Дневник Души

Воплощения

Стоит только жизни прекратиться, как она вновь возникает в каком-нибудь другом образе.

Джон Голсуорси

Начало игры

Мы сидели на берегу Океана и смотрели, как Солнце садится за горизонт. Закат был нежным, и океан дышал в такт с нашим дыханием. Нас было только двое на бескрайнем песчаном берегу. Мы в молчании прощались друг с другом и с Атлантидой. Мы знали, что очень скоро наш остров уйдет под воду, а большинство его обитателей переместятся в 4-е измерение. Для жителей Земли этот переход будет выглядеть, как конец нашего существования, но для нас он будет лишь началом.

Мы,жители Атлантиды, уже не раз спрашивали себя: «Правильно ли мы делаем, отказываясь от земных тел?», – и каждый раз ответ был положительным. Атлантида больше не могла разделять с остальной цивилизацией Земли одну реальность. Разрыв вибраций был слишком высок, и это могло привести к неконтролируемой катастрофе, в результате которой целые континенты могли бы быть стерты с лица Земли. Поэтому было принято решение о переходе.

Подобное когда-то произошло и с Лемурией. Тогда огромный метеорит столкнулся с Землей. Ученые заранее просчитали последствия этого столкновения, и сделали вывод, что выжить после него будет не возможно. Была разработана схема, которая позволила направить энергию взрыва на перемещение всей Лемурийской цивилизации в параллельную реальность. Когда, спустя миллионы лет, Земля восстановилась от удара, и эволюция вновь создала человеческие тела, души Лемурийцев начали воплощаться на острове, который мы сейчас называли Атлантидой. Среди них была и я. Я была исследователем. В поле моих интересов лежали человеческие эмоции. Я хотела постичь их смысл и силу.

До настоящего момента Атлантида разделяла 3-е измерение с другими цивилизациями Земли, но в корне отличалась от них. Знания Лемурии помогли Атлантиде намного опередить их в своем развитии.

Мой Возлюбленный посмотрел на меня, и моя Душа наполнилась сиянием. Мы были знакомы с ним вечно. Наши «земные» отношения начались в Лемурии. Я была его подопечной, и он учил меня приспосабливаться к Земным энергиям. Семя жизни было привнесено на Землю с Сириуса и Ориона, и он пришел на Землю на несколько тысяч лет раньше меня. Он принадлежал к касте жрецов, и постигал жизнь посредством отстраненного наблюдения. Когда я вошла в свое первое тело, то была оглушена красками, которыми были окрашены человеческие мысли. На Сириусе мы тоже общались с помощью телепатии, но там информация была нейтральной, на Земле же она была обвита эмоциями, да так сильно, что иногда мысль могла поменять свой смысл в зависимости от того, с каким чувством ее посылали. Это было нелегко постичь, но я была в восторге от возможностей, которые для меня открывались в моих исследованиях. Чтобы не потеряться в чувствах, я училась у моего Наставника и Возлюбленного наблюдать и медитировать.

Наши тела в Лемурии были частично модифицированы генной инженерией Сириуса. Были активированы гены, оставшиеся от дельфинов, и мы одинаково комфортно чувствовали себя на Земле и в воде. Основным направлением наших исследований было изменение реальности. Она казалась нам такой же податливой и текучей, как и море, в котором мы проводили большую часть жизни. Мы считали себя волнами света, и это позволяло нашим телам быть практически вечными. Вокруг себя мы создавали аквамариновое излучение.

А потом появился метеорит. Конечно, мы могли бы уничтожить его, но это было признанно не эффективным, и мы решили просто уйти, доверившись судьбе,зная, что она ведет нас по пути развития. Прогремел взрыв, и его волна подтолкнула нашу цивилизацию в параллельную реальность. Там мы оказались в измерении безусловной любви, человеческие эмоции остались в третьем измерении. Что бы вновь пережить их, и испытать жизнь во всей ее полноте, мы стали воплощаться в Атлантиде и продолжали там свои эксперименты с реальностью.После столкновения с метеоритом ее структура стала жестче. Энергия Земли воспротивилась нашему вмешательству. Под Атлантидой образовался разлом коры, который очень скоро должен был поглотить ее. Атлантида повторяла судьбу Лемурии.

Мой друг был убежден, что такой конец закономерен. Он много раз объяснял мне, что невозможно создать стабильную цивилизацию в третьем измерении: ведь мы пытались создать что-то, что основывается на энергии мысли, которая сама по себе очень изменчива. Я всегда спорила с ним, убеждая, что мысль, соединенная с силой намерения и наполненная энергией чувств, способна жить вечно. Мы вели эти дебаты уже ни одну тысячу лет, и я не хотела больше тратить на них время. Это было бесполезно, все равно каждый бы остался при своем мнении.

Поэтому сегодня мы просто сидели рядом. Завтра наши пути должны были разойтись. Мой друг выбрал совершить переход в 4-е измерение, и оттуда наблюдать гибель Атлантиды. Я же решила остаться на острове и погибнуть вместе с ним. Это давало мне возможность пережить широкий спектр человеческих чувств. Я, конечно, могла бы покинуть остров в своем физическом теле, но я боялась, что не смогу без подготовки приспособиться к жизни в варварском обществе. И я выбрала смерть, чтобы в следующий раз родиться ребенком, и с помощью своих будущих родителей познать устои Земли. Ценой этого выбора было забвение. Пройдет еще много жизней, прежде чем Земля будет готова к пробуждению инкарнационной памяти, а до тех пор мне суждено было забывать о своем бессмертии при каждом рождении.

Мы просидели с моим Возлюбленным до рассвета. Перед прощанием он пообещал мне, что вернется на Землю, чтобы мы могли любить друг друга вновь. Я поцеловала его и отправилась домой. В своем дневнике я записала, что готова родиться где и когда угодно, даже на войне, но пусть моя первая жизнь сразу научит меня самому важному Уроку на Земле.

Троя

Заметки на полях: Смерти нет, не отбрасывай жизнь из-за страха перед ней…

Шла Троянская война. Сколько я себя помнила, мы все время были в осаде. Она началась, когда мне было 13 лет, и вот мне уже за 20, а осада все еще остается главной реальностью моей жизни. Мы, троянцы, всегда, даже во сне помнили, что окружены Врагом, с большой буквы. А самый главный из наших Врагов – Ахиллес. Сын Богини, он каждого, кто видел его, обращал в бегство. Ахиллеса никто не любил. Даже сами греки старались держаться от него подальше. Совсем недавно он убил сына нашего царя и это вызвало панику, потому что многие увидели в смерти наследника дурной знак, предвещающий скорое падение города. Мы ненавидели Врага всей душой, и не могли простить ему то, что он хотел вернуть нашу Елену царю Менелаю. А мы ни за что не хотели ее отдавать. Она была нашей!

Мне повезло, я видела Ее довольно часто, поскольку она приходила позировать для моего отца. Он был скульптором, и не раз пытался передать Ее красоту в камне, но каждый раз был в отчаянии, потому что ни один, даже самый чистый мрамор, не мог передать прозрачность Ее кожи, синеву Ее взгляда, Ее беспечное очарование и ту боль, которая пронизывала все ее существо, и делала почти невыносимым ее присутствие. Она стоила того, чтобы за нее сражался весь свет. Когда она приходила к нам в гости, все, что я могла делать – это сидеть подле нее и ждать, когда она заговорит. Она почти не владела нашим наречием, поэтому слова ее были просты. Зато она умела смотреть сквозь тебя, и видела то, что другим закрыто: не то будущее, что видела дочь царя Кассандра, но то, что было за ним. Казалось, что она смотрела прямо на душу. Поговаривали, что она видит мертвых, и они помогают ей. Однажды она сказала мне, что не стоит жалеть себя, ведь враг нас не пожалеет, и попросила помочь ей заплести косу. От радости, мои руки тряслись, и коса у меня получилась не с первого раза, но Елена терпеливо ждала, а я все гадала, что она имеет ввиду. Наконец, я собралась с силами и спросила об этом. Ответ ее был прост и лаконичен: «Смерти нет, не отбрасывай жизнь из-за страха перед ней. Танцуй, пой, веселись – это и есть жизнь. Не жди, когда война закончится, она может продлиться вечно, по крайней мере, для тебя». После этих слов она встала и ушла, лишь слегка кивнув мне головой на прощанье. На следующий день я решила, что буду ходить и играть с детьми, которые остались без родителей. С тех пор не прошло и дня, чтобы я не танцевала, не играла на лютне или не пела бы для них. Жизнь моя наполнилась счастьем, а не войной…

А когда мне исполнилось 23 года, война закончилась, конечно, нашим поражением. В ту ночь я была в доме, где спали дети. После заката мы, как обычно, поужинали и, помолившись Богам о спасении Трои, легли спать. Враг под утро ворвался в город и сжег все на своем пути. Не пощадил он и тот дом, где крепко спали мы. Я проснулась от криков ужаса и пыталась спасти нас, бросая детей через окно, но было слишком поздно. Сгорая, я требовала от Богов Олимпийцев ответа, почему за кражу Елены отвечают невинные дети.

Послесмертие №1

И они пришли дать ответ моей Душе, когда она отделилась от тела. Они ответили мне, что время ухода всегда приходит неуместно, будь-то в юности или в старости, но перед своим рождением мы сами определяем время своей жизни. Сказали они и то, что огнем можно сжечь тела, но не Души, зато ненависть сжигает Душу дотла, и только водой понимания можно спасти ее. Пониманием того, что все мы подвластны Высшей Воле, как Греки, так и Троянцы, и что все мы исполняем свои роли в Божественной Пьесе и все возвращается на круги своя. Мне пришлось принять этот ответ.

Мои проводники объяснили мне, что моя ранняя смерть связанна с тем, что урок, о котором просила моя Душа был мной пройден. Я научилась не откладывать жизнь из-за страха перед смертью.

В объятьях Бога, я осознала, что умерла, полная сожалений о том, что у меня нет своих детей. Я мечтала быть похожей на Елену, научиться, как она, разговаривать с духами умерших, и не хотела иметь ничего общего с мужчинами, которые развязали эту войну. Именно эти посмертные мысли и определили мое следующее воплощение.

Я родилась девочкой, которая была отдана родителями в храм Изиды. Став служительницей культа, я изучала искусство общения с духами. Я безумно хотела иметь детей, но из-за ненависти к мужчинам не покидала Храм, хотя и имела право завести потомство. Однажды, не выдержав такой судьбы, я бросилась со скалы. Меня подхватил ветер и понес вниз. В полете я думала, что хорошо, наверное, быть птицей. И, поскольку это была моя последняя мысль перед смертью, следующую жизнь я прожила орлом, потом – антилопой, поскольку ими питался орел. Затем была жизнь среди волков, которых копытные боялись; жизнь с китами, которые приплывали к снегам, где волки охотились; и, наконец, мне был подарен шанс для эволюции – я родилась среди дельфинов.

Дельфин

Заметки на полях: Открываясь любви, мы становились с миром единым целым…

Дельфины живут в море, как и киты. Но между ними огромная разница. Киты – жители этой планеты, дельфины – нет. Они живут во многих параллельных реальностях, и сейчас на Земле их миссия состоит в том, что бы слушать то, что происходит и передавать сигнал во Вселенную о том, что на Земле все еще существует жизнь. Весь их мир состоит из волн – морских, акустических, световых. В их восприятии нет объектов, все сливается в один океан жизни. Если бы они захотели, они бы могли оказаться в любом уголке Вселенной, но они живут здесь.

Почему? Из-за нас, людей. Эволюционно, мы – их дети. И хотя для нас это дела давно минувших дней, для дельфинов, чьи души сохраняют осознанность при перевоплощениях и не попадают под пелену иллюзии времени, все произошло совсем недавно. И мы до сих пор для них их дети, как и тогда, когда море, в котором они жили, вдруг начало мелеть. Причем так стремительно, что на протяжении жизни одного поколения дельфинов его почти не стало. Остались лишь лагуны и заводи с теплой водой. Раньше дельфины рожали в воде, теперь они были вынуждены делать это на суше. И новые дети лучше почувствовали себя на земле, чем под водой. Произошел раскол поколений(не без вмешательства генных инженеров с Сириуса). Родители должны были отпустить детей, чтобы те могли выжить. Многие из дельфинов совершали самоубийство, что бы воплотиться в новых телах и быть с детьми. И хотя они понимали, что такой поступок создает негативную карму, они шли на это, не в силах пережить боль расставания. Воплощение в новых телах было травмирующим, как физически, так и эмоционально. Дельфинам, привыкшим жить в единстве друг с другом и окружающим миром, приходилось познавать разделение – суши и моря, родителей и детей, прошлого и будущего. И хотя разделение это было иллюзией, от этого оно не становилось менее болезненным.

Именно в этот момент моя душа воплотилась среди дельфинов. Я жила на суше, как и весь молодняк. Мои родители приплывали к нам, чтобы поиграть с нами и принести нам рыбу. Но это было возможно только, когда в лагуне был прилив, в остальное время воды было слишком мало, и большую часть времени мы были предоставлены сами себе. Дни напролет мы учились передвигаться по суше, работая хвостом и плавниками. Это было тяжело. Дышать было больно, двигаться тоже, но мы знали (мы родились с этим знанием), что если хотим выжить – должны научиться. И мы ползли. Я была слабым ребенком, очень привязанным к маме. Я часто пыталась следовать за ней в море, вместо того, что бы оставаться на суше, но она гнала меня от себя, зная, что там я не выживу. Я страдала и очень хотела, чтобы мир повернул вспять, и мы могли бы быть вместе. Но это было невозможно, и только поэтому я продолжала ползать. Постепенно я научилась, меня стали брать за пределы лагуны.

Мы исследовали мир в надежде найти новые ресурсы пропитания. Вначале нам было страшно надолго уходить далеко, но мы становились смелее и ползли все дальше и дальше, возвращаясь к морю на закате только для того, что бы увидеть родителей. Они первые поняли, что пришла пора разорвать нашу связь окончательно. Я хорошо помню тот день, когда моя мама, как и родители других детей, не появилась в обычное время в лагуне. Когда мы вернулись, что бы увидеть их, лагуна оказалась пуста. Мы ныряли и звали родителей под водой, но ответа не было. Только луч их любви, который мы всегда чувствовали в своем сердце, говорил нам о том, что мы до сих пор вместе. Я смирилась с решением мамы, зная, что оно является единственно верным, но оно причинило мне боль, а из-за боли я не всегда могла чувствовать ту любовь, что она посылала мне. И тогда я становилась одинокой. Когда же я открывалась ее любви, то через нее я снова становилась с миром единым целым.

Вскоре мы, дети, покинули лагуну и поселились у реки с пресной водой, полной рыбы, которую мы могли поймать и съесть на суше. У меня родился ребенок, который был похож на меня еще меньше, чем я была похожа на своих родителей. Мой мозг был одним целым, а в его теле, казалось, жили двое. Один любил меня и хотел быть со мной, другой все время хотел покинуть, и я знала, что рано или поздно второй победит. Так и произошло, он уплыл со своей парой вниз по реке, когда пришло время завести потомство, и никогда уже не возвращался. Я знала, что он выжил, потому что и его сердце иногда открывалось моей любви, а через него – любви моей матери. Но это случалось редко, и все реже и реже, потому что это было возможно только, когда две его части становились одним. Я смирилась с тем, что не смогу подарить ему всю ту любовь, что чувствовала к нему и его детям. В какой–то момент я совершенно осознанно покончила с собой, разбившись о скалы.

Послесмертие №2

Освободившись из тела дельфина, я узнала, что совершив усилие и преодолев боль для того, чтобы эволюция свершилась, я получила право снова стать человеком. Моим уроком в этом воплощении было научиться идти вперед, не смотря на боль. Урок мой был пройден, Душа пела от счастья. Я была полна оптимизма, и мне не терпелось воплотиться на Земле…

И я родилась в Византии, в средние века, с тем, чтобы найти всех детей, которых сожгли тогда в Трое. Я взяла на себя миссию помочь им выжить. Любовь к детям, которую я не реализовала в теле дельфина, давала мне энергию, что бы выполнить ее.

Византия

Заметки на полях: И я молился, и все становилось хорошо....

Моя мама умерла от чумы через 7 лет после моего рождения. Перед смертью она окропила меня святой водой, велела помнить, что Бог всегда милостив и взяла с меня обещание стать священником. Я принял этот обет и исполнил его, когда мне исполнилось 14. До этого я жил в семье брата и помогал ему и его жене по хозяйству. Я мог бы остаться с ними, потому что Бог не дал им детей, и они относились ко мне, как к сыну, но обещание, данное матери, было сильней. Я всегда страдал от ее ранней кончины, но иногда остро чувствовал ее присутствие, оно отзывалось во мне теплом в сердце, и тогда я начинал плакать. Я не мог не выполнить слова, данного ей.

В церковь меня приняли без особой охоты, поскольку я не отличался умом и не годился в писцы, но меня взяли за мой голос. С тех пор каждый день я пел во славу Всевышнего. В свободное время я убирал церковный двор и играл с детьми, которые приходили на паперть просить милостыню. Я был ненамного старше многих из них, почти все они, как и я, были сиротами. Мы быстро подружились, и я часто украдкой носил им еду из церковной кухни. Настоятель знал об этом, но смотрел на это сквозь пальцы. Он был хорошим человеком, хотя, наверное, и побил бы меня, если бы поймал на горячем.

Шли годы, я уже давно перестал быть ребенком, но по-прежнему играл с детьми и носил им еду. Многие мои друзья тоже выросли и нередко помогали мне заботиться о малышах – сиротах. Мы находили им работу или семьи, где они могли бы прижиться. Во время чумы, много семей теряли детей, а дети – родителей. Так что, взять ребенка на воспитание было делом обычным. Мне нравился мой труд во славу Господа, и я молился ему с благодарностью даже тогда, когда дети не приживались в семьях, в которые я их отправил. Но я верил своей матери, которая говорила, что Он милостив, и я молился… и все становилось хорошо.

Когда я сам заболел чумой, мне пришлось уйти в лес рядом с городом, где жили прокаженные. Мне уже не нужно было быть священником. Я снял рясу и вел обычную жизнь: как все добывал еду, мылся, молился и пытался прожить еще один день. Очень часто я пел о том, как я люблю свою судьбу и Бога, который меня ею наградил. Я не кривил душой, я действительно был счастлив.

В лесу я познакомился с женщиной. Однажды ночью она сделала меня мужчиной. Это было для меня совершенно новым переживанием, в нем я познал Бога, который был нагим. И этот Бог притягивал и пугал меня одновременно. Мне хотелось осмыслить этот опыт, понять, перевести на понятный мне язык, но я не успел, потому что в то утро я умер…