Россия – возврат к могуществу. Обретение силы и национальной идеи

6. О пассионарности в истории русского этноса

Русский этнос за свою тысячелетнюю историю несколько раз претерпевал падение пассионарности, что приводило к внутреннему ослаблению, политическому разброду, и как результат – к потере сопротивляемости, военным поражениям и подчинению внешним врагам.

Положение Руси в XIII веке есть яркий пример тяжкого времени в истории этноса, который иные народы не выдерживали и гибли. Это век первого крупного набега монгольской Орды хана Батыя на Русь с востока, и одновременно агрессии тевтонцев, рыцарей Ливонского ордена на западе. Враждебные этносы на востоке и на западе были тогда значительно более пассионарны, чем Русь. Они горели желанием завоевать и ограбить обширные русские земли и соответственно действовали, пользуясь охватившей Русь слабостью.

Новгородцы были успешными торговцами с крепкими и выгодными связями на Западе, однако, их пассионарность давно ослабла и уступила место желанию «Оставьте нас в покое. Мы хотим просто счастья и комфорта». В новгородской элите и имущих кругах этой древней «демократии» были широко распространены прозападные настроения, желание уступить германцам, впустить их и покориться им, надеясь на милость этого «европейского цивилизованного» народа. Однако для тех это было лишь началом «Drang nach Osten» (Похода на Восток), который всегда увлекал их и предпринимался веками вплоть до 1941 года.

Ни о какой «дружбе» с этими рыцарями речи быть не могло. Однако необходимой пассиарности на Руси, которая могла бы проявиться реальным противовесом, тогда почти не оставалось, как бензина в баке автомашины. Не хватало необходимой убежденности, сплоченности и воли отстоять свою независимость. Даже после героической победы Александра Невского над тевтонскими рыцарями и их союзниками ливами на Чудском озере в 1242 году прозападные силы в Новгороде сумели избавиться от этого пассионарного и слишком беспокойного для них князя.

Тем не менее, поколение русских людей, ровесников Александра Невского, осознавало опасность, грозящую Руси с Запада, и насущную потребность в сильном союзнике. Как не покажется странным, лучшим союзником в тот момент оказался монгольский хан Батый, уже успевший пролить много русской крови, пройдя по Руси с огнем и кривой саблей. Но тогда в результате внутренних неурядиц и соперничества в Орде положение Батыя стало шатким, если не гибельным. Союзник требовался и ему.

В 1251 году Александр приехал в Орду, подружился, и даже побратался с сыном Батыя, став приемным сыном хана. В русском народе Батыя стали называть «добрым ханом». Благодаря дипломатическим успехам Александра Невского, союзный договор с Ордой стал реальностью. Русские первыми оказали военную помощь татарам, приняв участие в походе на аланов. Батый, в свою очередь, разбил войска князя Андрея – родного брата Александра Невского, – заключившего союз со шведами, ливонцами и поляками.

В то время Русь оказалась между молотом и наковальней, при внутреннем политическом разброде и шатании, с почти утраченными сопротивляемостью и пассионарностью.

Новый пассионарный толчок стал проявляться только с началом расширения Московского княжества. Находясь под татаро-монгольским игом, выплачивая дань, княжество сумело также поддерживать и союзнические отношения с угнетателем, объединяя временами силы для борьбы с западными врагами – в XIV веке против агрессивной Литвы. Тогда Москва начала объединять, покупать, а порой покорять соседние и отдаленные русские княжества, привлекая их своей растущей силой и вводимыми у себя порядками.

Московия становится центром русского православия, опорой престола митрополита, расположившегося в Москве. Москва получила в Золотой Орде привилегию на сбор с удельных княжеств налогов, следовавших затем в Золотую Орду в виде «выхода», т.е. дани. В Москве установился новый не только для Руси, но и для соседей принцип этнической терпимости. Подбор служилых людей осуществлялся исключительно по деловым качествам. Однако обязательным условием поступления на московскую службу было добровольное крещение. Поэтому количество активных христиан в Москве увеличивалось из-за притока пассионариев из Орды, Литвы и окраинных русских княжеств. Именно в XIV столетии московское княжество получила имя «Святая Русь».

Лев Гумилев: «Это указывало на то, что на месте старой Киевской Руси возник совершенно новый этнос – великорусский, со своей этносоциальной системой – Московской Русью». «С точки зрения Пассионарной теории этногенеза причина возвышения Москвы состоит в том, что именно Московское княжество привлекло множество пассионарных людей: татар, литовцев, русичей, половцев – всех, кто хотел иметь и уверенность в завтрашнем дне, и общественное положение, сообразно своим заслугам».

Следующим шагом укрепления Москвы как единого русского центра стало получение в Золотой Орде права прямого династического наследования княжеского престола, в отличие от прочих княжеств, где власть переходила по сложному, часто конфликтному порядку родового наследования.

Тем временем в Золотой Орде протекали разрушительные процессы пассионарного старения. Не утихали борьба за власть и деньги, религиозные ссоры и принуждение по вере. Это усугублялось природными катастрофами – массовым падежом скота из-за обледенения пастбищ, эпидемией чумы, перекинувшейся затем в Европу, а затем и в Москву. В результате стабильность в Орде была утрачена – за десяток лет там сменилось несколько десятков ханов. В русских летописях происходившее тогда в Орде было названо «Великой замятней».

Пришедший к власти хан Мамай оказался более враждебен России, чем прежние ханы, с которыми Москве удавалось поддерживать «терпимые», союзнические отношения. Не сумев принудить Русь к дополнительной кабале, на этот раз западной – торговой экспансии генуэзцев, Мамай пошел в отместку войной. Однако в этот раз Москва сумела объединить для предстоящего побоища дружины почти всех русских княжеств. С великими жертвами победа над татарами была одержана на Куликовом поле в 1380 году. «В этнической истории нашей страны это считается тем событием, после которого новая этническая общность – Московская Русь – стала реальностью, фактом всемирного значения» (Л.Н. Гумилев).

Однако полную свободу еще предстояло завоевать. В результате интриг Суздальского княжества хан Тохтамыш совершил набег и сжег Москву в 1382 году. Но с тех пор власть хана над Русью, хотя и признается, но представляется тягостью, от которой все русские готовы избавиться, тем более что к концу XIV века военный союз с Ордой уже не приносил Москве прежних выгод.

К середине XV века Великий Новгород практически потерял былую самостоятельность. Пассионарность его жителей за прошедшие века рассеялась в дальних походах и завоеваниях на северо-востоке – в Новгородской Пятине. Благодаря давним торговым связям здесь было сильно влияние пролитовской партии, выступавшей за отпадение от России. В 1471 году Новгород заключил военный союз с великим князем Литвы и королем Польши. Тем самым Новгород вступил во враждебную коалицию против Москвы вместе с Литвой и Золотой Ордой. Москвичи рассматривали этот поступок как измену общерусскому делу. Как выбравших союз с католиками, они даже приравнивали новгородцев к язычникам. Московиты, как новый этнос на Руси, перестали воспринимать новгородцев, этот осколок Древней Руси, как «своих».

Война против антимосковской коалиции не заставила себя долго ждать. Первым пал Великий Новгород. В результате двух походов под началом Ивана III новгородцы были повержены и подчинились воле великого князя. Символ старинной новгородской вольности – вечевой колокол – был снят и увезен в Москву. Л. Гумилев: «Пример Новгорода – это блестящий пример умирания этнической системы, при котором, как правило, исчезают не сами люди. Люди-то как раз остаются и входят в состав новых этносов, но окончательно исчезает определенная система поведения, некогда связывавшая этих людей воедино, делавшая их «своими»».

В XV и XVI веках в Московской Руси, освободившейся от татаро-монгольского ига, происходит бурный рост пассионарности. Пассионарии из числа бояр образовывали свои политические партии, активно участвуя в выработке политической линии княжества. Пассионариям из низких сословий становилось тесно в княжеском городе, и они устремлялись к границам для реализации своей избыточной энергии. Так границы княжества раздвигались во всех направлениях. На Дону они даже образовали особый субэтнос – казаки. Они принимали к себе всех беглых крестьян, и чувствовали себя совершенно самостоятельными.

Другим направлением приложения сил русских пассионариев в XVI веке стали свобода совести и «правдоискательство». Широко начали распространяться разные «ереси» – иные толкования христианских учений. Это сопровождалось внутренней борьбой, влияло на политику княжества, поэтому сопровождалось репрессиями и сожжением еретиков на кострах.

С воцарением Ивана Грозного энергия молодого царя направилась, прежде всего, на упрочнение восточной границы, кровоточащей нескончаемыми набегами, грабежами и захватами в рабство. Молодой царь был заинтересован и развитием экономических отношений с Западной Европой.

Враждебная татарская Казань была покорена Иваном Грозным в 1552 году, и на ее месте был построен русский город. При этом казанские мирные жители в большинстве не пострадали. Другие народы, входившие в Казанское ханство, занимавшиеся работорговлей русскими людьми на Волге, были присоединены к России на весьма «щадящих» условиях. По окончании этой войны на землях Казанского ханства было освобождено до 100000 русских пленников и рабов. Последовавший затем захват Астрахани, завоевание всей Волги, выход к Кавказу и Каспию облегчили торговые связи России с Персией и другими дальними странами.

Высокий пассионарный уровень русских людей той эпохи привел их к победам и на западе, в Ливонии. Непрекращающиеся многие столетия кровавые стычки с ливонскими немцами на западной границе, привел к внезапному захвату русскими пограничниками крепости Нарва. Последовавшая затем тяжелая многолетняя война присоединила к России половину прибалтийской Ливонии. В той войне русские противостояли всей северной Европе: к ливонским немцам присоединились наемники из Швеции, Дании, Польши. К сожалению, война с Ливонией оказалась для России напрасной и неудачной.

Сильный удар по пассионарности русского этноса нанесла опричнина, созданная психически нездоровым к концу жизни царем Иваном Грозным. Задачей опричников было «изводить государеву измену», причем определять измену должны были они сами. За семь лет на Руси установился жестокий произвол. Голословного обвинения или доноса было достаточно, чтобы казнить человека самой зверской казнью.

Однако пассионарность в глубине России сохранялась, и была намного активнее, чем в Москве, пострадавшей от геноцида опричнины. Позже это стало одной из причин крупного восстания под началом Ивана Болотникова, объединившего силы всех недовольных «шатанием» в центре и избранием нового царя Василия Шуйского. Но это было только началом грядущих несчастий. Ослабленная внутренними распрями, под натиском внешних врагов с Запада, Московская Русь вскоре погрузилась в разрушительную Смуту.

Этот период ярко высветил различия и даже вечную пропасть между великорусским суперэтносом и суперэтносом западноевропейским. Даже при взаимной вражде западных государств – в этот период Швеции и Польши, – они составляли единый суперэтнос, с общими стереотипом поведения, историей, междинастическими браками и культурными ценностями. Даже принадлежа к разным вероисповеданиям, они всегда оставались между собой «своими». В России же европейцы были всегда чужаками, все вместе они были «немцами», что и доказала попытка посадить на московский трон польского короля.

От Смуты меньше пострадала северо-восточная окраина Руси, тяготевшая к Нижнему Новгороду. Пассионарных людей там сохранилось больше – оттуда и пришли спасители отечества: князь Дмитрий Пожарский и Козьма Минин. К ним присоединились очень многие, которые снаряжали, воодушевляли и «раскачивали» людей, толкая их к действию. Именно общая высокая активность, патриотизм и пассионарность людей разных сословий обеспечили успех подготовки войск и похода на Москву.

Л. Гумилев: «В первой четверти XVII века генофонд русского суперэтноса начал компенсировать тот урон, который нанесли русской пассионарности все смуты конца XVI – начала XVII в.». «Период времени от смерти Ивана III в 1505 г. до начала царствования Михаила Романова в 1613 г. представляет собой первый максимум пассионарности в акматической фазе, причем в первой половине этого периода пассионарность возрастала, а затем начала убывать. Новый подъем обозначился лишь в 20-х годах XVII в.».

Войны на Западе, приведшие к возвращению России почти к тем границам, которые она имела до Смутного времени, затем эпохальное освоение Сибири – все это потребовало огромных усилий всего народа. Однако затраты пассионарности на это оказались столь велики, что к началу 70-х годов XVII в. снова наступил пассионарный спад. Утрата пассионарности, как это уже бывало, сразу вызвало опасность падения политического режима страны и даже ее гибели.

В центре, среди элиты и около боярских «верхов» стало заметно влияние культуры католического Запада с его роскошным бытом. Становилось модно подражать польским магнатам в их роскоши и забавах. Еще задолго до Петра Первого из Голландии повезли немецкие кафтаны, устраивались домашние театры, из подражания Западу собирались коллекции редкостей, одевались в «немецкое» платье. В правящих «верхах» пассионарность и «боевитость» быстро замещались тщеславием и стремлением к комфорту. Среди служилого сословия, среди стрельцов, ставших теперь дворцовой и городской наемной «гвардией», распространилась тяга к довольству – «хорошо поесть и выпить за чужой счет». Однако явный спад пассионарности коснулся именно центра, но не окраин России.

Проявившаяся «бесхребетность» элиты привела вскоре после смерти царя Федора Алексеевича к непримиримой вражде двух кланов – родственников двух жен царя Алексея Михайловича, отца болезненного Федора и малолетних наследников, Ивана и Петра. Одна из сторон, Милославские, опираясь на взбунтовавшихся стрельцов, жестоко расправились с враждебным ей кланом. Однако в результате бунта реальную власть получила не Софья, сестра Ивана и Петра, ставшая правительницей при малолетних «великих государях», а окончательно распоясавшиеся стрельцы, грабившие даже усадьбы бояр. Не способная унять их, Софья тщетно пыталась их задобрить, изымая всюду ценности, чтобы расплатиться с ними. Так потеря пассинарности, внутреннего «стержня», необходимого правителям, сменившая их тяга к покою и «комфорту», быстро привели к утрате контроля над разрушительными силами.

По воцарении молодого Петра после смерти его сводного брата Ивана, несколько лет фактически правила его мать Наталья Нарышкина. При ней правящая элита представляла собой пассионарное «болото». Однако позже исключительная энергичность молодого царя, его природная «харизма» и властность сплотили вокруг него очень пассионарных людей, ставших впоследствии правящей элитой империи – «птенцами гнезда Петрова». Петр Первый стал самой пассионарной фигурой на российском троне за столетие, со времен Ивана Грозного. Пассионарный Петр игрой случая оказался в самое подходящее время и на самом полезном для России месте – на ее троне.

Проведение реформ в России давно назрело, но только пассионарный Петр дал необходимый толчок и динамику для их воплощения. Россия не могла далее существовать замкнутым царством при отсталой военной, морской, экономической системе, при отсутствии техники и просвещения. Иными словами, наступило истощение сопротивляемости русского этноса, но это продлилось недолго.

Очень похожая ситуация наступила в России через полтора века, но тогда в элите не нашлось ни государя, ни сподвижников, способных осознать это и восстановить Силу России. Закончилось это очень быстро: военным нашествием Германии на Россию и революциями 1917 года.

Однако первые помыслы и цели нового царя в преобразовании Руси были в основном внешнего, декоративного характера. Выросший в семье весьма «прозападного» отца, царя Алексея Михайловича, Петр с детства впитал вкусы и обиходную культуру Запада. Поэтому первое время его основным желанием было включить Россию в «концерт» Западной Европы. Сначала это, конечно, приняло чисто внешние формы – принудительное бритье бород, курение табака, ношение немецкого платья, бытовые порядки в верхах и т.п.

Тем не менее, русские люди XVIII века, даже переодетые в кафтаны и парики, оставались самими собой, никакой ассимиляции не происходило, «концерт» между русским этносом и европейским не состоялся. Даже отношение царя Петра к Европе, при всей его восторженности перед ней, оставалось, так сказать, потребительским. Известна фраза царя Петра: «Европа нам нужна лет на сто, а потом мы повернемся к ней задом». Однако это случилось даже раньше, с воцарением его родной дочери Елизаветы в 1741 году. Кульминация военной славы России случилась именно при ней, взятием Берлина в 1760 году.

Однако пассионарность Петра влекла его далее, мимо внешних атрибутов европейской цивилизации, к морским просторам. Он сумел отвоевать обратно и еще добавить новые морские берега для России. «Прорубив окно в Европу» на Балтике, пробившись через Азов к Черному морю, он сумел сделать Россию великой морской державой.

Но это далось русскому народу дорогой ценой. Только безмерная увлеченность Петра и его элиты великими целями для будущности страны смогла подвигнуть русский народ на тягости и жертвы нескончаемых войн, которые пришлось вести для достижения этих целей. Выдающийся русский философ Николай Бердяев отмечал в работе «Истоки и смысл русского коммунизма»: «Приемы Петра были совершенно большевистскими. Он хотел уничтожить старую московскую Россию, вырвать с корнем те чувства, которые лежали в основе ее жизни. И для этой цели он не остановился перед казнью собственного сына, приверженца старины. … Можно было бы сделать сравнение между Петром и Лениным, между переворотом петровским и переворотом большевистским. Та же грубость, насилие, навязанность сверху народу известных принципов, та же прерывность органического развития, отрицание традиций…. Но большевистская революция путем страшных насилий освободила народные силы, призвала их к исторической активности, в этом ее значение. Переворот же Петра, усилив русское государство, толкнув Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем».

Именно Петром и его пассионарной командой была создана Великая Российская империя, которая приобретая или порой теряя земли, изменив лишь название, и поныне живет в душах и подсознании русского этноса.

Последствия многих петровский реформ сказались и много позже. С того времени соседние народы стали воспринимать Россию как страну национальной терпимости. Многие захотели попасть «под руку» московского царя, под его защиту, чтобы жить спокойно, безопасно и по своим обычаям. Со временем это привлекло и объединило много этносов, органично вошедших затем в единый русский суперэтнос, раскинувшийся от реки Невы до Охотского моря.

После смерти Петра Великого в последующие полтора столетия пассионарность постепенно утрачивалась Россией. Сказалось пассионарное перенапряжение петровского времени. В результате правлении череды цариц и их фаворитов былые высокие устремления и цели государства и его этноса постепенно гасли и замещались в верхах общества обывательскими интересами, дворцовыми интригами, тщеславием. Новый всплеск русской пассионарности произошел только в правление императрицы Екатерины Великой.

По мнению Л.Н. Гумилева, XVIII век стал последним столетием акматической фазы российского этногенеза. «В следующем веке страна вступила в совершенно иное этническое время – фазу надлома. Сегодня, на пороге XXI в. мы находимся близко к ее финалу. … Это означает, что России еще предстоит пережить инерционную фазу – 300 лет золотой осени – эпоху собирания плодов, когда этнос создает неповторимую культуру, остающуюся грядущим поколениям».

Однако есть и другое мнение: тысячелетняя история России включала периоды значительного перерождения русского этноса, когда изменялись стереотип поведения населения, структура и идеология его правящей элиты. Русский философ Николай Бердяев видел «5 разных Россий: Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию Петровскую, императорскую, новую Советскую Россию». То есть русский этнос каждый раз перерождался до неузнаваемости, т.е. фактически менялся русский народ.

Представляется, что идейные и социальные пертурбации в России, произошедшие с конца XIX века до окончания Гражданской войны в 1921 году, были столь сильны и разрушительны, что этот период был более похож на смену этноса в результате пассионарного взрыва, сравнимого с историей ранних христиан в Древнем Риме в III – IV веке. Тогда идейный и нравственный подъем немногочисленных христиан привел к возникновению нового этноса на «старом месте» и из того же «человеческого материала». Аналогично в начале XX века старый русский этнос уступил место образующемуся новому этносу советского народа. Это затронуло не только исконно русские земли, но распространилось и на присоединившиеся или захваченные окраины, образовав со временем русский суперэтнос. Поэтому можно полагать, что история нового русского этноса или суперэтноса стала только недавно развиваться, теперь протекает фаза подъема, и весь путь многовекового этногнеза еще впереди.

Как у ранних христиан в Древнем Риме, новый русский этнос возник, развился и вырос на принципиально иных идеологических и нравственных основаниях, чем существовавший до него. Несмотря на неудачи и провалы, последовавшие при его становлении, жестокие репрессии, войны, даже свершившийся недавно распад Советского Союза, однако благодаря высокой накопленной сопротивляемости, общим трудовым и военным победам, возникший этнос «Русский мир» продолжает существовать и развиваться. Ему предстоит в будущем пройти весь путь этногенеза – от первоначального пассионарного толчка или взрыва в 1917 г., по пути подъема на акматической фазе настоящего времени, и далее многие еще сотни лет.

Период инкубации нового этноса римлян, т.е. ромеев или византийцев, занял века, но через две тысячи лет на образование нового русского этноса потребовались лишь десятки лет или несколько поколений. Однако если ранняя христианская идеология не касалась трудовых и имущественных отношений, и лишь заботясь о нравственности, предостерегала о возмездии богатым в загробном мире, то коммунистическая идеология вмешалась в первую очередь именно в это, и насильственно. Под страхом репрессий запрещалась «эксплуатация человека человеком», но это вскоре привело к еще худшей эксплуатации человека деспотическим государством. Более того, запрещалась частная инициатива и предпринимательство, которое, естественно, не могло функционировать без наемного труда. Бездумные идеологические путы почти на столетие оскопили природную предприимчивость народа, превратили его в скучающую, ленивую и безынициативную массу. Неминуемо это привело к тяжелому кризису вскоре после победы в Великой Отечественной войне, стало основной причиной прогрессирующего отставания СССР от стран, даже недавно им разгромленных в войну. В конечном счете, именно это стало причиной потери уважения СССР со стороны союзников по «социалистическому лагерю», внутреннему ропоту и гибели государства в 1991 году.