Read the book: «Мое кудрявое нечто»
Глава 1
***
Собаки набросились, как только я зашла в открытые Алексеем Витальевичем ворота. Чумные, поджидали, видимо. Визжу, отпрыгивая. Натыкаюсь на мужчину спиной. Снова визжу, теперь уже от неожиданного прикосновения рук генерала к моим плечам. Он крепко держит меня, продвигая вперед «Олег! Леха! Сидеть!». Собаки с человеческими именами тут же отступают на пару шагов, садятся, и принимаются рассматривать меня веселыми, кирпичного цвета глазками. Виляют длинными пушистыми хвостами. Языки выставили.
– Ты их не бойся, они дрессированные, – говорит генерал, останавливая меня напротив живности. – Вот этот Олег, а вот этот Леха. Так, защитники, знакомьтесь, это наша Рита, она будет тут жить. Так что, вот вам, – показывает овчаркам крепкий кулак, освобождая меня от поддержки, – если еще раз напугаете. Все меня поняли?
Собаки кивают. Неужели вправду поняли? Говорят же про овчарок, что они самые умные представители своего вида.
– Видишь, Ритунь, поняли, – улыбается генерал. – Теперь тебе бояться нечего. Они тебя от всех защищать будут. Даже от кота бешеного. Есть тут у нас один, черно-белый. Вот его лучше не трогай, пока не привыкнет. Еще кошка есть. Миша притащил. Скучно ему было.
Улыбаюсь. У меня то никогда не было домашних животных. Только всякие дворовые коты иногда забредали на территорию детского дома в поисках провизии. А еще хомяк в живом уголке, он помер несколько лет назад от скуки. Говорят, они должны жить в паре, как, впрочем, и остальные живые существа. Всем детским домом устроили ему пышные похороны – закопали за потрескавшейся от дождя верандой, а на могилку положили доску, отодранную от той же веранды. Пометили, так сказать, место погребения.
– Ну, пошли, немного с вещами разберешься, а потом я тебе тут все покажу.
Алексей Витальевич проходит по тропинке, ведущей к большому деревянному дому. Моя спортивная сумка смотрится на его плече словно дамская сумочка. Этот мужчина огромен. Прохожу за ним, озираясь по сторонам. Территория дачи, и правда, потрясает размерами. Тут можно устроить футбольное поле, и еще хватит места для картофельного. Я бы цветы посадила, а то уж слишком пустынно. Не облагорожено.
Вхожу в застекленные теплые сенки. Снимаю ветровку и поношенные кроссовки. Дальше прохожу через тяжелую резную дверь в небольшое помещение, разветвленное коридором, и затем в холл. На входе в нос ударяет приятный запах древесины. Вдыхаю поглубже. Всегда мечтала жить в деревянном доме. Может, мечты исполняются? Тут же думаю о причине своего нахождения на даче благодетеля и дергаюсь от неловкости.
В углу большого помещения стоят чучела двух лисиц. Охота не мое. Отвожу глаза от трупов животных, молча останавливаюсь, охватывая помещение взглядом. Огибая стену, возносится на второй этаж мощная брусковая лестница, пропитанная темной краской, такой же, как стены и пол. Под лестницей полки, уставленные книгами и картинами, в основном изображающими пейзажи. На полу красивый темно-красный ковер с мелким мягким ворсом и причудливым узором. Одна стена занавешена темными, не пропускающими дневной свет, шторами. Хочется раскрыть их, а то уж больно необжитое помещение. Теплоты не хватает, солнца. Мебели мало, зато взгляд приковывает большой серый камин, выложенный камнями. Как, наверное, романтично, сидеть зимним вечером на мягком ковре с чашкой лимонного чая, любимым романом, слушать тишину, прерываемую треском поленьев, и согреваться от тепла огня.
Ой! Замечталась. Товарищ генерал уже кричит со второго этажа. Бегу.
– Это твоя комната, – он ждет меня у открытой двери, такой же резной и тяжелой, как предыдущие. – Осваивайся.
Проходит в комнату, ставя сумку с моими вещами на кресло с меховой накидкой. Вхожу. Мое новое жилище! Своя комната! У меня такой не было с десяти лет. Вообще ничего своего не было. В детском доме все общее. Нельзя ничего утаивать. Суровое правило – делись, или погибай.
– Я тут прикупил тебе на первое время, белье постельное, полотенца, шампунь какой-то. Потом вместе съездим, и купим то, что надо тебе. А то я не разбираюсь в этом. Мне без разницы, чем мыться и на чем спать, сама понимаешь, человек военный, – улыбается Алексей Витальевич. – Ну, ты давай, попривыкни немного, – откашливается в кулак, – только недолго. Я тебя на кухне жду. Проголодалась, наверное, – останавливается на мгновение в дверях. – И, Рита, я рад, что ты наконец тут. Теперь все будет хорошо.
А у меня и так все было хорошо. Грустить мне не из-за чего. Жизнь, она, знаете, разная бывает. Но всегда хорошая.
Слышу еще пару откашливаний, когда за ним закрывается дверь, а затем тяжелые шаги, спускающиеся по лестнице.
Кидаю взгляд на стопку из белья и полотенец, лежащих на угловом письменном столе. Вся стопка одного – белого цвета. Свое постельное белье! Как давно это было! Я спала в детстве на собственных простынях. Это маленькое счастье, которого не понимаешь, пока не начинаешь спать на белье с полустертыми инвентарными номерами «Детский дом №153 г. Москва». Открываю увесистые коричневые шторы. В моей комнате панорамное окно! Да! Вся стена остеклена! А сквозь нее можно любоваться огромным зеленым полем, разбавленным цветочными островками. Жаль, что цвета уже увядают. А дальше лес! Это место моя мечта. Открываю окошко, впуская свежий воздух в помещение. Нет, не в помещение. В мою комнату!
Большая резная кровать на низких ножках, придвинута высоким изголовьем к стене, и тоже покрыта меховой накидкой, как и кресло. Встроенный шкаф-купе, с такими же, как кровать, резными дверцами, пуст. Хочется поскорее разложить небогатые пожитки на полочки, где к ним никто не сможет прикоснуться. Теперь мои вещи надежно защищены этим простым словосочетанием «моя комната». Даже слезы пробиваются от этих слов.
Под потолком протянута длинная полка. Туда поставлю фотографию с папой, и любимые книги. Всегда мечтала о такой вот полочке, чтобы посмотреть, и душа радовалась. Буду с каждой зарплаты покупать книгу и рамку. Вот что бы ни случилось – буду покупать. Лучше откажу себе в чем-нибудь другом, но книгу и рамку куплю. Дело за малым – устроиться на работу, с этим проблем возникнуть не должно. До учебы еще целая неделя, обязательно устроюсь.
Падаю на кровать, проваливаясь спиной в мягкий матрас, раскидываю руки в стороны. Посередине потолка свисает кованная железная люстра в виде большого круга, а по периметру расставлены лампочки-свечи. Как в замках. В нескольких местах, на стенах развешены канделябры в таком же стиле. Валяюсь минут пять, и поднимаюсь. Только теперь чувствую под ногами приятный ворс ковра. Снимаю носки, хочу погулять по нему босой.
– Маргарита! – громовой голос заставляет подскочить на месте. – Я приготовил обед!
Впихиваю ноги обратно в носки и бегу вниз. Кухню нахожу по запаху омлета.
– Сын вернется вечером. Я ему сказал, чтобы приехал. Он пару дней назад вернулся из очередной командировки, и пока видается с друзьями.
– Алексей Витальевич, я не думаю, что нам с ним надо…
Мнусь, жуя омлет, приправленный колбасой, луком и помидорами.
– Вы поженитесь, Рита, я так решил, – безапелляционным тоном осекает меня генерал. – Я обещал твоему отцу позаботиться о тебе, и сделаю это. Но я не вечен. Да и Мише пора остепениться.
– А вы не думали о том, что ему это не надо. Может, он не хочет жениться, – бубню я.
– Конечно, не хочет!
Мужчина хитро улыбается, прищурив один глаз.
– Но женится. И ты выйдешь замуж. Продолжите нашу династию.
– Вы и так уже многое для меня сделали, Алексей Витальевич, я не хочу замуж за Мишу. Мы ведь даже не знакомы с ним, и…
– Вы знакомы, просто не помните. Ты то точно, тебе тогда всего ничего было. Это все не важно, понимаешь. Важно то, что если меня вдруг не станет, ты будешь под присмотром. Я не могу уйти зная, что оставил тебя без поддержки.
– Так вы еще молодой.
– Дело не в возрасте. Все, эту тему я прикрываю. Давай лучше обсудим, что тебе необходимо купить для учебы. Прежде всего подумай, какую машину хочешь.
Что? Машину? Кусок от неожиданности попадает не в то горло и я закашливаюсь. Машина! Придумал тоже. Откуда машина у меня появится?
Мужчина подходит и пару раз стучит кулаком по моей спине. Не пожалел сил генерал – так стукнул, что у меня осанка выправилась. Кашель проходит, и я выпиваю стакан воды залпом, пытаясь прийти в себя.
– А что? Ты же не будешь пешком до Москвы ходить, как Ломоносов? Нужна машина. Я не смогу возить тебя каждый день, у меня служба. Общественный транспорт тут не ходит. До главной дороги два километра. Так что подумай. Ты же получила права, как я просил?
– Д-да, – заикаюсь, киваю, – получ-чила. Но я же еще не ездила никогда одна. Только с инструктором.
– Это ничего, сначала я с тобой поезжу. Или водителя выделю, пока не почувствуешь уверенность в руле. А потом одна поездишь пару раз и привыкнешь.
– Но ведь…
– Маргарита, – суровый голос прерывает меня, – я должен был забрать тебя еще восемь лет назад. И я каждый день корил себя за то, что не сделал этого. Дай мне загладить свою вину перед твоим отцом и сделать твою жизнь настолько простой, насколько это возможно. Я прошу больше не возвращаться к этому разговору.
Вот такой омлет! Молчу.
Я, как и любая девочка, мечтаю выйти замуж. Встретить хорошего человека, который полюбит меня, готовить ему завтраки и встречать его вечером с накрытым ужином.
Но ведь это должно произойти само собой, как в книгах. Вот идут два человека по улице, скрывая головы под зонтиками от мелкого моросящего дождика, случайно натыкаются друг на друга, их взгляды встречаются, парень улыбается, а у девушки екает сердечко. Они решают согреться за чашечкой чая в ближайшем кафе, и после интересной обоим беседы, парень приглашает девушку в кино на вечерний сеанс. А потом легкие прикосновения, первый поцелуй, колечко на безымянном пальце и первая ночь в маленькой супружеской квартирке. Дальше детки, семейные заботы, длинные вечера перед телевизором. Потом огородик, куда можно уехать на выходные. Раз в год черное море…
А не так. Рита, это Миша, Миша, это Рита. Завтра поженитесь. Послезавтра познакомитесь.
Ну, Алексей Витальевич, не сказал, конечно, что завтра. Он вообще не сказал, когда. Но это и не важно. Потому что так быть не должно.
Я этого Мишу не видела ни разу и ничего о нем не знаю. У него своя жизнь, и в ней, в любом случае есть девушка, на которой он хотел бы жениться. И это не я.
После обеда мою посуду, обхожу дом и пристройки. Укрепляю знакомство с овчарками, положив каждой по большой косточке с щедро нависшим на них мясом. Пусть радуются. Пытаюсь подмазаться к коту Юре, призывая его кошачьим кормом. Но тот не удостаивает меня своим вниманием. Зато на зов прибегает хорошенькая трехшерстная кошка, по имени Кристина, как подсказал Алексей Витальевич.
Разбираю немногочисленные пожитки. Короткая демисезонная курточка отправляется на вешалку, как и трехлетний зимний пуховик. Ничего, еще пару зим прослужит. Хороший пуховичок. Серые, в клеточку брюки и джинсы на полку. Вязаный свитер, поистрепавшийся от времени, но все же дорогой моему сердцу, как отвоеванный у проныры Жанки, тоже на полку, как и две футболки с незатейливыми надписями на груди. Трусики в шкафчик, носочки в другой. Зубную щетку и пасту, крем для лица и гель для умывания – на полку в ванную. У меня своя ванная! Никто! Никто не будет ей пользоваться! Можно принимать душ без резиновых тапочек! Я могу, как в детстве, набрать целую ванну воды, и лежать в ней столько, сколько мне вздумается.
Вот этим и займусь сейчас.
После ванной засыпаю, не снимая нового полотенца с головы. Все равно волосы сушить нечем. Да и привычка у меня – спать, потеплее укутавшись. В детдоме часто отключали отопление.
Меня будят перешептывающиеся голоса.
– Ты прикалываешься? – шепчет незнакомый. – Ты ее откуда вытащил? Не мог хотя бы размером поменьше телку найти?
– А ну пошел вон из ее комнаты! – это голос генерала, приглушенный.
Слышу звуки борьбы. А нет, удар был одиночным.
– Дай хоть посмотрю на невестушку, раз притащил.
Глаза не открываю. Не подаю виду, что уже не сплю, хотя ко мне явно кто-то приближается, нависая тенью над кроватью.
– Слушай, не знаю, что произошло в твоей генеральской голове, или, может, это старость, но я на этом не женюсь.
Мужской голос надо мной усмехается, с пренебрежением выделяя слово "этом". Обидно. До слез обидно. Но надо сдержаться.
– А ну пошел вон отсюда, малокосос!
Еще одна тень приближается на мгновенье, и вытаскивает первую за волосы, я вижу это, приоткрыв один глаз. Две огромные мужские фигуры направляются к выходу, выходят, аккуратно прикрывая тяжелую дверь. Перешептывания за ней мне не слышны.
Открываю сырые глаза. Нет! Плакать я не буду. Какая мне разница, нравлюсь ли я генеральскому сынку, а это был именно он, если я тоже замуж за него не собираюсь. Вообще, идея генерала изначально обречена, и не должна была появляться на свет.
Я просто поживу тут немного, а когда вопрос с работой устаканится, перееду в съемную квартиру, так как общежитие мне, как москвичке, не положено. Смешно. Москвичка!
В квартире отца, где я родилась и жила до десяти лет, живет его вторая жена. Я осталась жить с ней, когда пришло известие о смерти папы и присвоении ему звания героя России. Он погиб на одном из заданий, о котором я знаю только то, что написано в интернете – Алексей Витальевич ничего не рассказывает мне об этом. Она била меня по щекам, когда я плакала и просилась к папе. Кормила раз в день, потому что я толстая и мне нужно похудеть. А потом к ней начали приходить разные мужчины. В один из таких приходов, она закрыла меня на балконе, и забыла обо мне. Была уже осень, середина ноября. Я заболела воспалением легких. Меня на скорой увезли в больницу, а оттуда забрал Алексей Витальевич. Я смутно помнила тогда друга папы, он не часто бывал в гостях. Именно он увез меня в детский дом, где оставил, и обещал навещать раз в месяц. Слово сдержал. Приезжал раз в месяц.
Я до сих пор прописана в квартире отца, а это значит, что жилье как сироте, мне не полагается. Но возвращаться в квартиру папы я не хочу, там до сих пор эта женщина. Именно поэтому я в доме папиного друга – он тоже не хочет, чтобы я жила с ней.
Уж лучше бы я согласилась на его предложение пожить в квартире, которую он хотел снять для меня, потому что после моего отказа в генеральскую голову пришла блестящая идея переселить меня к себе после выпуска из детского дома, а потом и скрестить со своим сыном.
Я не думала, что он это серьезно. Шутит, может. Такой армейский юмор. Ан нет – подставил меня под насмешки своего отпрыска. Отвратительный человек. Не Алексей Витальевич, а его сын. Не хочу его видеть. Как смотреть в глаза человеку, который так презрительно назвал меня «оно» и насмехался над тем, что я его «невестушка».
Ничего. Я переживу. И не такое переживала. Неужели сломаюсь от пары слов, брошенных избалованным мальчишкой? Ни-за-что!
Меня и в детском доме частенько обзывали толстушкой, или пышкой, иногда даже просто толстухой. Но чаще это было в шутку, мило, по-доброму. И не толстая я вовсе! Да, полновата, в сравнении со сверстницами. Но что делать, если похудеть не получается? Живот прижился и не уходит, как бы я ни старалась на уроках физкультуры, поэтому после урока съедала пару конфет, бережно подаренных кем-нибудь из ребят. Любили меня мальчишки, и девчонки любили. Потому что неконфликтная, смеюсь над всем, помогаю, не злюсь ни на кого.
А на этого папенькиного сынка теперь злюсь.
***
Это вообще капец! Невесту он притащил! Да что в его голове? Зазвать меня домой под предлогом повидаться, ведь мы не виделись две недели – как будто раньше каждый день виделись! – и выплюнуть мне в лицо новость о свадьбе! С кем? С непонятно откуда взявшейся девахой, уже поселившейся в моей доме. А папа молодец, даже комнату ей приготовил, пока меня не было, стол письменный поставил.
Я никогда не перечил отцу. Он мой кумир, мой идеал. Я люблю его и уважаю, что более важно. Но, видимо, старость никого не щадит, и вот его мозг не выдержал возрастных изменений и пал жертвой идиотских планов. Сколько ему лет? В этом году будет шестьдесят три. Я поздний ребенок. Но до старческого маразма то все равно еще далеко. Надо разведать, когда он наступает. Может, правда, лечение какое нужно?
– Ты не посмеешь больше зайти в ее комнату без стука!
Отец выговаривает уже двадцать минут. Начал сразу, как вытащил меня из комнаты своей протеже, и не может остановиться. А я не могу относиться серьезно к его словам. Ну, какая женитьба?
– И забудь про свои гулянки в этом доме!
– А на квартире можно?
Разваливаюсь на стуле, массажирую голову. Надо все таки подстричься. И командир орать перестанет каждый раз, когда видит меня, и отец не сможет больше таскать меня за волосы.
Встречаю его вопросительный взгляд.
– Ну, раз на даче нельзя гулянки устраивать, то я в квартиру перемещусь.
– Заканчивай с ними!
Стучит кулаком по столу. Как бы его удар не хватил, или что там хватает стариков?
– Ты задумаешься над свадьбой, и назовешь мне дату к весне, – командный голос, выработанный годами не оставляет ни малейшей надежды на то, что это все может оказаться шуткой. – Зиму перебесишься.
– Спасибо, – ржу я, подскакиваю и отвешиваю ему земной поклон. – Спасибо, бать, за цветочек аленькой! Ты лучше скажи, откуда красоту такую вытащил? Ты ее видел вообще?
Отец делает непонимающий вид. Хитрый лис знает, что девчонка далеко не в моем вкусе… а в моем вкусе почти все! Я люблю женский пол во всех его разновидностях! То есть то, что он притащил далеко от всего женского пола.
– Слушай, ты внуков хочешь? – пытаюсь не смеяться, но ухмылку с лица стереть не могу.
– К чему ты клонишь, сын?
– Да к тому, – повышаю голос, – что с этим я детей даже заделать не смогу, не встанет у меня!
– Попридержи язык. Не дорос еще, чтобы с отцом так разговаривать! – голос отца разражается громом. – И прекрати ухмыляться. Рита хорошая девушка, она дочь моего боевого товарища, погибшего товарища! И ты женишься, как миленький. А если не встанет, сынок, не переживай, поднимем, лично этим займусь.
Интересно, как.
– Слушай, вот ты женись на ней сам, а, бать? Тело то молодое, братана мне заделаете. Если, конечно, у тебя еще эта штука работает.
– Закрой свой поганый рот! – гремит отец. – Мало я тебя гонял. Надо было еще…
– Ну, теперь уж поздно, товарищ генерал. Я подрос, – показываю рукой как рос, поднимая ладонь до головы, – теперь сам справлюсь. А если хочешь помочь мне с телками, то замолви за меня словечко той медсестричке из части, которую к вам недавно перевели. Вот с такой замутить можно.
– Балаболить языком ты можешь сколько угодно, сын, но ты женишься на Рите. Это не обсуждается.
– Иначе? – развожу руками, ухмыляясь шире.
– Никаких "иначе", Миша, ты женишься. Точка.
– У меня через пару месяцев квалификационный экзамен, – хватаю со стола кусок докторской колбасы и сую его в рот, – я попрошусь в любую горячую точку, – да-да, я разговариваю с набитым ртом, отца это просто выбешивает. – Не пошлют туда, попрошусь в любой, самый дальний гарнизон. Если понадобится, жестко накосячу.
Прожевываю и глотаю пищу. Поднимаюсь со стула, подхожу к отцу.
– Ну как, бать, отпустишь со мной свою невестку куда-нибудь в Иркутск?
Мне смешно. Правда, ну это же идиотизм. У нас двадцать первый век или как? Я, блин, слава Богу, не во времена рыцарей живу, и могу наслаждаться женщинами сколько и как захочу. Притаскивать домой невесту для сына – варварство.
– Вот скажи мне сын, как ты мог вырасти таким? – отец больше не рычит, но голос его тверд.
– И можешь не надеяться, – игнорирую его вопрос, – я не буду с ней паинькой.
– Ты женишься, – уверенно настаивает генерал. – А теперь пошел вон.
– Есть, товарищ генерал, – отдаю ему честь, вытягиваясь во весь рост и улыбаясь во весь рот.
Рывком открываю дверь, выхожу из кухни, оставляя отца поразмышлять над сказанным. Может, дойдет до него какая дикость забралась в его седую голову. Останавливаюсь на мгновенье перед военной фотографией деда. Он тут в форме полковника. Подмигиваю ему. По моим данным человек был с чувством юмора. Трех жен, кстати, сменил. Вот он бы меня понял. Поворачиваюсь к коридору, ведущему в холл, и натыкаюсь на пухленькое тельце, притаившееся в углу между кухонной дверью и шкафом со встроенным сейфом для оружия. Два огромных карих глаза смотрят на меня с детской обидой и страхом. Девчушка все слышала. Вот черт! Не хотел ее обижать. Ну, на кой она сюда притащилась? Неужели думала, что я вот так женюсь на ней, и заживем мы долго и счастливо?
Сейчас буду ей объяснять, что так не делается.
Прикладываю палец ко рту, чтобы молчала, делаю шаг к ней. Она не успевает понять, как я хватаю ее, резко развернув к себе спиной. Прижимаю ладонь к ее рту, так, что даже пискнуть не успевает. Подхватываю второй рукой за талию, неожиданно для себя ощущая приятную мягкость ее тела, оттаскиваю из угла, чтобы руками до стен не дотянулась. Девочка размахивает руками и ногами, но звуков никаких издать не может. Она словно в воздухе подвешена. Тащу ее в комнату, молниеносно перескакивая через лестницы. Операция "захват невесты" проходит успешно. Закрываю ногой дверь ее светлицы.
– Будешь молчать, – шиплю ей в ухо, стараясь не обращать внимания на приятный аромат, испускаемый влажными темно-русыми волосами, – и больно не будет. Я просто хочу разъяснить ситуацию.
Пухляш мелко кивает.
– Только пикни, – уточняю я, – буду драть тебя долго и жестко, дошло?
Какого хрена из меня вырвались эти пошлые слова? Я в жизни такого телкам не говорил. Я люблю женщин. Мне нравятся их тела и то, что они могут дать мне.
Но ладно. Может, оно и к лучшему, пусть не видит во мне принца – сама свалит и нет проблемы.
Круглая темно-русая головка кивает снова, так что опускаю тельце на пол и медленно отвожу ладонь от ее лица, понимая вдруг, что мой средний палец всю "операцию" провел в ее рту. И ему было там приятно, потому что мой самый большой палец, тот, что между ног, набух и тоже хочет в этот рот. Вот же издевательство!
Невестушка отскакивает от меня, как ужаленная. Прокашливается. Поднимает красное круглое личико, пялится ошарашенным взглядом. Ее маленькие пухлые губки приоткрыты, вероятно, еще не отошли от моего пальца. Всматриваюсь в покрасневшую галочку над верхней губой. Вот бы очертить ее кончиком языка. Интересно, какая на вкус.
Коршун! Возьми себя в руки! Ты же два часа, как от телки!
– Короче, – говорю тихо, но внятно, отец не услышит, – расклад такой. Не знаю, что ты себе напридумывала, но жениться я не собираюсь. И не соберусь еще лет пять. Можешь жить тут, сколько захочешь, но чтобы я тебя не видел, когда дома.
У мелкой, скорее всего шок от моего нападения. Она снова кивает головой, словно заведенная, выпучив глазища. А глаза то красивые. Немного близко посажены, отчего кажутся еще больше. Она похожа сейчас на лемура из "Мадагаскара". Мне становится жаль ее. Набросился на сироту, как… Черт! Какая же я скотина! Но отступать уже некуда. Пусть она поймет, что я не шутить пришел.
– И еще…
Забываю, что хотел сказать, потому что мой взгляд опускается ниже ее лица на раскрывшийся вырез халата, из которого торчит… Мать моя родная! Это самая великолепная грудь, которую я имел счастье когда-либо видеть! Два больших ослепительно белых шара. Кожа такая тонкая, что где-то виднеются голубые прожилки вен. Правая пола халата стянута сильнее, и я вижу темный полукруг соска. Рот наполняется слюной от желания облизать его, а ладонь сама тянется к находящемуся всего в метре от меня счастью. Черт, я мог бы кончить прямо ей в рот, вдалбливаясь между двумя стоящими сиськами, придерживая их руками с обеих сторон.
– Ты что? – тельце отступает на шаг.
А у нее приятный грудной голос. Возможно, она хорошо поет. Да! Я мог бы заставить ее спеть, пока она будет медленно раздеваться передо мной. Ее маленький ротик будет выводить звуки, заставляя губки принимать разнообразные формы, пока я буду мять ее грудь, которая, возможно, даже не поместится в ладони.
Гребанные сиськи! Лучше бы девчушка спала, и не попадалась мне сегодня.
– Я тут подумал, – улыбаюсь дружелюбнее, возможно, я не с того начал знакомство, – может, протестируем тебя до свадьбы?
– Что? Протестируем? Миша, ты о чем? – шепчет носитель моей мечты.
– Ну, знаешь, – подхожу ближе, прижимая тельце к стене, оттаскивая полы халата к плечам, раскрывая большую площадь для обзора. – Я мог бы передумать насчет свадьбы, если ты мне понравишься. Давай, малышка, покажи себя, – обнажаю покатые плечи, проводя по ним пальцами, кожа гладкая и нежная, умопомрачительная на ощупь. – Тебя же не надо учить, не так ли? В детдоме уже поучили? Мне не принципиально, так даже лучше. Не люблю возиться с целками. Покажешь мне, что умеешь?
– Миша, я… не надо, пусти…
Пухляш пытается вырваться, отчего ее грудь дергается, только сильнее заводя меня. Так что я лишь крепче сжимаю одно ее плечо, а другой рукой стягиваю халат ниже, оголяя сиськи. Это нечто! В большой груди нет ничего красивого, если она натуральная, чаще всего она висит без поддержки, но грудь Риты стоит, словно каменная.
– Давай, малышка, отец нас не услышит, я закрою тебе рот, когда будешь кончать. А ты будешь кончать, я обещаю. Что ты любишь? Хотя, это не важно, ты будешь сверху…
Я не могу остановиться. Со мной никогда такого не было. Мой мозг полностью отключен, и я говорю фразами из порнушки, которую не смотрел уже года три. Ноги становятся ватными, яйца подтягиваются, каменея, член пульсирует. Сглатываю накопившуюся слюну.
Девчушка скатывается вниз по деревянным брусьям стены, выскальзывая из моих рук, располагая круглую головку прямо напротив жаждущего удовольствий члена.
– Начнем с отсоса? А ты знаешь правила, да? Сначала работает твой ротик, а потом…
– Перестань, пожалуйста…
Что она пищит?
– Но давай сегодня отойдем от правил, – поднимаю ее, держа под мышками, прижимаю и тащу к кровати, укладываю на меховую накидку. – Я даже зад твой трогать не буду, хочу видеть твои сиськи, ты…
Девчонка запахивает халат, как только ложится на кровать. Не понял…
– Нет, не закрывай их.
Хватаюсь за ширинку, чтобы расстегнуть ее, и тут получаю по стоящему достоинству ступней пухляша. Отскакиваю назад от неожиданного удара. Весь происходящий бред сносит от резкой боли в паху, за который я тут же хватаюсь, по мне словно электрошокером прошлись. По яйцам я еще не получал. Девчонка быстро отползает и заворачивается в накидку, защищаясь. Блядь! Да что на меня нашло? Какое-то помешательство! Прижимаюсь задницей к полу, опираясь спиной о край кровати, откидываю голову назад и хохочу. Девчушка молодец. Я даже не понял, что она не хочет. Вот же идиот!
– Ты могла убежать, пока я держался за яйца, – смеюсь от невероятности происходящего и собственного идиотизма.
– Уходи, – она уже не шепчет, но и не кричит. – Я не хотела приезжать, но мне некуда идти. Алексей Витальевич привез меня, хочет таким образом расплатиться с моим отцом. И замуж за тебя я тоже не хочу, не льсти себе. И спать с тобой я не буду, не смей больше прикасаться ко мне. Я уеду при первой же возможности, не переживай.
Она говорит, словно извиняясь. Но извиняться должен я. Напал на нее, чуть не поимел. Она не давала мне повода думать, что я могу трахать ее, когда захочу. Я сам так решил.
Больше Рита не говорит ничего. Мы молчим. Слышу за спиной ее сбившееся дыхание, чувствую свое тяжелое.
Как только боль в паху чуть утихает, и я могу выпрямиться, поднимаюсь с пола.
– Так тебе эта свадьба точно не нужна? – уточняю ситуацию.
Пухляш мотает головой.
– Я немного м-м-м, – пытаюсь подобрать слова для объяснения произошедшего, – в общем, я недавно из командировки, где были одни мужчины, – решаю не выпендриваться, и быть самим собой, – у меня на них не стоит, так уж вышло. Так что, как ты поняла, я немного возбужден, – девчонка прижимает меховую накидку крепче, чем веселит меня. – Ладно, очень возбужден. И, раз уж мы выяснили, что свадьба никому не нужна, и помочь разрешить мою проблемку, – очерчиваю рукой паховую область, – ты не собираешься, то я считаю себя вправе отправиться на самостоятельный поиск решения. Надеюсь, ты не против.
На выходе из комнаты останавливаюсь.
– Кстати, ты можешь жить тут сколько захочешь, у меня нет претензий. И, если все-таки изменишь свое решение по поводу более близкого знакомства, то моя комната через две от твоей, и я всегда к твоим услугам, только попроси.
Улыбаюсь как можно более дружественно, все еще надеясь, что сейчас она одумается, и позволит мне добраться до чуда эволюции, которое видит в зеркале ежедневно. Мы могли бы круто провести этот вечер, а затем и ночь, и, возможно, утро. Но минутное молчание, и непонимание в ее глазах говорят о том, что девчонке и так хорошо. Вожу челюстью из стороны в сторону, ожидая момента объединения наших тел, но…
– Спасибо, – вот, что получаю.
"Спасибо". Она что, совсем долбанутая? Или прикалывается? Но в глазах ни намека на флирт или хотя бы улыбку. В натуре, как тот лемур. И слово "флирт" ей неведомо. Мне обидно, меня впервые послали. А я ведь тут целую речь замутил и постарался быть максимально открытым к общению, чтобы загладить свою вину.
Вот если бы она приняла мое предложение потрахаться, я заставил бы ее выкрикивать "Спасибо!" до хрипоты. Ладно, она сама себя лишила оргазмов. Пусть теперь сидит тут, так и не узнав, что мой член способен творить чудеса.
Пойду к парням, они по любому где-нибудь тусят.
Останавливаюсь в уже открытых дверях на мгновение. Дам себе еще один шанс.
– Ты точно подумала? Я не так уж часто предлагаю трахнуть кого-нибудь.
Ложь! Абсолютная и даже не правдоподобная. Я всегда готов. Иногда я начинаю знакомство с этих слов. Иногда мне слова даже не нужны. Но сейчас я очень сердит на нее. Нельзя вот так возбудить мужчину, а потом отшить, да еще и по яйцам надавать.
Пухляш мотает головой.
– Ну смотри сама, – оплакиваю поражение, – мы могли бы повеселиться.
Прикрываю за собой дверь, и по дороге до машины пытаюсь понять произошедшее. И в машине, по дороге в клуб, где зависли парни, тоже.
***
Троица Романов, Кобарь и Самойлов, расслабляются в «Фее» – одном из стриптиз-клубов Москвы. Последнее время мы сюда зачастили. И это определенно то, что мне нужно сегодня. Так что заваливаюсь в снятый кабинет, где через пару часов начнется настоящее шоу, которое умеют устраивать местные стриптизерши. Шоу с продолжением. У моего сегодняшнего продолжения будут огромные буфера.
