Сказки дедушки Логантия

Сторожевая башня

Сторожевая башня стоит на вершине отвесной скалы. Округа ее полна бродячих собак. Собаки свирепы и подозрительны: ни одна живая душа не ступит без их ведома на здешнюю почву. А если и ступит, будет разорвана в клочья. Случайные прохожие боятся собак.

Над сторожевой башней сгущается ночь, стягиваются тучи, и идет дождь. Собаки вбегают в распахнутые двери, благодарно лижут мне руки, припадают к чашкам с едой и ложатся спать у растопленного камина. Непогода.

Мы никого не ждали. Как вдруг раздался подозрительный шорох за дверью. Никто не стучал, но возился и возился у порога. Я пошла отворить. Сноп света выхватил из темноты фигуру мужчины, который растерянно уставился на меня. Он словно и не ожидал меня здесь увидеть.

– Ах ты паскуда, – сказала я и, схватив бедолагу за шиворот, втащила его внутрь сторожевой башни, – ты незваный гость, – объявила я ему.

– Моя совесть чиста как белые простыни, – залепетал было он, – а от ваших собак житья людям нет.

– Ах, так?! – мои брови взметнулись вверх. – Каким людям? Я никого не звала.

– Несчастные путники гибнут в здешних местах.

– А кто, по-вашему, построил сторожевую башню? Уж не эти ли самые люди? А?! – возмутилась я и отрубила указательный палец на его правой руке. Гость мой заорал. Я бросила палец собакам. – Как проучить тебя, друг мой? – с искренним интересом заглянула я мужчине в заплаканное лицо.

Но лицо его было искажено страданием, он не смог мне ничего ответить.

– Что ты делал там, я утром гляну. Ты до утра не доживешь, – пригрозила я.

– Придут еще люди. И убьют вас с собаками, – сквозь рыдания промямлил мужчина.

– Зачем? – полюбопытствовала я, искоса глядя на гостя.

– Да от ваших собак…

– Послушай, ты повторяешься, – вздохнула я, – Сторожевая башня стояла тут до них, будет стоять и далее. И собаки будут здесь жить, и ничья нога не ступит на здешнюю почву. Так заведено. Не вам это менять.

– Отпусти меня. У меня жена и дети, – попросил неожиданно мой гость.

– Что ж ты не подумал о них, когда шел сюда? – посмотрела я на него.

– О них я и думал. Как мои дети будут ходить по здешним местам, – с достоинством произнес мужчина и утер слезу.

– Как объяснишь, так и будут ходить. А точнее, обходить сторожевую башню стороной. Не в их это компетенции. Как не в твоей. И не в моей, в частности. …С некоторыми вещами просто нужно смириться. И всё, – добавила я после секундной паузы.

– Ты отпустишь меня? – снова подал голос мужчина.

– Нет, – покачала я головой, – не я эти правила придумала.

Он покрылся гусиной кожей и мелко-мелко затрясся. Он вспотел, и его знобило. Ему конец.

– Фундамент этой башни заложил отец, – решила рассказать своему гостю маленькую байку я, – А далее по кирпичику стены строили многие и многие люди. Они не щадили себя на стройке – дневали и ночевали там. Ты разве не знаешь?

– Не помню, – промямлил он.

– Что ж теперь пенять на собак, когда первоначальна башня, – пожала я плечами и подбросила поленьев в топку, – они, эти люди, очень старались – хотели создать что-то внушительное, что-то крепкое и долговечное. Им удалось. Ты как считаешь?

Гость кивнул.

– Я выпущу тебя поутру. И что? Тебя разорвут эти дремлющие животные. Зачем ты пришел сюда? И что ты там делал? Там, в темноте, под дождем?

– Мои дети отомстят за меня, – решил вдруг проявить отвагу этот мужчина.

– Какой глупый народ, – покачала я головой и больше не проронила ни слова.

Скоро рассвело. Я не шевелилась. И мужчина встал. Он сделал шаг, потом второй. Потом он почувствовал свободу и покинул сторожевую башню. Через мгновение раздался взрыв. Собаки повскакивали с мест и кинулись врассыпную. Я вышла следом за ними.

Бедолага подорвался на собственной взрывчатке. Наверное, забыл… Со всеми своими «белыми простынями» и прочее…

Карл и запертая в яму девушка

Карлик по имени Карл сидит на троне, при своих пажах, в короне. Корона ему велика. Велика настолько, что его узкие, хрупкие плечи не могут ее удержать – и корона висит на Карле, как какая-то наградная ленточка – наискосок.

Карл возмущенно разглагольствует, громко попирая честь и достоинство своих пажей, часто повторяется и ходит по кругу. Но пажи сладко спят. На мягких пуховых подушечках, в кружевных велюровых чепчиках, на своих позолоченных стульчиках.

Карл закончит свои упоительно долгие речи, наконец, устанет слушать себя (хотя это бывает крайне редко), занесет свою золотую ложечку и позвенит ею о свой богатый кубок. Тогда пажи раскроют глазки, поднимут головки, сладко потянутся и побредут выполнять свою работу. Обычную работу – ту, что изо дня в день.

Карлика Карла полностью устраивало то обстоятельство, что пажи спят на его собраниях. Ведь меньше всего Карл любил, когда кто-то из пажей высказывал собственную точку зрения. А пока пажи спят, думал Карл, и мнений они не имеют. Они вообще не должны их иметь, потому что я так решил, думал Карл.

Карлику было до изнеможения скучно, он побалтывал своими короткими ножками, сидя на троне, который, к слову, тоже был ему не впору, и суетливо придумывал день напролет новые порядки. Он каждый день вносил новый закон, и пажи должны были его исполнять. А на утро Карл снова вопил исступленно, закатывал глазки в изнеможении и жаловался на судьбу, что его окружают одни только глупцы и воры.

Карл кричал на пажей за неисполнение законов прошлых, нынешних и даже тех, что он не успел еще придумать, а они, неразумные, не смогли в его коронованной головке прочесть. И снова все повторялось по кругу: Карл говорил-говорил, одно и то же по много раз, он с упоением слушал звук своего голоса. Карл в душе был очень счастлив, был очень удовлетворен. А пажи спали, так как менять что-то было не в их компетенции.

Рядом с троном Карла день и ночь сидела древняя старуха. На носу ее ютились очки. Дужка этих очков была сломана, и старуха неустанно жаловалась Карлу на это досадное обстоятельство, и даже говорила: "Хорошо бы, кто-нибудь починил мне очки". На что Карл фыркал, что-то невнятно бубнил и замолкал. И никто не чинил очки старухи, матери карлика Карла.

Карлик Карл был нелюбимым ребенком в семье. Оттого, может быть, он так отчаянно стремился забраться на огромный трон, собрать вокруг себя верных пажей, и, изощренно издеваясь над ними, за их счет казаться себе значительным (значительнее, чем он есть).

Карлик Карл вскарабкался на трон, напялил корону, как ни велика она была, и собрал верных пажей. Он делал, что хотел, ходил на голове, стоял на ушах (на чужих, разумеется), казнил и миловал. И старуха-мать пребывала с ним рядом. Он ненавидел и обожал ее. Хоть она по-прежнему не умела дать ему подлинной материнской любви. Старуха просто не могла и не знала.

Карлик Карл сидит на своем троне, болтает ножками, в своей короне, которая ему велика.

Девушка живет на оборотной стороне мира карлика Карла. В ее мире падает хлопьями снег, настает солнечно-яркое утро, и цветы распускаются на окнах. Вот такой у нее мир. По зеленому, бескрайнему полю девушка идет, собирая в большую корзину раковины, цветы и ягоды. Снег падает на ее белокурые волосы, и волосы сверкают на солнце, словно усыпанные бесчисленными бриллиантами. Касаясь земли, снег тает, и растения вмиг впивают восхитительно прохладную, чистую влагу неба. К вечеру поле обращается в морскую гладь. И волны, одна за другою, вздымают его гигантское тело, и рыбы, высоко выпрыгивая из воды, резвятся в закатных лучах. Всходит луна. Она полна и прекрасна. И море инстинктивно тянет к ней свои белоснежные курчавые гребни. В полночь все замирает, и снова с неба падает хлопьями снег. К рассвету он запорошит округу до самого горизонта. Но на рассвете вновь зацветут цветы. И девушка выйдет из своего чудесного дома, возьмет в руки корзину и пойдет собирать плоды.

Но однажды, прогуливаясь, как всегда, с корзиной по полю, девушка оступилась и упала. Падать ей пришлось довольно долго. Бесконечно долго, казалось ей. Она вдруг провалилась в непроглядную мглу и летела, летела куда-то вниз. Так она и прилетела на обратную сторону мира – туда, где обитал карлик Карл.

Девушка очнулась на поле, но поле было не ее – оно было покрыто пожухлой травой, и солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь висящий в воздухе смог. Из смога выскочили какие-то фигуры, окружили девушку и, схватив ее под руки, препроводили прямиком к карлику Карлу.

Карлик Карл увидел девушку и подумал, вот новый паж в его свите. Но тут девушка раскрыла рот, чтобы что-то сказать. Все пажи в ужасе ахнули и отпрянули в стороны, боясь, очевидно, попасть под звуковую волну, что испустит сейчас в негодовании карлик Карл.

– Я… – молвила было девушка.

Но старуха вдруг яростно запрыгала вокруг трона карлика Карла и в негодовании зафыркала, брызгая во все стороны слюнями. А карлик и сам вскочил на свои короткие ножки и задрыгал ими как мог усиленно, истерично визжа при этом.

Девушка замолчала, в изумлении глядя на карлика Карла. А Карл тем временем уже отдавал распоряжения, чтобы девушку переодели в подобающий наряд и заставили работать на него покорно. И девушку переодели в подобающий наряд. И стала она прислуживать карлику.

Но по утрам на собраниях карлика Карла вместо того, чтобы спать, как подобало пажам, на каждое слово карлика Карла девушка что-нибудь отвечала. Будь то согласие или несогласие, Карла начинало бить мелкой дрожью, он краснел, как вареный рак, и сжимал свои жалкие кулачки. А девушка с искренним интересом смотрела на карлика Карла и замолкала.

Карлик же молчал и вынашивал план изощренной мести. Никто не смеет попирать его, карлика Карла, достоинство.

Девушка же, втайне мечтавшая вернуться в свой удивительный мир, в свой уютный дом, на свое безбрежное поле, ни разу не высказала это пожелание вслух, боясь, что карлик последует за ней и разрушит всё, что дорого её сердцу.

Но вот как-то под вечер, когда на горизонте назревала буря и начинался дождь, девушку схватили под локотки, потащили в чистое поле и бросили в глубокую темную яму, заблаговременно вырытую для нее.

Девушка надеялась, что и в этот раз она провалится и будет долго лететь-лететь, а потом очутится в родных краях. Но почувствовала лишь мокрую землю под собой да глину. Так она дневала и ночевала там под натиском дождей и холода. И никто не принес ей даже корочки хлеба. Девушка была изумлена причудливым миром, в который попала. Она должна совсем отчаяться – она должна быть на волосок от гибели.

Карлик Карл тем временем устроил празднество по случаю исчезновения с его глаз девушки. Все пажи гуляли подле него, и он был чрезвычайно доволен собой. Все теперь встало на свои места: Карл придумывал законы, заходился в приступах самолюбования и обожал своих пажей за то, что те безропотно позволяли плясать на их костях. Пажи всё спали. Карл всё говорил.

Но мы-то с вами помним: карлику Карлу до изнеможения скучно. Ему вдруг стало любопытно, что сталось с девушкой, брошенной по его распоряжению в темную яму. И вот карлик под невинным предлогом пошел прогуляться по полю, где была вырыта та самая яма. Он шел, важно задирая нос, потом вдруг словно нечаянно свернул с тропинки и как будто неожиданно наткнулся на темную яму.

– О! – сказал карлик Карл, – Яма!

Девушка услышала голос карлика и из последних сил вымолвила:

– Спаси меня. Вытащи меня отсюда.

– Ой, – сказал карлик, – там, кажется, кто-то есть.

И карлик наклонился вперед, чтобы посмотреть, во что же превратилась строптивая девушка. Но девушка сидела на дне все такая же свежая и румяная, и ее длинные белокурые волосы, казалось, не тронули ни буря, ни дожди, ни грязь и глина. Карл в недоумении уставился на девушку. Потом нервно подпрыгнул, развернулся и умчался прочь.

С тех пор карлика Карла стали мучить кошмары, и он ворочался в своей мягкой постельке до самого утра. Он, бедняга, исхудал и осунулся.

Тогда Карлу в голову пришла новая идея – не иначе, всему виной злополучная девушка. Надо ее достать из ямы, думает Карл, а отомстить потом, попозже. И карлик приказал своим пажам вынуть девушку из ямы и привести обратно. Пажи покорно отправились выполнять распоряжение, однако вернулись ни с чем. Объяснений Карл ждать не стал, он выпорол непослушных пажей и побежал на поле сам. Карлик увидел, что яма стала невероятно глубока – так, что ни одна лестница не доставала до дна, и ни одна веревка не была достаточно длинной. Карлик затопал ножками и закряхтел от растерянности и наваливающегося отчаяния. Он принялся связывать все имеющиеся веревки в одну, но яма, казалось, на глазах становилась бесконечной. И Карл отчаялся.

Карлик Карл упал на коленки и разрыдался.

– Вылезай! – канючит он.

– Вытащи меня отсюда! – доносится издалека знакомый голос.

– Ты сама себя туда посадила.

– Здесь темно и страшно. В этой яме посреди вольного поля.

– Вылезай.

– Помоги мне.

– Ты сама вольна сидеть в глубокой темной яме или бегать по вольному полю. Ты сама заперла себя здесь.

– Карл!

Карл сидит на краю глубокой темной ямы и плачет. Ему кажется, он и сам сидит в ней, как ни высоко стоит его трон.

– Карл!

– Что тебе еще?!

– Прыгай сюда, быть может, тогда земля провалится, и мы полетим на обратную сторону мира.

– Мой дом здесь, – заявляет в негодовании Карл и важно стукает кулачком по краю ямы.

– Ты же несчастен, – произносит девушка, и земля задрожала под карликом. Карлик в ужасе уставился в темноту.

– Вылезай!!! – завизжал он. – Ты! Несносная девчонка! Хватит терзать меня! Вылезай или исчезни навек!

И Карл убежал и спрятался под трон. Мало того, еще и под корону. Но жить и спать, как раньше, сладко он уже не мог. Дни и ночи превратились в кромешный ад для Карла – его преследовала девушка, сидящая в яме. Он хотел помучить девушку, а в итоге девушка мучила его.

А девушка сидела в яме, и яма была уже так глубока, что девушка слышала море на той стороне земли, а ночами ей пела вьюга, и девушка представляла себе, как хлопья снега мягким полушубком укрывают ее мир. Только Карл пропал, а яма больше не разрасталась.

Карл долго терзался. Наконец, он так измучился, что решился последовать совету девушки. В крайнем случае, если не случится, как говорит она, я придушу ее собственными руками и умру счастливым. Умирать Карл, конечно, не собирался – он планировал бесконечное существование, а думал он так – так, для красного словца, как говорится.

Тайком темной ночью Карл выскользнул из своей опочивальни и отправился в чистое поле. Он подкрался в яме и окликнул девушку. Девушка ответила ему, и карлик приготовился прыгать.

Тем временем старуха тоже не смыкала глаз. Ей отчего-то не спалось в эту темную ночь: возможно, от переживаний за состояние здоровья ее сына, а может, по каким иным причинам. Старуха внезапно услышала скрип двери и поднялась из постели. Увидев фигуру карлика, стремительно удаляющуюся, старуха всполошилась. Если Карл покинет ее, где же ей, старухе, сидеть и в какую сторону фыркать и брызгать слюной, ведь никто без него слушать-то ее не станет. Кому она нужна? Может, Вам? Сомневаюсь.

И старуха зажгла всюду свет и принялась, причитая, бегать туда-сюда. Но, как и предполагалось, никто не откликнулся на ее воинственные призывы. И старуха, схватив факел, одна помчалась за убегающим Карлом.

Когда старуха прибыла на место, Карл уже прыгал, и старуха с воплями бросилась за ним. Карлик полетел вниз, старуха летела следом. Едва Карл коснулся дна глубокой темной ямы, земля разверзлась под ним и девушкой, и девушка провалилась в свой удивительный мир. Карл упал было следом, но тут чья-то цепкая крючковатая ручонка схватила его за штанину и потащила наверх. Как вы догадались, это была старуха. Она из последних сил одной рукой ухватилась за торчавший из земли корень какого-то растения, а другой не отпускала карлика Карла. Карлик отчаянно барахтался, силясь высвободиться из крепких рук своей матери, только так и не смог и безвольно повис вниз головой, как какая-то тряпка – бесформенная, безжизненная, пустая.

Земля же затянулась, как привыкла всегда затягивать свои раны, карлик с матерью очутился на поверхности своего мира, а девушка уже пила горячий чай у себя дома. Наверное, если бы Карл попал в ее мир, он бы изменился, превратился бы в прекрасного принца или просто в открытого и доброго человека, что не мало. Или девушка могла бы изменить его мир к лучшему, если бы карлик позволил ей.

Сказка на ночь

Белая пушистая кошка спала, свернувшись калачиком, на кресле у окна. Так, словно очень ждала кого-то и, пока ждала, уснула.

Была осень, и за окном дул сильный холодный ветер. И в уютном кресле было так сладко спать.

Внезапно скрипнула стальная калитка, от резкого звука белая пушистая кошка проснулась и тут же обратилась в молодую женщину. Она поправила свои мягкие каштановые волосы и белую ангоровую кофточку. Быть может, она слегка разволновалась, тем не менее, поспешила скрыть своё волнение, так как на крыльце уже послышались шаги.

Вошел молодой мужчина, он поставил сумку и, не снимая ботинок, прошел к своей жене. Он обнял её, заглянул в лицо, как будто не уставал любоваться ею. Он провел ладонью по её волосам и вновь обнял.

– Я так люблю эту твою ангоровую кофточку! – произнес он, взволнованный встречей после долгой разлуки. Он обожал в своей жене всё. А она подняла на него свой спокойный взгляд, улыбнулась, коснувшись рукою щеки мужа, и поцеловала его.

– Ты ведь с дороги проголодался, – произнесла молодая женщина и направилась на кухню приготовить ужин. А мужчина взял свою сумку и прошел в комнату. Он принял душ, переоделся в легкие брюки и рубашку. Мужчина с наслаждением вдохнул запах дома.

Тем временем за окнами стремительно сгущались сумерки. Супруги сели ужинать, и разговор закипел сам собой. Разговор плавно перетек в гостиную к затопленному камину, к чаю и сладостям. Он мог бы продлиться всю ночь…

Только вдруг… супруги враз замолчали – за домом заржал конь, забил копытом, зафыркал. Глаза мужа и жены встретились, потом оба посмотрели на большие часы с боем в углу комнаты: секундная стрелка замерла, потом сделала ещё один скрупулезный шаг, и часы забили, вторя стуку копыт. Ровно двенадцать раз.

Не сговариваясь, не сказав ни слова, молодой мужчина и молодая женщина поднялись. А спустя несколько минут они уже стояли на улице под ударами холодного ветра. И мужчина, поцеловав жену, вскочил на вороного пегаса. Тот в нетерпении всё бил и бил копытом, а почувствовав всадника, расправил крылья и громко хлопнул ими. Мужчина с тоской посмотрел на жену, натянул поводья.

– Можешь отпустить поводья, – спокойно произнесла молодая женщина, – Когда решение принято, от нас уже ничего не зависит.

И пегас взмахнул крыльями, и они, невольный хозяин и строгий слуга, взмыли в ночное осеннее небо.

Молодая женщина проводила их грустным взглядом, поёжившись, закуталась в свою ангорку, обратилась в белую пушистую кошку и с гордым, самодовольным безразличием ко всему и вся направилась в дом на своё любимое кресло. Спать…

Белая пушистая кошка спала. Крепко-крепко спала. Ей снилась шахматная доска.

На шахматной доске стояли фигуры. Много-много фигур. Так глянешь и сразу не разберешь, что это за фигуры и как они стоят. И лишь приглядевшись внимательней, замечаешь, что что-то не так. Не так – и всё!

И не то, чтобы белая кошка разбиралась в шахматных партиях и мудреных комбинациях. Однако не надо быть великим гроссмейстером: фигуры-то делятся на черные и белые. Здесь же…

Черного коня на этой причудливой шахматной доске оседлал белый король. И для этой реальности, не оставалось сомнений, всё было в порядке вещей. Мало того, что король и конь, вообще, самостоятельные фигуры.

Фигуры двигались сами. Вот черный ферзь атаковал черную же ладью. А белый ферзь (белый, белый ферзь!) по указанию черной пешки (!) занял позицию где-то за белой турой.

И вдруг прямо на шахматной доске возникла чашка с кофе – все пространство наполнилось чудесным ароматом. Партия прервалась. Мгно-вен-но. И сон вместе с ней.

Белая пушистая кошка встрепенулась, огляделась по сторонам. Вокруг царили сумерки, в камине дотлевали дрова. Две мыши сидели едва ли не у самых головешек, закинув нога на ногу, пили чай из фарфоровых чашек и нескромно громко хохотали. Однако ж, не их живая беседа разбудила кошку. Она прищурила зеленые глаза на красные головешки, потянулась, поменяла положение своего грациозного тела и крепко уснула вновь.

Кошке снился удивительный сон. Всё в новом сне было знакомо.

Новый год. За окнами знакомой квартиры взрываются фейерверки. Она – девушка. Некто берет её за руку и уводит на кухню. Этот некто рассказывает историю, а кошка наблюдает её содержание, словно смотрит фильм, словно его, рассказчика, глазами.

Вот герой едет на авто, видит толпы веселых людей, которые торопятся к новогоднему столу. И вдруг всё исчезает. Вспышка и… мрак.

Герой приходит в себя, оглядывается. Он выходит из машины и тут же проваливается в снег. Приглядевшись, герой обнаруживает себя в лесу. Только что ехал по шумному городу и оказался вдруг черт знает где!

Внимание его приковывает странное явление: полоса серебристого света тянется прямо в лесную чащу. И герой пошел по этой своеобразной дороге.

Долго брел он меж заснеженных деревьев и, наконец, оказался на поляне. В центре горел костер, над костром висел котел, а над котлом склонился некто и что-то мешал.

Внезапно этот некто обернулся и оказался стариком. Он жестом пригласил героя к огню, и тот не без радости принял приглашение погреться. Тут же лежал обломанный, видимо, грозой, ствол дерева – на него-то и уселся герой.

Старик тем временем снова склонился над котлом, взял в руки палку и принялся мешать своё варево. В воздух тут же поднялась какая-то пыль. Пыль вспыхивала, кружилась, поднималась выше, меняя свои цвета, и, застывая причудливыми узорами, уносилась в зимнюю ночь.

Старик кашлянул, поставил палку рядом с собой и обратился к герою:

– Спешишь?

Герой, очарованный небывалым зрелищем, кивнул.

– А с подарком-то…

Герой снова кивнул, он смутился.

– Что ж, держи! – и старик бросил в руки герою какой-то предмет. – Не открывай. Подари той, к кому спешил.

Предмет, возникший, казалось, из воздуха, представлял собою маленький мешочек, перевязанный золотой тесьмой.

– В этом мешочке звездное небо, всё остальное у вас двоих итак есть.

И снова тьма.

Вот кошка на кухне, она – девушка, и ей протягивает герой маленький предмет, который оказывается мешочком, перевязанным золотой тесьмой. Он говорит, что это подарок совершенно сказочный, что открывать его нельзя, но кошка, будучи девушкой, не дает герою договорить – обвивает его шею руками и целует. А пальчики её невольно потянули тесьму.

Молодая женщина с мягкими каштановыми волосами стремительно носилась по дому, молниеносно собирала вещи: хлопали дверцы шкафчиков, тумбочек, шифоньера, вздымались шторы от движения воздуха. Наполнялся старый чемодан.

«Только самое необходимое», – пульсирует мысль в голове женщины.

В утренней темноте за окнами стучит дождь. Даже не стучит – шелестит – ведь это осенний дождь. И он подгоняет сборы в дорогу. «Бежать, бежать хоть до края Земли».

После странного сна, что привиделся ей минувшей ночью, молодая женщина приняла твердое решение найти, догнать своего мужа. Во что бы то ни стало. «Хватит мириться с судьбой. Надо бороться за своё счастье, за свою любовь».

– Да где же она? – вдруг вслух произнесла женщина, пронзив звенящую тишину.

Она пересмотрела все ящики, благополучно потеряла терпение, повыкидывала все из них, переворошила до дна до задней стенки. «Неужто я её так глубоко запрятала»? – размышляла она, сдвинув брови и на миг остановившись.

– Да вот же ты, – с улыбкой вздохнула женщина, протягивая руки к искомому предмету. Предмету своих желаний, предмету своих надежд. Пришло время достать его из закромов дома.

«Запылилась». Молодая женщина вращала в руках шар. Он был, сразу видно, в твердом, жестком панцире. И не то, что запылился – покрылся тенетами – не разглядишь.

Но пришло время совершить этот отчаянный побег. Пора.

Молодая женщина с мягкими каштановыми волосами взяла молоток и ударила по крепкому панцирю.

– А ты не боишься? – подала голос белая мышь – одна из тех, что пили поздний чай из фарфоровых чашек.

– Боюсь, – призналась женщина, глубоко вздохнув, – Мне очень страшно, но…

Они обменялись взглядом – и без слов было все понятно.

Женщина размахнулась и ударила вновь. Панцирь пронзительно зазвенел, но не поддался. После нескольких ударов послышалось что-то, напоминающее треск скорлупы. Однако, видимых повреждений не наблюдалось.

«Возьму, пожалуй, с собой. По дороге разобью». И крепкий серый шар перекочевал в чемодан.

Женщина с мягкими каштановыми волосами надела плащ, взяла свою поклажу и, погасив в доме свет, вышла в осеннюю сырь. Начинало светать.

Она вывела из загона сонного пегаса. И, оседлав белого крылатого коня, плавно оторвалась от земли.

И они понеслись, помчались навстречу восходящему солнцу. Женщина не боялась выбрать не то направление (ведь вполне возможно, что муж её полетел на запад, а то и вовсе – на юг), просто потому, что Земля круглая и, улетев на восток, очень легко прилететь на запад.

Стремительно светлело прояснившееся небо. Это осеннее очаровательное небо. Женщина одной рукой прижимала к себе чемодан, а другой держала удила. И прошла уже, кажется, целая вечность. Вот уж первые лучи пронзили небесный свод. Как вдруг в чемодане словно бы что-то хрустнуло.

Сперва женщина с мягкими каштановыми волосами подумала, что ей показалось. Но звук повторился. Да так, что даже белый пегас повел ушами и фыркнул. Значит пришло время остановиться.

Пегас стал снижаться, как только увидел среди лесной чащи водоем. Можно утолить жажду и перевести дух. Молодая женщина крепче сжала чемодан и нагнулась к разгоряченной шее крылатого коня.

Водоем казался черным: его тесной гурьбой окружали деревья, и солнечный свет ещё не заглядывал сюда. Опавшая листва шуршала под ногами.

Пегас сразу припал к воде и долго пил, утоляя жажду. Молодая женщина с мягкими каштановыми волосами тем временем озиралась по сторонам. Приглядевшись, она вдруг заметила на противоположном берегу озера маячивший костерок.

«Почудилось», – подумала молодая женщина, зажмурившись и снова открывая глаза. Нет. Не почудилось. Она оглянулась на пегаса – тот все еще жадно пил, и решительным шагом направилась вдоль берега «на огонек».

Наконец, приблизившись к цели, женщина разглядела котел, что висел над догорающими поленьями. А возле, на какой-то коряге, сидел некто. Этот самый некто поднял голову и оказался древним стариком. Старик неожиданно улыбнулся беззубой, старчески-доброй улыбкой и довольно крякнул, жестом приглашая погреться у огня. Молодая женщина покорно села на обломанный, видимо, грозой, ствол дерева.

– Голодна? – полюбопытствовал старичок и кивнул в сторону котелка. Женщина отрицательно покачала головой и заглянула в котел. В нем было варево, по всей видимости, давно готовое к употреблению и висевшее над костром лишь ради поддержания нужной температуры. Вид его, к слову, не внушал доверия.

Старик снова довольно крякнул, словно бы прочел мысли своей гостьи, и, взяв стоявшую подле него палочку, коснулся варева в котелке. Тут же над котлом поднялась своеобразная пыль. Она сверкала невообразимыми цветами, кружилась, вспыхивала, замирала на мгновение и таяла, растворялась в воздухе. Молодая женщина была заворожена нечаянным зрелищем.

– Зимой, – пояснил старик, – всё это ложится узорами на чьи-нибудь окна в Рождественские каникулы. Весной это проникает в разум и души людей – и они называют это волнением, томлением, желанием любви. Летом это окутывает теплом темной ночью и проносится звездопадом над головой. А по осени я собираю ингредиенты для нового варева из созревающих душ.

Старик вдруг умолк. Молодая женщина подняла на него глаза.

– Будет об этом, – махнул старик рукой, прислонил палку к своей коряге и внимательно посмотрел на женщину. – Твой муж был у меня недавно. Ну, как недавно. Для тебя – давно, для меня – намедни. Сейчас я напомню тебе кое-что. Он был тогда еще парнишкой и подарил тебе как-то на Новый год такой странный мешочек, перевязанный золотой тесёмкой. – старик сделал паузу, пристально наблюдая за женщиной. Глаза её расширились, губы приоткрылись, она замерла.

– Он, должно быть, наплел тебе что-то про сказку, – продолжал старик, явно довольный результатом своих слов, – Ты, конечно, слушать дальше не стала, да и он позабыл всё на свете.

Снова пауза.

– Ты просто забыла, но ты сейчас вспомнишь. Ведь всё, всё-всё у вас было и есть. Ведь в том мешочке, который ты нечаянно открыла и забыла собрать…

– Не забыла. – молодая женщина перебила старика, вскочив на ноги. Послышался треск, словно лес валили. На другом берегу, где белый пегас мирно щипал еще зеленую местами траву, чемодан подскакивал, и из него били яростные лучи.

Чемодан вдруг раскрылся, упал, оттуда выкатился шар, раскололся надвое и…

– Да. Просто тогда была зима. И озеро застыло. – произнесла молодая женщина с мягкими каштановыми волосами.

Она взглянула на древнего старика, но тот сам смотрел во все глаза на противоположный берег.

– Да, – кивал он, – такого я и сам в своей жизни не видел.

Светящийся маленький предмет, перевязанный золотой тесьмой, раскрылся, опрокинулся звездным небом, и настала ночь.

– У тебя еще есть время, – заторопился старик, – беги. Он ушел туда.

Старик махнул рукой в сторону леса за своей спиной.

– Пришел оттуда и ушел туда. Там вы и встретитесь.

И женщина поспешила в указанном стариком направлении.

Молодая женщина с мягкими каштановыми волосами погрузилась в дремучий лес. Наступившая ночь, как казалось женщине, ничуть не помогала, если не наоборот.

Ночь была хоть и звездная, но темная-темная, и лес оттого казался еще более дремучим. И женщина пробиралась сквозь царапающие её ветви, пока не обнаружила тропинку, которая, виляя меж деревьями, лихо обходила густые заросли и болотные топи.

Она шла по этой узкой тропе довольно долго. Так долго, что порой ей казалось – выхода уже не найти. Потом она думала, что, вообще, зря затеяла всю эту авантюру и могла просто, как и раньше, как всегда, дремать в своём уютном кресле, обернувшись белоснежной кошкой, и дожидаться своего мужа. Но затем молодая женщина вспоминала, что отправилась на поиски не случайно, что от исхода задуманного зависит судьба её семьи.

Женщина еще не представляла, что может её ждать, достигнет ли она цели и какой окажется эта цель в действительности. И, тем не менее, встряхнув головой, женщина продолжала свой путь, решительно, не оглядываясь, не сожалея.