Read the book: «Клубника в шоколаде»

Пролог

Предупреждения:

Затрагивается тема домашнего насилия, подробно описанные сцены жестокости и могут присутствовать триггеры: потеря близкого человека, эмоциональные качели и агрессия. Автор не пропагандирует и не поощряет жестокость, а старается призвать жертв, столкнувшихся с этой проблемой, обратиться за помощью. Говорить, защищаться и бороться.

***

Посвящается представителям сильного пола.

Женщинам.

***

Playlist:

Taylor Swift – Cardigan.

Lana Del Rey – Chemtrails over the country club

Lana Del Rey – Born to Die

Rita Ora – Poison

J-Hope – Blue side

Вика Коробкова – Забыла разлюбить.

RAYE – Escapism

Jungkook – My you

Аделаида

Некоторые мужчины недостойны зваться мужчинами. Я бы назвала их просто мусором. Прежде чем осуждать меня за эти слова, приведу аргумент. Мой брак: синяки и шрамы от побоев на моем теле – тому свидетели. Второй аргумент: историй, подобных моей, – тысячи.

Сегодня утром Фернандо едва не увидел синяк на моем запястье. Скоро лето, и находить оправдания тому, что я хожу в утепленной одежде, становится всё труднее.

– Аделаида! – раздается глубокий голос с сильным испанским акцентом. – Ты там долго?! Мы не можем больше заставлять мистера Лукаса так долго ждать!

– Ты не можешь. А вот я – вполне, – раздраженно отвечаю я и возвращаю внимание к печенью. – Скажи ему, чтобы катился к черту, – недовольно бормочу я. Упрямство не позволяет готовить второпях. Вытираю сгибом локтя влажный лоб и снова начинаю украшать верх лакомства. Критически оглядываю его и меняю местами фигурки из яблок. От усердия кончик языка касается верхней губы.

Выходит действительно неплохо, как выражается мой наставник: “perfecto”.

– Abuelita! – крикнул возмущенно Фернандо и забежал на кухню поросячьей походкой, протирая влажную ладонь о фартук. – Клиент ждет!

Я хихикаю. Как некрасиво с его стороны называть меня так.

– Хочет вкусно и красиво? – спокойно спрашиваю я, хотя внутри начинает бурлить раздражение вперемешку с усталостью. Вчерашний вечер выдался паршивым. Александру не понравилось, что я задержалась на работе, и он обвинил меня в том, что я была в компании мужчин. Хотя на деле я развлекалась в компании яичных желтков и сахара.

Главный кондитер и по совместительству владелец этого замечательного заведения вытер руки о свой массивный живот, обтянутый фартуком, и важно кивнул.

– Тогда пусть ждет, – невозмутимо отвернулась я к раковине, с особой тщательностью помывая руки.

– Адди! – возмущается он. Я закатываю глаза в очередной раз и меняю температуру духовки.

– Как будто ты сам не знаешь, сколько готовятся эти печенья. Он же не хочет получить запор.

Клиенту нравится конечный результат когда я все довожу до совершенства. Мне кажется, красивый вид изделий – одна из главных причин, почему у нас так много постоянных клиентов. Однако Фернандо убежден, что это все потому, что у него невероятная харизма.

– Por Dios! За* работу! Если он это услышит…

Устало выдыхаю и пропускаю мимо ушей его словесный поток о том, как этот инвестор для него важен. Меня полностью захватывает приготовление начинки. Фернандо снова что-то тарахтит на испанском.

За что я его люблю, так это за его немногословность. И спокойствие, разумеется.

– Как думаешь, если я спрячу тонкую иголку в печенье, он перестанет вести себя как заносчивая скотина?

Внезапно настроение начальства меняется. Он хохочет и заглядывает через мое плечо. Это даже не вызывает удивления – привыкла. В одну секунду он словно тайфун, в другую – солнечная погода. И мне это в нем нравится: искренность, честность, прямолинейность.

– На месте Лукаса я бы был вежлив с теми, кто готовит и подает мне еду, – его интонация насмешливо-удивленная.

– Признаюсь, я уже второй год думаю, не накапать ли ему слабительного, – мило отвечаю я, не поворачивая головы.

Слышу аханье, и смех прорывается из моей груди. Фернандо на шестнадцать лет старше меня, но наивен как малое дитя.

Смотрю на время и нервно сглатываю ком.

Я снова опоздаю.

Сквозь плотную броню прорываются воспоминания о том, что случилось, когда я в последний раз пришла поздно. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Плевать на Александра, мне моя работа важнее. Пытаюсь хоть на время отключить эмоции. К счастью, вновь слышу скрипучий голос шефа и покорно возвращаюсь к работе.

Спустя два часа, довольная результатом, отдаю в полноватые ладони Фернандо украшенную коробку с печеньем. Со слабой, но удовлетворенной улыбкой провожаю его взглядом. Несмотря на недовольный и колючий взгляд Лукаса, ему не удается скрыть блеск радости от приготовленной сладости.

Посылаю ему одну из своих лучших ухмылок и быстро отворачиваюсь, едва сдерживая хохот. Вид его растерянности стоило запечатлеть на камеру. Оставшееся время проходит в спокойствии. Бурный поток работы уносит меня в сладкое, но краткосрочное забытие.

– Фернандо! – мой оклик не находит ответа. Уже закрытие ресторана, но он, как всегда, не спешит уходить. Ищу его по всему заведению и нахожу в зале гостей, сосредоточенно читающего какую-то… щурю глаза… бумагу?

– Фернандо? – подхожу ближе и подглядываю через его плечо. Текст не трудно разобрать, если чуть сосредоточиться, но едва увидев текст, он дергает бумагу в сторону. Фернандо смотрит на меня округлившимися глазами, заставляя напрячься. Он продолжает молчать, несмотря на наши переглядывания. В моих глазах – беспокойство, в его – страх.

– В чем дело? В горле пересыхает, но я заставляю себя выдавить:

– Налоговая?

Он качает головой. Я вооружаюсь новыми догадками.

– Мистер Лукас почил?

Фернандо хватается за сердце и приоткрывает рот в попытке вдохнуть. Снова качает головой. Я облегченно выдыхаю, хотя часть меня удовлетворяется мыслью о противоположном исходе. Даю себе мысленную пощечину.

– У нас завелись тараканы?

Полный абсурд. С моей-то скрупулезностью на кухне это невозможно. Увидев, что Фернандо не собирается реагировать, моё терпение лопается, как мыльный пузырь. Я хватаю из его рук злосчастную бумажку, едва не порвав её. Несколько секунд мои глаза пробегают по строчкам, но едва я дохожу до конца, сердце делает маленький кульбит.

ПИСЬМО С ПРИГЛАШЕНИЕМ.

"Добрый вечер, мистер Фернандо!

Хотим поблагодарить вас за вклад в разнообразие вкусов и рецептов “Сладкой жизни” и приглашаем вас и вашего главного кондитера провести мастер-класс в Лондонском университете кулинарии “Le Cordon Bleu”.

Искренне, Элаиза Джонсон."

– Элаиза? – это имя мне кажется знакомым… – Разве, это не ваша подруга?

Рука с приглашением медленно опускается, и хочется попрыгать от радости и прокричать Фернандо, что это просто потрясающая новость! Но от нахлынувшего шока, получается только выдавить хрип и полу вздох. Мужчина реагирует первым.

– Адди! Mi amor!* Это просто fantastico!*

Его руки обхватывают мои плечи и трясут. Вернее сказать, вытряхивают из меня душу. Темные, длинные пряди волос освобождаются от пучка и, нет, не спадают красиво на спину, а безвольно обвисают и торчат в разные стороны. Затем он крепко обнимает меня до скрипа ребер и наконец отпускает, дав волю поросячьему визгу восторга.

– Давай присядем, – он не предлагает, а с силой тянет меня к стулу, заставяя мою задницу приклеиться намертво к деревянной поверхности. Фернандо по-маньячному улыбается, обнажая все тридцать зубов, четыре из которых – чистое золото.

– Моя девочка, я надеюсь, ты будешь участвовать? – с жалостливой ноткой спрашивает он.

Я уже готова сказать ему твердое "да", как синяк на запястье начинает покалывать. Глупо приоткрываю рот, но сдерживаюсь. Этот ответ может изменить многое. Жалко упускать такую возможность… От Фернандо не ускользает, как я напрягаюсь и съеживаюсь в один маленький комок. Внимательность шефа – то, с чем я была не готова столкнуться. Он грустно качает головой и успокаивающе сжимает мое предплечье. Едва сдерживаюсь от шипения и непроизвольно дергаюсь.

Фернандо не нужно ничего объяснять; он, к сожалению, понимает.

– Моя девочка…

Зажмуриваюсь в надежде, что эти непрошенные слезы пройдут, но делаю лишь хуже. Целый день держалась особняком и вроде как получалось скрыть свое состояние, но боль коварно выползла наружу, и больше не сдерживается. Накрывает с головой. Горькая обида стучит молотком по груди. Опускаю голову на надежное, широкое плечо Фернандо и, наконец, всхлипываю.

Даю волю чувствам.

– Mi amor, может, я чем-то могу помочь? – ласково спрашивает Фернандо.

Медленно качаю головой.

Слезы капают ему на белую футболку непрерывным потоком. Чувствую, как меня гладят по голове, перебирают волосы. Как давно я не говорила о происходящем? Сколько терплю? И самый главный вопрос: когда это закончится? Желание кричать, выть, взрывается внутри петардами, но разумеется, вслух я ничего не произношу.

Снова.

Как же я хочу остаться в этом мгновении навсегда. Знать, что дома никто не ждет. Не будет упрекать, не будет шантажировать. Человек который должен был меня защищать, теперь представляет для меня наибольшую угрозу.

Хочу запомнить этот момент. Запах кофейни, сладкой выпечки, кофе и человек, с которым можно поговорить обо всем, не произнося ни одного слова. Свободно радоваться, что мы наконец сможем прорекламировать нашу кондитерскую всей Англии.

Проходит несколько минут, Фернандо опускает рядом вкусный и ароматный чай. Отхлебываю глоток и шиплю. Кипяток. Начальник выжидающе смотрит на меня. Я поднимаю красные глаза и улыбаюсь. Надеюсь, что он замечает в них проблеск благодарности. Её больше, чем он может себе представить.

Между нами сложились крепкие, почти родительские отношения. Сколько себя помню, двери заведения "Сладкий Фернандо" всегда были для меня открыты. Задумчиво перевожу взгляд на входную дверь, и перед глазами проносятся мои подростковые годы. Вот, я захожу с нетерпением увидеть маму после пар. Вспоминаю, как проходила у него курсы кондитера. Следом проносится воспоминание с выпускного, как я с блестящими глазами смотрю на большую кухню Фернандо и предвкушаю как начну работать здесь.

Тихая печаль от ушедших воспоминаний окутывает сердце. Как жаль, что мы так рано повзрослели. Всё это уже в прошлом.

– Mi caro, ты же знаешь, что можешь мне рассказать, – ободряюще похлопывает меня по руке он. – Я больше не могу закрывать на это глаза.

Меня накрывает желание всё рассказать, высказаться. Но это не безопасно.

– Фернандо, я не могу…

Действительно, не могу рассказать. Пока что. Не от того, что не доверяю ему или не хочу. Я боюсь совершить снова эту ошибку. За это расплатился ни в чем не повинный человек, который сейчас лежит в больнице. Не переживу, если подобное случится и с Фернандо. Наставник смотрит на меня жалостливо, с сочувствием. Его взгляд причиняет мне физическую боль. Я опускаю стыдливо глаза, не в силах выдержать этот взгляд, и торопливо перевожу тему.

– Я поеду, – говорю я, прочищая горло. – На мастер-класс в Лондон.

И никто мне не помешает.

Фернандо неуверенно мычит и запускает руку в длинные волосы и вздыхает, смирившись с тем, что четкого ответа и, тем более, помощи я не попрошу.

– Ну и что мне с тобой делать? Елена бы три шкуры с меня спустила.

Его слова вызывают глухую, ноющую боль. В голове тотчас возникает её образ. Я грустно улыбаюсь и касаюсь кольца на указательном пальце. Словно прикосновением смогу поделиться с мамой болью. Если бы она была рядом, всего этого не произошло бы.

– Она бы не сдалась, – сдавленно шепчу я. Наставник согласно кивает, и в его глазах на долю секунды мелькает грусть.

– В любом случае, ты знаешь, что можешь уйти, а не терпеть это и дальше. Решение проблем иногда приходит словно из ниоткуда. И знай, за каждой тягостью…

– Наступает облегчение,* – закончила за него я. Мама всегда так говорила.

И я всем сердцем надеялась, что так и будет. Мы оба молчим, погрузившись в пучину собственных мыслей. Дождь усиливается, и я понимаю, что сегодня снова задержусь. Ликую, ведь непогода дает повод остаться чуть дольше и оттягивает мое возвращение в собственный ад. Фернандо убедился, что для успокоения я слопала достаточно макарунов, напоил еще двумя чашками чая, затем трижды спросил, в порядке ли я, и не нужно ли меня проводить до дома.

Я смеюсь и чмокаю его в щеку.

– Не волнуйся, mi caro, я буду в порядке.

Взгляд Фернандо кажется мне странным и недоверчивым.

– Я обещаю, – говорю уверенно.

Надеюсь, он поверил в мои слова, потому что я – нет. Кондитерская была недалеко от моего дома, и улицы всегда были оживленными, особенно в это время ночи, словно Холлсэндс, как и столица, никогда не спала. До дома я добралась как в тумане, погруженная в водоворот своих мыслей, как мрачных, так и положительных. Поднимаю голову перед огромным стеклянным зданием и чувствую противный ком в горле и липкий страх.

Когда же это место стало для меня тюрьмой? Как до этого дошло?

Не помню, как оказываюсь на своем этаже и захожу в просторную, пустую прихожую. Выпускаю из легких облегченный выдох. Никого нет дома. Как же я устала. Вдруг что-то пушистое касается моих ног.

– Моя девочка! – подхватываю на руки свой маленький комочек счастья. Котик ластится и, уткнувшись мне в щеку, мурчит. – Я тоже скучала, счастье мое.

Я называла её как угодно, но не по имени. В этом было что-то забавное. Насыпав корм, глажу животинку ещё раз и иду приводить себя в порядок. Но не успеваю дойти до спальни, как щелчок двери заставляет меня подпрыгнуть на месте. Мысли улетучиваются. Внутри включается режим выживания.

Чёрт… на этот раз не успела.

Ещё можно было убежать в ванную, сделать вид, что я просто уснула там, но… не успеваю сделать шаг, как глубокий, холодный голос останавливает меня.

– Ты дома, дорогая, – последнее слово он произносит с особой интонацией. Ядовитой, недовольной. Выражение его лица кричит: “Ты снова ослушалась. Снова оставила моё предупреждение без внимания”. Я с неохотой поворачиваюсь и расправляю плечи. Надеюсь, плотно сжатые руки не выдают дрожи.

– И как я понимаю, вернулась ты… только что.

– Верно, – соглашаюсь я, едва сдержав порыв сказать что-нибудь саркастичное. – Задержалась на работе.

Замечаю, как он встряхивает светлые, влажные пряди, ставит аккуратно обувь на этажерке и ухмыляется.

– Задержалась, значит.

Раньше я с нетерпением встречала его в коридоре. С разбега прыгала в его объятия. Мы не могли нацеловаться и, смеясь, проходили к кухне ужинать. Как же сильно может изменить человека всего лишь несколько жалких месяцев.

Как же быстро забывается все прекрасное.

Я не отвечаю. Повисает многозначительная пауза. На меня резко наваливается усталость. Искренне хочу, чтобы все закончилось быстро и менее болезненно. Чувствую, как моё спокойствие ему не нравится. Меня не волнует, что будет больно. Единственное, чего я боюсь, так это того, к каким последствиям может привести всё это. У меня было плохое предчувствие.

– Тем, что распускала сопли на плече начальника?

Из легких выбивается воздух. Удивлённо распахиваю глаза и в неверии впиваюсь в него взглядом. Неужели он за мной…

– Александр…

Он освобождается от пуговиц пальто и, устало выдохнув, качает неодобрительно головой.

– Меня расстраивает тот факт, что ты удивлена.

Александр смеётся, но я не слышу в его голосе ни капли веселья. Он продолжает:

– Забыла, кто я?

Скриплю зубами. Алекс это, конечно же, тотчас замечает, что выбешивает его с новой силой. Жилка у его челюсти начинает пульсировать. Как я могу забыть, кто ты для меня. Лицемер. Чудовище в теле падшего ангела.

– Александр, ты следишь за мной?

Стараюсь придать голосу уверенность, но он надламывается где-то на середине предложения.

– Какая ты догадливая.

Он подходит ближе, и я делаю над собой усилие, чтобы не вздрогнуть и не шагнуть опасливо назад. Сегодня я вхожу в кураж. Не опускаю голову и с фальшивым достоинством смотрю ему в глаза. Сегодня он не увидит моей слабости и не услышит ни звука. Наверное, Фернандо и Кемран были правы: из этого дерьма я не выберусь, пока не захочу этого сама.

В глазах моего дорогого мужа сверкает ярость. Агрессия явно проявляется на его лице. И чтобы добиться такой реакции, достаточно лишь пары секунд усилий.

Первая пощечина больнее всех предыдущих.

Я отшатываюсь от резкой пульсирующей боли, с усилием удерживая равновесие. Перед глазами вспыхивают золотые искры. Во рту явственно ощущается металлический привкус. Даже не заметила, как прикусила губу перед ударом. Нарушаю обещание, данное себе. Боль адская, и я не могу сдержать крик.

– Тебе действительно нужно доходчиво объяснять? – зажмурив глаза, не замечаю, как он хватает меня за горло. Александр кричит мне прямо в ухо:

– Дрянь, сколько можно уже ныть? Виноват только я? Вела бы себя нормально, но нет, всегда делаешь все по-своему. Тебе напомнить, что я сделал с Кемраном? – он сильнее вдавливает меня к стене.

Хриплю и пытаюсь вырваться из этой чудовищной хватки. Кровь приливает к лицу. Царапаю и бью кулаками крепко сомкнутые на моем горле руки. Глаза Александра наливаются необузданной яростью и впиваются в меня. Гнев в них разгорается все ярче, и мне становится по-настоящему страшно. В голове мелькает ужасная мысль, что я больше не смогу вздохнуть. Чем меньше воздуха остается в легких, тем сильнее осознание, что все это зашло слишком далеко.

И виновата в этом только я.

– От..пп-пусст..ти! – издаю жалкий писк. По щекам скатываются противные слезы.

Воздуха катастрофически мало. В последний момент, когда я уже уверена, что потеряю сознание, он со всей силы бьет меня об стену затылком, и отшвыривает от себя с отвращением. Мучительный кашель сотрясает грудь. Обхватываю горло ладонями, и мне кажется, что вокруг шеи до сих пор кольцо его мерзких рук. Хватаю воздух с отчаянием, но сколько бы я ни делала вдохов, не чувствую что насыщаюсь кислородом.

Как мой брак превратился в это уродство? Действительно ли виновата я? Только вот в чем, в его поведении, или в том, что я позволила ему довести меня до такого?

Прислоняюсь к стене, медленно отползая назад. Подальше от него. Грубые пальцы хватают за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

– Что я говорил о том, чтобы ты перестала навещать этого ублюдка?! – орет он мне в лицо. – Сколько?! А, дрянь?!

Сквозь мутную пелену поднимаю на него взгляд. Откашливаюсь, а затем забываю о чувстве самосохранения. Во мне обрывается последняя нить здравого смысла. Хищно улыбаюсь и даю волю пред истерическому смеху. Немного безумному.

Знаю, чего он хочет от меня – чтобы я молила о прощении, рассыпалась в оправданиях. Вместо этого спектакля, которого он от меня ждет, набираю во рту достаточно слюны и поддаюсь глупому, но такому нужному порыву.

Плюю ему в лицо.

Чувствую удовлетворение от маленького возмездия. Лучше бы я сдержалась, но уже поздно жалеть об этом.

– Ты и сам… знаешь, что я… – делаю паузу, перевожу дыхание, и продолжаю с хрипом: – П-плев-вать хотела на тебя… и твои приказы.

Александр выпрямляется.

И в ту же проклятую секунду его кулак безошибочно находит мой глаз. Голова ударяется о жесткость стены. Мой крик разлетается по длинному коридору, и, к сожалению, я знаю, что меня никто не услышит. Все три верхних этажа целиком принадлежат ему. Ни единой души. Пытаюсь защититься одной рукой, когда другая инстинктивно прижимается к пострадавшему глазу. Передышку никто не обещал. Пинки в рёбра выбивают воздух из лёгких.

Ещё чуть-чуть, и этот ад закончится. Стараюсь не дать темноте поглотить сознание.

Удар.

“Аделаида” – твержу себе. “Всё скоро закончится”. Но за этим следует сильный второй удар в солнечное сплетение. Мой крик остается неуслышанным, что причиняет мне еще большую боль. Стиснув зубы до скрипа, терплю. Волна тошноты поднимается к горлу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу…

Все в груди смешивается: боль, гнев, отчаяние и страх. Всё тело буквально горит, и я превращаюсь в один большой комок боли. Удары прекращаются, и я едва успеваю облегченно выдохнуть, как его голос раздается рядом со мной.

– Запомни, – говорит он, хватая меня за волосы и дергая на себя. Затем цедит прямо в ухо:

– Ты. Никуда. От меня. Не денешься.

Александр всматривается в мои глаза, убеждаясь, что до меня дошло каждое его гребанное слово. А главное – их смысл. И снова швыряет на землю, как тряпку. Сломанную куклу. Не шевелюсь, оставаясь в таком же положении. Затем слышу звуки разрывающейся бумаги. Он бросает на меня разорванное в клочья приглашение.

– Н-нет… пожалуйста… – пытаюсь привстать и собрать их воедино, вытирая слезы с щек. Но и тут терплю поражение. Он пинает меня со всей силы .. Каждый глубокий вдох отдается сильной болью в ребрах. Горячая кровь стекает с виска. Не хочу ни о чем думать, чувствовать, одолевает исчезнуть.

Вязкая, и такая желанная тьма, мягкими касаниями проводит по коже, тянет к себе. Манит. И когда я решаюсь ей поддаться, что-то мягкое касается моей кожи. Тихое мяуканье раздается над ухом. Мокрый носик трется о мое лицо. Сердце болезненно сжимается.

Хочется обнять маму. Цепляюсь за последнюю возможность убежать от реальности. Закрыв глаза, представляю, как моя голова покоится на ее коленях, аккуратные пальцы перебирают мои волосы, и сладкий запах клубники в шоколаде окутывает все пространство, заставляя забыться.

– Любовь моя… прости меня, – я дрожащей рукой глажу шерсть котика. Она напугана…

Нужно отдать её другой семье. Было ошибкой приводить её сюда и надеяться, что она будет в безопасности. Прогоняю её, когда снова слышу шаги и звук расстегивающегося ремня.

Он не закончил.

Быстро хватаю телефон из заднего кармана и дрожащими пальцами вбиваю твой номер, кладя от себя подальше и экраном вниз.

Последнее, что я слышу перед тем, как скользнуть во тьму, – шаги, жалобное мяуканье и голос.

Твой.