Призрак белых ночей

Вам когда-нибудь казалось, что вы живете чужой жизнью? Что вам не место в собственном мире? Что каждый день – ошибка, пустая трата времени и сил?

Всю жизнь, с самого детства и по сей день, я жила «правильно». Убирала игрушки в комнате, делала уроки, закончила университет с красным дипломом и стала встречаться с «хорошим человеком» (так его называли мои родители).

На меня никто и никогда не давил. Родители давали полную свободу выбора (конечно, насколько это было возможно, учитывая их скромные возможности). Тирания – это чуждое нашей семье понятие. Опыт дедушки – сына врага народа – научил ценить свободу как свою, так и чужую.

И я выбирала то, что хотела. Да и, пожалуй, то, что от меня ждали – ведь разочаровывать семью я хотела меньше всего на свете.

Практически каждое принятое решение казалось правильным. Незначительные ошибки я считала необходимым опытом и, если хотите, испытанием, призванным закалить характер. В результате и те, и другие привели меня туда, где я есть сейчас.

У меня отличная работа – интересная, перспективная, с завидной зарплатой. Мои коллеги – все сплошь профессионалы, и работать с ними большая честь (желание некоторых из них огреть чем-нибудь потяжелее я стараюсь игнорировать). Мне повезло с друзьями – их немного, но с каждым хоть завтра в разведку.

Я живу в небольшой, но уютной квартире с видом на Таврический сад. Дедуля и бабуля отписали ее мне после того, как закончили строительство дома за городом и окончательно перебрались туда после выхода на пенсию.

Каждый отпуск я провожу в новой стране и возвращаюсь с чемоданом впечатлений и покупок – каждая девушка знает, что оба пункта чрезвычайно важны и друг без друга невозможны.

Одним словом, у меня все хорошо. Просто замечательно. «Правильно», как я и хотела, как хотели близкие.

Так откуда же взялась эта тоска? Вот уже год она терзает меня, стоит остаться с собственными мыслями один на один. Я не знаю ее причин и, что хуже, не понимаю, как избавиться. Словно заноза, она сидит во мне и тупой болью и беспокойством отравляет мой радужный тщательно выверенный мир.

– Чего грустим? – появляясь за моей спиной, спросила Ленка.

– Снег пошел.

– Ах, если бы, – брезгливо сморщила нос она, – это в облаках он снег, а на земле – непонятная грязь. Скорее б уже весна.

– Еще только ноябрь.

– Я мыслю глобально. Стратегически, я бы даже сказала.

– Правильно. За это платят хорошо.

– Хорошо-нехорошо, а все равно не хватает. Вот как пройдешься по магазинам, так сразу и не хватает…

– Места в квартире?

– И его тоже. Гардеробная уже битком, а ведь только недавно радовалась, что она появилась. Даже не представляю, как я раньше шкафом обходилась.

– Умные люди говорят, что труд не только сделал из человека обезьяну, но и помог расширить жилплощадь.

Оглянувшись как по команде, мы обнаружили за нашими спинами руководительницу. Постукивая длинными светло-розовыми коготками по телефону, она не без ехидства наблюдала за нами.

– Пойду, попробую на практике, – поспешила улизнуть Ленка.

Я собралась последовать ее примеру, но в планы Изольды, а именно так звали начальницу, это не входило.

– Как отчет?

– Готов, – пожала я плечами. – Проверю еще раз на свежую голову и пришлю вам.

– Умничка, Главный только через четыре дня ждет, – довольно кивнула она. – Он, кстати, хорошо о тебе отзывался.

– Спасибо ему. И вам.

– Иванко в Мюнхен переводят, знаешь об этом?

– Слухи давно ходят, – не стала отрицать я.

– Ох уж эти слухи, – хохотнула она и без перехода добавила. – Я рекомендовала тебя на его место.

– Меня?!

– Кого же еще? – высоко подняла бровь она и, уходя, добавила. – Во вторник в десять у тебя собеседование.

Постояв пару минут в отупении, я вернулась к себе. Ленка тут же нарисовалась у моего стола.

– Чего Изольда хотела?

– Отчет просила прислать.

– У тебя же еще сроки не вышли!

– Ага.

– Что за свинство! Работодатели совсем…

Дальше последовала длинная речь, которую я слышала не раз и буду слушать еще не один год. До самой пенсии. От Ленки или еще кого-то – неважно. Как там в школе учили? От перемены мест слагаемых сумма не меняется?

Не дождавшись должной поддержки, Ленка обидчиво поджала губы и ушла. Я же в который раз попыталась разобраться в себе. Мне, конечно же, сейчас следовало радоваться и волноваться возможным переменам и предстоящему собеседованию. Это великолепная возможность, интересный опыт и весомая прибавка – все так. Все правильно. Как должно быть.

Но что изменится? Я перееду в новый кабинет, сменю должность и функционал. А… дальше?

В том-то и проблема, что ничего. Суть неизменна. Я останусь той же, и непонятные, а оттого пугающие и щемящие мысли, будут со мной. Все также, все о том же. Тягучая и бесконечно однообразная рутина.

Я знала точно, что, смени я работу, сферу, поменяй квартиру или даже страну, – ничего не изменится. Иногда мне казалось, что где-то когда-то потерян кусочек моей души и без него мне нет ни места, ни покоя в этом лучшем из миров.

Сплошная мелодрама – с ней явно пора завязывать. Но как?

Я раздраженно отшвырнула карандаш. Он прокатился по столу и замер на краю стола.

Тут же послышался голос коллеги:

– Не буянь.

Оставшееся время я провела уткнувшись в компьютер. О конце рабочего дня, вернее недели, меня возвестила все та же Ленка. Облокотившись на мой стол, она томно сказала:

– Идем, красавица, нас ждут подвиги.

– Какие подвиги? – хмыкнула я. – Ванькиному сыну пяточки обмываем. Все должно быть чинно и благородно.

– Это до десяти, – не стала спорить она. – А после как пойдет…

Точно зная, что от приключений в обществе коллег, как и всегда, сумею улизнуть, я улыбнулась и поспешно собралась.

В статусе молодого отца Иван, коллега из отдела аудита, пребывал всего неделю. Радовался своему счастью непомерно и недосыпа пока не чувствовал. Получив от коллег несколько пухлых подарочных конвертов, он дождался пятницы и повез всех в небольшой ресторанчик в центре, по соседству с офисом.

Застолье было приятным, но недолгим. На второй час все разговоры вновь свелись к работе, и праздник стал больше походить на совещание. Я протерпела еще пару часов и, сославшись на семейные повинности, отправилась домой.

От ресторана до моего дома пешком было минут двадцать. Снег поутих, прекратился и ветер. Мокрые улицы радовали редкими прохожими и вечерними огнями.

Я не спеша брела знакомой дорогой. Любимая музыка играла в наушниках. Усталость медленно, но верно брала верх. Мысли замедлялись, ощущения притуплялись.

Откровенно говоря, никаких семейных дел на сегодня не было. Скоро месяц как я рассталась с «хорошим человеком» и жила одна. Несмотря на то, что вместе мы были около шести лет, это обстоятельство нисколько меня не расстраивало.

Мой экс-избранник действительно был отличным парнем. Если бы кто-то решил сравнить наши характеры и привычки, то совпадение было бы процентов девяносто, наверное. Замечательная пара – когда-то это было про нас.

Я не смогу сказать, что и когда изменилось. Однако в какой-то момент я отчетливо поняла, что не могу быть рядом с ним. Мы не ссорились и не ругались, он не обижал меня и, тем более, не изменял. Но…

Близкие люди видят тебя как на ладони – в этом самая большая сложность. Он был бы не против оставить все как есть, но не знал, чем мне, нам, помочь. Не знала и я.

Наш последний разговор болью отозвался в груди. Я нахмурилась и прибавила шаг.

Вход в мой подъезд был со двора. Арку, через которую когда-то въезжали экипажи, ограждала кованая решетка с домофоном. Бдительные соседи всегда тщательно следили за тем, чтобы она была закрыта и никто чужой во двор не попал.

Замешкавшись в поисках ключей, я остановилась. В этот момент чья-то сильная рука схватила меня за талию и мужской голос хрипло произнес:

– Давай внутрь, быстро.

Умные женщины в такой ситуации начинают голосить что есть мочи и брыкаться – я в кино видела.

Я же, как стало понятно дальше, к их числу не относилась (умной, то есть не была). Словно под гипнозом, открыла домофон и вошла в арку.

Чугунная дверь с шумом захлопнулась, мужчина резко навалился на меня, прижав спиной к стене.

Тут-то и проснулся инстинкт самосохранения– набрав побольше воздуха, я собралась завизжать. Но, удивляя саму себя, остановилась. Дальнейшие действия мужчины были нелогичны.

И не надо смеяться. Именно так – нелогичны.

Он не делал никаких попыток нанести ущерб моей девичьей чести или кошельку. Вжав меня в стену, он все внимание сосредоточил на улице. Я тихо пискнула:

– Отпустите, а то закричу.

– Кричи.

Нарушитель моего спокойствия даже не посмотрел на меня. Его лица из-за перегоревшей в арке лампочки я тоже разглядеть не могла.

Потеряв остатки разума, я все также тихо прошипела:

– Вы ведете себя возмутительно. Мои соседи могут решить…

– Что у тебя насыщенная половая жизнь.

– Хам!

Гневно рыкнув, я попыталась вырваться. Он с силой зажал мне рот и еще больше навалился. Кажется, этот сумасшедший тип явно решил стать со стеной единым целым. Только причем же здесь я?!

– Помолчи, – едва слышно сказал он. – Ничего я тебе не сделаю. Отпущу домой, к маме.

Верить такому гнусному типу – последнее дело, так во всякой книжке написано. Я и не верила. Вращала глазами и пыталась решить, что делать дальше.

Тут я и заметила этих двоих. Мужчины ничем не примечательной наружности, в как под копирку сшитых кожаных куртках пробежались по улице. В свете фонарей их было видно идеально, нас же скрывала темнота арки.

Подергав за решетку, один из них грязно выругался и недовольно сказал:

– Заперто. Сюда уйти не мог.

– Куда тогда?

– А я знаю!

– Вряд ли далеко… я его зацепил, кажется…

– Кажется, – передразнил первый и вытер пот со лба. При этом в его руке я отчетливо увидела пистолет.

– Михей с нас шкуру снимет.

Упоминание неведомого Михея сказалось на мужчинах самым лучшим образом. Они принялись оглядываться, а потом и вовсе побежали на поиски неизвестно кого в разные концы улицы.

Хотя, почему это неизвестно кого? Очень даже известно. Я как могла гневно посмотрела на незнакомца и тут же тяжко вздохнула. Моего взгляда он в темноте даже не видел, только зря старалась.

Меж тем, обжигая меня дыханием, он тихо сказал:

– Я сейчас тебя отпущу. Ты пойдешь домой и будешь сидеть очень тихо и даже не подумаешь кому-нибудь звонить или рассказывать, что здесь произошло. Поняла?

Я отчаянно закивала и даже что-то промычала в знак согласия. Против ожиданий, мужчина действительно ослабил хватку, а затем и вовсе отошел на шаг.

Большего мне и не надо было. Рванув так, что только каблуки сверкнули, я побежала к родной парадной и, забыв про лифт, взлетела на третий этаж.

Закрыв дверь на все замки, то есть на замок и щеколду, я плюхнулась на пуф и ошалело огляделась.

– Что это такое было?!

Как ни странно, родные стены искомого покоя не принесли. Я все еще чувствовала себя в той же пугающей темноте. Страх увидеть вновь тех двоих креп во мне с каждой секундой. Парадоксально, но встреча с незнакомцем пугала гораздо меньше.

Жалобно всхлипнув, я заметалась по холлу и только тогда обратила внимание на свои руки.

– Что за черт?! – гневно выругалась я, а поймав свое отражение в зеркале, и вовсе потеряла дар речи.

Мои руки и пальто были сплошь в крови. Особого ума не надо, чтобы понять – виноват незнакомец. Навалившись на меня, он измазал некогда белоснежное пальто.

Как там сказал один из его преследователей? «Я его зацепил…». Черт, да он ранен!

Малодушная мысль вызвать врачей и отсидеться дома ждать себя не заставила. Вслед за ней пришла и другая – крови слишком много. До приезда скорой он может и не дожить.

Не понимая и даже не пытаясь понять, что делаю, я помчалась обратно. Но стоило вновь оказаться во дворе, как удали во мне поубавилось – вернулся страх. Я оглянулась по сторонам. Свет горел практически во всех окнах, значит соседи дома.

Только есть ли в этом толк? Если я и звука издать не успею, не то, что на помощь позвать. А тут еще двое вооруженных головорезов вокруг рыскают. Да и мой знакомец на агнца явно не тянет.

Отчаянно стуча зубами от страха, я все же подкралась к арке. В надежде, что мужчина успел скрыться, робко заглянула в нее и тут же отшатнулась.

Прижавшись спиной к шершавой стене дома, я уставилась в небо. А на нем ни звёздочки – все тучами заволокло.

Нужно было решаться. Но как же страшно…

Приблизившись на безопасное расстояние, я позвала:

– Есть здесь кто-нибудь…?

Ответа не последовало. Закусив губу, я сделала еще пару шагов.

– Вам скорую вызвать?

Тишина. Кажется, незнакомец потерял сознание. Или притворяется… Решив проверить догадку, я сказала:

– Если скорая не нужна, я тогда в полицию позвоню…

– Иди-ка ты, деточка, куда шла, – буркнул он.

– И пойду, – обиделась я. – А вы тут кровью истекайте и тех двоих ждите.

Демонстративно сделав пару шагов в сторону, я услышала злое:

– Тебе больше заняться нечем?

– Удивитесь, но есть. И, в отличие от вас, мои хобби с подворотнями не связаны и ближним не вредят.

Он засмеялся, но смех его резко оборвался. Не удивлюсь, если от острой боли.

– Если обещаете вести себе прилично, постараюсь помочь и никому о вас не расскажу.

Он протянул мне руку и хрипло сказал:

– Помоги встать.

Мое пальто уже безнадежно испорчено, и терять было нечего. Собравшись с силами, я ухватила его за руку и потянула на себя. Со второй попытки мне это удалось. Взмокнув, я пробубнила:

– Дома вас явно хорошо кормят.

– Извини, – ответил он, и голос казался виноватым.

Кое-как добравшись до лифта, мы доехали до нужного этажа. Квартиру я запереть не потрудилась, посему время на поиски ключей тратить не пришлось. Дотащив гостя до кухни, я усадила его на стул и, схватив полотенце, поспешила к лифту.

Светлая поверхность кабины была сплошь перемазана кровью. Соседи явно не должны платить спокойствием за мой авантюризм. Я быстренько оттерла пятна и поспешила к незнакомцу. Еще не хватало, чтобы он умер прямо у меня на руках. Объясняй потом полиции…

Бросив пальто на пол в коридоре и стянув сапоги, я, с непонятно откуда взявшимся спокойствием, заглянула на кухню и спросила:

– Вы еще живы?

– Еще да.

– Супер.

Потратив несколько минут на поиски, я вытащила из недр кладовки аптечку и несколько чистых полотенец. Гость терпеливо ждал моего возращения в той же позе, в которой я его и оставила.

Водрузив все необходимое на обеденный стол, я подозрительно покосилась на мужчину. При ближайшем рассмотрении незнакомец оказался красавцем и в профиль, и в анфас. Тонкие аккуратные черты лица, пушистые ресницы скрывали взгляд темных глаз. Густые черные волосы тяжелыми прядями упали на лоб. Одним словом, не парень – мечта любой девчонки. Голливуд бы оценил.

Вспомнив о фабрике грез, сразу подумалось, что играть ему пришлось бы исключительно итальянских мафиози.

Поймав мой настороженный взгляд, он из последних сил улыбнулся и сказал:

– Я обещал вести себя прилично. Слово свою держу. Всегда.

– Видимо, за эту пагубную привычку в вас и стреляли.

Он едва слышно засмеялся. И, всматриваясь в мое лицо, насмешливо спросил:

– На самом деле ты совершенно не хочешь знать, что произошло. Так?

– Верно. Это вам знать нужно – как минимум для выживания полезно. Меня же не касается.

Достав из аптечки необходимое, я разложила все в ряд и поставила чайник. Незнакомец внимательно следил за моими приготовлениями. Кивнув на аптечку, представлявшую собой внушительного вида саквояж, спросил:

– Ты врач?

– Нет.

– А-а-а, понял, подбираешь беззащитных мужиков по подворотням и ставишь эксперименты…

– Это вы-то беззащитный? – возмутилась я чужой наглости.

– Из каждого правила есть исключения.

– Вы тому явное подтверждение. По подворотням я только котят подбирала, да и то в детстве, пока мне про последствия лишая не рассказали.

– И что же, борьбу за сирых и убогих пришлось бросить?

– Борьба – это для революционеров. Я дома с книжкой сидеть люблю, баранки лопать.

– Но медикаменты чемоданами хранишь.

– У меня вся семья –сплошные медики. Чемодан бабушкин – она детский реаниматолог. И все привыкла держать под рукой.

– Ты, значит, по стопам родных не пошла?

– Если есть сомнения в моих способностях, могу…

– Никаких сомнений, – заверил он. – Доверяю безгранично.

Покачав головой, я приблизилась и уже серьезно сказала:

– Я сейчас попробую снять куртку и рубашку. Ваша задача – сидеть ровно и не шевелиться.

– Есть, босс.

– Вот и правильно. А то мне и так страшно. Да и кровь хлынуть может.

– Не дрейфь, прорвемся.

Я налила в кастрюлю воды из закипевшего чайника и, закусив губу, принялась стягивать с него одежду. Делом это оказалось нелегким – ибо с перепугу собственные руки не слишком меня слушались. Незваный гость держался молодцом – сжав зубы, терпел боль и старался не дергаться.

Справившись с одеждой, я вздохнула с облегчением. Но отметив как побледнело его лицо, заставила себя поторопиться. Сев вплотную к незнакомцу, я внимательно осмотрела рану.

– Жить буду? – не то шутя, не то всерьез спросил он.

– Точно не знаю, – честно сказала я. – Одна пуля застряла в плече, вторая прошла навылет. Если жизненно важные органы не задеты – все будет хорошо. Но я бы не стала рисковать и вызвала…

– Ты справишься, – сказал как отрезал незнакомец. Поймав его взгляд, возразить я не решилась.

– Ценю ваше доверие, – вздохнула я. – Пулю надо вытащить. Вам будет очень больно, но постарайтесь обойтись без резких движений.

Я пристально посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, готов ли он к подобному. Едва заметная улыбка тронула его губы.

Призвав на помощь все силы небесные, я вколола ему слоновью дозу обезболивающего и принялась за работу.

– На счет три тяну пулю. Считаем вместе. Готовы?

– Да.

– Раз, два…

Звериный рык разлетелся по квартире. Я не обратила на него особого внимания. Бросив пулю на стол, занялась раной, которая стала отчаянно кровоточить.

Парень вел себя молодцом. Больше не издавал ни звука, резких движений не делал и с дурацкими комментариями не лез.

Накладывая последний шов, я услышала:

– Договорились же на три…

– Нашли кому верить. Женщин что ли не знаете?

Со второй раной все обстояло куда лучше. Я быстро обработала ее и зашила. Некоторое время спустя, отерев последние капли крови с его груди и наложив повязку, устало сказала:

– Кажется, все.

Он поймал мою руку, а я испуганно отшатнулась. Незнакомец понимающе улыбнулся:

– Я тебя никогда не обижу.

– Спасибо, конечно, но вам пора уходить.

– Ты мне жизнь спасла, и я бы хотел…

– Лучшая благодарность – забыть меня и дорогу в мой дом.

Незнакомец кивнул, соглашаясь. Чувствовалось, силы его на исходе.

– В куртке мобильный. Подай, пожалуйста.

Просьба не удивила. Куртка хоть и лежала в метре от него, но взять ее и не потерять сознание от боли и кровопотери – труд немалый.

Помня о том, что рыться в чужих карманах неприлично, я послушно протянула ему куртку. Он усмехнулся и взял ее.

Решив, что слушать чужие разговоры не желаю (меньше знаешь – лучше спишь), я ушла в комнату. Он закончил довольно быстро и позвал:

– Эй…

– Сами вы эй, -появляясь, сказала я.

– Я твоего имени не знаю, -устыдился он.

– Нападая на девушек в темных дворах, вы обычно его не спрашиваете?

– Это я от неопытности. Ты у меня, знаешь ли, первая.

– Сочту за честь.

Он весело фыркнул и, заметив вещи в моих руках, спросил:

– Что это?

– Одежда. Ваша явно ни на что не годна. А нагишом холодновато. Хотя, вам виднее.

– Твой парень возражать не станет? – прищурившись, спросил он.

– Вам об этом беспокоиться не стоит.

Одевшись с моей помощью, он поплелся к выходу. Я с опасением смотрела за каждым его шагом – чувство, что он вот-вот рухнет как подкошенный, не покидало.

Когда же я окончательно поверила, что он сейчас исчезнет по ту сторону двери, незнакомец резко развернулся. Я едва не уткнулась в него носом и испуганно замерла.

То, что коварного нападения ожидать не стоит, стало понятно практически сразу. Он всматривался в мое лицо и силился что-то сказать.

Пауза затягивалась, я решила ему помочь:

– Не мучайтесь. Идите своей дорогой и не оборачивайтесь. Вы ничего мне не должны.

Он протянул руку и, едва коснувшись моей щеки, сказал:

– Звать-то тебя как?

– Как вам больше нравится, – чувствуя непонятное беспокойство, нахмурилась я и поспешила отстраниться. – Вам пора. Трамваи поздними вечерами не ходят.

Он засмеялся и вышел, я же поспешила запереть дверь. Прислонившись к ней спиной, прикрыла глаза. Я не слышала шагов и каких-либо звуков, способных подсказать, что на лестничной клетке кто-то есть. Однако, учитывая толщину стен в моем доме и добротность двери, это нисколько не удивляло. Особенности моего дома также вселяли надежду на то, что соседи тоже ничего не услышали и, как следствие, не заподозрили.

Но спровадить незнакомца – это полбеды. Еще необходимо уничтожить следы его пребывания в квартире, и сделать это нужно немедля.

Подгоняемая тревогой и мрачными мыслями, я в рекордно короткие сроки собрала в мусорный пакет его и свою одежду, уничтожила следы операции и тщательно вымыла коридор и кухню.

Этого мне показалось мало. Несмотря на поздний час (а было начало третьего ночи), я, схватив мусорный пакет, села в машину и отправилась на поиски подходящих мусорных баков. Те, что были в моем дворе, по понятным причинам, не устраивали, и, не придумав ничего лучше, я забралась в соседний район.

Избавившись от следов чужого присутствия, не без страха, я вернулась домой. Внимательно обследовала всю квартиру и убедилась, что никаких перемен за время моего отсутствия не произошло. В очередной раз проверила замки и для надежности придвинула пуф к входной двери. Плюхнулась на него сверху и облегчением вздохнула. Вопрос «Что это было?» вертелся на языке.

Однако, не имея достоянного ответа, я сочла за благо лечь спать. Сны мне снились один страшнее другого, оттого наступление утра стало сродни празднику.

Едва проснувшись, я поспешила на улицу. Как говорят в кино, осмотреть место происшествия. Или преступления? Только торопилась я напрасно, кто-то явно меня опередил. Стены арки и асфальт были тщательно вымыты и едва ли не блестели (исчезли даже нецензурные и околоцензурные надписи). Те же метаморфозы произошли и в подъезде, и в лифте. Кажется, даже моя дверь стала чуточку светлее.

Я зябко поежилась и, уткнувшись носом в шарф, обиженно произнесла:

– Все чудесатее и чудесатее…

Последующие несколько дней ничего особенного не происходило. То есть они были насыщенны до предела и полны волнений, но о ночном происшествии ничего не напоминало. А в среду, блаженно растянувшись с книжкой на софе, я была потревожена назойливым звонком в дверь.

Гостей я не ждала, оттого с явным недовольством поплелась открывать. За дверью, широко улыбаясь, стоял кругленький коротышка с большой коробкой в руках. Видеть его раньше мне не приходилось, я удивленно спросила:

– Вы к кому?

– К вам, – осчастливил он. – Я курьер торгового дома «Конфитюр».

О модном доме я слышала – рассказывала безнадежно больная шопоголизмом Ленка. Если верить ей, то в его роскошных залах продавались изделия лучших домов мод в мире и цены были королевскими. Только для королей то есть.

– Э-м-м, вы уверены, что не ошиблись? Я ничего не заказывала.

– Уверен, – еще шире улыбнулся коротышка и, ловко всучив мне коробку, поспешил к лифту.

В этот момент из кабины вышла соседка напротив, и это позволило ему тотчас ускользнуть. Не успев больше и слова сказать, я растерянно хлопала глазами и машинально продолжала держать в руках тяжелую коробку.

Поймав недоуменный взгляд соседки, я смутилась и поспешила скрыться в квартире, запоздало промямлив:

– Здравствуйте.

Ровным счетом ничего не понимая, я прошествовала в гостиную и водрузила коробку на диван. Переминаясь с ноги на ногу, несколько минут бестолку на нее таращилась.

– Это совершенно никуда не годится!

Хмуро констатировала я и сорвала крышку. Против ожидания, никакой пакости не произошло. Скорее, наоборот.

Глазам моим предстала великолепная шубка из белоснежной вязаной норки. Охнув от неожиданности, я вытащила ее из коробки и с большим интересом рассмотрела.

Соблазн примерить рос с каждой секундой, но я с ним боролась. Ведь совершенно очевидно, что эту вещицу сюда доставили по ошибке и нечего трогать чужие вещи.

Тут я обратила внимание на еще одну коробочку, вернее, бархатный футляр. Отложив шубку, я бережно взяла его в руки и открыла – браслет с бриллиантами и сапфирами переливался и искрился на черном бархате.

Я быстро захлопнула футляр. Сомнений быть не может – посылку доставили по ошибке, и я просто обязана вернуть ее либо владелице, либо отправителю. На худой конец, в магазин.

С целью найти хотя бы какой-нибудь контакт, я принялась обследовать коробку и практически сразу нашла карточку. На шелковой бумаге красивым почерком было написано: «Моей бесстрашной спасительнице. Твой Эй».

– И совсем я не бесстрашная, и совсем он не мой, – обиженно сказала я неизвестно кому, и отчего-то стало очень грустно.

В обыденных заботах и хлопотах зима пролетела незаметно. Я осваивалась на новой должности и готовилась к важному этапу в своей жизни – ремонту. Пока только морально, но и это требовало сил.

Будничная суета не оставляла свободного времени, и этому я была рада. Нет времени – нет тоски. Она была погребена под каждодневными важными и не слишком делами, и я отчаянно старалась, чтобы так оно и оставалось.

Наступила весна. Вернее, наступила она в календаре, и яркий букет тюльпанов на картинке был тому свидетелем. Реальность же, как это часто водится, разительно контрастировала с ожидаемым.

В этом я убеждалась в данный конкретный момент, пытаясь проехать по заснеженной дороге и не улететь в кювет. Но никакие метеоусловия и прочие напасти не могли остановить меня на пути к семейному празднику.

Завтра мой самый лучший в мире дедушка праздновал день рождения – 83 года. По этому случаю вся семья собиралась на даче. Я обещала приехать пораньше, чтобы помочь с подготовкой, оттого сразу после работы села за руль и помчалась к ним.

Дача находилась в Лебяжьем, который хоть и именовался поселком, все же входил в территорию города. Однако по расстоянию вполне мог претендовать на полноценный пригород. А в плохую погоду, с учетом потраченного на дорогу времени, на отдаленный пригород.

Так, вместо привычных сорока-пятидесяти минут, потратив на дорогу почти два часа, я добралась до дома. Мои усилия увенчались успехом, и потраченные нервные клетки хоть и не восстановились, но окупились сполна.

Въехав во двор, я помахала родным ручкой (дедуля и бабуля уже ждали меня у окна) и полезла в багажник. Из дома, наскоро накинув куртки, выбежали братья. Расцеловав меня в щеки, они похватали пакеты и, шутя на ходу, поспешили в дом.

Следующий день прошел в приятной и задорной подготовке к празднику. Именинник сиял от радости и с большим удовольствием снимал пробу с каждого угощения. К обеду он подустал и задремал в кресле в гостиной. Заметив это, я выгнала племянников в детскую на второй этаж и сходила за пледом.

Бережно накрыв дедушку, собралась уходить. Но, похоже, нечаянно его разбудила.

– Посиди со мной, Агуша.

Поняв, что дедушка проснулся, я виновато улыбнулась и села на спинку кресла, бережно взяв его горячую ладонь в свою.

– Все ли у тебя хорошо, родная? – ласково спросил он.

– Конечно, – бодро сказала я. – На работе попривыкла, коллеги даже сплетничать поменьше стали за спиной. Сашка с ремонтом обещал помочь. Хорошо иметь брата-строителя.

– Я не об этом, – не купившись на звенящий оптимизмом голос, сказал дедушка.

Мне вдруг стало грустно и стыдно, будто я намеренно лгала ему. Утаить от дедушки что-либо я никогда не могла. Опустив глаза, я разглядывала плед. Он не торопил, гладил мою ладошку, словно боялся, что я замерзну.

Мне всегда казалось, что из всех людей на планете понять меня всецело может только он. Возможно, даже лучше, чем я сама. Оттого я тихо сказала:

– Иногда мне кажется, что я заблудилась.

– Это из-за него? Твоего Хорошего?

– Нет, – покачала я головой. – С этим все ясно. Я не жалею. Вообще ни о чем не жалею, все идет своим чередом. Говоря офисным языком, риски минимальны, выбор оптимален, цели достижимы.

– Однако есть «но»?

– Куда без него? – улыбнулась я и, помолчав, продолжила. – Мир такой большой, дедушка, такой интересный и мною непознанный. Мне же стало казаться, что я смотрю на него из окна поезда, проезжая мимо все самое важное и интересное, и толком даже не знаю, куда еду. И хочу ли быть там, куда ведет меня дорога?

Дедушка понимающе улыбнулся и прочитал:

Мне скулы от досады сводит:

Мне кажется который год,

Что там, где я,– там жизнь проходит,

А там, где нет меня,– идет!

Я поцеловала его в макушку и, поймав смеющийся взгляд, спросила:

– Высоцкий?

– Он самый, Владимир Семёнович.

– Как раз про меня.

Дедушка вдруг стал серьезным. Мудрый взгляд его темных глаз заставил вновь почувствовать себя маленькой девочкой. Ребенком, которому ничего не страшно, потому что рядом дедушка и нет секретов и тайн, потому что все ему расскажут и объяснят.

Я робко посмотрела на дедушку, а он сказал:

– Нет людей, у которых жизнь словно по линейке начерчена – так только со стороны завистникам показаться может. Все мы куда-то идем, петляем и иногда плутаем. Потеряться не страшно, страшно остановиться. А то, что заблудилась, так это даже хорошо.

– Чем же? – удивилась я. Дедушка загадочно улыбнулся и сказал:

– Саму себя, не заблудившись, не найдешь, Агуша. Ты главное ничего не бойся, и все будет хорошо.

Я поцеловала его в макушку и, прижавшись щекой к щеке, едва слышно сказала:

– Спасибо тебе. Я тебя очень-очень люблю.

– И я тебя, родная, – ответил он и, забавно сморщив нос, совсем по-другому добавил. – Теперь иди, я отдохну. Мне сегодня еще с бабушкиной настойки пробу снимать предстоит. Как-никак пять сортов в этом году, а она креплющая…

Я засмеялась и, чмокнув его еще раз, оставила отдыхать.

На кухне, занятая приготовлением разнообразных вкусностей, трудилась женская половина семьи. Заметив меня, тетка (она была у нас самой строгой), велела:

– Надевай фартук и садись – еще одни руки нужны позарез.

Полчаса спустя выяснилось, что в доме нет ни одной банки зеленого горошка. Одновременно с этим стало понятно, что единственным членом семьи, не угостившимся настойкой, стала я. Так и получилось, что злополучный горошек послужил причиной всех моих дальнейших неприятностей. Ну, почти всех…

Меня отправили в магазин (ближайший к нам в зимнее время работал до пяти и успел закрыться), пришлось ехать в гипермаркет на шоссе.

Выезжая из поселка, я клятвенно себе обещала, что в следующий раз буду умной и настойку пригублю раньше всех. Сейчас же я считала ямы на дороге и пыталась разглядеть хоть что-нибудь за пеленой ни то снега, ни то дождя.