Летописи Гарии. Нас больше нет

   Сам дворец находился у окраины города со множеством построек, домов, садов и площадей усеянных травой, в центре которых находились небольшие пруды с водой.

   Около сотни рабов провели по самой окраине всего подворья, а сзади бежали несколько человек и связанными между собой пышными ветвями, заметали за ними землю, мостовую, траву, всё по чём им приходилось проходить.

   Дойдя до нескольких длинных построек, их подвели к небольшим воротам. Дежурившие воины, распахнули створки и толпа проследовала дальше. Внутри были просторные помещения с множеством решёток из толстых железных прутьев. В этих клетках уже было полно народу.

   С каждого вновь прибывшего снимали кандалы и поодиночке загоняли внутрь.

– Этого не трогай, – сказал Тур бойцу, освобождавшему рабов от железа, когда очередь дошла до императора – Туда запри, – указал он на небольшую отдельную клетку.

   Когда всё было сделано и рабы распределены по местам, худощавый подошёл к Амуру, сидевшему по ту сторону прутьев.

– Назови имя своё.

   Амур уставшим взглядом посмотрел на него, и ничего не ответив, повернулся спиной.

– Я ведь не приказываю, только спрашиваю, – спокойным голосом произнёс Тур.

– Асур, – не поворачиваясь, ответил император.

– Скажи, Асур, почему ты убил воина торговца, ведь причинял тебе боль только мой воин?

– Твой воин бил лишь мою плоть, не думая об ином, а воин торговца рвал мне душу, – тихо, с хрипотцой в голосе ответил Амур, запнувшись на последнем слове от подкатившего к горлу кома.

   Тур стоял со слегка задумчивым видом, внимательно рассматривая странного раба.

– Кем ты был до того, как попал на площадь Бударама?

   Амур развернулся к собеседнику, опёрся спиной о стену, прислонив к ней голову, – Не знаю, о чём говоришь, и Бударама не ведаю.

– Ах, да, – усмехнулся худощавый, – Сотня лет прошла с тех пор, как Бударам – верховный правитель Дакана и Марухана, основал в том месте, где я тебя забрал, торжище рабами. Его именем и названа. Так кем ты был, и где?

– В плену у Янура был, – равнодушно ответил Амур.

– Значит ты воин… – вновь задумался Тур.

– Почему так думаешь?

– Потому что в плену, только воин может быть. Да это не главное. Я ведь видел всё, что учинил ты на площади…

– Заблуждаешься.

– Так кем же ты всё-таки был, Асур? Как ответишь, так и приму. Не ответишь, тоже пойму. Я воин, как и ты. Зови меня – Тур.

– Никем не был, надеюсь человеком, а до этого никем.

– Странно говоришь.

– Говорю, как думаю.

– Хорошо, Асур, отдыхай. Надеюсь, расскажешь всё-таки, – Тур повернулся и последовал к выходу.

– Постой, Тур, – крикнул император.

   Худощавый остановился и повернул голову, вопросительно глядя на раба.

– Сына верни!

– Отдыхай, Асур, рабы просить не могут.

   Вечером принесли несколько чанов какого-то вонючего варева и стали разливать в длинные узкие корыта, установленные по краям решёток. Все тут же набросились на еду, зачёрпывая её пригоршнями, с жадностью поедая. У одиночной клетки императора стояла небольшая миска, в которую плеснули до краёв. Амур какое-то время медлил, но затем, последовав примеру остальных, стал набивать голодный желудок.

Глава 19

   Два дня ничего не происходило, узников никто не беспокоил, лишь дважды в день раздавали пищу. Рабы в основном вели себя очень тихо. Один раз, двое из вновь прибывших что-то не поделили, учинили драку, тогда охранники, дежурившие на входе, вывели обоих и без лишних разговоров отсекли им головы. Среди новеньких тут же воцарилась примерная дисциплина, что даже разговаривать в полный голос опасались.

   На третий день в помещение вошли около десятка солдат и стали по одному выпускать рабов из клеток, предварительно заковывая ноги в кандалы. Уже окованных, их отправляли к выходу, где строили в одну шеренгу на просторном дворе, окруженном невысоким забором. Выводили только прибывших накануне. Тех, кто до этого здесь был – не трогали.

– Выходи! – приказал воин императору, когда отворил дверцу клетки.

   Амур поднялся, взял в руки камень, прицепленный к оковам, и пошёл на выход.

– В строй, не спи! – толкнули его в спину.

   Амур встал в шеренгу, положил камень на землю.

   Солнце больно слепило глаза, заставляя первое время держать их закрытыми.

   Вскоре, подъехал Тур верхом, бегло осмотрел всех, отдал несколько команд бойцам и быстро ускакал.

   Время тянулось неумолимо долго. Рабы стояли длинной шеренгой, переминаясь с ноги на ногу, изнывая от палящего солнца.

– А с тебя, почему камень не сняли? – прошептал стоявший рядом с императором, невысокого роста смуглолицый молодой паренёк.

– Не у меня спрашивай подобное. – Не поворачивая головы, ответил Амур.

– С какого края ты, раб? – вновь прошептал сосед.

– Я не раб.

– А кто же ты? Раб, как и я,– усмехнулся паренёк. – Видел я, как ты на площади Бударама утворил. Не повезло… – усмехнулся паренёк.

– Раб, ты, коли мыслишь так, но не я! – спокойно ответил император.

– Как же? Мы оба рабы.

– Я лишь с оковами, но свободен.

– Странный ты, раб. Умом болен?

   Удар древком копья по голове, заставил паренька коротко вскрикнуть.

– Молчать! – Закричал ему в лицо, вышедший из-за спины солдат. – Ты тоже должен молчать, – не совсем уверенным голосом обратился он уже к Амуру, будто не приказывая, а прося.

   Из-за длинных построек, поднимая пыль столбом, вылетел всадник, в одно мгновение оказался возле выстроившихся рабов. Это вновь был Тур. Его вид казался уставшим. Было заметно, что от этой суматохи, он изрядно вымотался.

– На задний двор всех! – скомандовал он и, развернувшись, неторопливой трусцой поехал обратно.

   Солдаты развернули шеренгу, и повели рабов следом, поторапливая выкриками. Петляя меж разнообразных построек, аккуратно прибранных зелёных лужаек и уютных насаждений разнообразных деревьев с висящими на них плодами, бряцающий кандалами строй подвели к полукруглой высокой стене с небольшой арочной дверью обитой железом. Пройдя через арку, рабы оказались на большой площадке, окружённой со всех сторон длинными лавками в несколько ярусов. На самом верхнем ярусе были расположены просторные ложа, отгороженные между собой небольшими перегородками. С противоположной от арочной двери стороны, были большие решётчатые ворота, распахнутые настежь, а немного в стороне ещё одна дверь, так же обитая железом.

   -Быстрее, в ряд всех ставьте! – приказал расхаживающий взад-вперёд Тур.

   Когда все построились, худощавый медленно стал ходить вдоль строя и осматривать всех.

– Убрать! – указал он на еле державшегося на ногах раба.

   Два бойца быстро подхватили его под руки и бегом увели за пределы площади.

   Внимательно осмотрев строй несколько раз, Тур убрал ещё двоих и продолжил вновь расхаживать взад-вперёд, в ожидании чего-то.

   В распахнутые ворота въехала колонна верховых. Их строй разделился надвое, образовав живой коридор. Следом появился ещё один всадник довольно молодо выглядевший. Тур, заметив гостей, бросился им навстречу. Всадником оказалась совсем юная девушка. Одета на ней была приталенная лёгкая куртка, богато расшитая в несколько ярких оттенков и однотонные узкие штаны темного цвета. Голову покрывала пёстрая ткань, приколотая в центре крупной сверкающей брошью.

– Камири, думаю, отец будет гневаться… – начал было худощавый.

– Уйди, Тур! – раздражённо перебила девушка звонким голосом, спрыгивая с лошади.

   Она брезгливым взглядом окинула строй рабов, затем неторопливо подошла к самому первому и оценивающе осмотрела с головы до ног.

– Жить хочешь? – тихо спросила она.

– Хочу, госпожа! – ответил раб, опустив голову и уткнувшись взглядом в песок.

– Эй, Мириш, подай! – крикнула девушка воину из своей свиты. Тот быстро подбежал и протянул рабу палку в половину его роста.

– Ну, тогда выживи, – обратилась она вновь к рабу и взяла меч из рук воина принесшего палку.

– Камири, отец не одобрит твой поступок! – попытался остановить её Тур и встал между рабом и девушкой.

– Уйди, Тур! – сверкнула она недобрым взглядом. – Иначе всё равно уйдёшь, но конюшни чистить!

   Тур хмыкнул раздражённо и отошёл в сторону. Он искоса смотрел на неё, и было видно, что его распирало от злобы и ненависти.

– Дерись! – приказала девушка рабу державшему палку в руке.

– Я не могу, госпожа… – дрожащим голосом заскулил тот.

   Камири взмахнула мечом, достав до предплечья раба самым кончиком, слегка разрезав кожу.

– Следующим ударом отрублю её! – злобно зашипела девушка.

   Раб дрожащими руками поднял палку, выставив перед собой.

   Девушка вновь взмахнула клинком. Противник тут же закрыл глаза и махнул в ответ палкой наугад. Меч попал по палке, выбив её из рук.

– Хм… Тур, ты где их взял? Думаю, отец не оценит твои старания, – усмехнулась девушка.

– Они для другого совершенно, – сдерживая тон, ответил худощавый.

– Ты знаешь, Тур, если мы проиграем Марухану, отец с тебя спросит и шкуру снимет с живого. Ну да пусть, а то ты много мнишь о себе, генерал! – презрительно посмотрела на него девушка.

   Солдаты, которые стояли рядом, попрятали свои взгляды. Было видно, что им стыдно за своего командира, которого оскорбляла женщина, пусть и дочь Мадиша, но в первую очередь женщина. В ином случае с любой другой сняли бы уже голову только за одно лишнее слово. А этой дозволено было абсолютно всё, любая прихоть и любой каприз. Камири своими выходками больше походила на капризного юношу, но никак не женщину, будущую хранительницу семейного очага и мать. Её интересовало только оружие и всякие мужские забавы, вплоть до жестоких поединков до смерти. Виной тому в какой-то мере был сам отец, оторвавший ещё в младенчестве от нянек, прививавших с детства то, что должна в жизни делать женщина и какого места держаться. Он таскал её везде с собой, а ребёнок впитывал суровую мужскую реальность, невольно приобретя черты наглого и самолюбивого наследника, будь у правителя сын. Во дворце уже давно привыкли и порой даже забывали, что Камири не мужчина. Мало кто мог припомнить, чтобы она хоть раз появилась в женских одеждах. Неизменная пестрая куртка и штаны, являлись постоянным одеянием этой особы. Лишь покрывавший голову платок, иногда напоминал окружающим, что это всё-таки женщина. Дочь правителя и сама давно позабыла, что являлась прекрасной половиной человечества. Порой, встречая не по правилам одетых служанок, с какой-нибудь не укрытой частью тела, она срывалась на гневный крик, иногда наказывая за нескромность, плетью. С годами её женственность пряталась всё дальше, а нрав становился более жестким и чаще жестоким. Сам Мадиш, когда пребывал в гневе от выходок своего дитя, то наказывал всех кого угодно, но не её. Детей у правителя хватало с избытком от разных женщин во дворце, но Камири являлась для него чем-то святым. Может потому что она была первым его ребёнком от собственной жены, которая при родах и умерла, так и не увидев дочь. Для Мадиша это был страшный удар. Он по-настоящему любил её и до сих пор не мог забыть, хотя прошло довольно много лет с тех пор. В Камири он видел некое воплощение своей жены. Потакая всему, пытаясь оградить заботой и любовью, в итоге вырастил чудовище в женском обличии и с мужскими повадками. Он сам это иногда осознавал, но ничего не мог поделать. Во дворце уже привыкли и знали, если встретил Камири, жди беду и готовься понести кару от Мадиша. Появление на пути дочери правителя, было давно для всех дурным знаком.

   Попытка однажды выдать её за сына правителя Марухана, чуть не обернулась войной. Тогда девушка в гневе от того, что за неё решили её судьбу, на торжественном пиршестве в честь помолвки, о которой она узнала прямо за просторным ковром с яствами, ухватила висевшую на стене плеть и исполосовала лицо наследника Марухана в кровь. Досталось и остальным гостям. Это был страшный позор. Мадиш тогда еле откупился, чтобы не быть войне. Орамин, правитель Марухана, кое-как смог смириться с нанесённым позором, скорее лишь потому, что с Мадишем они были детьми одного отца, хотя и разных матерей. С тех пор началась тихая вражда, переросшая постепенно в соревновательную. Раз в год на праздник великого Марана, устраивались жестокие побоища с участием рабов и зверей с обеих сторон. Подобное устраивало всех, так как настоящей войны не хотел никто из них, прекрасно помня о войне с западным Пирсенеем, длившейся несколько лет. Оба правителя постоянно жили в ожидании, что пирсенейские племена вновь объединятся, и тогда придётся браться за оружие, а ведь только наладились торговые отношения с соседними странами. Тогда с большим трудом удалось раздробить многочисленных пирсенейцев, не без помощи соседей конечно, но казалось, что обитатели бескрайних барханов не скоро восстановят свою боевую готовность и численность, а то и вовсе вымрут.

   Девушка пошла вдоль строя рабов, остановилась напротив императора, удивлённо вскинув брови, глядя на здоровенный булыжник, прикреплённый цепью к оковам на ногах.

– Жить хочешь, раб? – посмотрела он снизу вверх, пытаясь заглянуть в глаза.

   Амур стоял, прикрыв веки, и не обращал никакого внимания, словно не его спрашивают.

– Тур, ему язык отняли?

– Госпожа, если позволишь, к вечеру самых лучших выберу и прикажу для тебя их подготовить! – вдруг сменил тон генерал, подбежав к девушке. Он заметно нервничал и поглядывал на императора, будто боясь, что бы тот и дальше продолжал молчать. Тур встал между ними, загородив собою Амура, и как бы пытался оттеснить её подальше от него.

   Девушка вытащила из-за пояса плеть и гневно посмотрела на Тура. – Ты, лжёшь, генерал! Я же вижу, как пытаешься спрятать его. Уйди!

   Тур неохотно отошёл в сторону.

– Отвечай, раб! – надрывистым визгом крикнула Камири и после очередного молчания, размашисто ударила его плетью по лицу, достав самым кончиком.

   Из рассечённой щеки потекла кровь, крупными каплями падая на песок и окрашивая его в багровый цвет.

   Император резко распахнул глаза и пристально уставился на девушку.

   Тур, стоявший рядом, невольно вздрогнул. Он коротко кивнул головой, и бойцы быстро встали позади Амура, нервно сжимая рукояти мечей, висевших на поясе.

   Император чувствовал сильное жжение на щеке, смотрел в глаза девушки, пытаясь в мельчайших деталях разглядеть калейдоскоп её зрачков. Ему казалось, что где-то уже это чувствовал, видел, всё было до боли знакомым. Амур вдруг вспомнил, как на высоком уступе, много лет назад так же стоял с плетью в руках и смотрел в глаза безымянного человека. Император теперь понимал, что ощущал тот. Может и не до конца, но понял и показался сам себе смешным, тогда....

   Несмотря на гневный и слегка растерянный взгляд девушки, Амур не испытывал никакой злобы по отношению к ней. Скорее ему было её несколько жаль, но в чём эта жалость заключалась, до конца не удавалось прочувствовать. Он взглядом погружался в глубину её глаз, стараясь увидеть что-то хорошее, доброе, что спрятано, может очень глубоко в душе, но оно живо и в надежде ждёт. Император уже не видел ничего перед собой, лишь переливы пространства в серых тонах. Он плыл среди них, выискивая что-то важное. Эти переливы становились порой то светлее, а то и вовсе приобретая почти чёрный цвет. Слабый свет вдруг пробился на мгновение сквозь вязкие волны серости. Сознание Амура встрепенулось, заметив нужное и не обращая внимания на боль, причиняемую окружающим пространством, устремилось быстрее вперёд. Свет начинал мелькать всё чаще. С трудом разорвав плотную стену перед собой, сознание вырвалось из этого хаоса, оказавшись в какой-то пустоте. Перед взором в центре этой пустоты, сияла маленькая звёздочка. Она слегка искрилась и, казалось, что вот-вот иссякнет. Она изо всех сил старалась продержаться как можно дольше, но с каждым мгновением её размеры уменьшались. Сознание метнулось к ней, в надежде спасти, не дать погибнуть, отдать часть своего сияния, лишь только не дать угаснуть. Звезда вдруг вспыхнула ярко, разлетевшись множеством разноцветных всполохов. Она заметила пробившуюся сквозь вечную тьму – другую такую же звезду, но которая сияла тысячами красок и была бесконечно огромна. Маленькая звёздочка вдруг ощутила счастье и стала наполнять собой всё пространство. Туман рассеивался, а краски окружающего мира становились более яркими. Теперь звезда не угасала, она хоть и медленно, но уже росла. Ей хватило того мгновения, в которое она смогла лицезреть бесконечно яркий, тёплый и красивый свет неожиданно пробившийся к ней сквозь беспросветную тьму…

   Амур встряхнул головой, она сильно вдруг разболелась. Он закрыл глаза, пытаясь мысленно успокоить противную пульсирующую боль в висках.

   Девушка ошалелым взглядом смотрела на императора и находилась в каком-то ступоре.

– Камири, это необычный раб, он болен очень, к нему нельзя приближаться, его кровь несёт в себе яды, способные ввести в беспамятство, – вновь начал выдумывать генерал, только бы она потеряла к нему интерес. Тур прекрасно помнил бойню на площади и боялся её повторения. Хоть и был раб в цепях, но от таких ожидать можно было что угодно, это генерал знал точно.

   Но Камири его не слышала. Она не понимала, что с ней только что произошло. Девушка вдруг испытала непонятный страх, вперемешку с неким стыдом, который ей и вовсе не был знаком, от того был пугающим. Она пыталась что-то сказать, но язык будто онемел. Ноги слегка дрожали, а сердце бешено стучало в груди. Дыхание часто захватывало. Она набирала побольше воздуха в грудь, боясь задохнуться.

– Камири. Госпожа…! – заглянул ей в лицо Тур, сообразивший, что что-то не так. – Что с тобой, госпожа?! – взволнованно интересовался генерал. Он скорее опасался не за неё, а за себя. Прекрасно понимал, что в случае чего, гнев Мадиша будет весь на нём, случись что с любимой дочкой.

   Девушка вздохнула несколько раз полной грудью и наконец, обрела осмысленный прежний взгляд. Непонятные и пугающие чувства исчезли так же внезапно, как и появились, оставив лишь неясный след. Она сделала шаг назад, оттолкнув от себя Тура и ничего не говоря, быстрым шагом направилась к своей лошади. Через мгновение свита во главе с Камири покинула площадь.

   Тур подошёл к императору и с задумчивым видом уставился на него.

   Боль немного успокоилась, Амур открыл глаза.

– Странный ты, Асур… – задумчиво произнёс генерал.

– В чём же? – устало поинтересовался император.

– Может в твоей крови и в самом деле яды? В руках ножи, во взгляде погибель…

– Не понимаю тебя, Тур.

– Вот и я не понимаю. Впервые Камири повела себя подобно.

– Она сделала, что-то не так?

– Не знаю, Асур, может и так, но впервые я её видел растерянной и напуганной, – усмехнулся Тур. – Я видел страх в её глазах. Понимаешь, раб? В её глазах был страх, хотя она сама и есть страх, но видать существует и иной…

– Мадиш едет! – послышался крик со стороны ворот.

   Тур встрепенулся, отошёл от строя рабов на несколько шагов, бегло пробежался по всем взглядом и поспешил к воротам.

   Роскошная процессия неторопливо двигалась в их сторону по просторной дороге. Впереди и позади, ехали около двух десятков всадников, в центре богато украшенная колесница, на которой сидел правитель Дакана. По бокам повозки стояли на специальных подножках слуги и обмахивали его огромными опахалами, создавая прохладу.

   Невысокого роста, слегка грузноватый, с роскошными усами мужичёк, в куче пёстрых нарядов, слез с колесницы, когда они въехали на площадь и направился в сторону строя рабов.

– Чем порадуешь, Тур? – поинтересовался он у следовавшего рядом генерала.

– Есть, чем, великий Мадиш! В этот раз подобрал самых стойких. Один даже выдержал несколько ударов Кубая!

– О, как! – воскликнул правитель. – От удара Кубая, даже буйвол не всегда устоит. Послушай, генерал, а что это за отпрыск, что Кубай второй день с ним таскается по казармам? Я спрашивал, но у него ведь мозгов никаких, объяснить толком не может, даром, что сила есть, – с хитрым прищуром поинтересовался Мадиш.

– Позволь я объясню тебе чуть позже, великий Мадиш, давай осмотрим рабов, – стал отнекиваться Тур.

– Генерал, перестань стелиться, – раздражённо буркнул правитель.

   Тур вопросительно и виновато посмотрел на него.

– Хватит этих присказок, говори, как есть!

– В этом и дело, что сначала рабы и всё станет ясно.

– Хитришь Тур!? Ладно, показывай.

   Мадиш медленно шёл вдоль строя и внимательно осматривал каждого.

– А этот что с грузом, буйный? – поинтересовался он, дойдя до императора.

   Генерал взял правителя под локоть, отвёл немного в сторону и долго что-то говорил. Мадиш искоса поглядывал на Амура, иногда кивал, с чем-то соглашаясь, поглаживал усы и изредка вскидывал брови вверх в удивлении.

   Правитель вернулся к рабам, когда рассказ генерала был окончен и с интересом вновь стал разглядывать Амура.

– Из каких ты земель, раб?

   Император никак не отреагировал на вопрос, лишь молча смотрел перед собой.

– Почему молчишь, раб? Иль жизнь не мила? Так быстро с ней расстанешься. Отвечай, когда я задаю вопрос, – спокойным, но угрожающим тоном произнёс правитель.

– Что хочешь, чтобы я ответил?

– Из каких земель пришёл? Не похож ты на людей встречавшихся мне ранее.

– С севера, – сухо ответил Амур.

– Не лги, раб! С севера неоткуда идти!

– Что же, по-твоему, там нет жизни?

– Мои караваны ходили на север не единожды, но кроме бескрайних заснеженных дебрей и частых гор, ничего там не нашли, – возразил Мадиш.

– Я не лгу, пришёл с севера. С сыном пришёл, верни мне его, правитель, – попросил император.

– Знаю, раб. Но просишь невозможное, да и просить более не можешь. Твоя жизнь теперь принадлежит мне, так что забудь обо всём… – холодно подвёл итог Мадиш.

   Амур начал раздражаться. Отчаяние маленькими толчками пульсировало в сознании. Он прикрыл глаза и стал глубоко набирать в грудь воздух, медленно выдыхая, пытаясь успокоиться.

   Правитель утратил всякий интерес к нему и пошёл дальше.

   Осмотрев всех, он не спеша поднялся по крутым ступеням на самый верхний ярус арены и уселся в принесённое слугами мягкое кресло.

– Давай, Тур, выводи! Посмотрим … – крикнул генералу Мадиш.

   Генерал подал знак солдату, стоявшему у небольшой кованой двери. Боец отодвинул тяжёлый засов, вошёл внутрь и вскоре вышел оттуда, ведя на поводу десяток человек, так же закованных в кандалы.

   Их выстроили на противоположном конце круглой площадки, отстегнули от шеи каждого цепи.

   Тур ходил вдоль рабов и на некоторых указывал. Боец тут же выводил его из строя.

– Остальных увести! – скомандовал генерал.

– Они вас убьют, вы должны защищаться. Кто выстоит, будет хорошо есть, спать, – дал краткое напутствие оставшимся рабам генерал и покинул арену, поднялся к правителю в ложе.

   Дав отмашку, десять человек только что появившихся на арене двинулись на шеренгу рабов.

   Первые удары были жесткими, и сразу же полилась кровь. Новенькие же сперва растерялись и не сразу начали обороняться. Их хоть и было на пять человек больше, но каждое мгновение падал и больше не поднимался очередной.

   Среди нападавших было трое особо крепких, от ударов которых, мало кто мог устоять. Один же, самый здоровенный, и вовсе как-то лениво хватал по очереди всех подряд, короткими бросками с лёгкостью укладывая на землю.

   Когда рабов, еще державшихся на ногах, осталось пятеро, Тур поднял руку вверх и солдаты, дежурившие по периметру арены, остановили драку.

– Всех, кто выстоял, в подвалы! – скомандовал генерал и пятерых тут же увели с арены, захлопнув за ними дверь, откуда недавно вывели проверяющих.

   Настала очередь очередной группы. Ещё пятнадцать человек вывели на арену, и вновь началась бойня. Из этих отправили в пополнение десять человек. Последняя проверяемая группа состояла из двенадцати человек, из которых прошли все.

   Императора же никто не трогал, он сидел за воротами в окружении сильно избитых, не прошедших испытание рабов.

– Вставай, Асур, – вышел генерал.

   Амур поднялся, взял в руки камень.

– Прикажу снять его, если дашь слово воина, что не сотворишь дурное.

– Я не воин,– ответил император.

– Послушай, Асур, ежели ты хоронишься от кого, называясь иным, то уж здесь, – Тур обвёл руками вокруг себя, – уже не от кого прятаться. Здесь, всем всё равно – кто ты и зачем! Ты теперь раб, смирись с этим! Но я воин, и воина вижу издали, считай, что это моя солидарность с тобой бывшим. Поверь, никто такой чести не удостаивается....

– Я не лгу, Тур! Воином когда-то был и даже больше, но давно уж как не воин. Хотел стать просто – человеком, да как-то не выходит всё, – тихо ответил император, глядя в безоблачное небо.

– Снимите камень! – приказал генерал бойцам.

– Шагай внутрь, Асур! – скомандовал Тур, когда груз был снят.

   Вытоптанный песок на пустой арене был местами в бурых пятнах от крови. Тур не спеша вёл Амура к железной небольшой двери.

– Генерал, может глянем его всё-таки? – крикнул правитель, спускаясь по ступеням.

   Тур повернул голову и коротко махнул ею отрицательно.

– Да ладно, верю, Тур. В этот раз много достойных. Надеюсь, Орамин лопнет от зависти, – захохотал Мадиш.

   Стоявший у двери боец распахнул её, и император не дожидаясь приглашения, вошёл внутрь. Генерал следовал позади, иногда указывая, в какую сторону идти. Сначала был короткий прямой коридор, затем после развилки, появились ступени, ведущие вниз. Спускались недолго, вскоре вышли в просторный длинный коридор, по бокам которого в небольших углублениях в стенах, торчали горящие факелы. По обеим сторонам находились небольшие помещения, огороженные решётками, в которых сидели по нескольку человек. Они лениво поворачивали голову, глядя на вновь прибывшего. В некоторых из них, император узнавал прибывших с ним с торговой площади. Камеры освещались лишь светом от множества факелов, но в каждой, в потолке в самом углу у задней стены была небольшая, с ладонь, квадратная дыра, через которую так же проникал тонкий луч дневного света. Но она скорее служила для доступа воздуха, нежели для чего-то другого.

   Казалось, что коридор бесконечен и комнат в нём огромное множество. Солдаты, встречавшиеся на пути, отвешивали Туру короткий поклон и следовали мимо. Кто-то лениво ходил взад-вперёд, изредка поглядывая на рабов за решётками.

– Зачем всё это? – спросил император у генерала, следовавшего позади.

– Что? – не понял тот вопроса.

– Зачем столько рабов на привязи?

– Чтобы целее были, – холодно ответил Тур.

– В моей стране рабов на привязи не держали.

– Это в какой стране? – поинтересовался генерал.

– Красное Солнце – звалась та империя. – Амур с трудом выговорил, и эхо разнеслось по длинному коридору.

– Солнце… – вдруг послышался крик откуда-то из дальнего конца коридора. Солдат, находившийся неподалёку, ударил копьём по толстым прутьям решётки, выругавшись на раба, посмевшего нарушить тишину.

   Тур остановился. Император повернул голову назад и тоже остановился.

– Так вот значит ты откуда, – почесал подбородок генерал, – слыхал я про Солнце. Бывать, правда, не довелось, слишком долго путь, как говорят те, кто достиг империи и вернулся. А я всё думаю – откуда такие берутся? Хороших воинов готовят в твоей стране, Асур! – искренне восхитился генерал.

– Почему решил так? Ведь говоришь, что не бывал в империи. Как можешь знать – какие там воины?

– Так ты не первый, Асур,– засмеялся генерал. – Встречались другие… а я всю голову сломал – откуда вы стали попадаться? Вы даже говорите одинаково, повадки одни и те же, всё одинаковое, лишь лик разный, да и тот похож.

– Император! – вдруг разорвал подвальную тишину сильный крик, что бойцы, дежурившие в коридоре, невольно вздрогнули. Из клетки неподалёку выглядывало лицо человека.

– Император! – вновь закричал узник, и тут же от подбежавшего охранника получил сильный удар палкой по рукам, которыми держался за прутья решётки.

– Не трогай! – приказал Тур, и подошёл к клетке.

   Человек тряс кистями рук, пытаясь успокоить боль.

– Почему, ты сейчас это кричал? – тихо спросил генерал, попутно махнув рукой, стоявшему рядом бойцу, чтобы тот удалился.

– Отвечай, раб! – слегка повысил голос Тур.

   Узник перестал трясти руками, растерянно посмотрел на генерала, перевёл взгляд на Амура, стоявшего чуть поодаль.

– Я не знаю, уважаемый Тур, почему так сказал. Разум мой не выдерживает этих подземелий, мутнеет временами, говорю иной раз, сам не ведаю о чём, – ответил раб, виновато опустив взгляд в пол.

– Эй, боец! – крикнул генерал. Охранник, находившийся неподалёку, тут же подбежал.

– Скажи, боец, как часто он кричит подобное или что-то ещё?

– В моё дежурство, генерал Тур, они всегда молчат. Даже, когда их спрашиваешь о чем-то, неохотно отвечают! – скороговоркой, отрапортовал охранник.

– Уверен?!

– Слово воина!

   Тур вновь повернулся к клетке и вопросительно посмотрел на раба. – Что скажешь?

– Что я должен сказать?

– Что ты лжёшь!

– Наверняка тот воин просто не помнит, – пытался оправдаться узник.

   Генерал задумался, постоял некоторое время у клетки, исподлобья глядя на раба, и вернулся к Амуру.

– Шагай! – приказал он императору, и они двинулись дальше по коридору.

   Проходя мимо клетки с допрашиваемым только что рабом, император повернул голову и посмотрел на человека. Тот широко открытыми глазами, с каким-то воодушевлением смотрел на Амура, и вид его был, будто жадно напивался воды. Император узнал в нём бойца из отряда. Проходя дальше, он внимательно смотрел и на других рабов. Без труда удалось опознать ещё пятерых. Они так же смотрели на императора, и по их глазам было видно, что они всё поняли и помнят.

   В самом конце коридора, ожидавший охранник отворил решётчатую дверь последней камеры. Амур вошёл внутрь, клетка тут же захлопнулась с сильным лязгом. Генерал бегло окинул взглядом комнатушку, в которую поместили императора и, развернувшись, не спеша побрёл по коридору обратно.

– Знаешь, Асур, – произнёс вдруг Тур, обернувшись через несколько шагов – Ты хоть и раб, но первый, кого мне жаль…

   Амур ничего не ответил, а генерал, не дожидаясь ответа, быстро пошёл к выходу.