Мама не ответила. Незнакомец больше ничего не сказал. Молчание затягивалось, и Аглая осторожно подняла голову – мужчина смотрел прямо на неё.
– Вы у меня спрашиваете?
– Никто лучше тебя не знает, что там стряслось.
Поразительно. У Аглаи никто обычно не выспрашивал подробностей её вылазок, даже мама – ей хватало пары фраз, чтобы найти, к чему прицепиться. Незнакомец же как будто не спешил осуждать Аглаю, а хотел выслушать её точку зрения. Нет, правда, поразительно.
– Ну… – протянула она. История вдруг показалась очень глупой, а собственные действия не совсем правильными. – Я, кхм, взяла в пекарне хлеб и чуть не попалась каким-то мальчишкам.
– Взяла? – он вскинул бровь. – То есть?..
– Украла, ага. Да, не очень хорошо получилось…
Аглая снова уставилась в стол. Рыжие кудри упали, закрывая лицо и пряча её от внимательного, видящего насквозь взгляда. Да что он за существо-то такое?
– Вину искупить хочешь? – вдруг спросил незнакомец.
– В смысле? – она зыркнула на него сквозь пелену волос.
– Ты выглядишь так, будто раскаиваешься, – мужчина пожал плечами. – Я подумал, тебе станет легче, если ты извинишься и сделаешь что-то для этих людей.
– Но вы же сказали, что их не любите.
– И что?
– Если не любите, то почему так хорошо относитесь?
– А это не хорошо, это справедливо. Пекарь с семьёй мне ничего плохого не сделали, и тебе, я думаю, тоже. Зачем с ними по-плохому поступать?
– Потому что у них хлеба много, могли бы и поделиться? – Аглая сказала наобум: она сама не была уверена, действительно ли так думает, или просто использует подходящую отговорку. Но незнакомец отнёсся к её словам всерьёз:
– У вас с семьёй много мяса, но если бы я просто пришёл и взял себе тушку – как думаешь, вы были бы рады?
Аглая знала, что нет. Мама каждый день выходила на охоту, и всегда возвращалась запыхавшейся, взъерошенной и уставшей. Она тратила много сил на то, чтобы достать им еды – каждая тушка дорогого стоила. Как, вероятно, и хлеб.
– Ладно, я поняла, – Аглая вздохнула. – Мама, что за учителя воспитания ты к нам привела?
Тут голос неожиданно подала Лада. Девочка тихо хихикнула – раз, другой, а потом вдруг залилась звонким смехом, тыча в Аглаю пальцем. Та непонимающе глядела на сестрёнку, пока та не успокоилась:
– Ты его не узнала! – закричала малышка на всю комнату, и Аглая почувствовала, что снова краснеет. – Это ж лесовик!
Так маленькая Лада называла лешего.
Человеческая форма была для него непривычной – это Аглая выяснила в первую пару минут прогулки. Поняв наконец, с кем имеет дело, она немного расслабилась и засыпала лешего вопросами: сначала осторожными, но затем всё более частыми и детальными.
Так она узнала, что для леших более естественным считается древесный облик, но при желании они могли прикидываться людьми. В таком виде лешие являлись путникам и помогали тем, кто уважительно относлся к лесу. Правда, как с сокрушением заметил леший, таких в последнее время становилось всё меньше и меньше.
– Ты поэтому их не любишь?
– Да, – бесхитростно ответил он. – Они, не задумываюсь, жгут костры, ломают ветки, рубят деревья. Мой родной лес сильно пострадал от них, так что этот я решил защищать любой ценой – даже если придётся превратиться для местных в эдакое страшилище.
– Тебе удаётся, – отвесила Аглая неуклюжий комплимент. – Они ж теперь в ельник носу не кажут – боятся!
– Они и вас боятся, – леший пожал плечами (кажется, это был его любимый жест). – В деревне же поэтому к рыжим особо приглядываются: прошли слухи, что в лесу поселились оборотни, осторожными быть надо.
– Правда?! А я думала, они просто в ведьм верят.
– И это тоже, но ведьм в Разлей-Воде давненько не видывали, а вот рыжих девчонок, исчезающих необычным образом…
Ой. Аглая покраснела в третий раз с момента встречи с лешим, и это ей не очень понравилось.
– Да, – согласился он, – тебе надо быть поосторожнее.
Аглая склонялась к тому же выводу. Пожалуй, обращаться в лисичку и оставлять за собой брошенную обувь было не лучшей идеей – так недолго и злой ведьмой прослыть, а за это в дремучих деревнях до сих пор на кострах сжигали. И ведь достанется же не только ей: с людей станется отправиться в лес, несмотря на страшного лешего, отыскать их избушку, а вместе с ней – маму и Ладу. Каково будет Аглае, если такое случится?
– Что-то ты притихла, – заметил леший спустя пару минут.
– Думу думаю, – пробормотала та, не желая сболтнуть лишнего.
Он, кажется, понял, потому что сразу умолк. До окраины леса дошли в тишине, вышли на широкое поле. Деревушка приближалась с каждым шагом.
– И что мы им скажем? – нарушила молчание Аглая.
– Что мы с соседнего села, проездом в город. Вчера у телеги колесо повредили, и пока я чинил, ты потихоньку удрала в ближайшую деревню – не повезло, что это оказалась Разлей-Вода. Ты у меня шкодливая, да ещё голодная была, вот и украла краюшку. Но догадалась ещё и мне притащить: я тебя разоблачил и, вот, сюда привёл извиняться.
– Звучит похоже на правду, – с уважением признала Аглая.
– Так поди не первый раз выкручиваемся.
За разговором добрались до окраины деревни. Поначалу народа было немного, но чем ближе подбирались к центру, тем чаще видели любопытные лица. Чужаков тут чуяли за версту, поэтому на Аглаю с лешим поглядывали – кто с интересом, а кто и с подозрением. Последних можно было понять: высокий для человека леший рядом с мелкой, не похожей на него девчушкой смотрелся странно.
– Пекарня-то где? – негромко спросил он.
– Вон, следующее здание, на теремок похоже, – Аглая ткнула пальцем.
Пекарня правда была красивая. Невысокий деревянный домишко кто-то выкрасил в яркие цвета, будто в сказке. Сказка внутри и царила: в просторной комнате, уставленной всевозможными шкафчиками, поселился поистине волшебный аромат свежей выпечки и тёплого мёда.
– Чего изволите? – к ним вышел сам пекарь, тучный мужчина в летах с маленькими, но добрыми глазками.
– Ну, говори, – подтолкнул Аглаю к нему леший.
Та поморщилась: со стороны это наверняка выглядело, словно она стесняется или сомневается, а Аглае хотелось казаться решительной и справедливой.
– Это я, – выпалила она, глядя поверх пекарского плеча, и только чудом не зажмурившись. – Хлеб вчера я вз… своровала.
Аглая выдохнула и склонила голову, точно готовилась положить её на плаху.
– Хм, – пекарь отложил в сторону полотенце, которое до сих пор держал в руках. – Неожиданно.
– Я должен попросить прощения за свою племянницу, – выступил вперёд леший. – Сам виноват – не углядел. Мы тут у вас проездом, телега сломалась, и я пока чинил, совсем на неё внимания не обращал – вот деваха и убежала. Кто ж знал, что она за это время натворит.
Звучал он при этом как настоящий деревенский мужик. Чудилось: сейчас снимет шапку, бахнет оземь, сокрушаясь. Но леший палку не перегибал.
– Но я вот узнал, и подумал, надо извиниться да как-то украденный хлеб отработать. Чтоб дальше неповадно было. Да? – он поглядел на Аглаю.
– Да, – печально кивнула она, быстро глянув в сторону пекаря.
Тот выглядел обескураженным, но не злым.
– Впервые вижу, чтоб воришки вот так покаялись, – растерянно проговорил он и почесал голову. – И что мне с вами делать?
Думать бы, наверное, пекарю и думать, да тут дверь распахнулась и в тёплое помещение ворвался раскрасневшийся вихрастый мальчишка. Не глядя, он пронёсся мимо посетителей, стянул варежку и ссыпал на прилавок спрятанные внутри деньги: