Quotes from the book «Фазы гравитации», page 2
- Творения Господни прекрасны, но их не прославляют всякими глупостями.
Люд окинул его долгим взглядом.
- Нет, чувак, ты не прав. Этого никто не сотворял, оно есть само по себе, и мы - часть его. Это и нужно восславлять.
-...Ты оставляешь старое и идешь дальше, думая, что лучшее впереди. - Дейв ухватил тарелку. - Только мало кто понимает, что прекрасное далёко прекрасно лишь до тех пор, пока мы в это верим. - Он встал на краю утеса и поднял тарелку вверх, к звездам, точно принося дар. - Все рано или поздно кончается. - Фрисби полетела с обрыва, прочертив изящную дугу в лунном свете, и бесшумно исчезла во мраке над рекой.
- Все вы наблюдали взрыв шаттла, - гулко произнес Бедекер. - Снова и снова прокручивали запись. Похоже на навязчивый сон, согласитесь? На кошмар, от которого невозможно избавиться... - говорил он, толком не понимая, куда его несет. - Я был в составе НАСА на момент разработки ТКС... системы шаттла. Весь процесс от начала до конца напоминал один сплошной компромисс... Причины? Да что угодно. Деньги, политика, бюрократия... или общая непроходимая тупость. Мы убили астронавтов, как если бы выстрелили им в голову.
– Читал «Музыкальную школу» Апдайка?
– Нет.
– Мой любимый рассказ, – помедлив, продолжал Бедекер. – Там главный герой говорит «Я не музыкален и не религиозен. В каждый момент жизни я должен соображать, как поставить пальцы, и нажав, еще сомневаюсь, исторгну ли аккорд».
Скотт с минуту молчал. По системе оповещения то и дело вызывали кого-то и предупреждали насчет религиозных сектантов.
– И чем закончилось? – поинтересовался Скотт.
– Рассказ? Ну, герой вспоминает, как в детстве ходил в церковь, где учили, что прикасаться зубами к облатке – это святотатство…
– Серьезно? – ухмыльнулся Скотт. – Нас в Святом Малахии учили наоборот.
– Правильно, – кивнул Бедекер. – Нынешние облатки во рту не тают, их нужно жевать. В общем, в самом конце герой рассуждает о собственной жизни и говорит «Мир – это Святые Дары, чтобы вкусить, их надо разжевать».
– По-моему, ничего он не нашел. Еще немного, и я поверю, что он такой же мудак, как и остальные мужики. Пардон за грубость, конечно.
Бедекер улыбнулся.
– Мэгги, мне в ноябре исполнится пятьдесят три. Я на двадцать один фунт тяжелее, чем когда был молодым, высокооплачиваемым пилотом. У меня дерьмовая работа, а в офисе стоит допотопная мебель а-ля пятидесятые. Жена развелась со мной после двадцати восьми лет брака и теперь живет с главбухом, который красит волосы и в свободное время разводит шиншилл. Два года я убил на то, чтобы написать книгу, пока не понял, что сказать мне совершенно нечего. Который день я провожу в компании очаровательной девушки, которая не носит лифчик, и даже не попытался к ней подкатить. Теперь… нет-нет, постой, теперь, если ты хочешь сказать, что мой сын, мой единственный обожаемый сын – полный мудак, не стесняйся! Смелее.
Бедекер покосился на Мэгги Браун и неожиданно понял, что шовинизм сыграл с ним злую шутку, и его спутница – далеко не зеленая девчонка. Перед ним была молодая женщина, обладающая хладнокровием и проницательностью – качествами, которые приходят с мудростью, а не с возрастом.
– Местные готовят завтрак, – пояснила Мэгги, – на открытом огне, а в качестве топлива используют сухой коровий навоз. Представь, восемьсот миллионов человек сейчас готовят завтрак. Ганди как-то сказал, что это и есть запах Индии.
– Ты когда-нибудь задумывался, какую часть жизни мы тратим, чтобы оправдать ожидания умерших?.. Мы даже не представляем себе, сколько усилий тратим, чтобы их порадовать. Не осознаем.
Выбор врагов говорит о человеке куда больше, чем выбор друзей.
Чтобы побороть страх перед публикой, достаточно лишь рассредоточить взгляд, и толпа расплывается морем зыбких лиц.