– Чегооо!??? – вытаращился я на Веру и тихо засмеялся. – Че, правда что ли!?
Та утвердительно глянула на меня исподлобья и залилась краской.
– А зачем он это спрашивает!? – удивился я.
– Ну, не знаю! – пожала плечами Вера и рассмеялась. – Видимо, ему не делают!
Я засмеялся. Вера покраснела еще больше. Наш диалог подошел к щепетильному месту. Помня, что веду разговор не со случайной девицей в кабаке и, а с женой партнера по бизнесу, я решил подбирать слова максимально аккуратно.
– Кстати, да! – хмыкнул я. – Ты права!
Вера, уткнулась в монитор, пряча за ним свою неловкость.
– Это тебе Серый что ли рассказал? – еле сдерживая смех, улыбнулся я.
Вера глянула на меня утвердительно и тут же спохватилась:
– Смотри, ты только ему не скажи, что я тебе рассказала тут!
– Да не, Вер! Зачем я тебя буду подставлять? Это – между нами.
Снова повисла минутная пауза.
– Бедолага этот Мелёха, сколько уже в браке пять, шесть лет? – глянул я на Веру. – Как у него крыша не съехала только, удивляюсь! Вообще, я его понимаю…
– Меня Дашка как-то тоже спросила по этому поводу… – прервала работу Вера. – Как-то мы сидели в компании, она подошла и спрашивает, ну, мол, ты у своего сосешь?
Оторопев от такой откровенности, я замер и невольно глянул на дверь.
– А ты чего? – выдавил я из себя.
– Ну, а что я, сказала – сосу, конечно, – произнесла Вера.
Мои щеки и уши тут же загорелись, и я ощутил стыд и неловкость.
Разрядил ситуацию Сергей. Дверь открылась, он вошел, и в офис вернулась рутина.
Остаток дня в моей голове спонтанно мелькали образы – Мелехи, бегающего туда-сюда с эрегированным членом и умоляющего всех подряд сделать ему минет; его жены, брезгливо крутящей в руках член; Веры, делающей минет мужу и по окончании виновато пожимающей плечами и произносящей «сосу, конечно».
И лишь сон прервал эту дебильную карусель.
Я наконец-то смог свыкнуться с тем, что мне не надо трудиться физически. Но все еще ощущал такой факт, чуть ли не волшебством. Все, чем я занимался на работе – бумаги и телефонные звонки. Товар принимал и отгружал кладовщик, помогал ему грузчик, возил товар по клиентам водитель. Привыкший работать эффективно, я делал свою часть работы споро. Часам к трем каждого дня все было сделано. Остаток рабочего времени я проводил в общении с Верой и Сергеем. Я окончательно понял – с Верой, как с работником, фирме повезло. Она трудилась как автомат. Любая работа, за какую бралась Вера, выполнялась быстро и с идеальным качеством. Дольше всех копался Сергей. Он начинал все медленно, будто нехотя, всякий раз, даже по мелочи, подключая жену. Та реагировала молниеносно – приостанавливала свои дела, быстро выполняла поручение мужа, после возвращалась к своим задачам. Мне нравилось быть на работе. Альтернатива – квартира с депрессивной матерью и затаившим обиду отцом – не радовала. При этом, чем лучше у меня шли дела, тем хуже складывалось остальное. И контраст рос с угрожающей скоростью. Вдобавок ухудшали настроение осенняя хандра и сокращающийся световой день. К концу октября солнце заходило уже в шесть, а с пяти стояли сумерки. Днем я гасил нервозное состояние рабочими хлопотами, вечером же, не задерживаясь дома ни на минуту, сбегал в пьяную толчею клуба. Как неприкаянный, я слонялся по темным улицам города и глушил нервы водкой с соком. Вовка не звонил. Лиля… а что Лиля? Отношения не заладились. Понимая это, я зачем-то продолжал писать ей и звонить. От нервов заныл желудок. Одурманенный алкоголем и сигаретами, он затихал, но днем боль возвращалась и становилась сильнее. Я ходил на работу скрюченный и заливал боли минеральной водой. Вечерами я увеличивал дозы водки, боль стихала, но уже не полностью. Я вновь стал пить обезболивающий гель и глотать таблетки. Желудок подвис на тонкой грани легкого постоянного недомогания.
К нашему удивлению и радости, первая партия парфюмерии из Москвы разошлась быстро, за две недели, словно провалилась.
В субботу я не пошел в клуб, а остался дома убивать вечер за компьютерной игрой. Отец курил на балконе. Телевизор в его комнате работал, по нему шел бокс. Два здоровых «тяжа» лупили друг друга уже восемь раундов. На часах было за десять. Я сел на диван и стал смотреть бой. Он выходил почти равным. Но один боксер, обладая лучшей техникой, методично расстреливал другого ударами с дистанции. Второй боксер выглядел крепче и здоровее, но двигался хуже, за что и платил. Результат боя был мне ясен – первый, если не сделает глупость, победит по очкам, либо уложит медлительного через раунд-два.
«Бокс смотришь?» – пришло смс от Сергея.
«Да, смотрю.» – отправил я.
Телефон тут же зазвонил.
– Че, смотришь, да!? – нетерпеливо произнес Сергей.
– Да, смотрю… бьются тут два жлоба здоровых… – сказал я, глядя на экран.
– Ну че думаешь, кто, по-твоему, возьмет бой!? – азартно насел Сергей.
– А че там думать? Этот и победит, будет так расстреливать до конца и выиграет…
– Думаешь!?
– Ну да…
– А то мы тут сидим у меня с пацанами, ставки делаем! Мелёхин, вот, говорит, как и ты, что этот возьмет бой, а я пока еще не уверен!
– Ну посмотрим, там осталось то пару раундов…
– Думаешь, тот не прыгнет?
– Там не с чего прыгать, он уже сдох, максимум способен на один хороший удар…
– Думаешь? Ну ладно… посмотрим!
Я не успел ответить, Сергей отключился.
Бой продолжался. Медлительному было все хуже, но силы у него оставались, и он был опасен. Наседавший раз за разом выкидывал удары с максимальной дистанции, и все они достигали цели. Здоровяка качался, но держался, навалившись спиной на канаты.
«Че, может на публику?» – пришло сообщение от Сергея, когда начался последний раунд, и было видно – здоровяк еле держится на ногах, вызывая искушение добить его.
«Зачем? Глупо. Можно нарваться на встречный. И так выиграет». – ответил я.
Бой заканчивался, Сергей больше не писал и не звонил. «На публику… на публику, на публику…» – закрутилось в моей голове. Выражение меня озадачило и заинтересовало. Сходу не разгадав смысла, я запомнил его и отложил в памяти. Рисунок боя не изменился – техничный боксер аккуратно довел поединок до победы, не дав здоровяку ни шанса.
Всю последующую неделю я мучился гастритом. Каждое утро желудок, утихший за ночь, давал о себе знать сразу после завтрака – начинал ныть и побаливать. Терпя это, я глотал таблетки, заливал в себя обезболивающий гель и шел на остановку. Полчаса тряски по разбитым дорогам в маршрутке, «пазике», превращали желудок в сплошную ноющую рану. Минуты езды казались часами. Тошнота подкатывала к горлу, и желудок ощущался тяжелым непроходимым для еды комом. Я бледнел, потел, слюна заполняла рот. Доехав, я выходил из маршрутки и подкашивающимися ногами шел по тропинке к заводу. Пару раз меня там вырывало. Я понимал, что дело обстоит гораздо хуже.