах ты! – в глазах его вспыхивает гнев, а лицо становится красным.

Не хватил бы его здесь удар, а то будет дело.

– Щенок! – выплёвывает он и вдруг… начинает хохотать, подрагивая всем телом.

Отсмеявшись, он вытирает глаза указательным пальцем.

– Дурак, – говорит Печёнкин. – Но наглый. Ты знаешь, что я здесь, в вашей сраной Сибири торчу только потому, что в министерстве все узнали, что я играю? Тоже мне секрет. А что у меня дядя замминистра слыхал, сынуля? Веди бабу, говорят тебе. А то я тебя вместо неё оприходую. И никто мне слова не скажет.

Это уж через край. Меня вдруг такая злость берёт, ещё эта неопределённость с Айгуль, да и то что Куренков не дал подробную информацию об этом уроде. В общем, я срываюсь.

– Да пошёл ты нах*й, Печёнкин, – отвечаю я. – Я уже одного такого снял и тебя сниму. У меня рука в ЦК. А министру вашему уже скора пи*да. Ты ещё не знаешь, а я знаю. Ему сейчас героя соцтруда дадут, а потом мозги вышибут. Он до первого кагэбэшника держится, ты понял? Как только ваши первого грохнут, его и накроют этим органом. Помяни моё слово.

– А ну-ка!

Я отворачиваюсь, чтобы отойти. Вот сука, разозлил меня. Что-то нервишки, как у деда старого. Это из-за Киргиза, мля. Поймаю – убью. Реально грохну! И одноногого до кучи. Какого хрена я всё это наговорил! Теперь эта жаба жирная всё сделает, чтобы я сел, причём как можно жёстче. Идиот, вот из-за этой своей особенности я до сих пор подпол, хотя пацаны уже и до генералов дослужились…

Отойти я не успеваю. Генерал хватает меня за плечо и резко поворачивает к себе.

– Чё ты сказал? Повтори! Откуда знаешь?

– По роже видно, – отвечаю я, обрубая все пути к отступлению.

Накрылась карьера в Комсомоле. А жаль, там деньжат немеряно будет через несколько лет. Значит пойдём другим путём… Я птица вольная. Куда захочу, туда и двину, в конце концов.

– Ты мне не хами, засранец, – осекает меня генерал. – Откуда знаешь, про героя? А дядьке моему чего дадут?

– Про дядьку вашего, – возвращаюсь я на «вы», мне ничего не известно. Я и вами-то не интересовался до поры до времени. Но это мы исправим.

– Не хами, я сказал, – хмурится он и легонько хлопает пятернёй меня по лицу. – Ты что ли и есть тот самый Брагин?

Я не отвечаю.

– Они дебилы весь Узбекистан на уши поставили, а он тут казино открывает. Под боком. Ну ты и кентяра, Брагин. Хитрожопый и наглый. Я тебя за яйца подвешу, и муравьёв в жопу запущу, понял?