Кое-как уговорив Стивена никуда не уезжать хотя бы пару дней, чтобы дать ему возможность разобраться и решить, что делать дальше, Крис вышел на улицу под пронзительное завывание ветра, который опять принёс в город холод.

Было уже почти шесть вечера, когда он вспомнил, что за всеми событиями вчерашнего дня, совершенно забыл договориться с Софи о встрече. Мысленно заклиная Вселенную, чтобы у девушки сегодня был свободный вечер, он набрал ее номер. Через пару гудков на том конце ответил мелодичный голос Софи:

– Привет, Крис.

Ему пришлось говорить очень громко, чтобы перекричать разбушевавшуюся стихию, прежде, чем он заскочил в ближайший переулок:

– Привет, Софи. Как дела?

Крис мысленно закатил глаза от банальности собственной фразы. Они не виделись с окончания проекта, и он чувствовал себя неловко, что вспомнил о Софи только, когда ему потребовалась ее помощь.

– Все в порядке, – также дружелюбно, как и всегда, ответила Софи. – А ты как?

– Нормально, – быстро ответил Крис.

Когда с формальностями было покончено, он сразу перешёл к делу.

– Софи, у меня есть к тебе разговор. Мы можем сегодня встретиться, если сможешь – в восемь в ресторанчике недалёко от Центра? Прости, что звоню так поздно, но дело очень важное.

– У тебя точно все в порядке? Что-то случилось? – теперь голос Софи звучал обеспокоено.

– Со мной все в порядке, не волнуйся. Остальное – при встрече. Так ты придёшь?

– Конечно. В восемь, правильно?

– Да. Спасибо тебе. Тогда до встречи.

– До встречи.

Крис облегченно выдохнул. Одной проблемой стало меньше. Конечно, он сам ее и создал, но он убеждал себя, что на то у него были веские причины.

Времени до встречи ещё было достаточно, а потому он решил ещё созвониться с Томом. После того, как Крис кратко рассказал о чудесном возвращении брата, друг захотел с ним немедленно встретиться.

– Приезжай ко мне в офис. Я потом подброшу тебя на встречу.

– Ладно, только вызову такси.

Дождавшись машину, Крис нырнул в приятное тепло салона.

– Хотите послушать музыку? – раздался механический голос водителя-робота с переднего сидения.

– Нет, спасибо.

Больше робот не донимал его вопросами.

За что Крис был больше всего благодарен современному прогрессу в сфере услуг, так это за ненавязчивость роботов-исполнителей. Они давно научились считывать не только предпочтения клиентов, которые хранились в общей базе данных практически на каждого человека на Земле, но и их настроение в каждом конкретном случае.

Анализ роботы производили по целому ряду параметров, включая громкость и скорость речи, жесты и даже температуру тела. Естественно, чем дороже была предоставляемая услуга, тем точнее был и анализ.

Этот робот был уровня эконом, а потому ему требовалось задать вопрос, чтобы определить желания Криса в данный момент. Но Крис никогда не обращал внимания на такие мелочи, а потому они не доставляли ему неудобств.

Очень скоро машина подъехала к типовому стеклянному небоскрёбу, в котором находилась компания отца Тома.

Крис пересёк широкий холл, кивнул парню за стойкой и поспешил в кабинет друга.

– Мистер Стар, – окликнул его парень, когда Крис был уже у дверей лифта. – Мистер Барнс недавно переехал. Теперь он работает на 17 этаже, кабинет 1703. Из лифта налево и прямо по коридору.

– Спасибо, Сэм.

Том уже ждал его, отложив все свои дела.

– А ты не говорил, что у тебя новый кабинет, – сказал Крис с укором, когда только вошёл и осмотрелся.

– Я не говорил? Разве? Забыл, наверно, извини. Я только пару дней, как сюда переехал.

Том выглядел каким-то рассеянным или растерянным. Оба эти чувства не входили в его характеристику и случались с ним крайне редко.

– Какой-то ты странный сегодня. У тебя все нормально? – обеспокоено спросил Крис, сбитый с толку и оставшийся стоять посреди кабинета.

– Да. Почему нет? В общем, – Том сам запутался в своих же ответах, чем удивил Криса, привыкшего к спокойной рассудительности друга, ещё сильнее. – Есть у меня одно … дело. Но сначала ты мне расскажи о Стивене.

– Ты меня пугаешь.

– Правда, ничего такого. Но сперва о твоей проблеме.

Крис более подробно пересказал Тому обо всем, что узнал от Стивена. Пока он рассказывал, лицо Тома становилось все более мрачным и задумчивым.

– Слишком много удобных случайностей в этой истории, – заключил он. – Ты ведь тоже не сам нашёл эту замечательную работу?

– Нет, я бы и не подумал такое искать, если бы мне не предложили, и мне не нужны были деньги. А к чему ты клонишь?

– Это только моя догадка, ничего больше. Скажи, почему ты согласился участвовать в проекте?

– Из-за денег. Для мамы.

– По этой же причине ты и распространял “зеленку”.

– Да. Когда Стивен пропал, кто-то должен был помогать маме.

– И пропал он тоже из-за “зеленки”.

Криса как будто огрели обухом по голове, и он тяжело осел в ближайшее кресло. К нему понемногу приходило понимание, на которое навёл его Том. И друг озвучил его собственные мысли свои вопросом:

– Что объединяйте оба эти события, не считая тебя?

– Мистер Уайт?!

Софи толкнула входную дверь в ресторан, когда на часах было без трёх минут восемь. В этот раз она не опоздала, хоть и выглядела по-прежнему безупречно. Она пробежала глазами по залу и за дальним столиком увидела, махающего ей, Криса. Там же, спиной к ней, сидел кто-то ещё. Софи на мгновение замерла в нерешительности, но потом с улыбкой приблизилась к их столику.

Крис встал ей на встречу, уступая своё место, а сам сел напротив. Теперь Софи могла рассмотреть незнакомца. Когда Крис сел с ним рядом, она, за долю секунды отметила, как они похожи. Но она быстро выбросила из головы эту мысль и приветливо улыбнулась.

– Брайан, это Софи. Софи, это…

– Мистер Харрис, я знаю, – поспешном сказал она и смутилась. Очевидно, ей было неловко в обществе сына своего непосредственного работодателя, да ещё и под его пристальным взглядом.

– Брайан, – обратился он к Софи, чтобы скрасить неловкость. – И, если можно, сразу перейдём на ты?

Его взгляд все ещё цепко был прикован к ней, от чего Софи совсем растерялась и не знала, куда деть глаза, которые то и дело возвращались к Брайану.

Крис прервал, рисковавшее затянуться, молчание, многозначительно хмыкнув.

Софи будто вышла из-под гипноза и перевела на него взволнованный и смущенный взгляд.

– Да, конечно. Давай будем на ты, Брайан, – пробормотала она, все ещё глядя на Криса, словно искала в нем поддержку. – Но я не совсем понимаю, зачем я понадобилась?

Крис и Брайан одновременно бросили друг на друга трудночитаемые взгляды и Крис начал:

– Софи, расскажи нам все, что знаешь о проекте с медицинской точки зрения.

– Ты про особое состояние, в которое тебя вводили перед сеансом?

Софи с сомнением посмотрела на Брайана, потом на Криса и, поняв, что кажется сболтнула лишнего, спросила:

– Вы ведь ничего не знали про особое состояние до того, как я сказала?

Она почувствовала себя ужасно глупо и с надеждой обратилась к Брайану:

– Я не сказала ничего такого, чего бы не знал доктор Харрис. Он предупреждал меня, чтобы я не обращала внимания на подобные отклонения в состоянии Криса.

– Успокойся, – мягко проговорил Брайан. – Наш разговор останется в секрете. Хочешь кофе?

Софи кивнула, все ещё глядя на Брайана с опасением.

Когда он ушёл, она тут же набросилась на Криса:

– Что все это значит? Ваш интерес как-то связан с Кэтрин?

– В яблочко Софи. Но, пока что, я не могу рассказать тебе больше. Я обещаю, что тебе ничего не грозит, если ты поделишься тем, что знаешь.

– А тебе грозит? – Софи смотрела на него с беспокойством, но в ее глазах вспыхнул небольшой огонёк интереса.

Крис добродушно улыбнулся, но его губы слегка дрогнули, выдавая нервное напряжение, в котором он пребывал все это время.

– Софи. За меня можешь не волноваться.

Как раз в это время к ним вернулся Брайан. Он протянул Софи кофе и сел на своё место.

– Ладно. Я расскажу все, что знаю.

– Это кофе так на тебя подействовал? – спросил Брайан хитро улыбаясь.

Софи пропустила его замечание мимо ушей, хотя, про себя она оценила подобное внимание.

Крис, наблюдая за этой невинной сценой, только покачал головой и призвал обоих переходить уже к делу.

– Особое состояние, о котором я говорила – это результат воздействия какого-то вещества. Сразу скажу, что я не знаю, какого именно. Так вот, эффект от него длится недолго, но в это время поведение человека отличается повышенной концентрацией. Словно из головы выбросили почти все мысли, оставив только одну идею. Поэтому ты, Крис, мог так легко записывать отчёт мыслей.

– Ты говорила, что в моем состоянии было какое-то отклонение. В чем оно проявлялось?

– Ах, да. Как бы это правильно объяснить? На изображениях твоего головного мозга участок, который отвечает за регулирование процесса сознания и передачу информации светился, как фонарик на рождественском дереве. Будто вся активность нейронов сосредоточилась в одном месте. Собственно, этот эффект и доказывает то, о чем я говорила до этого.

– Для чего может быть нужна такая сверх концентрация?

– Может быть она устраняет эмоциональные помехи, а не является проводником эмоциональной связи, как мы думали раньше? – предположил Брайан. – Как раз то, что нужно, чтобы не ошибиться с пространством и временем.

– Чтобы исключить элемент неожиданности, полагаясь на самую нестабильную из связей?

– Малоизученную я бы сказал. И совершенно незаслуженно. Вот что значит, выйти за пределы существующих видов взаимодействий в научном плане.

Брайана так захватила собственная теория и ее подтверждение, что он и не обратил внимание на пристальный взгляд Софи, в котором было что-то сродни восхищению.

– Софи, – опять прервал Крис их игры в переглядки, – ты могла бы узнать, что это было за вещество? У тебя же остался доступ в Центр?

– Можно попробовать проверить все отчеты. Вдруг там есть какое-то упоминание. В любом случае, на днях я буду в Центре и постараюсь что-нибудь выяснить. Знать бы, где именно искать.

– Попробуй начать с самого первого отчета, – подсказал Брайан. – Думаю, что он был составлен наиболее тщательно, учитывалась любая мелочь, от которой могла зависеть дальнейшая судьба проекта.

– В этом есть логика. Хорошо, начну с него, а там посмотрим.

– Отлично. Предлагаю в конце недели встретится здесь же и ещё раз обсудить результаты.

Глава 11

“Жизнь нужно прожить так, чтобы самому устанавливать правила”.

Этот девиз сформировался у Джорджа Уайта в 25. Но и до этого его жизнь медленно двигалась в том же направлении.

Он относился к той категории людей, которые всегда добиваются высот. И неважно: малой или большой кровью, благодаря счастливой случайности или закономерному успеху. В его случае было и то, и другое.

Неожиданно унаследованное адвокатское бюро процветало, но со временем Уайту захотелось большего: иметь более сильное влияние, расширять свой бизнес не вдоль, а вширь – на другие виды деятельности. Этому, как нельзя лучше, поспособствовало ещё одно, весьма выгодное предприятие.

С будущей женой его познакомил … ее отец. Он был настолько, до неприличия богат, что мог позволить себе выдать свою дочь за не очень обеспеченного. Уайт умел располагать к себе бизнес партнеров, а старика Джефферсона и вовсе покорил, особенно, когда тот узнал его непростую историю, наполненную упорством и удачей.

Мэри Джефферсон была всего на пару лет младше Джорджа и, помимо отцовского капитала, обладала ещё одним, немаловажным качеством: в ней был тот особый вид преданности, который был присущ жёнам многих великих людей. Вполне возможно, что такие женщины как раз и способствовали славе своих мужчин, при этом оставаясь в тени.

После свадьбы перед Джорджем Уайтом открылись практически все двери и круг его влиятельных знакомых значительно расширился. Политики, бизнесмены, знаменитости, видные военные чины. Многих из них он узнавал достаточно близко, чтобы они считали его своим другом. Он сам едва ли мог назвать хоть кого-нибудь из них даже приятелем. Они доверяли ему свои тайны, а он нередко обращал их в свою пользу, причём проделывал это с таким мастерством, что они едва ли жалели о своей опрометчивости.

Его умелое управление при поддержке части капитала мистера Джефферсона быстро вывели бизнес на новый уровень.

Шли годы и у Джорджа Уайта было все, чем он мог по-настоящему гордиться и считать своим успехом. Бизнес, который с каждым годом разрастался все больше. Удачная женитьба и преумножение капитала. Третьим успехом он собирался считать продолжение рода, наследника, которому в будущем можно было бы передать своё дело, не опасаясь за последствия. Но его единственная дочь росла упрямой и своевольной. И, будто специально, старалась делать все наперекор. К тому же, очень рано в ней стали проявляться ее психические особенности.

Малышке Кэтрин было всего семь, когда Мэри и Джорджа пригласили на беседу в школу. Ее учитель заметил в девочке тягу к постоянному упорядочиванию предметов на своей школьной парте: раскладывать карандаши и ручки по цветам и по размерам, выдерживая идеальное расстояние и положение. Такое пристальное внимание появилось после одного инцидента, а вернее конфликта. Позже Кэтрин со слезами на глазах доказывала, что не хотела делать Энни больно, но та сама была виновата. Она специально перепутала все маркеры на столе Кэтрин, которая так старалась разложить их правильно. Ведь это было очень важно. Чтобы все лежало на своём месте.

Далее последовала целая вереница психологов, каждый – со своим багажом регалий и общепризнанных методик. Каждого без исключения Уайт называл шарлатаном после первого же сеанса, который становился и последним. Он мог до бесконечности перечислять их недостатки вплоть до угрозы лишения некоторых из них, которые имели смелость говорить ему наперекор, лицензии. Но горькая правда крылась в том, что он не мог признать тот факт, что у его дочери могут быть проблемы, да еще и такие, какие не могут решить все его деньги.

Поэтому и решения он выбирал сам и отличались они особой радикальностью, и не всегда шли на пользу самой Кэтрин. Конфликт в школе – нужно сменить школу. Поссорилась с парнем – ввести в ее окружение более подходящего.

Таким образом в жизни Кэтрин, случайно для неё, появлялись люди, которые были удобны ее отцу. Она, конечно же, ни о чем не догадывалась, а редкие сомнения, особенно в повзрослевшем возрасте, списывала на приступы своей болезни. Которые в таких тепличных условиях были довольно редки. Из явных ее проявлений у Кэтрин осталась только постоянная потребность записывать свои мысли в дневник, с обязательным указанием времени. Из этого следовала слегка маниакальная необходимость повсюду окружать себя часами, которая, впрочем, не вызывала особого неудобства ни у самой Кэтрин, ни у ее родителей. Всего-то в пределах одного помещения – на пару часовых механизмов больше, чем обычно. И ее неизменный аксессуар – часы на руке, которые могли вызвать приступ тревоги, только, если в них заканчивались батарейки.

Поведение Кэтрин, несоизмеримо большую часть времени, мало чем отличалось от обычного. И Джордж Уайт не упускал случая доказать окружающим и себе, что его дочь может стать лучшей во всем.

Отсюда следовало его непреодолимое желание раскрыть в ней чуть ли не все таланты знакомые человечеству: от музыки до каллиграфии, от изучения иностранных языков до верховой езды.

Но, чем старше становилась Кэтрин, тем труднее ему было навязывать свое мнение, пока однажды она не взбунтовалась окончательно, заявив, что в гробу она видела карьеру юриста.

– Почему ты просто не можешь принять мой выбор? – Кэтрин старалась говорить спокойно, попутно вспоминая, где же на этот раз оставила своё лекарство, которое вот уже много лет было ее неизменным помощником в острых ситуациях, когда она теряла над собой контроль. И которое, однако, требовалось ей все реже.

– Потому что ты совершаешь глупость и пока что этого не понимаешь, – тихо, но настолько отчетливо, что не услышать было невозможно, ответил мистер Уайт.

– Тогда пусть это будет моя глупость! До каких пор ты будешь решать, как мне жить? – все малейшие крупицы самообладания полетели к ее ногам, разбившись о начинавшийся шторм истерики.

– Кэтрин!

– Да, это мое имя. Спасибо, что напомнил. Его, кстати, тоже ты выбирал, если я не ошибаюсь?

– Упрекаешь меня за то, что я принимал участие в выборе твоего имени?

– Если бы только имени, папа! – в ее голосе было столько боли, что она едва держалась, чтобы не разрыдаться месте. Единственное, что ее до сих пор сдерживало – это решимость на этот раз поступить, как ей хочется. Не в мелочах, а действительно в важном решении, которое может серьезно отразиться на ее будущей жизни. Поступить, как хочется, окончательно и бесповоротно, без уступок.

– Сколько я себя помню, я все время пыталась тебе угодить. Хотела хоть раз в жизни услышать, что ты мной гордишься, даже, когда бы ты понимал, что во мне нет ничего выдающегося. Я честно старалась тянуться за тобой, но поверь, это очень сложно. У тебя есть только два вида мнений: твоё или неправильное. Так вот, я всегда считала себя сосредоточением всего, что ты воспринимаешь, как неправильное, даже, когда поступала по-твоему.

Лицо мистера Уайта не выражало ровным счетом ничего. Ни один мускул не дрогнул в ответ на искреннюю тираду родной дочери. Он не пытался ее успокоить, полагая, что она сама в состоянии справиться с собой. В случае крайней необходимости, у неё всегда была при себе таблетка, особый препарат, специально разработанный для неё его лабораторией. Много лет назад, следуя своему извечному принципу – поступать, как он сам считал нужным, мистер Уайт не успокоился, пока не было найдено лекарство, которое в максимально короткие сроки и с максимальной эффективностью приводило состояние Кэтрин в норму.

– Если ты планируешь и дальше иметь мою поддержку, то ты должна пересмотреть свои взгляды. Выбор за тобой.

– Свой выбор я уже озвучила.

– Очень жаль, но пока ты живешь в этом доме…

– Значит я больше в нем не живу!

Состояние Кэтрин перевалило за точку кипения. Она стремительно выбежала из комнаты с самым решительным настроем, как можно быстрее собрать свои вещи.

За дверью она наткнулась на печальный и взволнованный взгляд матери, которая сидела в кресле, сжимая книгу так сильно, что побелели костяшки пальцев. Она слышала весь разговор до последнего слова, но не пыталась вмешаться. Только слабо ей улыбнулась, как бы извиняясь за своё бездействие. Кэтрин, в еще большем разочаровании, пронеслась мимо. В тот же день она собрала вещи и съехала из родительского дома.

Так мистер Уайт окончательно потерял влияние на ее жизнь, вместе с доверием и хорошими отношениями, которые, на самом-то деле, уже давно были лишь их подобием.

Тем временем главный успех его жизни – его бизнес, наоборот, достиг небывалых высот.

Понятия честного и нечестного бизнеса всегда были для него довольно условными. Опять же по причине своего нежелания загонять себя в чьи-либо рамки. Но с некоторых пор даже слово легальность теряло свою значимость, особенно, когда на кону стояли очень большие деньги.

Разработка лекарства для Кэтрин стоила компании мистера Уайта очень больших расходов. Он, как бизнесмен до мозга костей, к тому же не слишком отягощённый моральной стороной дела, не мог не задуматься о более выгодном использовании такого открытия.

Многочисленные опыты выявили, в своём роде, уникальные свойства сочетания активных компонентов: они не только успокаивали, но и в ряде случаев приносили эйфорию, но своего рода тоже спокойную, но от этого не менее сильную и даже более продолжительную. Некоторые также отмечали, что их чувство концентрации иногда доходило до предела и в таком состоянии они могли максимально сосредоточиться на чём-то определенном и очень важном.

Эффект зависел, по большей части, от дозировки, но также немаловажную роль играли психологические особенности и склонности испытуемых.

Впрочем, и это мистер Уайт сумел обернуть в свою пользу. Новый наркотик – как его позже прозвали в народе – “зеленка”, мог удовлетворять сразу несколько потребностей и быстро обрёл популярность. В основном, среди людей творчества и молодежи.

Первые побочные эффекты проявлялись далеко не сразу и даже не у всех. А немногочисленные летальные исходы тщательно скрывались и замалчивались.

К тому же, непосредственную связь мистера Уайта доказать было практически невозможно.

На этом фоне его неудача в отношениях с дочерью выглядела для него самого еще более контрастно. Он не оставил попыток, если не влиять на ее поведение и поступки, то хотя бы иметь о них представление. Для этого он окружил Кэтрин правильными людьми, верными ему в достаточной степени и под влиянием немалых сумм.

Поначалу это было проблематично, ведь Кэтрин, хоть и постоянно общалась со многими людьми, но по-настоящему была близка только со своей лучшей подругой, на которую у мистера Уайта не было ни малейшего влияния.

Все посторонние наблюдения за собой она волшебным образом замечала и передавала через миссис Уайт своё недовольство: напрямую отец с дочерью очень долгое время вообще не общались.

Проблема разрешилась сама собой, но, как выяснилось в последствии, при непосредственной помощи все того же вещества, которое время от времени принимала и сама Кэтрин, совершенно не догадываясь о его дополнительных свойствах. Когда эта самая подруга, намеренно или случайно, изрядно промахнулась с дозой и отдала Богу душу (не будем судить о религиозной стороне дела, пряча факт за более красивым определением), вакантное место освободилось.

С этого момента в жизни Кэтрин появилась новая знакомая, а в последствие и подруга – Мира. Она даже чем-то нравилась мистеру Уайту, по крайней мере чуть больше остальных – таких же, как она, случайно неслучайных людей. Вот только однажды в ней взыграла вина. Ненужное чувство, как он считал, которое тянет человека на дно, никак не делая его лучше. Так вот, она порывалась рассказать все Кэтрин. Видите ли, она по-настоящему стала считать ее своей подругой. Мистеру Уайту удалось уговорить ее держать язык за зубами, но сведения, полученные от неё, больше не были такими исчерпывающими, а сама Кэтрин все больше нарывалась на неприятности. Раскопала, не пойми откуда, информацию о “зеленке” и принялась копать дальше. С похвальным упорством, которое в любой другой ситуации он бы оценил, но тогда пришлось придумывать “информатора”, которому Кэтрин смогла бы поверить, и уводить ее по ложному следу.

А, когда Мира, пускай и неохотно, поведала о новом странном знакомом Кэтрин, который, по ее словам, появился и исчез прямо посреди ее комнаты ночью, мистер Уайт впервые всерьёз забеспокоился, опасаясь самого худшего – что болезнь, вопреки его стараниям, продолжила прогрессировать. И сам решил проверить состояние дочери, наплевав на свои же принципы.

Он знал, где она живет, у него даже были ключи от ее съёмной квартиры, опять же, благодаря Мире, но он благоразумно остался ждать на улице, под, особо палящим в тот день, солнцем.

Появление Кэтрин не заставило себя долго ждать, по большей части потому, что мистеру Уайту было прекрасно известно ее расписание.

Она заметила его издалека, но делать вид, что у неё резко появились неотложные дела в противоположной от дома стороне, было уже слишком поздно.

– Чем обязана? – резко спросила она, поравнявшись с отцом.

– Это вместо приветствия?

– Тебе мои приветствия больше года были не нужны.

На его лице мелькнула тень болезненной эмоции и Кэтрин, уже встревоженно, спросила:

– Что-то случилось?

– Ты думаешь, что у меня нет других поводов увидеть собственную дочь?

Выражение лица мистера Уайта опять превратилось в каменную маску. Кэтрин всегда ему говорила, что даже на серьезных переговорах он проявляет больше эмоций. Что было правдой, но лишь отчасти.

– Ни за что не поверю, что ты скучал, – ответила Кэтрин, скрестив руки на груди, но тут же сама смягчилась. Она все же не могла делать вид, что не была рада его видеть. Какие бы сложные отношения не были между ними, он все еще оставался ее отцом. – Может зайдёшь? Нечего торчать посреди улицы.

– Спасибо за гостеприимность.

Кэтрин фыркнула, но ничего не сказала в ответ.

До ее квартиры они шли в тишине, которая, по мере приближения, становилась все более неловкой. Как будто между ними что-то непоправимо сломалось, а они оба делали вид, что чинят это давно засохшим клеем.

– Хочешь чего-нибудь.

Кэтрин, не оборачиваясь, быстро разулась и прошла в комнату. Мистер Уайт замер на пороге, придирчиво разглядывая ее простенькую съемную квартиру. Он знал, что его жена регулярно, чуть ли не насильно пихает дочери деньги на жизнь и надеялся, что Кэтрин выберет себе что-нибудь поприличнее.

– Ты проходишь? – Кэтрин выглянула из комнаты и сразу нахмурилась, словив внимательный и недовольный взгляд отца. – Не нравится, как я живу?

Вопрос был скорее риторическим, и мистер Уайт ответил так же:

– Тебе вырядили понравится мое мнение. Поэтому оставлю его при себе.

– Как мило с твоей стороны. Ты проходи, не бойся. Тараканы и крысы здесь уже давно не живут.

Мистер Уайт вопросительно приподнял бровь, а Кэтрин только закатила глаза. Она уже успела отвыкнуть от того, что у отца “аллергия” на ее чувство юмора.

– Ни есть, ни пить ты не хочешь, квартиру мою ты не оценил. Не знаю еще, чем тебя удивить, – она развела руками в стороны в показательном сожалении.

– Прекращай паясничать, Кэтрин, – строго сказал мистер Уайт.

Он прошёл мимо неё и, как ей показалось, с гордым видом хозяина положения устроился прямо посередине дивана.

Кэтрин осталась стоять, тем самым давая понять, что долгий разговор совсем не входит в ее планы.

– Тебе самой не надоело так жить? – спросил, наконец, мистер Уайт, красноречивым взглядом обводя комнату, но имея в виду жизнь Кэтрин в целом.

– Мне кажется, что скорее тебя не устраивает, как я живу. Как ты не можешь понять, я уже сама вполне могу решать, что мне нравится, а что нет. Я очень благодарна тебе и маме за помощь, которую вы до сих пор мне даёте. Но поверь мне, как только я найду работу…

Она не успела договорить, потому что была прервана его насмешливым возражением:

– О какой работе ты говоришь? В третьесортной газетенке со статьями с уровнем ниже , чем сплетни и слухи?

– Почему ты считаешь, что моих способностей хватит только на это? Ты же ничего обо мне не знаешь! – Кэтрин было порывалась выйти из комнаты, но силой заставила себя стоять на месте.

– Зато я знаю, что в приличные издания не берут кого попало с улицы. Нужны связи. Поэтому и начинать придётся с самых низов.

– Тебя, в своё время, это не смущало.

– Не сравнивай даже. У меня никогда не было твоих возможностей.

– А я о них и не просила.

– Беспросветная глупость – не пользоваться тем, что у тебя уже есть.

– Ты хотел сказать, тем, что у тебя есть.

Мистер Уайт сердито уставился на неё, слегка раздражённый таким бессмысленным спором. Пока что ему ясно было только одно: по крайней мере внешне, Кэтрин выглядела абсолютно нормальной. Общение с ней, конечно было далеко от понятия нормального, но было ей свойственно. К своему облегчению, он также успел заметить, что Кэтрин вполне контролировала свои эмоции и, что за их яркой вспышкой следовало медленное и добровольное угасание.

Смысла выводить ее на конфликт у мистера Уайта больше не было, а потому он сказал достаточно миролюбиво:

– Ладно, продолжай играть в журналиста, если тебе так нравится. Только, пожалуйста, будь осторожней. Я не всегда буду рядом, чтобы помочь тебе.

Кэтрин пробурчала себе под нос, что, если не он, так будет рядом кто-то другой, имея в виду охранников, которых она частенько замечала неподалёку от себя и с присутствием которых уже устала бороться.

Мистер Уайт не расслышал ее недовольства или сделал вид, что вовсе не заметил.

– Как там мама? – громко спросила Кэтрин, словно они с ней не общались два дня назад, лишь бы скрасить повисшую тишину.

– В порядке. Скоро улетает в Италию.

– А ты?

– Не смогу. У меня дела.

– Ясно.

Паузы заставляли Кэтрин чувствовать себя максимально неловко.

– Может все-таки чай или кофе?

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду.

Она в ответ только слабо улыбнулась и кивнула. Их отношения, никогда не отличавшиеся особой сердечностью, теперь казались безнадежно испорченными. Кэтрин стало интересно, жалел ли об этом отец или ему было все равно?

Уже у самой двери она замешкалась, но приняв внутреннее решение, порывисто обняла его. Он на мгновение замер от неожиданности, а потом неловко похлопал ее по спине. Желание отстранится друг от друга возникло у них одновременно, а потому не вызвало замешательства.

– В следующий раз звони, когда захочешь прийти, чтобы не ждать меня под дверью.

– Хорошо. А ты заезжай к нам. Хоть иногда.

– Я постараюсь.

По иронии, они оба не сдержали обещания. Мистеру Уайту было проще узнавать о жизни дочери от других, чем из личного общения, которое неизменно оборачивалось в лучшем случае – спором, а в худшем – скандалом с нотками истерики. Сама же Кэтрин не спешила переступать порог родного дома из-за того, что, в таком случае, слезные уговоры миссис Уайт стали бы еще более упорными.

В ситуации, когда каждый остался при своём мнении – проиграли оба.

Новость о таинственном исчезновении Кэтрин мистеру Уайту в тот же день принёс Майк. Вместе с дневником, который задал больше вопросов, чем оставил ответов.

Под тихие причитания миссис Уайт, возившейся с внуком, который совсем не желал успокаиваться, в голове Джорджа Уайта уже начинал вырисовываться план.

Первым пунктом которого, а впоследствии и главным, был поиск надежного союзника. По всему выходило, и даже дневник содержал в себе вполне однозначные указания, что лучшего кандидата, чем Майк, было не найти. Во-первых, род его деятельности и увлечений, по счастливому стечению обстоятельств, которые сам мистер Уайт считал закономерными, был напрямую связан с научной областью знаний о пространстве-времени. Во-вторых, он был так до неприличия влюблён в Кэтрин, что заручиться его поддержкой для собственной, будущей выгоды не составило бы труда. А в-третьих, насколько сам он разбирался в закономерностях пространственно-временных явлений, сотрудничество с Майком было уже заранее предопределено, хотя ни о какой судьбе, конечно же речи и не шло.

Их первая встреча оставила друг о друге неоднозначные чувства, но вот вторая, к тому же по такому печальному поводу, наметила пути их дальнейших взаимоотношений, которые за последующие годы претерпят не очень большие изменения. Мистер Уайт начал испытывать к Майку уважение за его неимоверную преданность Кэтрин – качество, которое он больше всего ценил и в своей жене. Майк же напротив, сквозь все благородные побуждения мистера Уайта отчетливо видел проблески циничного расчета.