Read the book: «Арфеев»

Анастасии Мегель

Предисловие

Я люблю эту историю.

Мне нравится, как невинно она начинается и покрывается мраком с каждой следующей страницей, причём подступающая темнота порой совсем незаметна – она дрейфует меж строк и невидимыми пальцами ласкает вам плечи, пока вы читаете, читаете, читаете, думая, что это очередной роман про любовь. Мне нравится представлять, как какая-нибудь женщина лет сорока, прочитав первые десять страниц этой книги в магазине, покупает её и направляется домой с желанием скрасить досуг незамысловатой историей, полной вымышленной любви и иллюзий романтических отношений между главными героями, а потом, продвинувшись дальше, с ужасом замечает, что книга-то совсем не та. Она ещё борется с собой, читает дальше, но желание бросить книгу становится сильнее, ведь почему-то здесь говорится совсем о другом. И эта женщина закрывает книгу, кладя её в самый дальний уголок своей полки, жалея о своей покупке и требуя от себя в следующий раз читать аннотации.

А о чём эта книга?

Думаю, на этот вопрос вы ответите сами, дочитав до конца. Моей целью является лишь вооружить вас фонариком, потому что впереди вас ждёт длинная дорожка, состоящая из пятен света и тьмы. Кое-где прожектора будут выхватывать большие участки, по которым вы можете смело идти и иногда даже смеяться, если некоторые строки вам покажутся забавными. Но кое-где… кое-где мрак поглощает все фотоны и не оставляет вам ничего, кроме темноты. Кому-то она покажется пугающей, кому-то – нет, но в не зависимости от того, к какой категории людей вы принадлежите, я всё равно хочу вооружить вас фонариком.

Вот он. Берите.

Взяли? Отлично! Не знаю, поможет ли он вам в путешествии, в котором вы столкнётесь с пороками человека, с его тайными желаниями и ужасными демонами, стучащими по рёбрам в такт биению сердца. Но как бы то ни было, с фонариком спокойнее. Верно?

Сейчас вы увидите историю глазами одного человека. Услышите мир его ушами, вдохнёте ароматы этого мира его носом и задышите совсем по-другому, словно вы…

…словно вы…

…совсем другой человек.

Приятного чтения.

Часть 1
Самая длинная ночь

1

Луна…

Такая далёкая и манящая этой ночью. Её сияние покрывало собой весь мир, подчёркивая лучами контуры прекрасного. И мир этот был без изъянов в глазах влюблённого. В глазах того, чей рассудок опьянел, в чьих жилах мерно протекало вино, а сердце, казалось, стучало в унисон со вселенной, все яркие краски которой уместились в груди молодого парня. Небо будто очистилось для них двоих, и яркие звёзды, что пытались сравниться с искренне чистой луной, освещали силуэт пары, идущей вдоль Невы и наслаждающейся каждым приятным мгновением. Бесчисленный поток людей окружал эту пару, и под покровом ясной ночи сами они ничем не отличались от сотен других прохожих.

Разве что их сердца вскипали горячей любовью.

Они проходили под светом фонарей, лучи которых ложились на их счастливые улыбки, и не видели окружающего мира, а лишь смеющиеся, такие любимые и радостные глаза. Они всё шли и шли, не замечая посторонних звуков и внимая смеху друг друга – смеху того человека, что открыл для тебя своё сердце и с тёплыми объятиями впустил в нежно ласкающий свет. Их глаза горели ярким пламенем любви, и огонь этот освещал собой весь сегодняшней ночью – такой ясной и волшебной, что даже самое окаменелое, самое холодное сердце сумеет поверить в чудо под этими звёздами. Ветер ласкал волосы и лёгкой и лёгкой прохладой поглаживал пылающую кожу, пока Рома и Настя радовались тому, что вдыхают этот ночной воздух вместе.

– До сих пор волнуешься?

Она посмотрела на него, и он вновь удивился красоте её серо-голубых глаз, казавшихся всем самыми обычными, и лишь человек, в чьём сердце пылает любовь, был способен найти в них ту самую глубину, что заставляет подниматься уголки губ и расплываться в глупой мальчишеской улыбке.

Настя поправила волосы и тихо проговорила, смотря прямо в тёмные карие глаза:

– Да, немного волнуюсь. – Она крепче сжала его руку и остановилась.

Невидимые ручейки ветра пробегали по её молочно-шоколадным волосам. Свет уличных фонарей играл тенями в самых глубинах зрачков, и оттого её глаза казались ещё красивее. Радужки переливались слабыми волнами спокойного моря, небо над которым покрыли густые серые облака. Рома где-то слышал, что глаза являются зеркалом души человека, немного распахнутой дверью в его настоящую сущность или замочной скважиной в запертую комнату, сквозь которую можно увидеть то, что так тщательно скрывают язык и слова. Что ж, если это действительно правда, то тогда Рома мог поклясться, что душа у Насти сияла чистым светом и была прекрасна, ведь об этом говорили её глаза.

Такие волшебные, серо-голубые глаза.

Его рука легла на её талию, и вместе с приятным, слегка щекочущим тело возбуждением Настя почувствовала лёгкое дуновение ветерка, когда Рома, чуть наклонившись, прошептал ей на ухо:

– Всё будет хорошо, Рапунцель. Ты порвёшь их всех. Они даже пискнуть не успеют как поймут, что взяли именно тебя.

Этими словами он вызвал у неё лёгкую улыбку, но всё же не смог полностью прогнать повисшее в воздухе напряжение. Чувствуя, как начинает слабо трясись её тело, он обнял Настю и тут ощутил, как она поддалась, уткнулась головой ему в груди и сплела руки на его спине. Звёзды над их головами равнодушно глядели на них, пока здесь, внизу, в груди каждого из них разгорался настоящий пожар – пока ещё контролируемый, но уже обжигающий рёбра. Воздух проникал в лёгкие приятным ароматом ночного города и заставлял сердца биться чаще, прислушиваясь к ритму друг друга. Прохожие казались Роме и Насте еле видимыми призраками, что бросали на них взгляды и иногда фыркали в сторону обнимающейся пары. Все звуки, даже самые-самые громкие отошли на задний план, уступив место разгорячённому дыханию и стуку сердец, пытающихся из одной груди перепрыгнуть в другую.

Когда руки Ромы заключили Настю в объятия, та полностью утонула в них и на миг отделилась от тела, став чем-то целым с тем мужчиной, чьи ладони сейчас поглаживали её спину сквозь ткань футболки. Его движения были мягкими и нежными, но при этом не лишёнными своей твёрдости. Каждая секунда, проведённая в крепких объятиях Ромы, казалась Насте чуть ли не самой счастливой за всю жизнь. Слова, произнесённые им у самого уха, мягким покрывалом проходились по сознанию и успокаивали Настю, вселяя надежду, что всё и вправду будет хорошо.

Он чуть отпрянул от неё, и прорвавшийся меж ними ветер подхватил в воздухе нотки нежности, что окутала прочной оболочкой эту обнимающуюся на набережной пару.

– Мы уже почти на месте. Ты готовилась к этому два месяца, так что не вздумай сейчас сдрейфить, слышишь? Насть, ты меня слышишь?

Она слабо кивнула, после чего почувствовала, ка сухие губы прильнули к кончику её аккуратного носика, и тут она… чёрт, тут она растаяла. Прижалась к нему всем телом и не желала отпускать, даже если весь мир будет настаивать на этом. Это был ЕЁ мужчина. Её любимый мужчина. Только рядом с ним она по-настоящему ощущала себя женщиной – сексуальной, привлекательной и, чёрт побери, счастливой! Счастливой!

От его улыбки по её телу пробегала мелкая дрожь, а уверенный взгляд карих глаз притягивал к себе подобно магниту. Настя никогда не забудет, как Рома заступился за неё в кинотеатре, когда один из посетителей – этот сраный козёл с бородой – назвал её кудрявой шлюхой. Как же Рома тогда разъярился! И каким… ладно, стоит уже себе признаться… каким чертовски сексуальным он выглядел в тот момент! Несмотря на полученное оскорбление и мгновенный стыд, Настя еле смогла совладать с собой, чтобы не наброситься на своего парня прямо там, у выхода из зала.

Она помнила, как прорезались его скулы, и буквально ощутила болезненный укол, что сделали ему в спину этими словами. Как же тогда покраснело его лицо! В стрессовых ситуациях щёки Ромы всегда заливались краской, хоть сам он и был полностью уверен в себе. Насте это всегда казалось безумно милым, но тогда она была готова поклясться, что Рома ненавидел себя за такую особую черту организма.

И так мог подумать абсолютно каждый, пока не зацеплялся взглядом за карие, смотрящие прямо и неприкрыто глаза.

Тому козлу не поздоровалось, и он получил то, что по праву заслужил. После личного знакомства Рома поднялся с распростёртого на полу тела и приказал собравшейся толпе вызвать этому говнюку «скорую», потому что тот мог лишь стонать и жалобно поскуливать. Серый кафель покрыли крупные капли свежей крови, которая всё вытекала и вытекала из разбитого носа мужика. Она забрызгала собой воротник белой рубашки Ромы, его шею, но не посмела зайти на лицо, а только широкими ручьями обвила его правую кисть. Ею он накрыл ладонь Насти, легонько сжал её и повёл за собой.

И вот тогда она по-настоящему завелась.

Как только они вышли на улицу, Рому тут же почувствовал, как влажные губы накинулись на него, а упругие груди прижались к телу, заставив проскочить яркую искру в паху. Страсть кипела в серо-голубых глазах, и когда совсем рядышком лёгким шёпотом пролетело слово «Остановись», она выплеснулась наружу и залила всё вокруг. Не в силах дойти до дома, Рома с Настей в первую попавшуюся на глаза кафешку, спросили: «Где здесь туалет?», и уже через пару минут в одной из запертых кабинок раздавались сдавленные стоны и судорожные, такие сладостные вздохи.

Настя до сих пор слегка стыдилась этих воспоминаний, но отрицать то, что при них на её лице начинала играть озорная улыбка, было невозможно.

Прохладный ветер ночного Петербурга напомнил о реальности, пройдясь призрачными кончиками пальцев по всему телу. Крепкие объятия слегка растаяли, а после и вовсе исчезли, оставив теплоту лишь в сердцах влюблённых. Они стояли у самого заборчика набережной, глядя друг другу в глаза и сияя искренней, чуть придурковатой улыбкой. Луна заботливо очерчивала контуры их фигур своими лучами, будто пыталась выделить эту пару из общей толпы. Толпы, полной одинаковых несчастливых лиц. Каждое из них проносилось мимо с удручающей скоростью словно куда-то страшно опаздывая. Люди фантомными тенями пересекали улицы, дороги, переулки, проходя под таким красивым небом и вдыхая такой приятный воздух, но мало кто замечал это – головы многих жителей были забиты проблемами, и все они гнались поскорее и решить, забывая хоть чуточку пожить, по-настоящему насладиться тем, что живёшь здесь и сейчас. Вот так человек и подбегает к обрыву своей жизни, несясь туда сломя голову вместо того, чтобы не спеша прогуливаться по этим дивным пейзажам и брать всё, что захочется. А если не разрешают – схватить тряпку, запихать её в рот тому, кто подобное сказал, и взять то, что должно принадлежать тебе.

Так собиралась поступить Настя.

– У тебя всё тот же вкус помады?

Уголки её губ тут же приподнялись, образовав на щеках небольшие ямочки, что могли влюбить в себя любого.

– А ты проверь, – лёгкий смех ласковыми нотками влился в ночной воздух, заставив сердце отозваться теплом. Засмеялись и её серо-голубые глаза, и на миг Роме показалось, что серые облака чуть расступились, уступив место чистой синеве.

Уличный фонарь на секунду потух и сразу же вспыхнул вновь, когда у самого уха Настя услышала:

– Не тренируй меня, Рапунцель. Я срываюсь с цепи только так, ты же знаешь.

И прежде чем она успела ответить, их губы прильнули друг к другу в ненасытной страсти, перемешавшейся с ванильной, такой сладостной нежностью. Каждая клетка их тел вдыхала аромат любви – не ощутимый для прохожих, но кружащий голову тем, чьи души сплелись воедино, а внутренние голоса начали петь в один микрофон общую песню двух сумасшедших. Кончики их языков встретились, и как только это произошло искры похоти превратились в пожар, остановить который уже не представлялось возможным.

Рома с большим усилием прекратил поцелуй и, чувствуя, как тяжело поднимается грудь Насти, задал ей всего один вопрос:

– Сколько у нас ещё времени?

– Где-то около часа. – Лёгкая догадка проскочила в её голове, заставив засиять игривой улыбкой.

И сиянье это стало ещё ярче, когда голос любимого мужчины – такой приятный, бархатный – защекотал кожу на мочке уха.

– Видишь вон ту кафешку? – Он указал на освещаемую сотнями огней улицу, что казалась ещё более волшебной под ночным питерским небом чем обычно. И этот город, влюбляющий в свои красоты туристов со всего мира, также известен тем, что где бы ты ни был, в какую бы подворотню тебя не занесло, рядом всегда окажется хоть и не большая, но кафешка. И в каждой из них обязан быть туалет. Плевать на то, что персоналу не очень нравятся те, кто заглядывает к ним исключительно ради того, чтобы справить нужду.

Ну, или не только нужду.

– Вижу, – первый этаж одного из зданий покрывали разноцветные гирлянды, хоть все календари в один голос говорили, что на дворе лето и только-только начался июль. Но местные жители знали, что огоньки этих разноцветных светлячков висят здесь круглый год, создавая у прохожих новогоднее настроение даже в самые жаркие дни. Огромная гирлянда подобно мирно сидящей змее облепила собой стену жилого дома, аккуратно, чётким контуром обвив название заведения.

Облизнув и без того влажные губы, Настя произнесла его:

– «Дед Засос», – и сама засмеялась, как только услышала, что сказала. Смех вырвался из её груди мощным взрывом, и чтобы хоть как-то сдержать его, она прижалась к Роме, не в силах справиться с трясущим её весельем. – Господи, это ж надо было такое название придумать! Дед, мать его, засос! Это вам… – Она уткнулась Роме в грудь, чувствуя, как смеётся уже он сам. Что ж, её смех был чертовски заразительным. – Это вам не какой-нибудь Дед Мороз! Это… Ой, погоди, дай успокоюсь! Сейчас… – Её дыхание стало выравниваться, но чёрт бы побрал тебя, Рома! Как только их взгляды встретились, что-то толкнуло Настю и заставило засмеяться вновь – в весь голос, который так и подманивал прохожих отвлечься и повернуть головы в сторону искреннего женского смеха.

– Хватит на меня так смотреть! Ты меня смешишь!

– Я просто смотрю на тебя как на сумасшедшую.

– Сам ты сумасш… – Её глаза резко закрылись, подбородок взмыл в небеса, голова откинулась назад, а рот и вовсе раскрылся чуть ли не на максимум. Настя сделала пару шагов назад, но упёрлась попой в заборчик и остановилась. Ладони взметнулись к лицу со скоростью света и всё же опоздали.

Рома увидел то, что не пожелаешь увидеть ни одному молодому человеку на протяжении всей жизни – лицо своей девушки во время чиха. О Боги… Лучше б на ужастик сходил. Сотни морщин прорезали лицо жёсткими линиями, а нос испуганно съёжился, притворившись пятачком милой свинюшки. Глаза оставались закрытыми, позволяя Роме одному лицезреть сей приятный процесс. Самый его апогей наступил тогда, когда губы Насти плюхнулись друг на друга, а в ноздрях взорвалась мощная водяная бомба, выбросив все сопли наружу. Одна из них – безумно гигантская и летящая со скоростью пули – прилипла на рубашку Ромы, прямо под мышцами левой груди.

И как только он почувствовал что-то холодное на своей коже сквозь ткань рубашки, он посмотрел вниз, наткнувшись на огромную ухмыляющуюся соплю.

– Нифига себе! Это за что меня так? – Настя до сих пор приходила в себя, вытирая с уголков рта вылетевшие слюни. – Тебя аж саму шандарахнуло. Охренеть ты пушка конечно!

Только сейчас она взглянула на него и еле смогла подавить в себе смех, но всё же краткая раздула её щёчки, а глаза выпучились на краснеющем от стыда лице. Они смотрели на ошалевшее лицо молодого юноши и соплюху-гиганта, которая, судя по всему, была чертовски довольна тем, где находится.

– Ой, – чувство вины и безудержанное веселье перемешались в сумасшедшем миксе, так что Настя не знала что делать: смеяться или просить прощения.

Поэтому она сделала и то, и другое.

– Прости, – её грудь, обтянутая футболкой, всё время поднималась и опускалась, выпуская из лёгких тёплый воздух вперемешку со смехом. – Прости, пожалуйста. Я не хотела, честно. Просто…

– Просто кто-то решил обрызгать меня соплями, ага! – Настя засмеялась ещё сильнее и уже собралась прижаться к Роме, чтобы утопить свой смех в его аромате мужского парфюма, но тут же вспомнила про подарок, который она любезно оставила на его рубашке.

Шальная улыбка смогла вырваться на свободу и засиять на её лице. Лёгкое дуновение стыда заставило губы чуть напрячься, но уголки рта всё так же были подняты вверх, образовывая на щёчках такие милые, чертовски привлекательные ямочки.

Настя вплотную приблизилась к Роме, и как только сотрясающие живот смешинки стали растворяться в воздухе, она поднесла палец к своему творению и дотронулась до него. Поджала губы и резко отдёрнула руку, будто только что обожглась об горячую сталь. Её улыбка продолжала сиять под смеющимися глазами, и даже в свете уличных фонарей Рома заметил, как мягенькие щёчки залились краской, а взгляд опустился вниз, уставившись на землю.

– Я не могу её убрать. Она…противная.

– Ну нифига себе! То есть ты выстрелила в меня дробью, а теперь ещё говоришь, что не можешь поднять собственный заряд? Охренеть конечно… – Он достал платок из кармана джинсов и, расправив его, упоминал с рубашки напоминание Насти о том, что она безумно любит своего мужчину, после чего выкинул платок в ближайшую урну и вновь посмотрел в залитые стыдом серо-голубые глаза.

– Теперь на свидания с тобой я буду надевать бронированный костюм, а то так ты мне и голову снесёшь! – Уголки её губ снова потянулись вверх, не в силах сопротивляться безумно заразной улыбке Ромы. – Я ей, значит, подарочки тут, цветочки ношу, а она в меня соплями кидается! Вот это женщина так женщина! Слушай, а ты раньше миномётчиком не работала? Если работала, то тогда мне жаль твоих врагов. Они ж, бедные, захлебнулись поди. Божечки! – Его глаза широко раскрылись. – У тебя ж нет лицензии на оружие! Ты понимаешь, что если тебя поймают с твоим носом, то сразу же в обезьяник запрут, и будешь обрызгивать всех уже там, а не здесь.

– Прекрати! – Настя не могла заставить себя перестать смеяться, и даже поднесённые к лицу руки не сдерживали тот хохот, что сотрясал всё её тело. – Перестань, Ром!

– «Перестань, Ром!» Да фиг я теперь перестану, мне ещё в себя нужно прийти после такого! Кажись, у меня… – Он резко взялся за сердце и мгновенно застыл, тупо уставившись на смеющуюся Настю. – Кажись у меня сейчас будет инфаркт. Я перебздел от страха и не заметил этого от шока. Мне срочно нужен врач. Врач! – Рома зашагал вдоль заборчика, хромая на одну ногу и всё время держась за свою левую грудь. – Врача мне! Здесь есть врач?!

Настя рванула с места и в два счёта догнала Рому, но к тому моменту, когда её схватила воротник его рубашки, за них всё же успели зацепиться несколько тревожных, даже слегка настороженных взглядов.

– Ты что делаешь? – Маска серьёзности спрятала под собой смеющиеся в зрачках искорки, но даже так лёгкая тень улыбки проглядывала на губах.

– Умираю, как видишь. Я получил смертельное пулевое ранение прямо в сердце, но всё ещё надеюсь, что меня смогут спасти. – Они оба остановились, глядя друг на друга и на то, как красиво ложились тени на их лица. Ветер щекотал кожу и мягким веером проходился по шее, будто учился призрачному, почти незаметному массажу. И когда Рома, такой притягательный под сияньем этих звёзд, чуть приблизился к Насте – так близко, что она почувствовала губами его горячее дыхание, – она будто заново влюбилась в него, увидев всё прекрасное, что может быть в человеке, в одной паре глаз.

В одной паре этих чёртовых карих глаз.

– Передай моим детям, что я всегда любил их и буду любить. Если они спросят: «Где папа?», то скажи, что он лежит в больнице с пулевым ранением прямо под сердцем. Хирурги неистово пытаются вытащить из меня остатки сопли, пока сам я в ужасе вспоминаю тот момент, когда моя возлюбленная чихнула на меня.

– Господи, какой же ты ещё ребёнок. Тебе двадцать один год, Ром! Пора уже стать хоть немного серьёзнее.

Несколько секунд он молча смотрел на неё, и только когда её терпение подходило к концу, слабый ветерок подхватил голос Ромы, донесся его до самого сознания Насти.

– Обязательно. Прямо непременно. Я стану самым серьёзным человеком на планете, как только меня спасут врачи и вылечат.

– Ром, не хочу тебя огорчать, но это не леч…

Но он уже продвигался вдоль улицы, всё ещё прихрамывая на одну ногу и держась за своё бедное сердечко. Он всё также кричал, что ему срочно нужен врач, иначе он замертво упадёт прямо здесь, у самой Невы, и что его преследует какая-то девушка, которая, судя по всему, хочет его убить.

О да, чёрт побери.

Не просто убить, а прикончить.

Настя догнала Рому и, не обратив внимание на крики прохожих, которых она пихнула, опять ухватилась за воротник рубашки и с силой дёрнула его на себя. Бледный призрак злости разгорался лёгким пламенем где-то глубоко внутри, и дым от этого огня превращался в яркий румянец на её щеках. Улыбка тут же спала с лица, сделав его невероятно красивым и чертовски привлекательным – особенно с этими злыми, смотрящими чуть ли не из-под лобья глазами.

– Ты когда злишься, становишься ещё красивее.

– Ты что, блин, творишь?! – Голос её был полон серьёзности, а нотки его пропитались той тональностью, что сейчас же требовала незамедлительного ответа. – Ты совсем больной?! Люди смотрят на тебя как на придурка!

– И пусть смотрят. Господи, Насть, я же шучу, а ты воспринимаешь всё всерьёз. Наверное, когда ты родилась, врачи посмотрели на тебя и такие: «Божечки! Да у неё же нет чувства юмора! Сестра, несите фотоаппарат! Мы вытащим Мисс-Серьёзность!»

– Ага, а ты когда родился, у акушера тут же кровь из ушей прыснула от твоих невероятно остроумных, а самое главное – познавательных шуток.

– Нет, похоже, ты не Мисс-Серьёзность. Теперь я буду называть тебя Мисс-Сарказм. – Улыбка вновь расплылась на его лице, пока её глаза продолжали смотреть с плохо подделанной серьёзностью – Нет, даже не так. Мисс-Ужасный-Сарказм! Вот так лучше, да?

– Лучше будет, когда ты наконец заткнёшься и…

Настя краем глаза заметила, как к ним, сквозь идущую толпу прохожих, быстро приближается силуэт. Женский силуэт. Как абсолютно любая девушка, в чьих руках мерно стучит сердце возлюбленного, она тут же учуяла ту особу, которая собиралась подойти к её парню. Ощущала приближающуюся самку, что могла составить конкуренцию. Какие бы достижения в науке не становились покорны людям, какие бы огромные города и безумно высокие небоскрёбы они не строили, и как бы сильно они не старались отделить себя от животных, человек всегда остаётся предан природе и своим первобытным привычкам. Он может считать себя верхом эволюции и восьмым чудом света, но как бы то ни было, в первую очередь он – животное. Меняются времена, меняются ландшафты, и даже это чёртово мировоззрение тоже меняется! Но одно остаётся неизменным на протяжении многих и многих веков – инстинкты. Мужчина всегда хотел женщину, а женщина всегда хотела мужчину. Самцы борются за самку, а те, в свою очередь, уходят с победителем – более сильным защитником её потомства. Но существует и обратная сторона медали, дамы и господа. Имя ей – женщины. Безумно прекрасные, но чертовски опасные по отношению друг к другу. Хоть в современном мире людей всё так же царствуют основные природные устои – самцы сражаются за право обладать самкой, и только самые упорные из них добиваются своего, – но всё же появилось и кое-что новенькое, чего прежде не было в мире животных. Женщины не желают отдавать своих мужчин. Господи, да они готовы перегрызть глотку любой сучке, что только попытается соблазнить будущего или уже настоящего кормильца семьи! Но делать они это будут предельно аккуратно, без лишнего шума. В каждой, в абсолютно каждой женщине сидит дьявол, и если ему только дать повод выйти наружу… ох, бедные девочки и мальчики, берегитесь. Сам сатана в ужасе от разгневанной женщины.

Так что когда Настя заметила, как к ним приближается другая девушка, она, сама того не до конца понимая, чуть напряглась и повернула голову.

– Простите, это вы кричали?

Из-за спины широкого мужчины показалась худенькая девочка лет семнадцати, озабоченность которой так и читалась на юном личике. Её тёмные волосы спадали небрежными прядями вниз, а маленькая грудь тяжело поднималась и опускалась из-за сбитого дыхания. Яркие зелёные глаза посмотрели сначала на Настю, после чего переметнулись на Рому и на нём же остановились.

– Вам плохо?

– Да, очень. Девушка, вы не поверите, но меня только что пытались застрелить и чуть не сделали это. Если бы не мой ангел-хранитель…

Настя увидела, как широко раскрылись зелёные глаза и тут же дёрнула Рому за рукав, сердито поджав губы.

– Вы не слушайте его, он просто дурачок. Он не понимает что говорит, вот и всё. С ним всё в порядке, не волнуйтесь, никто его не пытался застрелить. Он немного выпил и поэтому несёт сейчас всякий бред.

– Ну после морса твоей мамы я вообще радуюсь, что ещё жив!

Смех мощным потоком вырвался из его груди, и выглядел Рома здоровее всех здоровых. Девушка, всё ещё пытающаяся справиться с отдышкой, растерянно стояла прямо перед ними, не зная что делать и, судя по всему, чувствуя себя очень неловко. Она переминалась с ноги на ногу, и то желание провалиться сквозь землю в её глазах заставило Настю взять инициативу на себя и выступить вперёд:

– Простите меня, пожалуйста, за его поведение. Это мой брат, и он слегка болен.

– Я болен?

– Да, ты болен!

На миг все прохожие замерли от такого крика и уставились на Настю – раскрасневшуюся донельзя и глядящую на Рому с неприкрытым упрёком. Она вновь повернулась к девушке и, чуть успокоившись, спросила:

– Вас как зовут?

До неё долетел тихий, нерешительный голосок:

– Вика. – И уже более смело: – Я учусь на медсестру и услышала, что здесь кто-то зовёт на помощь, а я как раз умею оказывать ПМП. Ну, я прибежала как могла быстро и надеялась помочь, но…

– Но помогать оказалось некому. Меня зовут Настя, и я тоже умею оказывать ПМП. – Она протянула руку и после того, как её пожали, продолжила: – Нас этому учили в школе, прямо перед самым выпуском. Послушайте, Вика, в качестве извинения я бы дала вам конфеты, но…

– Да не стоит.

–…у меня с собой ничего нет, так что я просто ещё раз попрошу у вас прощения. – Услышав, как Рома делает вдох, чтобы заговорить, Настя жестом приказала ему заткнуться, но сделала это очень и очень искусно – этот кулачок за спиной увидел только он. – Простите меня и моего брата. Я оценила ваш поступок и доброту, но нам правда не нужна ваша помощь. Знаете, вы большая умничка, что так отреагировали. Из вас, наверное, выйдет отличная медсестра.

Улыбка смущения заиграла на лице девушки, мгновенно сделав её ещё красивее.

– Спасибо большое. Это… понимаете, это моя мечта – пойти в медицину. После колледжа я планирую поступить в университет, получить там высшее образование и начать работать в…

– Так я твой брат?!

На несколько секунд повисла тишина, и лишь цоканье Насти смогло разбавить её. Она стыдливо закатила глаза, будто прячась от этой бедной девочки. Которая всего лишь хотела помочь, но напоролась на одного сумасшедшего и его подругу. Настя вновь почувствовала, как к щекам приливает кровь, и возненавидела Рому всей душой. Взяв себя в руки, она посмотрела будущей медсестре прямо в глаза и произнесла всего одно слово:

– Простите.

После чего развернулась и направилась к Роме.

– Слушай, так если ты моя сестра, а я твой брат, то это же вообще классно получ…

Настя кинулась на него, мгновенно прильнув к губам. Для этого ей пришлось привстать на цыпочки и обхватить лицо Ромы руками, чтобы не дать ему вырваться. Поцелуй выдался топорным, очень уж натянутым и никому удовольствия не принёс. Но зато позволил Насте утащить Рому как можно дальше от наблюдающей за ними помощницы Вики и прижать его к заборчику, так и желая вонзить ногти ему в шею.

Когда же их губы разъединились, а рты вновь обрели способность говорить (в особенности – Ромы), Настя даже не дала ему шанса сказать хоть слово.

– Ты придурок, а? Ты понимаешь, что мне становится стыдно ходить рядом с тобой? Мне, блин, хочется провалиться сквозь землю, когда ты выдаёшь очередные фокусы! Повзрослей, Ром! Повзрослей, мать твою!

Её речь прервало тяжёлое дыхание, отдававшееся жарким пылом на лице Ромы. Обтянутые футболкой груди находились в постоянном движении, а на тоненькой напрягшейся шее выступила вена. Всё тело Насти напоминало готовую сорваться с места пружину. Но когда крепкая ладонь легла ей на бедро, она чуть успокоилась, хоть и не сбавила пламени в глазах.

– Ты меня любишь?

Вопрос был простым, поэтому ответ последовал сразу же.

– Конечно, Насть. Зачем ты это спрашиваешь?

– Затем, Ром. Давай поступим так: если ты меня любишь, то и вести себя будешь нормально. Не будешь выставлять меня дурой и…

– Я не выставлял тебя дурой.

– Да ладно! – С её губ сорвался фальшивый смешок. – А это сейчас что было? Я извивалась перед этой бедной девочкой как только могла, чтоб тебя окончательно не посчитали придурком! И у меня получилось бы, если б не твоё «А я твой брат?» Ты меня, конечно, прости, но если бы у меня был такой брат, я повесилась бы на первый же день.

– А вот это обидно.

– Заткнись, – Настя взяла его руки в свои и взглянула в карие, такие манящие, но полные юношеской глупости глаза. – Ром, если мы хотим здоровых отношений, то мы прислушиваться друг к другу. Ты, например, бесишь меня. Но только когда заставляешь краснеть перед людьми и чувствовать себя полной дурой. Не делай так, ладно? Относись к этому посерьёзнее.

– Хорошо.

– Нет, так не пойдёт. – Она снова привстала на цыпочки и шепнула у самого уха: – Пообещай мне.

– Пообещать что?

– Что не будешь таким дурачком. И что будешь более серьёзно подходить к нашим отношениям. И ещё… – Слова застряли в горле мёртвым комом, так Насте пришлось прочистить его прежде чем сказать то, что нужно было сказать. – И ещё кое что. Ром, пообещай мне, что никогда не променяешь меня ни на кого другого. Ты знаешь, как для меня это важно, потому что я уже сталкивалась с этим. И не хочу столкнуться ещё раз. Очень не хочу.

Сияние голубой луны яркими бликами отражалось от её блестящих глаз, как солнечные лучи отражаются от поверхности чистого моря. Губы слегка задрожали, и именно их еле сдерживаемое подёргивание так проняло Рому. Ночной ветер прошёлся по его волосам, когда он положил руки на талию Насти и, убрав дурацкую улыбку с лица, мягко произнёс:

– Я обещаю, что буду серьёзно относиться к нашим отношениям. Обещаю, что никогда в жизни не променяю тебя ни на кого другого. А если я вдруг так и поступлю, то можешь смело отрезать мне член.