Read the book: «Шантажист»

Пролог

– Ты ждала меня?

– Нет, – с порочных губ сорвался отчаянный шепот, а мои пальцы сильнее сжались вокруг тонкой шеи, заставив жертву задержать дыхание.

И я не дышал вместе с ней.

Подцепив кожаный край, сдернул узенькую алую маску с испуганного лица. Волосы медовой рекой упали на влажные щеки. Афина, хватая губами воздух, попыталась дотянуться до меня, но я вывернул ее руки за спину и стиснул до хруста.

Наклонился. Всмотрелся в бледный облик, втянул носом горячее дыхание со вкусом красного вина и чернослива. Утонул-захлебнулся в ярких кругах радужек, светящихся в ночи. В темной синеве безумно глубоких глаз!

Еще. Ближе. Так близко, что услышал любимый аромат, запах безумного желания, необузданного голода и бесконечной ненависти.

– Ты ждала меня?

Я готов повторять тысячу раз, чтобы уничтожать ее. Терзать. Кромсать. Мучить.

Она ответит.

За все и на все ответит.

Но такие быстро не ломаются – сука поджала губы и, причиняя себе боль, дернулась, но не вырвалась. Препарировала меня горящим взглядом, дышала порывисто и, раздувая от ярости ноздри, обещала долгую и мучительную смерть.

Я сжал пальцы, шейные позвонки почти захрустели под ними.

– Говори… Ждала?

Моя жертва судорожно сглотнула и упрямо замотала головой.

Дерзкая тварь!

Безумно хотелось ее ударить, задушить, растереть по стенке за все, что сделала! Такие не должны ходить по земле.

Но я не смогу причинить ей вред. Потому что умру без нее.

Безумие. Одержимость.

Поддерживая острый подбородок ладонью, заставил мразь запрокинуть голову. Красивое пластиковое личико вытянулось, густые ресницы, трепыхнувшись, засияли бисером слез.

– Вре-о-ошь… – зарычал ей в губы, намеренно занижая голос и меняя темп обычной речи. Ксенон почти перестал действовать, еще минута, и краля догадается, кто я. – Ты обманываешь. Притворяешься хорошенькой. Но я все о тебе знаю, Афи-и-ина. Грязная шлюха!

– Пошел ты, урод! – выплюнула она и, не скрывая ненависти, все-таки вырвала руки и впилась ноготками в мою скулу. Тонкие пальцы норовили расцарапать кожу до крови, оставить метку.

Конечно же, чтобы потом найти и опознать, но я ей не подарю такой шанс. Я умею мимикрировать, пользуюсь всеми средствами конспирации: грим, линзы, газ, изменение аромата, одежда, даже обувь, чтобы немного изменить рост. У меня всегда при себе два или три гаджета. Я много лет эту мразь выслеживал и хорошо подготовился к шантажу. Афине никогда меня не разоблачить, как бы ни старалась.

Но эта строптивая сука никогда не сдастся, уверен, оттого месть и слаще, а игра острее. Даже если в итоге она меня сломает, я все равно истерзаю ее душу, как хищная птица мышь.

Афина упиралась, дралась, до дикости разогревая мою жажду. Пришлось сильнее поджать тонкую шею, немного приподняв дерзкую добычу, – мне следы царапин на коже не нужны. Девушка заелозила ногами по полу, стукнула каблуками, беспомощно оттолкнулась от моей груди, вцепилась смертельной хваткой, пытаясь порвать ткань рубашки, но лишь злила и распаляла сильнее.

– Какая же ты, – гаркнул ей в лицо, связывая снова холодные пальцы своими, губы обожгло желанием впиться в приоткрытый рот, – восхитительно уродливая в своей красоте.

– Иди на хер, Ворон! – взвизгнула жертва, забившись в моих силках так сильно, что едва удержал. Ее голос совсем сел, но ноты ненависти все равно прочитывались: – Сними эту черную тряпку со своей морды, и тогда поговорим на равных.

Маска прилипла к коже намертво. Хоть снимай, хоть нет – все равно я зверь, не знающий пощады. Ей это не поможет.

– Обойдешься.

– Тогда отправляйся в ад!

– Обязательно. И тебя за собой потащу, Афина, – опустив вторую руку, что запирала крошку в углу и придерживала шею, повел ниже, по плечу, мимо груди и узкой талии, сорвался на выступающую косточку и еще ниже, на ягодицу. Задрал нагло платье, разрывая разрез до основания бедра. Ее проблемы, как она будет оправдываться перед другими.

Девушка прошипела ругательство и отчаянно дернулась. Не будет свободы – запрокинул ее руки вверх, удерживала на весу, обездвиживая, будто булавка, что пронзает бабочку. Ей придется выбрать: или сломать себя, или покориться мне.

– Что тебе нужно? – захрипела, напрягаясь всем телом. Не сдается, все еще опасна, потому я не отпускал, ожидал от нее новые выходки. Держал на коротком поводке.

– Чтобы ты платила по счетам. Чтобы молила о пощаде.

– Каким счетам, ублюдок? – сузила глаза. Темные воды ее моря ненависти забурлили, утягивая меня на дно.

Обожаю ее ярость и боль, до того вкусная, что хочется подхватить за бедра, войти до упора и вбиваться до хрипа и бессилия. Но тогда мне одна дорога – застрелиться, потому что стоит попробовать этот наркотик – никогда не слезешь.

– Я ничего тебе не сделала! – надрывно вскрикнула Афина, но тут же замолкла, зыркнула на выход. Не хочет огласки и скандала, но нас и не слышно – сейчас в офисе такой шум от новогодней вечеринки, даже если я ее тут четвертую – никто не кинется.

– Забыла, что ты делала другим? Так я напомню, – отпустив ее руки, позволил им упасть на мои плечи, царапнул пальцами подбородок и, пока Афина не опомнилась, вбил легким движением худые плечи в стену. Не сильно, но девушка от шока вдохнула через нос и приоткрыла покрасневшие губы.

Ругательства застыли на кончике языка – почему тварь такая сладкая и манящая?! Темно-медные волосы упали на мою ладонь, оплели ее шелковыми нитями, перепутали пальцы, заставляя желать эту мразь еще сильнее.

Она – мой яд. Отрава. Гниль, которую не выдавить, не уничтожить. Рана нарывает и болит бесконечно. Корчит до состояния необузданной ярости, но и заставляет крошиться от одних прикосновений к гладкой разгоряченной коже. С ума сходить от близости и запаха.

Ненавижу суку!

– Отпусти меня, конченный ублюдок! – На секунду почувствовав свободу, девушка попыталась меня ударить, укусить, но я сильнее, намного сильнее.

С легкостью скрутил и снова прижал заразу к стене, в угол, туда, где шкаф отрезал густой чёрной тенью голубоватый свет уличного фонаря и резал кабинет на куски.

– Я тебя найду, – просвистела Афина, замерев в моих объятиях. – Как бы ты не прятался, под чьей бы личиной не скрывался, я узнаю тебя, Raven…

– И? – хотелось засмеяться ей в лицо, но было не смешно.

Пристроился между стройных ног, напористо развел коленом сильные бёдра. Одной рукой связал тонкие кисти, чтобы бешеная не царапалась. Она упиралась. Бесполезно. Вторую руку запустил под подол платья, нырнул в нужное место и, пальцем отодвинув взмокшее кружево, сам едва не закричал от прикосновения к ее жару.

Афина, снова дёрнувшись, добавила посаженным от переживаний голосом:

– Я убью тебя! Если ты меня… – и резко осипла от моих ритмичных толчков.

Стоило мне вонзиться на всю длину пальцев, а большим нагло скользнуть по клитору, прижать, покрутить и снова углубиться во влагу, девушка вскрикнула:

– С-ско-т-ти-и-ина… – яростно потянула меня за плечи, стиснула пальцами кожу до жгучей боли и рассыпалась на осколки наслаждения в моих руках, сотрясаясь в ядрёном оргазме. Она кричала мне на ухо так дико, что я на мгновения ошалел – будто контузило.

Но ненависть слишком глубоко проросла, и отрава растеклась по венам. Я дернулся, удержал Афину у стены, встряхнул, заставляя прийти в себя.

– Ты будешь страдать, – прошептал ей на ухо, захлебываясь возбужденной яростью, – будешь искать, но не найдёшь. Будешь умирать, но я не подам руку помощи. Будешь умолять, чтобы прекратил мучения, но я… Никогда. Не остановлюсь. Это я тебе обещаю.

Резко отпустив девушку, исчез в темноте. Вслед полетели проклятия и мат, но сдавленные, глухие, дрожащие от отчаяния.

Я не стану её жалеть.

А вот не желать не получается.

Шаг 1

Raven: Афина, я знаю, что ты сделала, и разрушу тебя изнутри. Это случится очень скоро, не успеешь оглянуться…

Холодная волна прокатилась по спине, сжав невидимой лапищей затылок, приподняла волоски на предплечьях и сдавила грудь металлом страха.

Я оторвала взгляд от экрана, отодвинула прядь тяжелых волос, что упала на лицо, и осмотрела просторный зал за стеклом.

Меня колотило от ужаса, я боялась пошевелиться.

Белоснежный пластик, современное расположение рабочих мест – квадратно-гнездовое – мерное гудение компьютеров, принтеров и голосов, приглушенное прозрачной пеленой моего кабинета.

– Нет, это не годится, – возмутилась Лена и хлопнула файлами по столу нашего штатного художника и верстальщика Павла. – Здесь нужно цвета вытянуть, – ткнула она пальцем в бумаги, – потому что слова статьи сливаются с фоном.

– Придираешься, а текст не видишь только ты, – тощий паренек поправил очки, изогнул пренебрежительно рот и повернулся к компу. Но бумаги на переделку взял, подтащил их ближе и покосился в мою сторону.

Лена, опытная журналистка по криминальным статьям, фыркнула и удалилась. Её короткая стрижка цвета горящего факела затерялась среди столов сотрудников и застыла в углу офиса. Она любительница уединиться, и как же я её понимаю.

Медленно выдохнув, я присмотрелась к верстальщику. Худой, костлявый, бесцветный. Он сидел ближе всех к моему кабинету. Не мог он отправить послание – это было бы слишком просто. Этот подкаблучник – няша – и мухи не обидит – не способен Пашка на коварные игры, уверена.

Я скользнула взглядом по головам и фигурам сотрудников в поисках того, кто мог за мной наблюдать. Того, кто мог прислать весточку из прошлого.

От осознания, что враг рядом, что следит за мной, сердце стучало под горлом.

Никто из присутствующих не знает, что я была Афиной. Да вообще никто не знает!

Значит, здесь его нет. Вдруг банальное совпадение? С такой редкой кличкой? Глупейшая наивность!

Р-р-р! Я тебя разоблачу, мразь!

Журналисты собрались в толпу возле окна и, попивая кофе из одноразовых бумажных стаканчиков, обсуждали новый номер.

Никто не смотрел в мою сторону. Они слишком увлечены идеями для январского номера, конкуренцией «первой полосы» и «злачных мест» для статей.

Среди них нет того, кто мне нужен. Хотелось верить.

Секретарь Зиночка, что цокала каблучками, будто аппарат по вбиванию гвоздей в пол, таскала туда-сюда распечатки и документы, готовилась к сдаче предыдущего номера и бегала к женатому бухгалтеру, подозреваю, что не только с отчетами.

Женщина застыла неподалеку от моего кабинета, покачала головой, распушив светлые тонкие волосы, шаркнула ножкой и, резко развернувшись на каблуках, вернулась в холл. Забыла что-то или кого-то, у нее часто так. Она глупенькая и примитивная, не думаю, что додумается до баловства со мной, ведь вылетит в миг.

Эти современные офисы – настоящее мучение. И кто придумал делать все стены прозрачными, зримыми? Даже я – главный редактор – не могу нормально уединиться. Хотя сейчас это сыграло на руку – я могла изучать и видеть тех, кто попадает под подозрение, а с другой стороны, видимость, как на ладони, накрывала меня гудящей паникой. Любитель соцсетей ведь может где-то затаиться, посылать сообщения и злорадствовать.

Одна сторона моего кабинета была закрыта обитой современным пластиком стеной. Она вела в помещение архива, где можно затеряться среди стеллажей. Обожаю это место. Хоть и пахнет пылью, но там тихо и всегда пусто.

Я с тоской посмотрела на лестницу. На втором этаже оставался крутой закрытый офис размером с трехкомнатную квартиру, но он предназначался для высшего начальства, а не для ферзя типа меня. Я хоть и имела вес, но такие вещи не решала, всегда находилась в тылу мерзкого короля.

Этот офис купил владелец нашего журнала, толстый мудак Буров, а я со своего нагретого места слетать не хочу – пришлось согласиться на стеклянную колбу вместо прошлого уютного кабинета с диваном, шкафом и добротным столом.

Пять лет на это издание горбатилась, увольняться не собиралась. Переехали всем офисом? Ничего. Привыкну.

Вот только бы с этим инкогнито под ником «Raven» разобраться, но я не робкого десятка – и не таких ломала.

Окошко чата подсветилось входящим сообщением.

Raven: Ты будешь платить за то, что сделала. Я из тебя всю душу вытрясу.

Коготки ужаса поскребли виски и сжали мои плечи, норовя сломать, но я отряхнулась и закрыла чат.

Никто не смеет мне угрожать! Задушу гадину.

Ответить ему? Нет, пусть думает, что ошибся. Не собираюсь я идти на поводу шантажиста. И платить не собираюсь, я заплатила сполна.

Шаг 2

По ступенькам на наш этаж взлетел курьер, паренёк лет двадцати пяти в бежевой толстовке, с нахлобученной на глаза яркой бейсболкой с символикой нашего журнала – бегущий человечек в солнечных лучах.

Леша, кажется так его зовут, бросил на стол верстальщика конверт, дождался его подписи и целенаправленно помчал вправо. Он вечно воровал из нашего кулера воду и противно зевал, будто собирался улечься спать на диванчик в переговорной.

Я перевела взгляд на закрытый зал.

За толстым звукоизоляционным стеклом уже полчаса заседало руководство. Там проходила встреча с новым директором нашего издания. А точнее, этот богач-кукарач выкупил его. По слухам он держал мелкое фото-издание, причем, сетевое. Как у него хватило средств купить популярный журнал – не знаю и знать не хочу – каждому свое. Кому-то в карманы набиваются легкие деньги, а кому-то, как мне, приходится отдавать всю себя за гроши. Только в этом году скопила на машину и то дешевенькую, живу в съемной квартире и едва концы с концами свожу.

И почему Буров решил избавиться от «Легкой жизни» – я пока не разобралась, но кто их поймет – богачей с придурью?

По документам, что принесла Зиночка, получалось, теперь не я главная по офису, а какой-то выскочка – Арсен Лиманов – он же и будущий директор, и владелец журнала. Придется смириться и сидеть тихо – на мое место очередь в десяток желающих. Наши змеючки уже навострили ушки, ведь Буров подпилил ножку на моем стуле.

Благо дражайший уходящий шеф позволил сегодня не присутствовать на формальной встрече, мол, у него важный разговор с новым владельцем, приказал мне подготовить документы и ждать указаний. Хоть какая-то радость. Ненавижу совещания, брифинги и конференции! Шум, гам и никакого смысла. Проще выдать распоряжения при личной встрече, а еще лучше просто работать и никому не мешать сборищами.

Мои подчиненные привыкли, что я провожу встречи не более пятнадцати минут.

Дверь переговорной распахнулась. Секретарь Зиночка застучала по паркету каблучками, спеша по холлу в мою сторону, и до меня долетел обрывок разговора:

– Мы так не договаривались! – заорал скрипучим голосом Дмитрий Саныч. Так сильно заорал, что у меня под туфлями-лодочками задрожал пол. – На твоем месте должен быть Роман!

Что он снова завелся? Три недели, как переехали в офис, все никак не могут с наследником трона определиться? Среди работников давно ходят слухи, что Саныч крупно задолжал, вот и перепродал издание некому Воронцову, а тот внезапно умер. Сыночек должен вступить в наследство через полгода. Но при чем тут Лиманов?

Мне вообще все равно, кто будет во главе, лишь бы не мешали и не гнали на улицу, я еще поработать хочу. Для меня этот журнал – вся моя жизнь.

– Что ты о себе возомнил?! – продолжал кричать Саныч. Кажется, он уже охрип. Хорошо взъелся на гостя.

Другой мужской голос со сталистыми нотками, но помягче и поделикатнее бывшего хозяина, что-то ответил ему, а я не разобрала – слишком было далеко.

Дверь хлопнула, отрезав остальные явно не нежные словечки Бурова, и высокая фигура нового босса застыла ко мне спиной. Почему-то по телу побежали мурашки от одного вида незнакомца. Синяя рубашка натянулась на объемных мышцах, и крупная ладонь пригладила на затылке темные волосы.

Ненавижу этого лысого пузана – Бурова! Вечно с ним проблемы, каждый номер, как маленькая смерть. Он в печатном издании не разбирается совсем, но зато указы выдает каждый раз круче прежнего. И сейчас сам накуролесил, пообещал нескольким инвесторам рекламные места, но оно не окупилось – большие люди погорели на деньги, а журнал затрещал по швам.

Прошлый владелец был намного покладистей, но после судового процесса за парочку неправдивых статей о серьёзных людях, что опубликовал журнал ещё года два назад, он разорился и вынужден был продать своё детище почти за бесценок – как раз Бурову. Хоть в тюрьму не загремел с такими исками. И нас не потянул на дно, а то мог. Ярину, мою давнюю подругу, тогда подставили. Хорошо, что Альдов снял все обвинения против журналистки, но история с известным музыкантом была громкая.

После суда мне повезло: повысили до редактора за выслугу, отличные рекомендации и опыт. Дмитрий Саныч глянул на меня, почесал лысую башку и заявил, что я ему подхожу. Кто бы знал, чего мне стоило добраться до этих высот. Лучше не знать, крепче будешь спать.

После моего назначения много всякой дряни случилось, но главное, я стала другой. Неузнаваемой. Не только внешне.

Решившись, открыла чат и прочитала новое входящее сообщение.

Raven: Две синие ручки, желтый карандаш и красный толстый маркер. Я вижу тебя, Афина-а-а-а. Не спрячешься.

И добавил рядочек смайлов с рожками и коварной улыбкой.

Ненавижу эмоджи, сюсюканье и всякие скобки. Если честно, я вообще не сильно люблю эмоции. Проявлять. Я их храню в себе, лелею каждый всплеск, потому что ходить по острию – пожароопасно – срываюсь в пропасть страхов и не могу себя контролировать. За последние пять лет этого почти не случалось, а сейчас вот… снова нахлынуло.

Бросила быстрый взгляд на подставку, где в пучок собралась описанная канцелярия. Твою ж колонку в топку! Откуда ты смотришь, урод?!

Я испуганно окинула взглядом работников за стеклом, всмотрелась в каждого. Ужас клокотал под горлом, и все лица размывались в сплошные пятна.

Нельзя позволять эмоциям брать верх, иначе свихнусь.

Я найду тебя. Никто не будет меня пугать, никто не сломает прошлыми ошибками. Сжала кулаки и уколола ногтями кожу ладоней.

Противно тиликнуло еще одно сообщение.

Raven: Дрожишь? Боишься? Пра-а-авильно. Я буду мучить тебя долго, сучка драная. Будешь стоять передо мной на коленях и умолять о пощаде.

Вдогонку прилетела гифка, где какая-то безликая шлюха берет в рот огромный блестящий от масла хрен. Фу.

Захотелось вскочить, заметаться, запаниковать, но я спокойно выключила компьютер, сдержанно поднялась, поправила узкую юбку и медленно подошла к выходу, положила ладонь на дверную ручку и ужаснулась от холода металла.

Если бы взглядом можно было плавить стекло, я бы прожгла дыру в прозрачной преграде.

Я тебя разотру в порошок, ублюдок. Не сомневайся, Raven. Только приду в себя, и мы поиграем.

Повернув голову, присмотрелась к единственному новенькому в нашем коллективе – охраннику Николаю. Он стоял у выхода вполоборота ко мне. В строгом черном костюме, высокий, но слегка сутулый, стриженный блондин. Возраст под сорок, вполне мог быть тем, кто присылает сообщения. Нужно его проверить в первую очередь.

Он не отрывал руку от уха, где всегда чернел наушник общей связи со службой безопасности высотки. И делал это больше по привычке, чем слушал приказы, и скучно-вялым взглядом рассматривал девчонок-пиарщиц, что стояли неподалеку.

Одна толстенькая, но высокая, подпирала стену возле принтера, а вторая коротенькая и сухая, напоминала мне куколку, которую забыли раскрасить, тараторила в офисный телефон о выгодном сотрудничестве. Заезженные фразы для тех, кто желает купить местечко на наших страницах.

Мог ли кто-то из коллег отправлять мне эти пакостные сообщения с угрозами и делать вид, что ничего не происходит?

Вряд ли.

Где же ты, мерзкая облезлая птица? Кто ты?

Никто не смеет меня шантажировать. Никто! Я храню свою тайну много лет. И сделаю все, чтобы она оставалась тайной.

Шаг 3

Кровь прилила к лицу, и сердце бухнуло в грудь. А если Ворон раскроет меня? А если видео разлетится по интернету? Я ведь останусь у разбитого корыта, с загубленной репутацией.

Мне нужно срочно на воздух. Или хотя бы умыться.

Прихватив телефон, я вышла из кабинета и ровной походкой поспешила в боковое крыло. Прошмыгнула мимо журналистов. Юра и Валя спорили между собой о равенстве полов. Девушка на свои двадцать три была очень убедительна, стояла на том, что женщины в современном мире прекрасно обходятся без мужчин.

Невольно улыбнувшись, я распахнула дверь в уборную. Фух, хоть здесь двери обыкновенные – пластиковые. Даже не просвещаются.

– Таисия Богдановна, вас Буров вызывает, – прилетело писклявое в спину, следом стукнули знакомые каблучки.

От неожиданности волна жара пролилась в ноги, и я чуть не рухнула. Удержалась за стену и обернулась через плечо.

– Зин, скажи, что через минуту подойду, – горло сдавило от паники, пришлось откашляться и сделать вид, что поперхнулась.

– Конечно, – женщина откланялась, и я осталась одна.

В зеркале мелькнуло раскрасневшееся лицо. Волосы я сегодня туго завернула в гульку, но от нервов захотелось расправить локоны. Расчесывая пряди, я тряслась как осина под ветром. Это слишком невероятно, слишком неожиданно. За последние несколько лет расслабилась, поверила, что смогу жить дальше и не вспоминать о том, что сделала.

Бусинки пота выступили на крыльях носа, зрачки расширились и перекрыли светлые радужки.

Вот же урод – совсем меня выбил из равновесия. Прикрылся чатом, побоялся явиться лицом к лицу?

Откуда могло это выползти, никто ведь не знал обо мне? Разве что… Нет, он мертв, не может быть. И документы должны были тогда сгореть…

Raven… Raven… Кто ты? Что ты хочешь? Может, прямо спросить? Если денег хочет, придется много отдать ради спокойного будущего, но где гарантия, что он оставит меня в покое? Нет ее…

Холодная вода не помогала, не успокаивала. Я задержалась в уборной минут на пять. Терла-терла лицо и усмиряла внутренний колотун, как могла. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы застывшее в судороге сердце не лопнуло.

В голове почти сложился контур плана, как вывести инкогнито на чистую воду, встретиться с ним и заставить молчать, но сначала работа, а потом буду разбираться с прошлым.

Когда заходила в переговорную, в висках пульсировала единственная мысль: что я сделаю с ублюдком, когда его найду? Смогу ли переступить черту? Ведь он будет доить меня всю жизнь, нужно решить – насколько далеко смогу зайти.

Или согласиться бесконечно дергать себя за ниточки? Нет… ни за что.

– Таисия, – слащаво протянул Саныч и, подав мне жирную руку, провел в переговорную.

Что за нежности? Ему что-то от меня нужно, как пить дать. Такой тон он включает только в двух случаях: когда собирается на меня навалить двойную работу за ту же оплату, или заставить исправлять чьи-то косяки. Я окинула его удивленным взглядом, но сдержалась от колкости и уважительно поблагодарила за помощь. Отобрала свою кисть и, подняв голову, посмотрела перед собой.

И застыла от внимательного взгляда нашего гостя – я так понимаю, теперешнего директора журнала.

– Таисия, знакомься, – продолжал лить ваниль Дмитрий Саныч. – Теперь твой босс и начальник – Лиманов Арсен Славович.

Представленный мужчина сидел в кресле, перекинув ногу на ногу. Вальяжно откинувшись на спинку крупной спиной и скрутив сильные руки на груди, он нагло оценивал меня из-под густых черных ресниц и хищно улыбался – будто поймал вкусную добычу, а экс-хозяин продолжал:

– Я устал от журнальных дел. Все вопросы теперь к нему, – Саныч отмахнулся и, скривившись, показал на Лиманова.

Гость еще больше сузил темно-кофейные глаза, и рубашка захрустела от его напряженных мышц.

Поведение Бурова показалось странным, а более удивительным было именно пренебрежение, с которым Саныч якобы продавал журнал, но я промолчала. У меня свои заботы, в чужие дела лезть не приучена.

Цепкий взгляд Лиманова напустил на мои плечи необычный холод – что-то близкое к внезапному предчувствию беды. Мужчина шарил глазами по моему телу, будто искал изъян или откровенно лапал.

Неужели он тот самый ублюдок, что шлет мне полшые письма?

Нет, стоп. Совсем свихнулась от напряжения. Как бы Лиманов так быстро это устроил?

Я приморозилась от тяжелого взгляда нового директора, табун мурашек сковал плечи и заставил сжать кулаки. Только бы выдержать эти минуты, а потом можно выпить успокоительное и забыться пустым сном. Последние годы так и живу, ничего больше не помогает.

Арсен Славович смотрел на меня так, будто хотел сожрать на месте. Или это у меня от послания инкогнито такие ощущения? Кажется, что враг прячется за каждым встречным. Ведь маска шантажиста вполне подойдет любому, без исключений.

– Любые вопросы, Тая. И важные, и не очень, – вырвав меня из размышлений, закончил свою отповедь, или капитуляцию, Буров и тяжело поднялся. – Я ушел. Дальше сами разберетесь. Документы я подписал, дело Арсену Славовичу передал. Пока-пока.