Read the book: «Йогин Шри Кришнапрем», page 5

Font::

Я отправил эти строки Кришнапрему, который написал в ответ:

♦ «Печально слышать, что тебе плохо, и еще печальнее то, что я понимаю природу проблем, о которых ты говоришь. Стисни зубы и крепись: тьма минует, если ты продолжишь ей противостоять. Помни, что я писал тебе о корабле и компасе. Не обращай внимания на происходящее: думай только о стопах Шри Кришны, всегда помни, что принадлежишь Ему, а не себе, и просто живи дальше – в свете или во тьме, в радости или в печали, как Он пожелает. Но сохраняй верность Ему. Раз твой Гурудев разрешает, отдохни немного, езжай в Ашрам Раманы, к Рамдасу или в другое место, но ни на секунду не допускай мысли о возвращении к прошлой жизни: ее больше нет, и мысли о ней могут тебе только принести проблемы. Такие моменты рано или поздно переживают, в сущности, все садхаки, и большинство неоднократно. Этот опыт может принимать разные формы, но он возникает по одной причине: это силы, управляющие нашей „низшей природой“, сопротивляются восходящему движению духа. Естественно, только когда мы действительно движемся вверх или готовы к такому движению, эти силы ощущают угрозу своему господству и отвечают бурей и мраком в тех или иных формах. Более того, им удается создать хаос, только давя на какую-то нашу слабость, душевную обиду или уныние из-за несбывшихся желаний. Как магу, чтобы показать свое волшебство, нужна какая-то вещь его жертвы – локон волос или предмет одежды, так и эти силы смогут создавать свою майю, только добравшись до какой-то нашей слабости. Не позволяй им распоясываться, когда возникают такие мысли, всегда думай о стопах Шри Кришны. Откажись считать их своими мыслями, пойми, что они приходят извне, и пусть свет Его стоп их рассеет и прогонит. Затем попробуй разобраться, что в тебе стало мишенью этих сил, – обычно это какое-то подавленное желание эго, которого нередко не осознает поверхностный ум.

В любом случае, крепись, даже не думай о том, чтобы повернуть назад. Как только ты так поступишь, эти силы, достигнув своей цели, оставят свою майю, и ты будешь горько раскаиваться.

Мы не можем вернуться назад, Дилип: то, что осталось позади, погибло, и чистая иллюзия – полагать, будто мы можем это вернуть. Ушедшего больше нет, и хотим мы этого или нет, в горе или в радости, мы должны двигаться вперед. Не пытайся оглядываться назад: от этого лишь закружится голова, а мы видим в прошлом лишь обманчивые фантомы.

Напротив, лучше смотреть в будущее, где нас ждет нечто иное, чем сейчас. Мы должны припасть к вечным стопам Кришны сейчас, в настоящем, а не надеяться, что достигнем этого в будущем – „если будем хорошо себя вести“, как нам говорят в детстве. Сейчас, сейчас, сейчас! Пусть прошлое уйдет, а будущее наступит само собой.

То, что эти чудовищные события в Бангалии тебя ранят, вполне естественно, но всё в руках Кришны. Тот, кто отдал себя Кришне, должен неотступно созерцать Его, даже если рушатся все три мира».

На это Гурудев дал финальный комментарий:

♦ «Письмо Кришнапрема восхитительно от начала и до конца, и каждое его слово с великой точностью и силой раскрывает истину. Очевидно, он прекрасно знаком как с психологическими, так и оккультными силами, проявляющимися в Йоге; все его слова подтверждает мой опыт, и я с ним согласен. Он совершенно точно изложил причины твоих нынешних трудностей, и никаких других объяснений не нужно – кроме того, что я писал в своем незаконченном письме о спуске во время садханы на уровень физического сознания, и это не противоречит его словам, а дополняет их. Он совершенно прав, когда говорит, что причина жестокости этих атак – в том, что ты серьезно относишься к садхане и, можно сказать, приближаешься к вратам Царства Света. Это всегда приводит эти силы в ярость, они прилагают все усилия и используют любую возможность – или даже создают поводы, – чтобы обратить садхаку в бегство, или, по возможности, вообще сбить его с пути своим влиянием, жестокими нападениями, а также тем, что используют разные происшествия (которых в таких условиях всегда множество), чтобы помешать ему добраться до Врат. В своих письмах я неоднократно ссылался на эти силы, но не пытался тебя убедить, поскольку видел, что, как и большинство людей, которым европейское образование привило излишнюю рациональность, ты не склонен доверять этим знаниям или хотя бы придавать им какую-то важность. Сегодня люди пытаются объяснить все посредством своего невежественного рассудка, поверхностного опыта и внешних событий. Они не видят скрытых сил и внутренних причин, которые прекрасно понимали носители традиционного индийского и йогического знания и которые они представляли в образах. Конечно, эти силы находят свою appui⁴⁶ в самом садхаке, в невежественных частях его сознания, которые принимают их предложения и влияния; в противном случае они не могли бы действовать или, по крайней мере, действовать успешно. В твоем случае главные points d’appui⁴⁷ – крайняя чувствительность низшего витального эго, а также физическое сознание со всеми его неизменными, устойчивыми мнениями, предрассудками, предубеждениями, привычными реакциями, личными предпочтениями, приверженностью старым идеям и ассоциациям, упрямыми сомнениями; такое сознание поддерживает эти силы – эту стену, которая препятствует и противостоит более мощному потоку света. Эту деятельность физического ума называют интеллектом и рассудком, хотя это просто механическое вращение в кругу привычек сознания, и такое вращение совсем не похоже на настоящий свободный разум, высший буддхи, способный достичь просветления, и еще дальше от высшего духовного света, а также проницательности и сметливости психического сознания, способного сразу понять, что истинно и правильно, и отличить это от неправильного и ложного. Когда ты чувствовал себя хорошо, особенно когда усиливалась бхакти, тебе часто была свойственна такая проницательность. Когда садхака спускается на уровень физического сознания из ментальной и высшей витальной сферы, где он впервые обратился к Божественному, эти противоречия становятся очень сильными и навязчивыми, а поскольку они заслоняют полезные состояния и переживания и человек почти забывает, что испытывал их, это состояние становится трудно преодолеть. Тогда остается – на чем настаивает Кришнапрем, и я вместе с ним, – только одно: крепиться. Если однажды человек решится отвергнуть внушения этих сил (и не отступит от своего решения), несмотря на всё их правдоподобие, это состояние может сразу или постепенно отступить, он преодолеет его, и оно пройдет. Отказываться от Йоги – не выход; у тебя не получится это сделать, о чем говорили тебе мы с Кришнапремом, и о чем говорит тебе ум в моменты ясности. Совсем другое дело – разговор о возможности уехать из Ашрама и отдохнуть от противоречий. Впрочем, не думаю, что посещение Ашрама Раманы принесет тебе большую пользу, разве что поможет восстановить равновесие ума; Рамана Махарши – великий Йогин, и его реализация сама по себе очень высока; но мне кажется, ты не сможешь настолько же успешно двигаться по этому пути, как, безусловно, можешь идти по пути бхакти, если не сойдешь с него, и тогда может возникнуть опасность, что, пытаясь усидеть на двух стульях, ты потеряешь собственный путь, а нового пути не найдешь.

Если говорить о Бенгалии, там, конечно, дела очень плохи; индуисты находятся в ужасном положении, и оно может стать еще хуже, вопреки временному ménage de convenance⁴⁸ в Дели. Но не нужно допускать слишком бурной реакции на эти события или отчаяния. В Бенгалии, кажется, не меньше 20 миллионов индуистов, и их нельзя уничтожить – даже Гитлеру с его научными методами массовых убийств не удалось истребить евреев, которые продолжают жить: что до индуистской культуры, то она не так мягка и слаба, чтобы ее было легко искоренить; она существует, по меньшей мере, пять тысячелетий и проживет еще долго, она скопила достаточно сил для выживания. Эти события не стали для меня неожиданностью. Находясь в Бенгалии, я предвидел это и предупреждал людей, что такой исход вероятен, почти неизбежен, что стоит готовиться к нему. Тогда все проигнорировали мои слова, хотя впоследствии, когда только начались проблемы, некоторые вспомнили о них и признали, что я был прав: только К. Р. Дас говорил, что у него плохие предчувствия, и, приехав в Пондичерри, он даже заметил, что хочет, чтобы британцы остались, пока эта опасная проблема не решится. Но происходящее не заставило меня опустить руки, потому что я знаю и сотни раз испытывал на себе, что за кромешным мраком для того, кто является божественным инструментом, простирается свет Божьей победы. Если я всем сердцем настойчиво желал, чтобы в мире что-то изменилось – я не говорю о личном, – рано или поздно это происходило, пускай не сразу, после поражения или даже катастрофы. В какой-то момент Гитлер уверенно побеждал и черное иго асуров⁴⁹, казалось, поработит весь мир; где же сейчас Гитлер с его властью? Берлин и Нюрнберг ознаменовали конец этой жуткой главы в истории человечества. Другие формы мрака грозились затмить и даже поглотить человечество, но и их ждет конец, как закончился этот кошмар».

♦ «Учитель, – продолжал я, – я кричу, как задыхающийся Гёте: „Больше света!“⁵⁰, ведь сегодня мне особенно его не хватает. Я много слышу о Божественной Благодати и до сих пор почти не видел ее! Но, конечно, Вы умело заставите меня умолкнуть, сказав, что в более радостном настроении я снова, в сотый раз, буду противоречить себе, и Вы правы. Но, увы, что делать беспомощному смертному, когда, даже будучи убежденным в том, что благоразумно иметь веру – слепую, одноглазую или предельно бдительную, – он замечает, что в его существе ее словно и не бывало? (Не была ли вера на самом деле печатью призыва Кришны – или, скажем, убедительным знаком отличия, свидетельством Его поддержки?) Меня крайне удивляет тот факт, что, несмотря на прискорбную нехватку веры, в моей душе словно неистощимая жила вайрагьи⁵¹! Увы, вайрагья, в отличие от бхакти или знания, по своей сути негативна, и мне не хватает веры, хотя Вы с Кришнапремом загоняете меня в угол, приведя неопровержимые аргументы в ее пользу. Однако в текущем состоянии я часто с сожалением ловлю себя на мысли, что верующим – как и его диаметральной противоположностью, скептиком – нужно родиться; нельзя научиться вере. Иначе почему моя вера упорно ускользает?»

На это письмо Гурудев снова терпеливо ответил – его терпение было так же неистощимо, как и моя склонность сомневаться в духовных истинах (и при этом парадоксальным образом принимать позицию вайрагьи, точку зрения, что без духовного света жизнь – унылое цепляние за фантомы):

♦ «В твоем случае вера присутствует, но не в уме, не на витальном уровне, а в психическом существе. Именно она вырвала тебя из мирской жизни и привела в Пондичерри; именно она заставляет тебя слышать желания души и отказывается возвращаться к тому, что ты отверг. Даже эти сомнения ума – просто попытка найти некое оправдание, которое позволило бы уму верить, вопреки его затруднениям. Стремление витального уровня к реализации и вайрагья – тени этой веры; она принимает такие формы, чтобы поддержать витальный уровень, вопреки давящему унынию и противоречиям. Иногда даже в уме и витале людей, обладающих сильнейшей интеллектуальной и витальной верой, знание души меркнет – но оно сохраняется за завесой. В твоей душе, вопреки трудностям, всегда присутствует знание или интуиция, приведшая тебя на этот путь. Я настаивал на твоей потребности в вере, потому что твоя верность этому пути вновь должна принять позитивную форму (в вайрагье она проявляется лишь негативно), чтобы Божественная сила свободно проявилась; но самого упорного стремления души (скрытого за внешне подавленной верой) достаточно, чтобы смогла снизойти Благодать».

* * *

Но жизнь не просто готовит для нас странную школу; нас еще и учат по странной программе. Я часто задавался вопросом, что было бы со мной, не встреть я Кришнапрема в Лакнау в 1923 г. Познакомился бы я так рано со Шри Ауробиндо? Пожалуй, это вполне можно представить, поскольку семена традиционной вайрагьи уже в раннем детстве упали в почву моей души. Но что случилось бы со мной во время духовных кризисов в те полные сомнений дни моего ученичества? Кто снова и снова поддерживал меня твердой рукой, помогая мне восстанавливать равновесие, когда я был на волоске от падения в бездну отчаяния? Я говорю это не для того, чтобы добавить сюда драмы – меня поймет любой, кто занимался Йогой, – и уж тем более не для того, чтобы выразить обычную благодарность; наверное, мои слова прозвучат убедительнее, если я признаюсь: мне часто казалось, что есть две причины, по которым Гурудев поддерживает мудрые увещевания Кришнапрема. Первая причина состояла в том, что, будучи, как я подчеркивал, крайне терпимым Учителем, стремившимся только „пробуждать“, а не „наставлять“ учеников, он поддерживал любой импульс, который помогал мне раскрыть мои духовные возможности. (Он открыто сказал мне об этом однажды в прекрасном письме, которое мог написать такой бесконечно понимающий и сострадательный человек: «Я и не думаю отрекаться от тебя, просить тебя искать другую школу, отказываться от тебя, советовать тебе бросить Йогу или конкретно мою Йогу. Я вовсе не настаиваю, что ты должен прийти к Божественному только через меня, или так и никак иначе. Я хочу, чтобы ты достиг своей цели, и буду рад, если это произойдет – неважно, каким образом и с чьей помощью. Но даже если ты изберешь другой путь, ты не станешь менее для меня значим, ни внутренне, ни физически, ни в другом отношении. Даже если ты уйдешь отшельником в Гималаи, пока практика не принесет плоды, как тебе, кажется, иногда хотелось, я по-прежнему буду ждать тебя здесь. Прошу, пойми это, а не думай, будто я могу отречься от тебя, обидеться, бросить тебя и тому подобное. Мои истинные мысли или чувства по отношению к тебе не имеют с этим ничего общего»). А во-вторых, он с самого начала понял, что увещевания Кришнапрема позволят мне легче принять его собственные мудрые советы. Я намеренно использую слово «принять», поскольку я очень часто не мог и не готов был открыто воспринимать выводы Гурудева, пока Кришнапрем громогласно не обрушивался на меня за мою нерешительность и колебания. Меня не перестает удивлять странность такого феномена – или, лучше сказать, высшего промысла, – ведь, конечно, я никогда не считал, что Кришнапрем может сравниться с Гурудевом по мистической мудрости или йогическим достижениям. И все же зачем-то мне нужны были разъяснения менее опытного йогина, чтобы по достоинству оценить ясность мысли более великого. Я знаю, что некоторые мои гурубхаи с недоверием относились к тому, что Кришнапрем на меня влияет. Это можно понять. Ведь они могли бы сказать (что, собственно, и произошло), что Шри Ауробиндо не одобрял внешнего влияния на своих учеников. Но почему же тогда он принял влияние Кришнапрема, хотя прекрасно знал, что тот никогда не признает его руководства и даже понимания ситуации, если они будут противоречить указаниям его Учителя? Мне приходит в голову только одно объяснение: он верил не только в духовную мудрость Кришнапрема, но и в чистоту его любви ко мне. Иначе говоря, он знал, что Кришнапрем не будет злоупотреблять своим влиянием, поскольку он любил того меня, который пришел к нему с безыскусным доверием, чтобы он привел меня к Тому, Кому он сам отдал душу, движимый таким же простым доверием.

Поэтому он однажды без обиняков сказал мне: «Если твой Гуру, Дилип, когда-нибудь решит, что тебе не стоит со мной общаться, пожалуйста, помни, что я не только не буду возражать, чтобы ты меня избегал, но и буду настаивать на этом». Не думаю, что такая любовь имеет что-то общее с тем, что мы привыкли превозносить, называя «любовью». Едва ли нужно говорить об уникальных чертах подобной любви, тем более что истинную ценность таких благ можно узнать только на опыте. Поэтому я упомяну еще об одном моменте – чтобы закончить на жизнеутверждающей ноте: о его чувстве юмора и любви к смеху. Я часто спрашиваю себя, смог бы я извлечь такую пользу из его наставлений или даже оценить «британское упорство, с которым он совершал свою садхану», как однажды сказал Гурудев, если бы не любил его простую веселость, которая высмеивала морализм и пафос, предпочитая смех и веселье, и призывал слишком серьезных [йогинов] «спасти нашу Йогу от вырождения в чрезмерно добросовестную скрупулёзность, превращающую жизнь многих „духовных“ людей в ад, не только добавляющую болезненный оттенок природной решимости, но и, что более серьёзно, иссушающую целительные родники смеха. В таких случаях катастрофа неминуема. Боги подарили человеку смех, и это был один из самых удачнейших даров. Животные не способны смеяться, да это им и не нужно, ведь они живут гармоничной, чисто инстинктивной жизнью. Только человеческое „я“ – источник неизбежных стрессов и напряжения, а потому, чтобы исцелить его, Боги наделили его этим высшим даром. Этот дар вновь и вновь спасает нас, когда без него нас ждал бы крах. Тому, кто не умеет смеяться, чьи религиозные чувства слишком серьезны для целительных волн смеха, стоит быть начеку: впереди – волнорезы»⁵².

Меня до глубины души восхищало его самое зрелое сочинение – шедевр «Йога Катха-упанишады», где звучит это предупреждение. Тем не менее однажды в какой-то момент я совсем обессилел; казалось, всё было против меня, и тогда, в полном отчаянии, я написал Кришнапрему, что наконец решил поставить точку и признать свое поражение. Поясняя свою мысль, я добавил, что принял решение уйти в полное затворничество, где буду жить в мрачном молчании, распрощавшись со смехом и веселой каруселью общественной жизни.

На это он без промедления ответил: «Но что это за ужасные новости о том, что ты отказался от смеха? Отказывайся от чего угодно: от споров, посетителей, чтения, письма, – но если ты откажешься от смеха, я, например, буду горевать. Я прочитал твое письмо Моти, и она тоже ужаснулась! Если ты сейчас же не отречешься от этой ужасной ереси, я никогда больше не осмелюсь с тобой встречаться. Это будет просто ужасно! Ты молча входишь в комнату, возможно, смахивая слезу с глаз, и торжественным тоном говоришь мне: «Брат! Что ж, помедитируем немного?» Ужасно! А потом мы тайком будем смотреть друг на друга из-под полуоткрытых век, чтобы понять, кто лучше медитирует! А потом: „Не поговорить ли нам вместе о святом, брат?“ Отвратительно! Я не верю, что ты можешь задумываться о чем-то настолько ужасном!»

Я переслал это письмо Гурудеву, чтобы узнать его мнение:

Приемлемо ли в Йоге чувство юмора настолько же, как в жизни? Он ответил мне следующим утром с абсолютной убежденностью: «Чувство юмора? Это сама соль существования. Без него мир потерял бы равновесие – в нем и так нет гармонии – и давно полетел бы в тартарары».

Несомненно, нелегко быть жизнерадостным в этой «юдоли слез», где на самом светлом смехе лежит тень боли. Лишь самые отважные среди нас могут сохранить жизнерадостность, своим мужеством превращая сердечное томление по тому, что могло быть, в живую веру – веру в то, что, если Его Благодать – в самом деле наш Кормчий, корабль жизни найдет свою гавань. К счастью, нашу унылую планету еще посещают благословенные души – излучающие свет, способные жить в свете собственной веры и делиться этим светом с другими. Именно в этом первозданном свете души Кришнапрем взлетел к небесам на крыльях любви и верности, с песней на устах, смеясь над смертью и повторяя, словно молитву:

Nabhinandeta maranam nabhinandeta jivanam
Kalam eva pratiksheta nidesham bhritako yatha⁵³.

Не мрачную смерть и не жизнь я пою, но жду
Словно время, покорный Его велениям.
Я склоняюсь перед Его волей,
Как слуги, исполняющие волю господ.

Часть II. Написанная после ухода Шри Кришнапрема 14 ноября 1965 г.

Пристанище

«Жизнь – словно вышедшая из берегов река, в безумном потоке которой барахтаются разные существа, мужчины, женщины, дети и животные, а также деревья и обломки, которые она несет вниз, к морю смерти. Мир выглядит постоянным, поскольку несется вместе с нами, но весь он стремится к концу, и ни одна вещь нам не поможет. Отец, мать, друзья, родственники – никто из них не спасет нас, ведь все несутся в том же мощном потоке. Только на берегу безопасно. А берег этой реки – Бог, неважно, как мы Его называем. И берег этот не так уж далек: в нашем сердце, в сокровенной глубине нашего существа, таится Бессмертное и Неизменное начало, сияющее как миллионы солнц. Никто не может и не сможет описать Его, но Он есть, и, как сказано в Гите, Его могут познать, увидеть и войти в Него те, кто жаждет этого.

То, о чем я говорю – не вымысел Поэтов, не мифы и легенды ушедших времен, не грезы беловолосых старцев. Это живая истина, что истиннее всех наук и самой истории. Именно познание этой истины породило все религии, и именно ее забвение привело их к деградации и вымиранию. Мы тоже можем познать и пережить ее, но не в раю, после смерти, а здесь и сейчас, в этой жизни. Поэтому, как говорится в Упанишадах: „Встань, пробудись и ищи Великих, Они укажут тебе путь, ведущий к Цели“⁵⁴».