“КЛЕЩ” НА СЕРДЦЕ
Нельзя было сказать, что Олеся всерьез верила в сглаз, порчу и все прочее. И больше того, ее всегда удивляли люди, которые искренне верили в это. Такой, например, была ее собственная тетя, которая вечно бегала по каким-то “бабкам”, снимая сглаз, который неизменно кто-то снова на нее накладывал… И, тем не менее, сама наша жизнь иногда создает нам такие ситуации, что начинаешь невольно задумываться над тем, насколько все это может быть реально…
Однажды Олеське все-таки случилось пообщаться с бабушкой, которая, якобы, “лечила руками”. Не известно, насколько хорошо она лечила на самом деле, – по крайней мере, в плане исцеления Олеське она не слишком помогла. А вот психологом она при этом оказалась действительно отменным, и этого у нее было не отнять. Она как-то незаметно сумела разговорить Олеську, и, после этой их беседы, ей действительно немного полегчало. В психологическом плане. Может быть, просто потому, что она получила возможность выговориться, а кто-то ее выслушал и не осудил…
В том числе, эта бабушка и сама рассказала Олесе одну историю, показавшуюся ей довольно занимательной. И даже весьма познавательной.
Эта бабушка поведала, как однажды ее подруга привела к ней своего внука, мальчика лет шести с виду, который вдруг в один прекрасный момент, ни с того, ни с сего, перестал есть. Еще накануне он с завидным аппетитом уплетал все, что было не приколочено, – а сегодня его вдруг как вырубило. И он вообще перестал есть. Ну, вот хоть убей!.. – не ест, и все!.. Сразу похудел, побледнел, ослаб, прозрачным стал… И бабуля притащила его к своей подруге, умеющей лечить руками, – на исцеление…
А та, посмотрев на бедного мальчика своим внутренним оком, – или как это там у них называется, – сразу же узрела, что у него нарушена аура, – или что-то в этом роде. По ее словам, она увидела, что у него как будто клещ впился в сердце, и высасывает из него все жизненные соки… Естественно, она тут же рассказала об этом бабушке мальчика и объяснила, что его кто-то сглазил. А потом она начала с ним работать, снимать этот самый сглаз, – и это ей, разумеется, в конце концов, удалось. К счастью, сглаз был наложен не сильный, – возможно, кто-то просто сделал это случайно, а вовсе даже и не целенаправленно пытался погубить невинного ребенка.
После излечения, разумеется, мальчик снова стал кушать, окреп, поправился, а его бабушка, после долгих раздумий, догадалась о том, кто именно мог его сглазить.
Оказывается, к ним в дом частенько захаживала ее старая подруга, у которой тоже имелся в наличие внук примерно такого же возраста. И вот, глядя, как этот мальчик с удовольствием съедает все, что находится в поле его зрения, она каждый раз с завистью восклицала: “Ну, надо же, как ваш Васенька хорошо кушает!.. А наш Петенька вообще ничего не ест!.. И не заставишь!..”
И, после очередного такого визита, в один не слишком прекрасный день, Васенька кушать перестал… Напрочь…
После этого рассказа Олеся осталась в некотором замешательстве. И на ум сразу же пришли некоторые факты ее собственной биографии…
У ее новорожденного сына всегда был просто отличный аппетит. При этом он, к счастью, никогда не был толстым, – никаких вам там щечек-яблочек, складочек и перетяжек на ручках и ножках. Просто сразу же после рождения он стал довольно быстро расти, – да и вообще был мальчиком достаточно крепким и крупным.
Олеся рано начала его прикармливать, поскольку молоко у нее почти сразу же пропало. И он всегда с удовольствием кушал все, что она ему давала. Только ротик открывать успевал, как галчонок.
Любой нормальный человек радовался бы такому хорошему аппетиту ребенка, – тем более, что он, повторюсь, никогда при этом не был толстым. Но именно это почему-то являлось предметом постоянного недовольства Олесиной мамы. Она, в очередной раз, была разочарована тем, что внук оказался совсем не таким, как ей почему-то хотелось и представлялось.
Еще в один из самых первых визитов к ним в гости, – а Сашке было тогда всего месяца полтора, – мама смотрела на своего первого внука с плохо скрытым ужасом в глазах, смысла которого Олеся тогда еще не понимала, – как на некое диковинное насекомое. А потом, когда они с бабушкой возвращались домой, мама не удержалась и заявила ей:
– Господи, ну и ребенок!.. Мои дети такими не были!..
А бабушка, по простоте душевной, была очень наивным человеком. Точнее, она всегда была бесхитростной, – что на уме, то и на языке. Олеська, кстати, возможно, именно от нее унаследовала свою собственную непосредственность и бесхитростность. Так вот, – бабушка рассказала ей о маминых словах в следующий же визит, чем, если признаться честно, причинила весьма ощутимую боль.
Мол, в ответ на такие странные слова дочери бабушка тут же возразила ей:
– Да что хоть ты такое говоришь, Марина?.. Нормальный ребенок!..
Мама поджала губы и недовольно промолвила:
– Я же не говорю, что он ненормальный!.. Я просто говорю, что мои дети такими не были!..
С тех пор так и повелось. К счастью для всех, мама навещала их не слишком часто. Но во время каждого своего визита, глядя на внука по-прежнему с ужасом в глазах, мама пускалась в пространные рассуждения о том, что вот ее дети были худенькими, – в чем душонка держалась!.. Они у нее совсем ничего не кушали, кричали постоянно, – за маму цеплялись, – ползунки-распашонки на них подвязывать приходилось, – вот такие они у нее были крохотные… А Олесин ребенок такой большой, и он так много ест… Да нет, конечно же, это хорошо, наверное, – и ей все так говорят… Но ей просто дико на это смотреть…
Интересная подмена понятий и весьма оригинальная оценка окружающей действительности, – если уж говорить начистоту…
Саше был год и два месяца, когда он вдруг перестал есть. Просто перестал, – и все!.. Еще вчера разевал рот, как птенчик, и хватался за ложку, а сегодня вдруг стал сжимать зубы, отворачиваться от любой пищи и закатывать дикие истерики. И это – тот самый дружелюбный общительный ребенок, который ранее подобных истерик никогда не устраивал, а целыми днями только смеялся…
Более того, – если Олеське каким-то чудом удавалось накормить его хоть немножко, его тут же начинало тошнить. Порой даже от глотка воды…
Через две недели такой жизни у Олеськи крышу начало сносить, и она кинулась по врачам. Но никаких проблем со здоровьем у Саши обнаружено не было. В больнице ее заверили, что он – совершенно обычный нормальный здоровый ребенок, – и пока еще даже не исхудавший. Ну, а то, что он перестал кушать, – возможно, вы его просто перекармливаете. Порекомендовали попросту оставить его в покое. Мол, проголодается – догадается…
Не проголодался. И не догадался.
Эта проблема растянулась на много лет. Олеся иногда реально не понимала, за счет чего он живет, – потому что при этом, как ни странно, ее ребенок не выглядел ни истощенным, ни исхудавшим. Он словно не чувствовал вкуса еды и не понимал ее смысла. Даже всякие вредные вкусняшки, которые просто обожают другие дети, и от которых родителям приходится оттаскивать их чуть ли не за уши, – чипсы, конфеты, мороженое, – залеживались у них месяцами и приходили в негодность.
Самое удивительное было то, что Саша даже и не привередничал больше, и от еды не отказывался, – такое имело место только в первые несколько недель после того, как все это началось. Да и тошнить его, к счастью, практически перестало. Он просто словно сам не понимал, зачем нужно есть. Над ним, в буквальном смысле слова, необходимо было стоять часами, напоминая ему о том, чтобы он не отвлекался, а ел. И вот, пока смотришь на него, он послушно пытается что-то жевать, но стоит только отвернуться от него, – и все, он тут же забывает о еде.
Иногда, когда, случалось, в выходной день у них завтрак плавно перетекал в ужин, Олеся не выдерживала, хватала ложку и начинала его кормить, – уже довольно взрослого на тот момент и, разумеется, умеющего есть самостоятельно. Ее это, в принципе, даже и не раздражало; они с Сашкой оба смеялись, превращая все это в шутку. К стыду своему, Олеся почему-то никогда даже и не переживала по этому поводу. У нее всегда была твердая уверенность, что все это пройдет, когда Сашка повзрослеет, а пока нужно просто постараться не делать из этого трагедию.
Да и сам Сашка тоже не сказать, чтобы сильно комплексовал по этому поводу. Ну, если хочет мама покормить его сама, – пусть кормит!.. Так быстрее получился!.. И никаких проблем!..
Зато реакция Олесиной мамы на все это была крайне негативной. Она буквально билась в истерике и вопила, что, мол, кого ты растишь?.. Он, типа, даже и поесть-то у тебя самостоятельно нормально не может; что же ты дальше-то с ним будешь делать?!
Если бы Олеська была самой обычной стандартной мамашей, то она, наверное, тоже рвала бы на себе волосы от стыда и беспокойства за своего непутного сына, который, по словам любящей и заботливой бабушки, даже и пожрать-то нормально не мог. Но Олеся, очевидно, и сама была на тот момент уже не слишком адекватной, – с точки зрения общественной морали, разумеется. И она давно уже научилась воспринимать своего ребенка таким, какой он есть, – а не пытаться соорудить из него нечто другое. А потому относилась к подобным его особенностям с юмором, не сомневаясь в том, что он их, рано или поздно, перерастет, – вопреки мрачным и нелицеприятным прогнозам своей дорогой матушки. В принципе, так и получилось, – и, в конечном счете, она оказалась совершенно права.
Саше было десять лет, когда они окончательно перестали общаться с его бабушкой. Так уж получилось, и изменить что-то было уже невозможно… Это решение далось Олесе нелегко, но другого выхода для себя на тот момент она уже просто не видела. И, – совпадение это или нет, вот в чем вопрос?.. – некоторое время спустя, она вдруг, к удивлению для самой себя, обнаружила у своего ребенка просто зверский аппетит. Внезапно он словно прозрел и понял вкус еды. И разом превратился в самый обыкновенный молодой растущий организм…
А еще через пару лет Олеся как раз и услышала от той бабульки историю про сглаз. И нельзя было при этом сказать, что она поверила в нее на все сто процентов. Возможно, все это было просто совпадение. Возможно…
Только ей, признаться честно, до сих пор немного страшновато даже задумываться об этом…
НЕБЛАГОДАРНАЯ ДОЧЬ…
У каждого из нас свои ночные кошмары. Кому-то снится война. Кому-то снятся зомби. А кому-то снится мама. Милая, любимая, заботливая и добрая мамочка… И человек просыпается от ужаса, с диким воплем, в холодном поту и с неистово бьющимся от страха сердцем…
– Неблагодарная дрянь!!! – визжала Олесина мамочка, временами почти что переходя на нечто, близкое к ультразвуку, от чего уши закладывало, и хотелось просто в панике зажать их руками. Мамочка, словно заведенная, как в каком-то приступе маниакально-депрессивного синдрома, носилась по комнате и яростно расшвыривала во все стороны вещи своей непутной дочери, которая, на ее взгляд, не слишком аккуратно сложила их на своем стульчике. – Мама все для тебя делает, а ты не ценишь этого, свинья неблагодарная!!! Даже вещи свои нормально сложить не можешь!!! Обс…еря поганая!!!
Признаться честно, но Олеся была настолько тупой, что совершенно не понимала, как эти мамины фразы связаны между собой. Практически всегда это был просто набор случайных слов, брошенный в ярости ей в лицо…
Сейчас Олеся пряталась под кроватью, забившись в самый дальний ее угол, безнадежно сжавшись в комок и изо всех сил заткнув уши пальцами, чтобы не слышать диких маминых воплей. Напрасная, кстати, попытка!.. Потому что ее крики, которые, как уже было сказано, были где-то почти на уровне ультразвука, все равно обладали способностью успешно проникать в Олесин мозг и заставляли ее содрогаться от ужаса всем телом и еще больше сжиматься от страха. При этом Олеська рыдала взахлеб, не в силах остановиться. Под ее лицом, уткнувшимся в ледяной пол, натекла уже целая лужа слез. Но даже в таком состоянии Олеся ни на мгновение не забывала о том, что плакать надо беззвучно, – иначе будет еще хуже!.. Рыдания дочери окончательно сводили осатаневшую фурию с ума. И она принималась вопить еще громче…
Хотя, куда уж громче, – если говорить начистоту!..
Как же сильно Олеся всегда ее боялась, – это никакими словами невозможно было выразить… Нет, мама никогда не била ее, – разве что, в запальчивости, с размаху могла отвесить пощечину или подзатыльник. Это было даже и не слишком больно на самом деле, – но кто бы знал, как это было обидно!.. Особенно, когда Олеся не понимала, за что ее наказывают. А она была настолько тупой, очевидно, что практически никогда этого не понимала…
Вот и сейчас, признаться, Олеся в очередной раз терзалась в догадках. Ведь еще буквально каких-то десять минут назад все было в полном порядке. И мама была веселая и счастливая…
Они вместе с мамой пришли с прогулки с младшим братиком. Олеся спокойно себе раздевалась и складывала одежду на своем стульчике… Да, разумеется, она слышала, как мама и папа орут друг на друга на кухне, но не обратила на это особого внимания. В их семье это было совершенно в порядке вещей. Мама и папа всегда орали друг на друга, как сумасшедшие, обзывали и оскорбляли друг друга последними словами, крыли матом, – а уже пять минут спустя, прооравшись, снова вели себя так, словно ни в чем не бывало…
Но в этот раз что-то пошло не так… Потому что мама вдруг, – ни с того, ни с сего, – ворвалась в комнату, где переодевалась Олеся. Она была страшная, – действительно, как фурия… Ее выпученные глаза горели, лицо было жутко перекошено… Совершенно безо всякой причины, – просто потому, что собственный муж, очевидно, испортил ей настроение, – она начала вопить на дочь и швырять в нее только что сложенную одежду. А Олеся спряталась под кроватью и начала реветь там от обиды и страха…
Упреждая вполне закономерное любопытство, поспешу сразу же уточнить, что Олесина мама вовсе даже не была маргиналкой. Напротив. Это была очень симпатичная молодая женщина, производящая хорошее впечатление на окружающих, – умная, спокойная, интеллигентная… На людях, разумеется. У Олесиной мамы никогда не было абсолютно никаких вредных привычек; она занимала ответственную должность в профкоме, ее знал весь завод… В принципе, на первый взгляд, у них была идеальная и совершенно благополучная семья, которой восхищались все окружающие их люди и даже, возможно, завидовали. Но дома… Дома она, по обыкновению, превращалась в разъяренную фурию…
Если уж говорить начистоту, то мама орала целыми днями. На всех членов своей семьи. Но их отца, например, это совершенно не задевало; он и сам был не прочь подрать глотку… Поэтому он просто тут же начинал орать на нее в ответ, – разумеется, используя ненормативную лексику… По-другому они, в принципе, никогда и не разговаривали на Олеськиной памяти… Младший братец, очевидно, в силу каких-то странных особенностей характера, а также необычайной толстокожести, совершенно не обращал в такие моменты на мамочку ни малейшего внимания, словно не видя ее и не слыша. Похоже, ему вообще всегда было до лампочки, что творят его родители, потому что на нем это никогда особенно не сказывалось. Тем более, что, прооравшись, мамочка тут же бросалась обнимать и целовать своего “сыночку”, и поэтому он прекрасно знал, чем, рано или поздно, это все закончится. Очевидно, можно было потерпеть мамочкину дурость несколько минут, если осознавать заранее, что потом она, мучаясь раскаяньем, будет буквально расстилаться перед ним. Ведь он был маминым любимчиком, при виде которого мамочкино ледяное сердце таяло, как масло на горячей сковороде…
Поэтому весь удар всегда приходилось принимать на себя Олеське. А ее это каждый раз пугало, словно такое происходило впервые. Хотя ей давно уже следовало привыкнуть к тому, что она неблагодарная дрянь, виноватая во всем, что происходит вокруг. Всегда и везде. Просто по жизни.
Мама всегда вызывала у Олеси противоречивые и неоднозначные чувства. Олеська просто смертельно боялась ее… И при этом безумно любила. Олеся изо всех сил всегда старалась угодить своей маме, – лишь бы только она не кричала так страшно… Она старалась быть хорошей девочкой… Вся приборка квартиры с самого раннего детства была полностью на ней… Она часами мыла, стирала, гладила, чистила ежедневные ненавистные ушаты картошки, которые уже стояли у нее поперек горла… Она так старалась порадовать свою мамочку, показать ей, какая она послушная и аккуратная девочка…
Ей это никогда не удавалось.
– Ах ты, свинья неблагодарная!!! – снова, ни с того, ни с сего, принималась верещать Олесина любимая мамочка, и Олеська, вынырнувшая из очередного ушата с картошкой, с ужасом обнаруживала ее сидящей где-нибудь верхом на шкафу и тыкающей дочери под нос руку, испачканную пылью, которую она сумела-таки обнаружить где-нибудь за антресолями. – У тебя, что, руки вообще из ж…опы растут, неряха проклятая?! Я все для тебя делаю; ты ни в чем не знаешь недостатка; а ты при этом даже пыль нормально вытереть не можешь!!! Лишь бы с книгой кверху з…адницей лежать!!! Бока отлеживать!!!
Упрек был не совсем справедлив… Ведь читала Олеся обычно по ночам, когда все остальные уже спали, и все было прибрано… Днем у нее на это никогда не было времени…
И вот уже отец с подросшим братцем ржут над Олеськой, преспокойно лежа на диване перед телевизором, глядя, как она, уже закомплексованный всего боящийся подросток, ползает перед ними на коленях по комнате с тряпкой в руках и моет пол. И тут мама врывается в комнату и привычно инспектирует следом за ней углы и плинтуса, пытаясь найти какие-нибудь огрехи. Разумеется, ей это удается, – ведь кто ищет, тот всегда найдет!.. И в какой-то момент квартира снова оглашается ее воплями. Она чуть ли не физиономией тыкает Олесю куда-то под журнальный столик, где она, в очередной раз, умудрилась отыскать нечто, весьма похожее на пыль…
– Ах ты, дрянь неблагодарная!!! Как бы родители для тебя ни старались, – ты все через ж…опу делаешь!!! Свинья криворукая!!! Только и думаешь о том, как бы с книгой кверху з…адницей на диван повалиться, и ничего не хочешь по-человечески сделать!!!
– Правильно, правильно, – так ее, мать, ори громче!.. – довольно ржут, подзуживая ее, лежа на диване кверху задницами, их “мужчины”. – Что за баба растет, – ё-п-р-с-т!!! Пол нормально, – и то вымыть не умеет!!! Мордой ее, мать, мордой ее ткни в эту грязь!!! Об…серя!!! Пусть языком вылизывает, – раз руки у нее из ж…опы растут!!!
– Ах ты, неблагодарная!!! – захлебывается визгом мама, когда пятнадцатилетняя Олеся сдуру, – иначе это и не назовешь!.. – рассказывает ей о том, что мальчик, который ей нравится, не обращает на нее ни малейшего внимания. И закомплексованная Олеся до слез расстраивается из-за этого и переживает, потому что она очень-очень хочет понравиться этому мальчику. Мама просто теряет голову от ярости. Она ведь все делает для своей неблагодарной дочери, а та еще смеет страдать из-за какого-то дебила?! И как ей вообще роже-то не стыдно?! Ей все мало, – сколько бы мама для нее не делала!!! Она ничем не довольна!!! Свинья неблагодарная!!!
Олеся в очередной раз тупо пытается осознать, каким образом связаны между собой мамина забота, Олесина неблагодарность и молодой человек, который имел несчастье ей понравиться?.. Мамина женская логика по-прежнему, после всех этих лет, вгоняет ее в ступор…
– Да ты дрянь неблагодарная!!! – вопит мамочка, когда Олеся, в свои семнадцать лет, не проявила должного энтузиазма, узнав о том, что мама уже нашла ей работу. Чудесную работу. На моторном заводе. В не самом грязном цехе. С 6:30 до 15:20, кажется, всегда в первую смену… И Олесю там давно уже ждут, – несмотря на то, что ей учиться еще оставалось почти два года, – и постоянно спрашивают маму, когда же ее дочь, наконец, закончит свой техникум и придет к ним?.. А подлая, мерзкая Олеся, – вместо того, чтобы прыгать от радости и заверять, что именно это – мечта ее детства, – глотая слезы в бессилии, робко осмеливается намекнуть, что не хочет работать на производстве, что мечтает совсем о другом, – да и вообще, хотела бы поступить в университет…
Чтобы картина была окончательно ясной, хотелось бы пояснить, что в свои семнадцать Олеся была одухотворенной воздушной девочкой, витающей в облаках в своих наивных розовых мечтах. При этом она имела явную склонность к гуманитарным наукам, всегда была практически полной отличницей и, что греха таить, была совершенно не приспособлена к суровым реалиям этой непростой жизни. При одной только мысли о работе в грязном цехе ей сейчас хотелось умереть… Да ей такое даже в самом страшном сне не могло присниться!..
Олесина мама на тот момент занимала ведущую должность в профкоме, имела огромные связи и при желании могла бы устроить свою дочь куда угодно, – хоть секретарем генерального директора, – если бы только пожелала. Ей никто не посмел бы отказать. Но она этого не захотела. Она почему-то решила, что ее инфантильная возвышенная дочь не заслуживает ничего другого, кроме рабочей должности.
Наверное, чтобы самой чувствовать себя еще более благополучной на ее фоне…
А потом, вдобавок ко всем своим многочисленным недостаткам, неблагодарная дочь сдуру рванула замуж за совершенно неугодного мамочке молодого человека. Увы и ах, – тут уж даже сама Олеся вынуждена была это признать, – но он даже близко не был похож на сказочного принца… А много ли прынцев, скажите на милость, вы встречали на производстве?.. Этот хоть был образованным и интеллигентным, – в отличие от большинства сотрудников моторного завода…
Олеся с мужем сразу же стали жить отдельно. И они с самого начала принципиально не брали у своих родителей ни копейки. Но мама все равно не оставляла Олесю в покое, постоянно вмешиваясь в ее жизнь…
– Ах ты, неблагодарная свинья!!! – снова визжит мама в лицо Олесе, когда та, беспомощно размазывая по щекам слезы бессилия, буквально умоляет ее, приходя в их дом, хотя бы открыто не оскорблять человека, которого она на тот момент все еще очень сильно любила, и от которого только что родила ребенка. Но напрасно Олеська плачет и просит маму не осложнять ей жизнь еще больше своим поведением. Мама слепа и глуха к ее мольбам. И Олеся беззащитна перед ней, – так же, как и в детстве…
– В кого ты у нас только такая уродилась, дрянь неблагодарная?! – по-прежнему оглушающе вопит мама. Прошедшие годы не сделали ее ни мягче, ни добрее. – Ты сама испортила свою жизнь и получила то, что заслуживаешь!!! Я все для тебя делала!!! Я сразу же тебе говорила, что он тебе не подходит!!! Но ты же сама все лучше знаешь, – вот и мыкайся с ним теперь!!! Ты сама во всем виновата!!! Ты просто неблагодарная!!! А теперь бесишься от зависти к тем, кто живет лучше, чем ты, и от злобы на людей кидаешься!!!
Олеся беспомощно хлопает глазами, глядя на нее все с тем же ужасом, как и в детстве. Это она-то кидается на людей?.. От злости?.. Да у нее, если разобраться, все проблемы в этой жизни были именно из-за ее необычайной скромности, зажатости, закомплексованности и скованности. Как она вообще могла бы бросаться на людей, если она просто смертельно боялась их?.. И как же жаль, что она уже не умещается под своей любимой старой кроватью, – да и сама кровать давно была выброшена на свалку, если честно… Иначе она снова спряталась бы под ней и никогда больше не вылезала…
С годами, вроде бы, люди становятся умнее. Но это все не про Олеську. Похоже, что она, как была дурой в детстве, так ей и осталась. Потому что она по-прежнему ничего не понимала. Ни причин мамочкиных воплей, ни ее извращенной логики…
Ведь все дело в том, что она, Олеся, давно уже выросла. И теперь она жила своей семьей, независимо от мамы. Она даже никогда не просила у родителей денег, – в отличие, кстати, от многих других повзрослевших детей. Не жаловалась ей на жизнь. Напротив, все время старалась все преподнести в радужном свете. Олеся все еще очень любила и уважала свою маму, несмотря ни на что, ценила ее мнение… И она лишь осмелилась попросить ее, чтобы мама, приходя в дом Олесиного мужа, не обижала их, не оскорбляла, не высказывала так явно свою ненависть и презрение…
Боже мой, Олеся давно уже не просит любить ее и не ждет от мамы никаких теплых чувств по отношению к себе и к своей семье. Ведь давно уже козе понятно, что такая плохая неблагодарная дочь, как она, не заслуживает на самом деле ни капли любви или тепла… Она просит лишь не обижать их… Просто не обижать…
И вот однажды…
– Неблагодарный!!! – визжит Олесина мама в трубку в разговоре с ее десятилетним сыном. И ее вопли Олеся слышит, даже находясь в другом конце комнаты. – Ты у нас – такой же неблагодарный поросенок, как и твоя мать!!! Бабушка все для вас делает, а вы оба – неблагодарные!!! – не способны это оценить!!! И не звони мне больше!!! Ты мне не внук!!! Я с тобой, неблагодарным, больше даже и разговаривать не хочу!!!
И вот на этом, наверное, можно было поставить точку. Именно тогда Олеся окончательно пришла к выводу, что нужно что-то менять в своей жизни, а потому отныне благодарить за все хорошее ее мамочку будет кто-то другой.
Олесе так и не удалось поговорить со своей мамой на эту тему по душам, как-то объясниться, высказать друг другу свои претензии, попытаться прийти к какому-то компромиссу… Сначала это не нужно было маме. Она не признавала компромиссов. И, поскольку Олеся не пожелала-таки быть той дочерью, которая маме была нужна, то мамочка просто громогласно объявила, что у нее больше нет дочери.
Ну, что ж, – на нет и суда нет!..
А спустя энное количество лет, став взрослее и сумев посмотреть на всю эту ситуацию совсем под другим углом, Олеся тоже раздумала искать компромиссы. А что она могла бы сказать своей маме?.. Разве что:
“Прости меня, мама, если сможешь! Да, я знаю, что всегда была плохой, неблагодарной дочерью! И я устала ей быть. Поэтому мы с тобой больше не общаемся и никогда не будем общаться. Хотя сейчас, когда прошло уже много лет, вспоминая весь беспросветный ужас моего детства, которое до сих пор приходит ко мне в ночных кошмарах, мне все чаще хочется спросить тебя: “А за что, собственно, я должна тебя благодарить?..”
За то, что ты родила меня, – забеременев сдуру в семнадцать лет от человека, которого ты потом всю жизнь называла не иначе, как “поганым идиотом-хохлом”, и попрекала меня за то, что у меня такой отец?.. Словно это я его выбирала… Ты родила самой себе свою персональную девочку для битья и личную прислугу в одном лице, – но тебе все равно было этого мало!.. И поэтому ты измывалась надо мною каждую секунду моей проклятой жизни, очевидно, желая отомстить мне именно за свою не сложившуюся несчастную судьбу. А я, беззащитная маленькая девочка, обожавшая тебя, готовая ради тебя на все, разве что из кожи не выпрыгивавшая, стараясь угодить тебе… Я была полностью в твоей власти, и ты развлекалась на досуге, ломая мне жизнь. Ты просто пыталась уничтожить меня. И тебе это чуть было не удалось.
Лучше бы ты в свое время, в свои семнадцать лет, сделала аборт и убила бы не нужного тебе ребенка! Это было бы милосерднее с твоей стороны!
Будь ты проклята!..”