День шестой

Новелла 1

Стоит мне закрыть глаза

Лик знакомый предо мной

Раз слеза, еще слеза…

По щекам текут рекой.

Не могу так больше жить!

Этот день, как день вчерашний

Хочется счастливой быть

И найти тебя однажды!

Из неизвестного источника.

Рита появилась в жизни Руслана случайно. Она даже не то чтобы появилась, а просто заглянула, не желая менять ничего ни у себя, ни у него. Она была замужем, хотя муж жил в другом городе, она была всем довольна, как может быть доволен человек уверенный в будущем, живущий изо дня в день как неделю или же год назад. Маленькое приключение, новое знакомство, приоткрытая дверь в жизнь и сердце другого человека.

– Привет.

– Привет.

– Как у тебя дела?..

Как давно у неё не спрашивали об этом! Причем она знала, что это не голый интерес, обязательная вежливость, это – сопереживание. Они сразу поняли друг друга, еще в электричке, когда он вынужден был присесть рядом, запросто обозвавшись мужем… Тогда все было так, как должно быть: она положила голову ему на грудь, он, обняв за плечо, рассказывал ей про лосей и куропаток, и каждый почему-то понимал, что это важнее, чем знать имена друг друга… Друзья, этюды, акварель, размазанная снежком…

Они договорились “не любить” друг друга и встречались каждые выходные на “нейтральной территории”, как школьники, очарованные новой весной. Им нравилась эта невинность, эти нежные отношения, пронизанные бесконечным количеством маленьких жертв. Им нравилось предугадывать настроение и желания друг друга, скрывать за улыбкой самое главное, что казалось, существует в отношениях между мужчиной и женщиной, щекотать друг друга вопросами и яркими откровениями из прошлой и настоящей жизни, делиться впечатлениями так, как никогда бы не посмели брат с сестрой или верные друзья…

Скоро они не могли уже засыпать, не пожелав друг другу спокойной ночи. И если Ритин муж заезжал крайне редко, то девушка, с которой жил Руслан быстро начала подозревать в поздних коротких звонках кого-то другого, нежели друзей или родственников.

– Опять сестра? – спрашивала Настя, с недовольным видом облокотившись локтем о подушку, когда Руслан возвращался из ванной и вешал на базу трубку радиотелефона.

– Ага, – прыгал он под одеяло, с полным безразличием готовясь отразить очередную атаку ревности.

– Ты меня хотел с ней познакомить. Откуда она взялась вдруг?

– Жила в другом городе.

– А сейчас переехала?

– Ага.

– И когда я её увижу?

– Наверное, никогда. Мы договорились с ней быть как в детстве – я для тебя, ты для меня и больше нет ничего в мире – ни мужей, ни жен, ни любовниц, да и мира самого нет вне нас с ней.

– Странные отношения.

– Ага.

– А чем она занимается?

– Сейчас, наверное, тем же, чем я хочу заняться с тобой, – говорил Руслан, поджимая под себя Настю и заигрывая с её клитором, – к ней муж приехал.

– Я серьезно, – ответила она, уворачиваясь и целуя хитрющую физиономию.

– До чего некоторые женщины пристрастны к словам! Зачем тебе это? Будешь больше знать о ней? Я не думаю: она так и останется абстрактной преподавательницей истории в средней школе.

– Она – преподавательница истории, – это все же больше, чем просто “она”.

– Даже если я расскажу тебе все, ты не сможешь её полюбить, даже заразившись моими чувствами ты не сможешь этого сделать, потому что это будет не она, а то, о чем я тебе рассказал, и гораздо более идеальное, чем есть на самом деле.

– Ты мне важен, она часть тебя, мне важны все твои части, – говорила Настя, приводя Руслана в трепет ласками.

– Опасный силлогизм и ни к чему не ведущий. Ты не настолько меня любишь, чтобы выдержать мою подноготную, а если бы даже и любила, то тебя всё равно вырвало бы узнай ты большую часть этих частей, или хотя бы одну из них до конца. Не бери на себя чрезмерное, это бы выдержал Авраам, праотец религиозной экзальтации, но и он, боюсь, лишь художественный вымысел, философская категория… Ой! Полегче!

– Извини.

– Так что давай удовольствоваться тем, что доставляем друг другу удовольствие, единственное в чем можем быть уверены, и не претендовать на что-то, что выдержать не способны.

– Это мелко.

– Зато честно.

Но Руслан все же стремился к абсолютному, к-как-можно-большему, хотя и убеждал Настю придерживаться мудрости древних греков, утверждавших меру во всем. За несколько месяцев их определенного физиологией общения он до смерти соскучился по жертвам и всепоглощающей любви. Рита тоже с грустью иногда сетовала, что “ни разу в жизни не видела большую любовь”, чем сразу приводила друга в замешательство, и он начинал оправдываться, что, возможно, тоже ни разу её не видел, а то, что видел было просто приятно, чертовски приятно, ну может быть…

– У тебя же был муж!

– Муж… – говорила она и уносилась так далеко, что стоило большого труда вернуть её обратно, – жизнь в постели. Мы можем провести неделю не вылезая оттуда и мне там хорошо, но это не то…

– Но как же тебя угораздило тогда выйти замуж?

– Сначала мне с ним было интересно… не хочу об этом вспоминать!

– И все-таки большая любовь слишком опасное словосочетание – оно обязывает, и оно прекрасно только со стороны, с не пострадавшей стороны.

– Иногда хочется быть.

– А, может быть, иметь: ты подумай! Ведь не зря же эти мысли возникли у тебя во время болезни, когда ты, скучая, перечитывала Льва Толстого! Иметь в своей жизни, в своих воспоминаниях нечто, о чем можно было бы заявить, оправдаться перед другими! Ты тоже, как и все мы, жертва устоявшегося технократического стереотипа: “Чтобы не было мучительно больно…” – а между тем, по-моему, куда приятней сидеть здесь вот так с тобой, смотреть на набухающие почки, ждать начала спектакля, гладить твои пальцы и говорить о чем угодно, зная, что ты меня поймешь.

Руслан представлял, что даже слово “поймешь” было слишком смелым, слишком… но нельзя было отбирать все. Да и зачем, когда все равно? Рита не способна была понять оставшуюся пустоту, которую могут наполнить её прекрасные пальцы, податливые, теплые, доверчиво приютившиеся в его ладони. Доверчиво приютившиеся… Ему было достаточно этого, ему этого было даже больше, чем достаточно. Уметь видеть все, уметь видеть в малом великое, большее затаившееся в меньшем, вечность в мгновении, счастье в маленьком, мягком пальце до-вер-чиво приют-ившимся… Нет, он не вправе требовать от Риты, чтобы она поняла его на абстрактном уровне, для неё большая любовь обязательно должна закончиться под колесами поезда, но ни как не в сальных объятьях “плодовитой самки”! В конце должен быть фейерверк. Ну, или в начале. Тадах! И часть мира разнесло к чертовой матери! Вот это большая любовь! И чтобы цветы в корзинах, яхты, вертолеты, спортивные болиды… Чтобы было красиво, чтобы все ахнули, как это красиво, и чтобы во всей этой красоте ни секунды нельзя было остановить свой взор на каких-то нежных, маленьких пальцах, в которых бесконечность…

Но Рита понимала его сердцем, интуитивно чувствовала мудрость жизни, которую Руслан изливал каждое утро, когда она возвращалась из своих ночных путешествий. И ей становилось хорошо, и спокойно, и радостно…

И так они нежили друг друга, не говоря о вечности и верности, но каждый день пребывая в них. Им доставляло удовольствие искать ответы на свои страхи и неопределенности в глазах, а не словах, в обманчивом и эфемерном; в улыбке, а не в понятии или определении материализовавшем ответственность, долг и нравственные обязательства. Это их связывало сильнее слова, потому что высказанное словом чувство становилось роговым придатком традиции, выводящим вполне определенные следствия, а взгляд… что спросишь с взгляда? Ты либо обманулся, либо… взгляд открыл перед тобой то, о чем и мечтать нельзя. Нельзя мечтать потому, что все равно нельзя спросить и убедиться, нельзя расставить точки над i и в полной уверенности да спокойствии разместиться на мягком диване. Нельзя, потому что они так договорились, потому что это устраивало их, потому что они и познакомились для вот таких необязательных отношений…

Необязательные отношения… Они обманывали друг друга: в этой жизни их отношения стали самыми обязательными и необходимыми, из всех, которые были завязаны. Они сами скоро со страхом начинали понимать это, и сами, того не замечая, начинали требовать друг от друга верности. Руслан замечал, что Рите становилось тяжело слушать о Насте, видеть её на его волосах, на его губах, а он, в свою очередь, больше ничего не мог слушать о её прежних отношениях с мужчинами, и лицо его, как раньше, не приобретало озорной улыбки, а наоборот – мрачнело, напрягалось и готово было разразиться проклятиями.

Им становилось страшно потерять друг друга, но, в то же время, никто не готов был признать это вслух, как будто они могли разрушить сам остов, на котором держались, перескочить в другое измерение, где все так понятно и предугадано: раз, и их сказка рассыпалась, раз, и сброшены все маски, а под ними… Как боялся Руслан, что под маской окажется банальная, бесцветная любовная история, очередная история, от которых он устал… Один только звук, как констатация очевидного, один звук – и вот он, уже окаменевший в воздухе, подает им на головы, кроит им черепа, делает калек, которые женятся, ненавидят друг друга, вместе растят детей…

Но и жить в страхе они больше не могли, и однажды, когда тишина как нельзя долго проникла в их беседу, та самая тишина, которая ото дня в день все дольше наполняла их часы, проведенные вместе, которая кричала об одном и том же и оба понимали её, тишина как пауза, как дыра во времени, которая должна была быть заполнена вполне определенными звуками, эта мучительная тишина вдруг была прервана, разверзнута громовым разрядом, столь долгожданным, что тут же была орошена дождем Ритиных слез:

– Я не могу больше жить без тебя! Давай пообещаем друг другу еще кое что: мы никогда не расстанемся, что бы не произошло!

Это была уступка страху, маленький тайм-аут перед окончательным признанием поражения в игре “не любить друг друга”, это был выход, тонкий софизм, оба понимали, что вместе с громом в этих словах прозвучало благословение, и оба радовались как дети этому теплому дождю, утопающему в недрах губ, поцелуев, прикосновений…

Тишина изменилась. Она теперь не кричала от боли и страха, она захлебывалась в слезах, это была счастливая тишина…

Хотели ли они этого? Еще полминуты назад их наполняла совершенно необыкновенная, искрящаяся жизнь, а теперь?.. все точки расставлены, все ясно и оттого тускло, радостно и оттого скучно. Конечно, они этого не хотели, но приходилось выбирать – слишком сильно было бы разочарование, слишком нелепо было бы продолжать строить общий дом, ставший неожиданно красивым и закладывать вместо кирпичей в его стены карточные прямоугольнички. Смысл игры отступил перед страхом и смыслом жизни. И не суть даже в том, что они не доверяли друг другу: просто, как оказалось, в эту игру нельзя было играть долго, в ней изначально был заложен ресурс старения. Руслан улыбнулся, вспомнив одно из правил любви, преподнесенное Андреем Капелланом: “Любовь, как то всем ведомо, всегда либо прибывает, либо убывает”.

– Чего это ты улыбаешься? – спросила Настя, которую в последнее время, задумчивые улыбки Руслана совсем не радовали.

– Да, – словно отмахнулся он, – вспомнил Царя Любви и его правила.

– Что за правила?

– Например: “Не пристало любить тех, с кем зазорно домогаться брака”.

– Не поняла.

– Или: “Истинный любовник ничьих не возжелает объятий, кроме солюбовных ему”.

– Ты что-то хочешь сказать?

– “Легким достигновением обесценена бывает любовь, трудным входит в цену”.

– Ну хватит!

– “При внезапном явлении солюбовника сердце любовниково трепещет”.

– Довести меня хочешь?

– “Новая любовь старую гонит”.

Тут звонкая пощечина прервала цитирование Капеллана и заставила Руслана прислушаться к Насте.

– Я же говорил, что у нас с тобой нет будущего, а есть только время. Прости.

– Ты с ней спал?

– Что за чушь! Господи боже, почему постель до сих пор является критерием измены, да и измены у нас с тобой быть никакой не может – мы же не любим друг друга! Не спал я с ней, и не знаю: буду ли.

– Любим, не любим: когда любишь – не изменишь, а когда не любишь – это слово теряет смысл! Может я беспокоюсь о венерических заболеваниях.

– Фу! Как не идет тебе этот цинизм! И не вздумай жалеть себя, думать о себе плохо, преданной, обманутой – ты замечательная, просто у нас с самого начала не могло быть ничего.

– Иди к черту! – ответила Настя, наспех собравшись и направляясь к двери.

– Ты справишься, я знаю, ты сильная – это меня в каком-то смысле и привлекло, – кричал он в дверь. – Я тебе позвоню!

– Кретин! – ответила она и хлопнула дверью так, что осыпалась половина штукатурки в коридоре.

“Это хорошо, – подумал Руслан, – наконец-то я научил её выражать свои чувства, а то забьется в уголок и начинает по себе плакать… Блин! Еще пара таких хлопков дверью и придется делать ремонт…”

Время. Настя знала, что у них есть только время, но надеялась на вечность, тихо надеялась, даже неосознанно, сама не знала, что за червячок у неё сидит и шепчет: “Это он, он рядом, так будет всегда”. Время. Руслан чувствовал его телом, он чувствовал его… Сартр в “Тошноте” создал очень красивый образ: “Пока что играет джаз; мелодии нет, просто ноты, мириады крохотных толчков. Они не знают отдыха, неумолимая закономерность вызывает их к жизни и истребляет, не давая им времени оглянуться, пожить для себя. Они бегут, толкутся, мимоходом наносят мне короткий удар и гибнут. Мне хотелось бы их удержать, но я знаю: если мне удастся остановить одну из этих нот, у меня в руках окажется всего лишь вульгарный, немощный звук. Я должен примириться с их смертью – более того, я должен ее ЖЕЛАТЬ: я почти не знаю других таких пронзительных и сильных ощущений”. Желать смерти, примериться с нею, Руслан еще не до конца осознавал, что за темнота овладела им, но он уже знал, что в ней можно жить.

Новелла 2

Виртуальный роман

Великому Инету и его обитателям посвящается.

Предпочтение на сколько времени? На месяц? На два дни, на полчаса?

Л. Н. Толстой “Крейцерова соната” II.

Часть 1

Юлия ждала необыкновенного. Причем понимала, что обречена всю жизнь провести в мечтах и своей маленькой счастливой реальности – обеспеченной, предсказуемой, донельзя предсказуемой! Иногда, сидя с подругами за пластиковым столиком кафе или прогуливаясь по магазинам, она давала себе волю отвлечься от насущного материального и погоревать о своей безобразно счастливой судьбе. Это выглядело смешным, когда не выглядело издевательством.

– Грешно тебе! – говорили подруги из числа наиболее завистливых. – Подумай о тех, у кого и тысячной доли этого нет!

И Юлия думала. Она прекрасно их понимала, знала, что “грешно”, но у неё-то было всё, и давалось совсем легко, хотя столь же легко и могло быть отобрано. Точнее сказать – принято обратно, – если Юлия вдруг пожелает отдать. Но она-то не пожелает! К чему ей это?

Милый, сказочный у неё был муж – настоящий принц на белом коне из детских сказок про Белоснежку-Спящую красавицу и более смелых девичьих грез времен “Красотки” (добрая половина её сверстниц в детском доме мечтала именно о роли проститутки). Причем большая часть её детдомовских подруг реализовала только первую часть фильма, а ей досталась вторая. Ну что тут сделаешь – любовь! Умный мальчик, технарь до корней волос, только окончивший институт перед эпохой великих перемен, отмечал это дело с друзьями на обыкновенной советской кухне, причем в настроении скорее поминальном, чем праздничном (ибо все предприятия, где требовалась их специальность, закрылись или подверглись тотальному сокращению), – ну и вот – там эти голодные бунтари и решили, что “все дозволено”, ибо своими руками несколько дней назад на Лубянской площади кромсали очередного бога. А затем пошли “следствия”. Начальный капитал наскребли, благо дедушка одного из них заблаговременно изменил Сберегательному банку с небольшим коттеджиком в Новопеределкино и новенькой 31-ой “Волгой”: жаль со всем этим расставаться, но дедушка не смог пережить развала великой империи, а планы у ребят фантастические. Когда еще такое потрясение подвернется: либо все, либо ничего, “либо меч, либо крест”!

Юлия мало интересовалась, чем занимался её муж, да и он не слишком посвящал её в дела. Работает и работает, деньги приносит – что еще надо?.. И это остальное тоже появлялась время от времени. Вот недавно путешествовали по Швейцарии: сказка, сказка! И хотя их поездка была деловой командировкой, но Юлии-то что до этого? Они вместе, на берегу Женевского озера, под белоснежным воздухом Альп! Никогда бы, ни за что она не променяла своего Сережечку! Да и гнусно ей было даже думать об этом! Он у неё не первый, но единственный, хотя бы в этом она будет чиста! Да и как здорово ощущать себя верной, любящей! Из-за этого она со многими старыми подругами рассорилась: щекочет их вседозволенность, детдомовская распущенность: попробуй, говорят, попробуй как здорово! Что за мерзость!

Но ей было скучно… Солнышко стучится в чистое большое окно новой квартиры на Мичуринском проспекте, Юлия открывает глаза, осторожно снимает со своей груди теплую, тяжелую руку, встает. Какая она счастливая! Смотрит на Сережку, наклоняется, целует его в небритую щеку. Мягкая большая кровать податливо проминается под её голыми коленями. Вот и он почувствовал, как стучит солнце и шумит вдалеке летний проспект, открыл глаза, увидел свою ненаглядную, сидящую на коленях, улыбнулся и ух!.. Писк, визг, смех, одеяло на пол! Он любил Юлию, по крайней мере, она была у него первая.

Скромный мальчишка семь лет тому назад влюбился в детдомовку, бегал к ней целый год, а затем, когда ей настала пора определяться в жизни, с трепетом предложил руку и сердце. И все это до сих пор у неё. Сергей хоть и стал “новым”, но душей мало изменился. Были, конечно, всякие банкеты и сауны, и, может быть, в этих саунах было что-то похожее на “измену”, но даже если и было, то – пусть! Он заслужил немножко “побезобразничать”. Странная мысль, но лучше она, чем глупые терзания, постоянные выяснения отношений и ненависть к тому образу жизни, который создал сказку из светлой пятикомнатной (блок 3+1) квартиры со всеми удобствами, свободной жизни, платного обучения, дорогой машины, отдыха на теплых морях (как сильно она мечтала об этом в детстве!), и всего-всего, что у неё есть, включая преданного, любящего мужа. Ведь Сергей никогда не подавал ей повода. Вон, вон из головы глупые мысли! В области любви он так и остался маленьким мальчиком, хотя любовник стал из него отменный. Но это её заслуга и только! Ну, может быть, и его природных способностей.

Пробуждение закончилось на паласе из длинного ворса. Вконец вспотевшие они разъединились, одарили друг друга еще раз поцелуями и разбежались по ванным комнатам. На работу Сергею нужно было к десяти, но он, как начальник мог позволить себе опоздать. По крайней мере, за кухонный стол они сели в половине десятого и Сергей, как обычно, уже ничего не видел и не слышал, кроме финансовой газеты, дисплея своего ноутбука и трубки радиотелефона, которая плавно сменялась мобильным. Так начинался их день, и Юлии становилось скучно. Был муж и нет мужа. Перешел в другое измерение.

– Хочется, чтобы тебя замечали не только когда ты голая, теплая под боком или в шезлонге под солнцем раз в полгода. Мало мне этого, – жаловалась она своей подруге по университету, которая за полгода стала единственной.

– Он у тебя человек такой, что большего дать не сможет, даже если целый день дома будет сидеть – технарь твой Серега. Зато и другой этого не даст, ему тебя всю жизнь достаточно будет. Это не так плохо. Займи себя чем-нибудь.

– Мне чувства нужны, а не занятия; я без любви жить не могу!

– Хочешь, заведи переписку с кем-нибудь, виртуальный роман! Вещь совершенно безобидная.

– Через Интернет что ли?

– Ну да, я тут как-то одного мальчика нашла, неделю встречались, а потом он меня грузить начал. Да я тебе рассказывала.

– Помню.

– Ты пошли просто резюме с e-mail'ом, кто тебя по нему вычислит? Или сама напиши кому-нибудь. Времени у тебя много, купи ноутбук, будешь иногда его открывать.

– Знаешь, это идея! – обрадовалась новому развлечению Юлия.

– Ну! – одобрительно отозвалась подруга. – Только не пиши, что замужем, а то нормальных кандидатов отобьешь и сразу дай понять, что пока только переписка, а потом видно будет.

Следующий день ознаменовался оскудением счета кредитной карточки на три тысячи долларов. Там же, в магазине, Юлию подключили к Интернету, создали электронный адрес и…

– Я все понимаю, но ты лучше подъезжай, и мы поговорим, – Руслан как мог тактично объяснял клиенту порядок вещей.

– Я переговорю с директором и попробую уломать его на щитовую рекламу, тогда за разработкой к тебе, а сейчас мне нужна идея, – не унимался клиент.

– Это лицо фирмы, и к тому же большой геморрой.

– Почему? – удивился клиент.

– Ну регистрировать его надо, сверять, чтобы не было совпадений, время, деньги. Все это не так быстро и на века.

– Да, блин, на какие к черту века для однодневки?! Мне сейчас надо хотя бы что-то: у нас в типографии заказ!

– …?

– Хрен с ними, с совпадениями! Руслан, выручай!

– Ну, попробуйте каравай с рисунком на тему и отрезанным кусочком, – равнодушно предложил Руслан.

– Какой на фиг каравай?! У нас серьезная фирма!

– Раньше надо было думать! – взорвался Руслан и положил трубку. – Вот так всегда: идеи им подавай, да лучше по телефону и бесплатно!

– Да ладно тебе по пустякам срываться, – стала успокаивать его Рита, – от тебя не убудет.

– Убудет! – возразил Руслан на тон тише, погружаясь носом в вьющуюся ароматную смоль волос лежащей на диване девушки. – Мы бы на эти деньги с тобой…

– Ой, ну перестань! Опять за свое!

– А почему бы и нет? Я не хочу всю жизнь в этой дыре безвылазно сидеть!

– Ну какой ты прям! Я ведь не за перспективы тебя полюбила.

– Вот и дурочка. Так мы с тобой и закончим – бесперспективно, – ответил он, окончательно утопая носом в волосах, а ладонями под чашечками бюстгальтера.

– Мне не удобно, отстань, – стала отбиваться от него Рита. – Отстань, тебе говорю, – вывернулась она с дивана, в который уткнулся носом потерявший равновесие Руслан. – За дверью Денис работает.

– Ну и что?

– Как, что?!

– Мы быстро и тихо… – но, увидев знакомый суровый взгляд, Руслан понял, что ничего не добьется. – Эх ты, никакой жажды риска!

– Давай лучше чайку сделаю, – сказала Рита, отправляясь в дальний угол мастерской, где стоял холодильник и засаленный крашенный-перекрашенный стол с электрочайником. – Мне уже уходить пора.

– Сегодня приедешь? – с надеждой спросил Руслан.

– Не знаю, позвоню, – ответила Рита.

– Я бутылочку вина куплю, – обнял он её сзади.

– Я подумаю… ну не надо: помнешь же!

Руслан пошел к своему столу, где стоял компьютер с вечно загруженным “Корелом” и “Фотошопом” – работы у него хватало, ибо в такую жару он почти каждый день проводил на велосипеде или на густонаселенном пляже загородного озера. Рита подошла и поставила рядом с клавиатурой чашку душистого чая.

– Спасибо, – отозвался Руслан. – Выходи за меня замуж.

– А оно тебе надо? – с ленивым интересом спросила Рита, подсаживаясь рядом на стул.

– Не знаю… Наверное, нет.

– Ну и мне не надо, – сказала она, обнимая ладонями чашку горячего чая: хоть в Москве пылал июль, а в подвале 4-го дома по Поклонной улице было прохладно и сыро, так, что иногда озноб пробивал, – к тому же мне ещё развестись сначала не помешало бы. Поедешь завтра на дачу?

– С тобой хоть на край света!

– Ладно, болтушка, видела я сегодня твою эротическую коллекцию.

– Это для работы.

– Как же, для работы! – улыбнувшись, кивнула Рита.

– А ничего девочки, да?

– Ну ты ж у нас специалист в области эстетического! – сказала она, поднимаясь со стула.

– Так ты сегодня придешь?

– Нет…

Рита отнесла пустую чашку на “кухонный” стол, наклонилась над сидящим Русланом, чтобы поцеловать его в губы, а затем упорхнула за железную дверь подземелья, оставив после себя лишь аромат, раздуваемый её пестрым платьем, да короткое: “Не обижайся!” “Вот так всегда, – думал Руслан, и если бы не срочная работа, то тут же сел на свой велосипед. – Но она у меня все равно милая…”

Рита была на год старше Руслана, они познакомились в электричке совершенно банальным образом. Она возвращалась от родственников, а он с ребятами из художественного училища – с очередной вылазки на природу. Нагруженные рюкзаками и мольбертами, они шумно расположились кучкой на четырех скамейках пустынного вагона и, уже тепленькие, под гитару скрашивали недолгий путь в наступающей ночи. Сидящий с краю Руслан заметил, как к девушке почти на противоположенном конце вагона стал домогаться пьяный мужик. Понаблюдав за ситуацией минуту, он подошел к мужику и поинтересовался в чем дело?

– А тебе какого хрена? – зло взглянул на докучливого рыцаря мужик, по всей видимости, не в первый раз сталкивающийся с подобными препятствиями.

– Я – муж, – простецки ответил Руслан, кося под дурочка.

– А-а! – протянул мужик, изрядно добрея. – Ну, извини! Я тут просто… Хорошая у тебя баба. Давай выпьем?

– Не, я и так сегодня принял – теща взбеленится, мне больше нельзя, – ответил Руслан, присаживаясь на место обидчика поближе к Рите.

– А-а! Теща!.. – понимающе кивнул мужик, забрал свою сумку с соседней скамейки и побрел в другой вагон.

Потом они изредка встречались, слишком редко, как того хотелось бы Руслану, потом стали вместе жить. Они привыкли друг к другу, устраивали друг друга, и Руслану от этого становилось тошно. Ему нужны были жертвы, по крайней мере что-то, что щекотало бы чувства и ум, как оно было в самом начале их знакомства, а Рита вновь впала в сомнамбулическое состояние, успокоилась, разнежилась… Не то, чтобы с ней было скучно, наоборот, но теперь уж слишком легко и предсказуемо. Даже искусственная трудность вроде той, что она отказалась сегодня придти к нему, была просто докучной, отбивающий всякий энтузиазм. Руслан знал, что прояви он страстность, попроси чуть более напористо, и Рита согласилась бы, но он так же знал, что она хочет навестить крестников, а потом отдохнуть дома, просто отдохнуть с книгой в руке или за телевизором, поменять воду у рыбок и мало ли чем еще заняться своим! И на этом фоне его ночь любви становилась мелкой и малозначимой, и он уже сам видел её такой, выбирал между нею и прогулкой на велосипеде, все чаще отдавая предпочтение велосипеду.

Руслан не заметил, как оказался на странице службы знакомств. Удивленно приподняв брови, он, по привычке, скопировал URL понравившегося сайта в “избранное” и отключился от Интернета. “К черту! – подумал он. – Сегодня все равно никакой работы”, – а в слух крикнул:

– Денис, я ухожу!

– Подожди минуточку, – раздалось за дверью, – помоги мне перевернуть макет!..

– Не нравится мне это, – говорила Юлия, просматривая в анкеты сайта знакомств.

– Уж не струсила ли? – отозвалась подруга в телефонную трубку.

– Просто не нравится.

– Я тебе говорю: там ты можешь делать что угодно, писать все, что захочешь и никаких последствий!

– Вот это-то и не нравится – анонимность. Да и обманывать не хочу.

– Приехали!

– Яночка, прости, я не знаю, что делать! – взмолилась Юлия.

– Если не знаешь, тогда ничего не делай, а то, правда, натворишь глупостей.

– И зачем мне это нужно?

– Действительно? Зачем нам нужно ощущать рядом чьё-то сердце, бьющееся в такт с нашим?

– Ну, опять ты за свое!

– Просто завтра я снова стану тебя утешать, и вновь безуспешно. Лучше щелкни по кнопке “отправить” – поверь, это не страшно.

– Хорошо, – ответила Юлия, развернув на дисплее ноутбука свою анкету, – но ты уверена, что все в порядке?

– Если станешь улучшать, получится только хуже – здесь, как в рекламе, главное первое впечатление, надо остановить человека. Вот только зря ты написала, что замужем. И я бы добавила в конце надежду – человек должен хотя бы надеяться, что может встретиться с тобой, если отношения зайдут далеко, а то ему будет лень отвечать тебе. А в остальном все замечательно – ты прямо загадка, которую многим захочется разгадать.

– А что делать с фотографией?

– Без неё лучше – ты достаточно себя описала, пусть придумывают сказочную королеву.

– Ладно, я тогда отправляю.

– Отправляй, завтра расскажешь, что получилось, или лучше сделай распечатки.

– Хорошо.

– Ну, пока!

– Пока!

Юлия положила трубку телефона. Она все еще сомневалась, наведя курсор на заветную кнопку, способную изменить дальнейшую жизнь. “Стоит или нет? – думала она и если бы не яркий солнечный день, то начала бы наверняка беспокоиться, а затем приняла бы решение, избавляющее от неприятных мыслей; но веселый свет, играющий зайчиками на натяжном потолке, и дурманящая жара, зовущая на подвиги сделали свое дело. – Ерунда! Сколько мне лет, в конце концов? Двадцать три? Всего двадцать три! – заиграло в ней детдомовское озорство. – Нет, надо посмотреть, что твориться в мире, вскружить кому-нибудь голову, хотя бы виртуально, – указательный палец напрягся совершить последнее действие, как тут она заметила строчку о своем замужестве и исправила её. – Если играть, то по-крупному, если врать, так уж чтоб поверили! Стану другой, милой шизофреничкой, – ведь это ни к чему не приведет… Надеюсь”. Юлия щелкнула по кнопке “зарегистрироваться”, потом получила письмо с паролем и подтвердила анкету. Оставалось ждать.

Она прошла на кухню, включила телевизор и принялась готовить ужин, необыкновенный, праздничный ужин, хотела порадовать мужа маленьким сюрпризом, и не потому, чтобы загладить перед ним вину “измены”, а просто вдруг осознала, как она его любит! “Как здорово, что я решилась! – думала она. – Все наполнилось яркими красками! Милый мой Сережка, тебе должно быть приятно, что ты первый в моем сердце!” Единственный уже куда-то пропал.

Звонок телефона прервал её ожидание:

– Котенок, я немножко задержусь на работе.

– А я тебя жду, сюрприз приготовила, – обижено отозвалась Юлия.

– Мы же предохранялись! – улыбнулся Сергей.

– Вы что – опять там пьяные? – еще более разочаровано произнесла Юлия.

– Прости, я, как всегда, неудачно пошутил, – пробормотал Сергей. – Да, мы тут немножко приняли на радостях, но ради твоего сюрприза я задержусь на девять десятых меньше чем рассчитывал.

– Так, когда ждать?

– Через часик-полтора, не сердись.

– Целую тебя.

– И я тебя сильно-сильно!

Юлия, улыбнувшись, положила трубку. Какой же он все-таки безобидный, её милый Сережка! Она вновь подключилась к Outlook, – за последние три часа пятый раз – опять ничего. Это начинало раздражать: неужели она, такая замечательная, никому совершенно не интересна?! Чтобы окончательно не расстраиваться она поклялась сегодня не подходить к компьютеру: “Обо всем забыть! Ведь не я же должна за ними гоняться, а они за мной! Сегодняшний вечер я подарю Сережке и обо всем забуду!” Она отключила ноутбук от сети и спрятала его глубоко в шкаф.