– До свидания, Райлика. До встречи на диспуте.
И Райлика, почти спокойная, покинула штаб Правой партии.
***
Диспут открылся речами. Жребий указал на первого оратора – от Правой партии. Тот произнес свою речь. Гул приветствий и громкие возгласы ликования раздались справа от трибуны. Молчание слева. Вторым говорил делегат Левой партии. Это – Нимрод. Райлика старалась держаться возле мужа – так ей спокойнее. В суматохе ее оттеснили, она не заметила, как оказалась вдалеке от трибуны. Слово Нимрода было прекрасно. Аплодисменты слева. Свист, трещотки, хлопушки, проклятия – справа. “В споре, как на войне: слабый шумит, надеясь впечатлить и устрашить” – удовлетворенно думал Нимрод, спускаясь с трибуны.
Вдруг гром тишины разорвал небо. Несколько секунд беззвучия. Потом в воздух взвился нестерпимо пронзительный, истерический крик. За ним другой, третий. Вопли одиночек превратились в рев толпы. Давка, неразбериха, сирены полицейских машин. Тысячи ринулись с площади в рукава улиц. Райлика кинулась навстречу потоку – скорей к трибуне. Мики и Шай – с ней. Прорвались. Пустое пространство. Тело Нимрода распластано на асфальте. Кровь. Сквозь остатки стада продирается черный автомобиль, за зарешеченными окнами – контур человека в наручниках. Истошный, звериный вопль вырвался из горла Райлики. Она рвется к Нимроду, полицейские преграждают дорогу.
Санитарная машина мчит Нимрода и Райлику навстречу страшному приговору. Она лихорадочно целует белый лоб, белые губы, белокурые волосы. Соленый вкус. Это ее слезы на его лице.
– Не умирай, не умирай!
– Любимая Райлика…
– Не умирай!
– Береги Свиток…
– О, Нимрод!
– Он стрелял…
– Кто?
Нимрод замолчал.
– Не умирай!
– Трак-трак…
– Нимрод! Он бредит…
Первый из подбежавших врачей схватил руку раненого, ища пульс, затем приподнял ему веки. Горестно развел руками, молча ушел. У входа в больницу ждали примчавшиеся раньше Мики и Шай. Подъехала еще машина. Вышли двое: Гилад и Итро. Райлика, казалось, не замечала никого.
Райлику увезли домой. Все свои в сборе. Глаза Райлики закрыты. Она с трудом понимает происходящее вокруг. Высшая степень горя уводит за пределы чувств.
Рыдания матери. То ли вздохи, то ли стоны отца. Негромкие реплики Косби, Сары, Гилада, Итро.
– Как горько плачет мама, она любила Нимрода…
– Она любит Теймана… – сказала Косби.
– Теймана?
– Да. Это он стрелял!
Косби наклонилась к Райлике. Вдова обняла вдову.
– Это правда, Косби? Брат убил мужа. Мой брат убил моего мужа. Так может быть, Косби?
Райлика говорила очень тихо, на одной ноте, не вполне сознавая смысл слов. Косби не отвечала, плакала.
К Райлике подошел Итро. “Мне нет прощения. Вотще я клялся. Кто мог предвидеть, что такое между эрцами возможно?” – сказал Итро, и глаза его полны муки.
Райлика молчит, снова в забытьи.
***
Нимрода Ламма, уроженца страны Ашназ, хоронили на горе Скорби – место погребения героев страны Эрцель. Женщины – в черном. Черно от горя белое, как мел, лицо молодой вдовы. Испуганный Гилад и верный Итро держат ее под руки. Сара рядом с матерью. Луиза и Бернар сидят – не зазорно склоняться под властью горя. Рядом с ними Рона Двир и Первый министр. Неподалеку стоят Мики и Шай. За ними – несколько сот провожающих.
Первый министр наклонился к несчастным старикам. “Я сострадаю и соболезную…” – сказал. “Кого и что он имеет в виду, убитого зятя или страшную судьбу сыновей?” – пронеслось в голове у Роны. “Бедный сирота!” – добавил поспешно Первый министр. Потом подошел к Райлике, обнял ее за плечи. “Он был так красив! И душой красив!” – сказал ей. Она уронила голову на грудь.
Принесли намогильный камень. Прочитав выбитые на нем даты, Рона вскинула удивленный взгляд на Первого министра. “Он мало, слишком мало жил! Позже объясню”, – ответил тот на немой вопрос, потом добавил: “Это трагедия, когда благородного губят низменные силы”.
Рона с болью взирает на разбитый корабль семьи Фальков. “Нет в мире такого горя, которого не исцелит молодость” – думает она о Райлике. Затем переводит взгляд на Луизу и Бернара. “Тяжело перенести несчастье, стократ тяжелее переносить его все время”.
На похоронах не было ни нового вождя Правой партии, ни жрецов из когорты Шука. Последние отмежевались от Теймана Фалька, как убийцы-одиночки. Один из жрецов хотел было написать в газете своей корпорации, дескать, всякое убийство справедливо, ибо, что ни делается, – то по божьему замыслу. Но внутренняя цензура самосохранения удержала борзое перо.
Тейман Фальк в тюрьме. Не кается. Горд. Он отвергает защитника в суде. Он требует баккару и все святые книги. “Не давать ему древние тексты! Он искал и нашел в них вдохновение!” – возвысила голос газета Роны Двир. Но жрецы восстали, настояли, убедили и победили.
Глава 11 Гилад
Две партии в стране Эрцель, и два мнения о спасении – свое у каждой. Левая партия ищет спасения в мире с соседями, Правая – в изгнании их. “Эти несут всем нам гибель” – говорят обе партии, указуя пальцами друг на друга.
Два брата свершили два деяния. Хеврон убивал чужих, дабы воцарить войну, Тейман убил лучшего своего, дабы поджечь мир. В стане левых раздались голоса: “Убийство отвращает эрцев. Поскорей, пока гнев народный горяч, учредим выборы, и тогда почти все сто двадцать скрытых праведников в парламенте будут из наших, и назначим своих министров, и придем к цели!” Но благородному нраву Первого министра претит плебейская хитрость. “Победим в равном бою!” – сказал он.
Безнаказанность – величайшее поощрение. Правые, не видя грозного меча воздаяния над головой, быстро оправились от первого страха, лукаво отреклись от убийц, сгруппировали силы и перешли в наступление. И вот уж они затевают демонстрации и митинги, шествия и марши, манифестации и парады, походы и сходы. И новый заокеанский вождь Правой партии неизменно в первом ряду. А во втором ряду – жрецы. “Атакующий всегда прав! Каин прав!”– трактуют они.
Левые, лишившись красноречивого вдохновителя, замешкались, стали терять высоту. Разыгрались сверх меры неизлечимые болезни либерального суемудрия и внутренних перекоров. И таял перевес.
Не захотел оставаться в стороне от актуальности доктор и профессор Даркман, создатель баккары на хорфландском языке. Им сочиненная и им же переведенная на эрцит научная статья на злобу дня не была принята в издательствах, и он, неунывающий и кроткий, удовлетворился обсуждением проблемы с учениками.
– Осознание зла приходит либо путем страдания, либо путем исправления, – сказал один ученик.
– Свет Творца не проникает более в души людей, – сказал другой ученик.
– Они хотели построить город-башню, – сказал третий ученик.
– Эгоизм оказался больше, чем предполагалось, и его пытались исправить насилием, – сказал лучший ученик, Алекс Фрид.
– Произошедшее явилось невиданной доселе катастрофой. Мир следует баккаристическому сценарию. Нам не избежать ответа на вопрос: “А для чего мы пришли в этот мир?” – подвел конкретный итог профессор Даркман.
***
Трагедия семьи Фальк, членом которой стала Сара, замедлила поправку после тяжелых родов. “Ах, если бы не мама, что бы я делала?” – думала Сара. Ее потрясли позор и триумф свершений Хеврона и Теймана. “Боже, Гилад сидит в той же лодке, и я с ним! Он привел меня к своей вере, мне казалось, я пристала к его берегу. Если слова этих людей так хороши, отчего дела так ужасны? Или я не поняла? Что не поняла? Смысл слов? Смысл дел? Я схожу с ума!”
Мать Сары привыкла в присутствии Гилада не путать имя дочери. Он, хоть и чужой, нравился ей: дочку и внучку любит и теще приветливо улыбается. Но прежнего зятя не забыла, рада бы потихоньку от всех навестить его, да не знает, как это сделать.
Гилад мало бывает дома. Днем – заботы о доходах, вечером – политика. Дела в Правой партии пошли споро, нельзя терять темп. Да и привычка долгого холостячества раскрепощает.
Горе утвердилось в доме Косби. Оно живет в гостиной и в спальнях, наверху и внизу, прячется в углах, выглядывает из щелей. С горем делят дом вдова, сироты и старики. Луиза и Бернар поселились у Косби, хлопотами о внуках обманывая кручину. Иной раз Бернар гладит Луизу по руке, говоря: “Уж хуже не будет, дотянем как-нибудь…” А та смотрит на него, слезы на глазах. “У нас Гилад и Райлика, материнское сердце болит, боится…” Бернар вспыхнет: “Что ты мелешь! Боже, сохрани от новой беды!”
Бернар зачастил в молельный дом. В минуты откровенности с самими собой признавал, что на успех молитв не особенно-то рассчитывает. Всегда так было, что младший сын больше прочих тревожил его. Нельзя ли облегчить участь Теймана? В тайне от Луизы, в тайне от всех, Бернар составил письмо судье. “Я не прошу оправдать, я не прошу простить, я прошу вас смягчить сердце. Мой романтичный мальчик был влюблен. Она была благосклонна и охладела. Все, чего он хотел – вернуть ее приязнь, отчаянным геройством завоевать любовь. Разве сие намерение не важный пункт печального предмета ваших трудов? О снисхождении молю!” Очень долго колебался Бернар, но решился все же и опустил конверт в почтовый ящик, и железные края его обожгли ему пальцы. К горю прибавился стыд. И рад был, что не дождался ответа, и надеялся, что письмо затерялось.
***
От внутренних катаклизмов страну Эрцель пытаются беречь полиции явная и тайная. Рядовые солдаты и начальники первой из двух одеты по-военному, чем и заметны среди прочих эрцев, и потому последние называют ее явной. Воинство это наблюдает за порядком и вмешивается в некоторые беспорядки, как то: взимает штрафы с идущих на красный свет беспечных пешеходов и безотказно является на отчаянные призывы граждан, утесняемых ночным шумом соседей, притом что если нарушители тишины не внемлют увещеваниям, то стражи спокойствия непременно прибывают вновь и вновь. Прочие действия явной полиции покрыты тайной. Однако, упреки тут не уместны, ибо, как говорят ее генералы: “Нашим ресурсам не угнаться за вашими беспорядками”. Другое дело, полиция тайная. Одежда гражданская. Неразличимость в толпе. Задача ее – остерегать и стеречь геров, дабы не покушались на благоденствие эрцев, и приглядывать за эрцами, чтобы не гневили геров на беду себе. Плоды трудов тайной полиции – явные, и о ресурсах разговора нет.
Эти странные мысли, как следствие мыслей иных, бродят в голове Райлики. Кончились у молодой вдовы слезы об убитом муже. Горюет лишь о том, что чрево ее пусто, и жизнь впереди пуста. “Ничего не осталось мне от возлюбленного супруга. Свиток утратила, и дитя не родится!”
Горько все, лишь месть будет сладка. Вожделение мести сжигает мозг и сердце Райлики. Разве мала причина для мести? Знать, кто виновник несчастья, и не воздать ему? Для чего тогда жить? “Я слышала, их же жрецы говорят, что месть праведна и уничтожает зло, и что она нещепетильна и небрезглива и всегда права”, – говорит себе Райлика.
Нет, не пуста жизнь, когда есть цель. У Райлики их две: отомстить за смерть Нимрода и заполучить обратно Свиток. Достигнет их, и, хоть не возвратит любимого, но вернет утешительные слезы, и памятью о любви доживет свои годы. Так думает молодая вдова.
“Кто виноват в гибели Нимрода? Убийца его – Тейман. Но негодяй в тюрьме, и он недосягаем. У него взяли свободу, и мне нечего добавить к правосудной каре. Да ведь он лишь орудие чужой воли. Талисманом, оберегом нашему счастью был Свиток. Гилад украл его и сорвал броню, и открыл путь силам зла. Гилад – он виновник, и расправой над ним нектаром орошу сердце!”
“Нимрод говорил, достижению цели предшествует план. Надо подумать. Вот, я вспомнила! Я застала как-то Гилада с Тейманом на пустыре далеко за оградой Бейт Шэма. Старший учил младшего меткой стрельбе. И отец гордился: Гилад отличный стрелок. Другой раз своими ушами слышала, как братья шептались, мол, жрецы говорят, и они правы, что тому, кто отдает или наущает других отдавать герам землю Эрцель, положена смерть. Правду ложью утяжелю. Положим, Хеврон собирался поначалу действовать не один, а с Гиладом вместе. Положим, Хеврон пожалел Гилада, тогда молодожена, и без него отправился убивать и умирать. Его нет в живых, и кто оспорит?”
“Итак, в какую полицию обратиться? Пойду в тайную. Кажется, именно там занимались двумя моими братьями. Поручу им третьего, добавлю работы. Решившийся донести решится и оговорить”.
“О, что я задумала, несчастная? Как низко доносить и клеветать на брата! Ради мести идти на гнусность! У него жена и дочь. Мало горя в нашей семье? Я сделаю это, и мне страдать до конца дней. Да ведь мне и без того страдать до конца дней! Каплю сладости хочу взамен, не отступлюсь от мести! Я сделаю это! Я ненавижу Гилада, подлого вора, и презираю воровской его барыш! И хорфландку его, пособницу в воровстве, кожу сменившую, – тоже ненавижу! Я сделаю это!”
***
– Соблаговолите унять ваше волнение, госпожа Ламм, – сказал Райлике старший офицер тайной полиции.
– Стакан воды, если можно.
– Прошу вас, госпожа Ламм.
– Благодарю.
Старший офицер выглянул из кабинета, крикнул в коридор: “Позовите ко мне Бренди!”
– Простите, госпожа Ламм, так прозвали у нас младшего офицера.
В кабинет вошел молодой мужчина с бойкими глазами.
– Это мой помощник, – отрекомендовал вошедшего хозяин кабинета.
Райлика поднесла стакан ко рту, коснулась губами воды, согласно кивнула.
– Итак, мы вас внимательно слушаем, госпожа Ламм.
– Заявление, которое я намерена сделать, возможно, покажется вам странным, даже диким, но стремление к справедливости перевешивает гири кровных уз, и я должна быть уверена…
– Вам не о чем беспокоиться, госпожа Ламм. Императив тайны закреплен в названии нашего учреждения, – перебил дрожащую от страха Райлику старший офицер и значительно посмотрел на помощника.
Райлика опустошила стакан, усилием воли уняла дрожь и заготовлено, связно и внятно одним духом изложила то, с чем пришла.
– Надеюсь, вы понимаете щепетильность моего положения, господа, ведь я сестра, и поэтому…
– Абсолютная конфиденциальность гарантирована! – вставил слово младший офицер.
– Благодарим вас, госпожа Ламм, – сказал старший офицер и, встав со стула, пожал Райлике руку.
Райлика вернулась домой. Пустота в душе. Забыть этот разговор, эти две пары сверлящих глаз! Успокоиться, успокоиться! Захотелось выпить чего-нибудь крепкого. Забыть и успокоиться. Она достала рюмку, налила из первой попавшейся бутылки, проглотила. “Ого! Что это? Бренди! Черт возьми! Никак не забыть! Это со мной навсегда!”
Через две недели Райлике позвонила мать. “Скорей приезжай, дочка! Тайная полиция арестовала нашего Гилада. Мой мальчик ни в чем не виновен! Приезжай! – слышались слова вперемешку с рыданиями. “Выезжаю, мама!”
Райлика едет в Бейт Шэм к Косби, у которой живут мать с отцом. Неотступная мысль о невозвратном привычно жжет сердечную рану. “Как устала я от родительских слез! Нет больше духу сострадать. Душа изгоняет горе, что не мое. А Гиладу долго сидеть за решеткой. Это утешает. Я довольна. Уверена, он запятнан – только копни! Приеду в Бейт Шэм, стану думать, как выручить Свиток. Отдам его Первому министру, он распорядится им”.
***
Весть об аресте Гилада взволновала Итро Окса. “Глядишь, так и до меня очередь дойдет!” – была его первая мысль. Затем вспомнил о Свитке и о клятве. Из четверых, кому было известно место хранения Свитка, он остался один живой и на свободе. Необходимо найти верного человека, которому следует доверить тайну. Итро скоро станет жрецом, влияние его возрастет. Это, а также успехи правых позволят ему запрячь мудрость Свитка в колесницу спасения и так сократить марафон.
Тем временем Райлика размышляет, как начать поиски. “Итро близкий друг Гилада. Ясно, что он знает, где хранится Свиток. Похоже, Итро человек прямой. Я доверяю ему. Он чувствует мое расположение и, стало быть, должен благоволить мне. Он полагает, что есть и его вина в гибели Нимрода. Он не виновен, но мне на пользу его совестливость. Попытаюсь обмануть будущего жреца”.
– Здравствуйте, Итро.
– Здравствуйте, Райлика. Я рад вас видеть, но стыд мешает смотреть вам в глаза. Меня мучает совесть.
– Не мучайте вашу совесть. Вы были бессильны предотвратить убийство.
– Беды не оставляют вашу семью. Теперь Гилад. Честный парень и патриот. Всему виной эта злонамеренная власть.
– Мне кажется, его оклеветали. Надеюсь, дело быстро разъяснится, и он вновь будет с нами, Сарой и дочкой.
– С божьей помощью!
– Аминь!
Райлика с интересом отметила в себе новое качество – лицемерие. “Слишком жестока жизнь, чтоб стыдиться пороков”, – подумала.
– Итро, у меня к вам важное дело, скорее предложение.
– О, только бы я мог быть чем-нибудь полезен вам!
– Я не пропустила мимо ушей слова о злонамеренной власти. Собственно, это касается моего дела. Я чувствую вашу правоту. Трагедия семьи перевернула душу и жизнь. Я прежде примыкала к левым. Теперь поняла, как страшно ошибалась. Я пришла исправить ошибку и за себя, и за покойного Нимрода. Заблуждения стоили ему жизни. Я хочу быть со всеми вами, хочу стать полезной вашему движению.
– Вы делаете крутой и неожиданный поворот, Райлика.
– Я буду с вами откровенна до конца. Не идеи, но чувства направляют меня. Так женщина устроена.
– Верю вам. Убеждения чувств сильнее убеждений ума. Я обдумаю ваши слова, Райлика, и мы с радостью примем вас.
– Мне бесконечно дорога память о муже. Есть в мире вещь, которая связывает меня с ним живым и мертвым. Это – Свиток. Нимрод привез его из страны Ашназ преподношением к свадьбе, но я, безумная, не приняла дар. Я знаю, Свиток у вас. Я должна видеть его, держать в руках, читать священные строки. Так дух мой вновь соединится с духом Нимрода. И таков будет мой путь к вам.
– Дорогая Райлика! Желание ваше слишком серьезно, чтобы я мог принять решение в одиночку. Я должен обсудить дело со своими людьми. Искренность ваших намерений подкупает. Я уверен, что в самом скором времени дам вам желанный ответ.
– Я так благодарна вам, Итро!
– А я рад за вас и за перемену в вас.
Райлика и Итро распрощались.
Разговор напомнил Итро, что не медля нужно найти верного человека и посвятить его в тайну Свитка. Может ли Райлика стать таким человеком? Разумеется, нет. Итро легко распознал ложь. Проницательность всему знает настоящую цену. “Она пришла за Свитком, а доверительные словеса – наивный отвлекающий маневр. Однако, ее верность памяти мужа заслуживает почтения!” – подумал Итро.
Райлика старалась припомнить беседу слово за словом. То ей казалось, что ход ее удался, и она получит доступ к Свитку и вновь завладеет им, то чудилось, что гиладов дружок хитрит с ней. “Наберусь терпения”, – сказала себе.
Глава 12 Сара и Итро
Луиза и Бернар сделались завсегдатаями тюремного ведомства. Поневоле, разумеется. Шутка ли, двух сыновей навещать! Младший, Тейман, не покинет стены тюрьмы никогда. Так постановил судья, и не взял во внимание и не удостоил ответом молящее письмо отца. Время покажет, не одолеет ли жалость вердикт возмездия: жертву не вернуть, а душегуб страдает и терпит.
У среднего сына суд впереди. “Никакой суд не пробудит радость, никакой приговор не усыпит горе”, – размышляет Гилад, страдая. Пока он принужден отвечать на неиссякающие вопросы неуемно любопытных и непреклонно бдительных расследователей из тайной полиции. Он обеляет и выгораживает, стараясь побольше сокрыть и поменьше открыть. Увы, не знала Райлика, что вовсе не оговорила брата, но угадала причастность его.
Из родни все, кроме сестры, посещали Гилада. “Не сердись на нее, сын! Горюет бедная девочка. Она так любила Нимрода!” – примиряет Луиза. Но он и не думал сердиться. Не о ней его мысли, Сара предмет тревоги. Она не вполне оправилась после родов, а семейные потрясения добавили недугов. Пока Гилад был на свободе, все допытывалась, в чем оправдание страшным деяниям. Не убеждалась его ответами и искала новые вопросы. Арест мужа совершенно смешал ее мысли. Гилад чувствовал, что дух ее, прежде близкий его духу, ускользает куда-то. Последний визит Сары поверг его в отчаяние.
– Как наша малютка? – спросил Гилад.
– Здорова, слава богу, – рассеянно ответила Сара.
– У ребенка хороший аппетит! – с гордостью за себя и за внучку вставила заготовленную на эрците фразу мать Сары.
– Мы с Сарой бесконечно благодарны вам, – сказал Гилад на хорфландском языке несколько знакомых слов.
– Девочка скучает без папы, – заметила Сара, оживившись.
– Я должен стыдиться, я так мало бывал дома, наверное, крошка меня не помнит.
– Нет, нет! Детское сердечко не забывает!
– Я так хочу ее видеть!
– Скорей поправляйся, мы с мамой и дочкой ждем тебя.
Гилад насторожился.
– Ты ничего не говоришь о своем здоровье, Сара.
– Я в полном порядке. О тебе беспокоюсь. Твой врач сказал, тебя скоро отпустят домой.
Гилад посмотрел на тещу. Та безмятежно улыбалась, блаженно не понимая.
– Береги себя, Алекс! Здесь сквозняки. За окном снег кружит, мороз.
Гилад невольно бросил взгляд в сторону пышущего летним зноем окна. Услышав имя прежнего зятя, мать Сары встрепенулась, недоуменно взглянула на дочь.
– Ты хорошо спала эту ночь, Сара? – с тревогой спросил Гилад.
– Почти не спала. Я мечтала, ты выйдешь из больницы, поедем к морю, мама нас отпустит, – сказала Сара и с благодарностью погладила материнскую руку.
Молчание. Сара продолжила.
– Я начну писать новый роман. Я уже и сюжет набросала. Я посвящу его тебе, Алекс.
Гилад сидел напротив жены удрученный, обездоленный.
– Тебе необходимо отдохнуть, Сара, сказал он сдавленным голосом, глаза опущены.
Поняв, что произошло неладное, мать заторопилась. Женщины попрощались, ушли.
Ужас охватил Гилада.
“Неужели я потерял ее? Неужели это непоправимо? Как коротко было счастье!”
Обхватив голову руками, Гилад расхаживал по тюремной камере.
“Сара, бедняжка! Она искала ответов, сомневалась. Она была права. Как жестоко обошлась с ней страна Эрцель! Как жестока родина ко мне, к семье моей! Земля наша безжалостно пожирает своих детей, и родных и приемных – без разбору!”
“Спасение. Свиток. Чего хотим, за что воюем? Отступиться, не теснить геров, они взамен оставят нас в покое. Тысячелетние борьба, идеи, борьба идей – и не пришло спасение. А не начать ли жить ради любви и мошны? Обогащаться не в ущерб ближнему. Испокон веков золото выручало эрцев.”
“Нет, не добыть спасения одним лишь золотом, хоть оно нам и в помощь. Коли оружие врага – идея, золотом его не подкупишь. Мы, эрцы, это испытали и не забыли. Старые раны болят, и дай бог, чтоб не зажили никогда!”
“Куда меня занесло, однако? Минутная слабость. Примирение с врагом – это усталость от борьбы. Только идеи, и только борьба! Не отступать от божьих заповедей, следовать пути избранничества!”
“Несчастная Сара! Баккаристические силы мирового зла повредили ей рассудок. Я несчастнее ее. Боже, молю, верни мне жену! Не губи меня, не лишай жену разума!”
***
Райлика оставила напрасные попытки понимать лекторов и лекции. Выхлопотала годовой отпуск от учебы в университете. Невыносимо тяжелы ей сочувственные взгляды коллег в редакции газеты. Рона сказала ей: “Если можешь обойтись без жалования – не приходи пока в редакцию. Найдем временную замену. Вернешься – место за тобой”. Райлика последовала совету.
После разговора с Итро она вернулась в Авив. Недели проходят одна за другой, а Итро все не звонит. “Когда, наконец, меня допустят к Свитку? Он не поверил мне? Забыл? Поеду в Бейт Шэм. Попытаюсь вновь”, – думает Райлика.
Ни в чем, казалось, не сходны многодетная жена Итро и не знавшая материнства Райлика. Ни возраст, ни перипетии биографии, ни развитие, ни нрав не сближали этих женщин. И хоть мало выпало им прежде видеться и говорить, но обе чувствовали тягу друг к другу и доверие. Вот почему Райлика, придя к Итро и не застав его, охотно приняла предложение хозяйки, которая ждала мужа, разделить с ней ожидание.
Райлика говорила о горе своем, собеседница спрашивала, вставляла слово-другое, и так совпадало, что когда молодой хотелось плакать, то и у старшей наворачивались на глаза слезы.
– Как много вы пережили, Райлика. Но вы молоды и…
– Мне кажется, у меня впереди пустота.
– Боже сохрани!
– Вам легче жить, вы веруете.
– Мне очень, очень тяжело, милая Райлика.
– Дети?
– Муж.
– Итро?
– Мне страшно, Райлика. Что, если дети мои станут сиротами, как дети Косби, а я останусь вдовой, как вы? Куда идет Итро? Он не смелый, он осторожный, но он запутался. Я боюсь за него.
– Рассказывайте!
– Итро с головой в политике и готовится в жрецы. Он водится с теми, кого слушали Хеврон и Тейман. Я не понимаю их дел, но сердцем чувствую, все наши беды – от тех жрецов.
– Вам что-нибудь известно? – настороженно спросила Райлика.
– Мне кажется, Итро что-то знал.
– Что знал?
– Когда Тейман готовился стрелять в Нимрода…
– Говорите же! – нетерпеливо выпалила Райлика.
– Накануне того дня я зашла в комнату к Итро. С ним был Тейман. Они шептались. Меня не сразу заметили. Напоследок Итро сказал: “Не пренебрегай заклинанием!” Тейман ухмыльнулся: “Напомни”. Итро ему: “Трак-трак! Не забудь, студент, произнести трак-трак!” Не понятно, о чем говорили. Тут они меня увидели, смолкли.
Райлика оцепенела. Мгновенно вспыхнули в памяти последние слова Нимрода.
– Понятно, о чем говорили, – пробормотала Райлика.
– Как вы побледнели, Райлика! Выпейте воды.
Райлика сжалась в комок, как громом поражена. “Так вот кто погубил Нимрода! Итро. Натравитель. Что делать? Надо что-то делать. Видно не все еще свершены злодеяния, что назначено мне свершить!” – лихорадочно думает Райлика.
В эту минуту в гостиную вошел вернувшийся Итро. Он был радостно возбужден: наконец-то после многих хлопот получил от явной полиции долгожданное разрешение водить автомобиль. Он увидел Райлику, по лицу его пробежала тень и исчезла. Хозяйка заторопилась по своим делам, вышла, оставив Райлику на попечение мужа.
– Здравствуйте, Райлика. Я получил разрешение на вождение! – по детски радостно выкрикнул Итро, не замечая, что гостья бледна, как мел.
– Поздравляю, – механически, не глядя на Итро, произнесла Райлика.
– Ваше дело, Райлика, скоро решится.
– Я надеюсь, – прозвучал глухой голос в ответ.
– Мне нужно срочно ехать, – сказал Итро и назвал знакомое Райлике поселение. Я сам не водил машину так далеко за серой линией и не знаю тех мест. Не подскажете ли, как добраться туда?
В армии Райлику часто хвалили за быструю реакцию: офицер еще и вопрос не проговорил до конца, а уж с языка сержанта Райлики Фальк срывается бойкий ответ. И на сей раз уста упредили разумение.
– У вас есть карта, Итро?
– В машине. Я мигом, – сказал Итро и через несколько секунд вернулся с дорожным атласом.
– Смотрите, Итро: мы находимся здесь. Вам нужно сюда. Вы едете так, так и так. Ясно?
– Вполне. Благодарю вас!
– Не стоит.
Райлика и Итро вышли во двор дома. Играют дети. Здесь же занята по хозяйству жена. Итро уселся в машину.
– До свидания, папа!
– Будь осторожен, Итро. Храни тебя бог.
– Не о чем волноваться. Опытный водитель Райлика наставляла меня в первый самостоятельный путь! – крикнул из окна машины Итро и подмигнул наставнице. Автомобиль не слишком уверенно тронулся с места, потом скрылся за поворотом.
Райлика исподлобья взглянула на ребятишек, на мать их, снедаемую неизбывным страхом за мужа, детей и себя. Холод обжег сердце. “Первый путь его станет последним. В деревне, где великий Хеврон спасал народ, Итро спасется навряд, – подумала Райлика. Тут пронзила новая мысль: “Что сотворила я, бесноватая? Что станется со Свитком!?” По привычке уповала на Итро. Райлика скорым шагом вышла со двора, не имея духу ни говорить, ни смотреть в глаза. Сделанное не станет несделанным, и решение нельзя отменить никогда.
***
Прессу страны Эрцель и мировую прессу взорвала жуткая весть: линч за серой линией! Примерно так писали газеты: “Неопытный водитель, вероятно по ошибке, заехал в закрытую для эрцев зону, место, где было совершено неотомщенное герами и ставшее нарицательным деяние Хеврона Фалька. По номеру автомашины жители живо сообразили, что к ним попала случайная и желанная добыча. Они перекрыли дорогу, окружили автомобиль, выволокли из него насмерть перепуганного водителя. Дикий инстинкт мести возобладал над разумом. Толпа геров принялась избивать эрца. Вид крови туманил рассудок. Били ногами, руками, железными прутьями. Долго издевались над трупом. Некий молодой гер, ликуя, танцевал перед объективами, демонстрируя окровавленные ладони. Прибывшие войска положили предел бесчинству толпы”.
Один факт не стал достоянием прессы. Поняв, что попал в беду, Итро позвонил из машины другу своему, младшему офицеру тайной полиции. “Я вызываю солдат! Тебя спасут! Кто указал тебе этот путь?” – визжал в телефон Бренди. “Райлика Ламм!” – выкрикнул Итро, и связь прервалась.
Глава 13 Райлика
Служебные секреты тайной полиции есть секреты государственные. Солдатам и офицерам сей важной для страны Эрцель службы строго заказано обнаруживать свою осведомленность равно публично и конфиденциально. А уж выдавать тайны заинтересованным фигурам – непростительно и преступно. Но безнаказанность торжествует, и что делать патриоту, в чье сердце стучатся гнев и отчаяние? И должен ли честный человек хранить доверенную ему тайну, если это порушает его понятие честности?
Бренди, чьим другом был покойный Итро Окс, изобрел служебную причину посетить заключенного в тюрьме Гилада Фалька, одного из своих соратников по борьбе, и уведомил последнего, что виновницей его ареста является Райлика Ламм, донесшая на брата. Она же, то есть госпожа Ламм, погубила Итро, указав ему гибельный путь за серой линией. Мотивы ее поступков не ясны, но не может им быть оправдания.
Гилад внешне стойко принял новый удар судьбы. Сел за стол, взял лист бумаги, исписал его весь, сложил вчетверо. “Постарайся передать это Тейману. Ты – верный друг”, – сказал Гилад, вручая Бренди письмо.
Проникнуть в камеру к заключенному пожизненно – задача сложная для младшего офицера, но горячему сердцу нет преград. Получив от Теймана ответное послание, ангел-гонец вновь предстал перед Гиладом. Эпистолярное совещание братьев Фальк постановило вручить судьбу госпожи Ламм суду жрецов. Бренди покинул тюремное ведомство с поручением передать письменную просьбу вершителям судеб.
Серьезнейшее это дело обсуждал Высший совет жрецов. В неизменном с древности Своде законов вечного народа эрцев нашлась нужная строка, и был вынесен безапелляционный приговор, имя которому – “Суди и прав”.
***
Агрессивная активность правых парализовала худосочную кротость левых. Медленно и методично рука судьбы страны Эрцель перекладывала гирю за гирей из левой чаши политических весов в правую. Но линч за серой линией взорвал страну. Рассеялись дым и пыль, и открылась народу драматическая перемена: смущенные и колеблющиеся примкнули к лагерю правых и решительно усилили его. И назначены были новые выборы ста двадцати скрытых праведников, и победила Правая партия, и новый заокеанский вождь ее стал Первым министром.