Стоящие свыше. Часть VI. Грядущие в пропасть

Только дети верят, будто днем зло спит.

8–10 июля 427 года от н.э.с.

Инда глубоко вдохнул легкий, прозрачный воздух звездной летней ночи. Как прекрасен этот мир! Как хорош запах скошенной травы, как приятен ласкающий лицо ветерок с Лудоны, от которой не воняет гнилью и тиной… Как красиво солнечные камни освещают старую крепость Храста – и как весело перемигиваются огни в его окнах. И звезды, какие яркие звезды!

Иногда стоит побывать в Исподнем мире, чтобы заново оценить всю прелесть Верхнего… И как Красену не надоест сидеть там безвылазно? Явлен бывает в Славлене гораздо чаще, когда надо и не надо, Красен же предпочитает и отдыхать в своем хстовском особняке. Может, пригласить его на балет? В хорошую ресторацию? В варьете? Надо выяснить, какие ресторации Славлены сейчас в особенном почете…

Направляясь к своему авто, оставленному возле особняка чудотворов, Инда чувствовал удивительную легкость: плечи развернулись, словно с них свалился тяжелый груз, он едва не пританцовывал на ходу. Как прекрасен этот мир! Жаль, что жить ему осталось так недолго – и от этого он кажется еще более прекрасным. Сухой, насыщенный воздух действовал подобно веселящему газу: Инда понимал, что его приподнятое настроение ничем не оправдано, но никак не мог сосредоточиться и хорошенько подумать.

А подумать стоило: где «сказочник» пересечет границу миров? Где ожидать его и Йоку? Если бы не легкая эйфория, Инде никогда бы не пришла в голову следующая мысль: а зачем? Зачем искать оборотня и Врага? Зачем вообще что-то предпринимать? Может, все идет своим чередом? Ведь у чудотворов больше нет стратегических целей, что Инде и продемонстрировали ненавязчиво в Афранской Тайничной башне. И «взрежут непрочный щит» вовсе не крылья нетопыря, а целенаправленные броски разъяренного зверя – Внерубежья.

До Светлой Рощи Инда добрался, когда зарево на северо-востоке погасило звезды, а эйфория сменилась головной болью. От мыслей о бесполезности его миссии ничего не осталось: и оборотня, и мальчишку Йелена надо держать в поле зрения в любом случае, независимо от стратегических целей Афрана. И возможно, стоит позволить им добраться до профессора Важана, не чинить им препятствий на этом пути. Важан наверняка займется тренировкой парня, а это – колоссальный сброс энергии в Исподний мир. В конце концов, если Афран не пойдет на радикальные меры по сокращению расхода энергии, свод рухнет – и тогда лишь прорыв границы миров спасет Обитаемый мир от полного разрушения.

А вот девочку-колдунью стоит прибрать к рукам: это позволит и давить на ее отца, и правильно расходовать энергию в Исподнем мире. Зачем нужен свет солнца над болотами Сизого Нетопыря? Красен просто еще не понял, что на сегодняшний день тактические цели важней стратегических. Что сейчас важно поддержание статус-кво, а на большее чудотворов просто не хватит. Рассуждая подобным образом, Инда не очень-то верил самому себе: сколько времени можно лишь поддерживать статус-кво? Чего дожидаться? Никакого внезапного улучшения ситуации не будет, только ухудшение: может, медленное и планомерное, а может – резкое и катастрофическое.

Инда не пошел в Тайничную башню, направился домой – хотелось немного поспать. Нигде ему не спалось лучше, чем в собственном доме на краю Буйного поля: ни в духоте афранских ночей, ни, тем более, в сырости Исподнего мира. Но прежде чем отправиться в постель, он дал телеграмму в Исид, приглашая аналитика Ламиктандрийской Тайничной башни в гости на метеостанцию возле трещины. Ему вдруг непреодолимо захотелось с кем-нибудь посоветоваться и обменяться опытом – исидский эксперт должен был понять и разделить его опасения.

И ответ из Ламиктандрии пришел уже в восемь утра – аналитик с готовностью принял предложение Инды и собирался немедленно выехать в Брезен, а значит, через двое суток нужно было организовать встречу на метеостанции.

Вслед за телеграммой из Исида пришла телеграмма из Тайничной башни: после длительного пребывания в Исподнем мире врачи рекомендовали отдых, покой, свежий воздух и хотя бы сутки акклиматизации. И Инда воспользовался рекомендацией, потому что вместо вчерашней эйфории чувствовал сонливость и апатию, – и уже на следующее утро проснулся бодрым и полным сил. Сам воздух Обитаемого мира, его раннего летнего утра показался бодрящим, вселил жажду действия – Инда поднялся с постели в прекрасном настроении.

Он опасался только, что посещение Тайничной башни развеет его оптимизм, и потому прежде решил заглянуть к Йеленам. Если повезет, то поговорить с Ясной наедине, если нет – напомнить Йере: тот обещал немедля сообщить чудотворам о появлении Йоки.

Ему не повезло – двери открыл Йера. За романтическими погонями на болотах Исподнего мира Инда совсем позабыл об идиотском докладе Йелена на последнем заседании Думы. Шумиха в прессе уже улеглась, а Инда, листая утренние газеты за чашкой кофе, не счел необходимым просмотреть даже вчерашние новости, не говоря о субботних. Напрасно…

Ясны не было в доме – это стало понятно, стоило переступить порог. Почему-то в брошенных домах иначе разносятся звуки, иначе падает свет из окон. Казалось бы, ничто не должно измениться, но сразу видно – этот дом покинут, пусть и на время. Инде не раз доводилось отправлять семью на отдых, оставаясь в Афране, – дом сразу становился иным. Он не менялся, если жена вела мальчиков в театр или в парк развлечений, но стоило упаковать чемоданы, в доме селилась пустота.

Такая же пустота была за спиной Йеры Йелена, когда он встретил Инду на пороге гостиной.

– Что тебе нужно? – спросил Йера холодно, без раздражения и обид.

– Пришел напомнить о данном тобой обещании.

– Я не давал тебе никаких обещаний. Это ты пообещал мне, что в случае ареста Йоки вернешь его домой. Собственно, я только поэтому не уехал отдыхать вместе с семьей.

– Они в Элании? – как бы между прочим спросил Инда.

– Нет, они уехали в горы. И наверное, ты понимаешь, что причина не только в малолюдности лыжных курортов летом.

– Да? Разве? – Инда широко улыбнулся. – Наверное, ты считаешь меня слишком проницательным, я вообще не вижу причин летом ехать на лыжный курорт.

– Горы Натании дальше всего отстоят от границы свода. Тебе ли этого не знать. Разве не туда отправят население Славлены по гениальному плану эвакуации, разработанному чудотворами?

– А, вот ты о чем… – Инда изобразил унылую усмешку. – Эти мысли подтверждают диагноз доктора Чаяна: параноидная схизофрения.

Что-то за спиной Йеры показалось ему неправильным, и он приподнялся на цыпочки, чтобы взглянуть ему через плечо.

Из люстры в гостиной были вынуты солнечные камни! А вместо них, криво и неуклюже, поставлены свечи!

– Ты, наверное, разобрал и телеграфный аппарат? Выбросил на свалку авто? – Инда едко усмехнулся. – И как прислуге нравится спать без ночников?

– Оставь свой сарказм при себе. Я могу принимать решения за себя, но не за прислугу. И прекрасно понимаю, что без телеграфа и авто мне не обойтись. Я не могу остановить славленские заводы, а значит все, к чему я прикасаюсь и чем пользуюсь, – так или иначе украдено. И ты это знаешь лучше меня.

– Я бы посоветовал тебе заглянуть в школьный учебник и освежить в памяти основной постулат теоретического мистицизма. А также вспомнить правовые нормы, регламентирующие вмешательство нечудотворов в герметичные науки. Вдруг твои утверждения слышу не только я? Утешает только одно: никакой суд не признает твоей вменяемости, клеймо юродивого дает тебе возможность нести любую чушь. Ты этого добивался, Йера?

– Я знал, на что иду.

Инда поморщился: он не любил глупцов, а тем более высокоморальных глупцов. Если человек хочет быть услышанным и понятым, для этого совсем необязательно превращать себя в посмешище.

И в этот миг что-то произошло. Вот только что за спиной Йеры была пустота покинутого дома, и вдруг в один миг все изменилось. В ночь на первое мая, стоя под окнами Йеленов, Инда тоже ощутил то, что не должен был ощущать, – как два мира прикоснулись друг к другу, установили контакт. Теперь прикосновение миров друг к другу было заметней, ясней. И снова Инда не смог бы ни доказать, ни даже пояснить сделанного вывода – он чуял его нюхом, как гончий пес чует присутствие зайца: Йока Йелен пересек границу миров, он в доме.

Не надо было так откровенно издеваться над Йерой, теперь будет гораздо трудней войти…

– Заметь, я говорю с тобой как друг, ты же все время усматриваешь в моих словах насмешку. А я лишь хочу помочь тебе выбраться из той ситуации, в которой ты оказался, – обиженно сказал Инда. – И у меня есть к тебе конкретные предложения…

Никаких конкретных предложений у Инды не было, и он начал выдумывать их на ходу. Было бы глупо уйти сейчас, не воспользовавшись этим удивительным совпадением.

– Я не нуждаюсь в помощи. – Йера чуть приподнял подбородок.

– Я бы помог тебе только ради моей давней дружбы с Ясной. И если тебе наплевать, в каком положении оказалась твоя семья, то мне – нет.

– В это положение мою семью поставили чудотворы.

– Не надо считать, что все чудотворы думают и делают одно и то же, подчиняясь некоему коллективному разуму, как муравьи в муравейнике. Чудотворы – это организация со своей иерархией и со своими интригами. Так вот, я в этой иерархии занимаю очень и очень высокое положение. В моей власти сделать так, что завтра все газеты принесут извинения честнейшему человеку Йере Йелену и сделают его героем дня. Вот поэтому ты сейчас пригласишь меня в библиотеку, предложишь чашку кофе, после чего мы и поговорим.

– Мне вовсе не хочется пить с тобой кофе.

Нет, Йера не заметил перемен в доме, не почувствовал, что ситуация изменилась. Он лишь продолжал ломать из себя гордеца, невинно пострадавшего за свои принципы.

– Я тоже предпочел бы более подходящую мне компанию. Но я пришел, Йера, и этот разговор тебе гораздо нужней, чем мне.

– Впусти его, Йера Йелен, – вдруг раздался голос с лестницы. – Очень хочется, чтобы он ответил за свои последние слова.

Йера похолодел и медленно оглянулся, тогда и Инда увидел оборотня – тот спускался по ступенькам, обнимая за плечо Йоку, оба они были одеты в богатые плащи с меховой оторочкой – по моде аристократов Исподнего мира.

– Выдумать предлог, чтобы проникнуть в дом, несложно, – невозмутимо продолжал сказочник, в то время как Йера остолбенело смотрел на появившуюся парочку. – А вот выполнить обещанное… Итак, Инда, завтра все газеты должны принести извинения честнейшему человеку Йере Йелену и сделать его героем дня. Я правильно тебя понял? И что ты хочешь взамен? Ты же не от широты души бросаешься столь привлекательными предложениями.

– Отчего же? – улыбнулся Инда. – Я вполне бескорыстен. Мне не безразлично будущее семьи Йеленов. Впрочем, газеты могут писать что угодно, доктор Чаян вряд ли обратит на них внимание, когда Йера расскажет, что к нему в дом явился бог Исподнего мира в опереточном наряде.

– Не вижу в моем наряде ничего опереточного, нормальный летний плащ; замечу, из дорогой вощеной замши, тонкой и почти невесомой. Он стоил мне три золотых лота. И мех не какого-то там болотного бобра, сиречь крысы, а самой настоящей ласки. Не думаю, что в Славленском театре оперетты есть хоть что-то похожее по качеству и стоимости.

Йера продолжал стоять истуканом, загораживая проход.

– Вряд ли доктор Чаян это оценит… – сказал Инда и боком протиснулся в гостиную.

– Йока! Йока! – раздался голос из столовой, и вскоре показался старый дворецкий Йеленов. – Мальчик наш дорогой! Ты дома!

Парень посмотрел в его сторону и тут же отвел взгляд, стесняясь появившихся на глазах слез.

– Дома, дома. И очень хочет есть, – ответил за Йоку оборотень.

Дворецкий обнял мальчишку, нисколько не обращая внимания на его странную одежду, и тут наконец очнулся Йера.

– Йока… Откуда ты? Как ты вошел? Дверь через кухню заперта…

– Ах, господин Йелен, какая разница! – всплеснул руками дворецкий. – Вы слышали? Мальчик хочет есть. Сейчас, у меня как раз готов завтрак.

– Что у тебя с головой? Зачем повязка? – бормотал Йера.

– Кстати, я бы рекомендовал пригласить доктора, – язвительно вставил оборотень. – У Йоки Йелена сломан ушной хрящ, и было бы неплохо заполучить на этот счет какую-нибудь официальную бумажку, потому что эту травму ему нанесли в Брезенской колонии…

– Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, – ответил ему Инда. – Никто не видел, как Йока получил эту травму. Вполне возможно, он подрался с кем-нибудь уже после побега из колонии.

– Да, конечно… Я дам телеграмму доктору… – растерянно сказал Йера. – Но, в самом деле, откуда эта одежда?

Суета, во время которой Йока не сказал ни слова, продолжалась еще с четверть часа. Инда никак не мог понять его молчания, пока не догадался: он хочет что-то сказать отцу, но не знает, как его назвать… Ведь это их первая встреча с тех пор, как мальчишка узнал о своем усыновлении.

Конечно, Инда предпочел бы поговорить с оборотнем наедине. Ну или хотя бы в отсутствие Йеры. Но в конечном итоге решил, что Йера, во-первых, ничего не поймет, а во-вторых, если и попытается с кем-то об этом заговорить, то ему все равно никто не поверит.

В отличие от темноватой гостиной, в столовой было светло и солнечно. И хотя Инду на завтрак никто так и не пригласил, он все равно сел за стол вместе со всеми. Завтрак был скромным, домашним – яйца всмятку, гречка с жареными колбасками, кипяченое молоко с гренками. Йока накинулся на еду, и Инда хорошо его понял: после пресной пищи Исподнего мира нормальный славленский завтрак ему самому показался верхом кулинарного искусства. Даже повара Явлена, признанные мастера своего дела, никогда не пользовались сковородками – их просто не было в кухонном обиходе. Чаще всего еду варили или парили, иногда тушили, редко запекали и еще реже жарили на открытом огне. А Инде в каждом блюде мерещился запах торфяных катышей, которыми там топили печи.

Оборотень уселся рядом с Йокой, напротив Инды.

– Давай, Инда Хладан, говори быстрей, зачем ты так хотел меня видеть. Я, признаться, собирался немного поспать после завтрака.

– Я всего лишь хотел получить право заявить во всеуслышание, что видел тебя живым своими глазами, – ответил Инда.

– Мог бы и соврать, все равно другим чудотворам придется верить тебе на слово.

– Я не люблю лгать своим.

– Да ладно, ты только и делаешь, что лжешь, как своим, так и чужим. Ну, право, я не верю, что ты не видишь того же, что и я, – угрозы обрушения свода. Ведь видишь. И наверняка тебе приходится лгать своим, подкреплять свои прогнозы какими-то липовыми расчетами, вместо того чтобы честно написать в отчете, как оно шепчет тебе: «Я иду». А?

Инда похолодел. И понял, что это стало всем заметно, потому что столовая хорошо освещена, – а он чувствовал, как кровь отливает от лица.

Откуда оборотень знает? Он тоже слышит голос Внерубежья? Или читает мысли?

– Голоса слышат пациенты клиники доктора Грачена. У некоторых еще бывают видения. – Инда покосился на Йеру. – Исподнего мира, например. Неживая природа не может ни шептать, ни кричать, ни посылать мыслей на расстоянии; чтобы это понимать, не надо быть доктором прикладного мистицизма.

– Представляю, каково доктору прикладного мистицизма услышать голос Внерубежья. Это обескураживает, правда, Инда? Я тоже не верил в зов болота, полагая, что неживая природа не умеет говорить. А вот не обладающие учеными степенями болотники, казнь которых мы с тобой наблюдали позавчера, почему-то поверили в этот зов и – надо же! – не прогадали. Болото продлевает жизнь смертельно больным в обмен на человеческие жертвы. Я не вполне могу объяснить механизм этого явления, но оно существует и доказывает, как мало мы знаем о неживой природе. И единственное, что нам остается, – столкнуть две силы, которые хотят пожрать нас всех: магма Внерубежья – твоих соотечественников, трясина – моих.

– Послушайте… – кашлянул вдруг Йера. – Простите, я не знаю, как вежливо к вам обратиться…

– Меня зовут Змай.

– Да… – поморщился Йера. – Скажите, вы в самом деле бог Исподнего мира?

Инда еле-еле сдержал смех.

– Ну да, – пожал плечами оборотень. – Только не вздумай говорить об этом с кем-нибудь, тебя посчитают ненормальным. Это я могу говорить правду, потому что мне совершенно все равно, считают меня чокнутым или нет. Опять же, чокнутым меня считают ровно до той минуты, пока не видят королевскую кобру на журнальном столике в своей библиотеке. Но, Йера Йелен, кобра – это не самое интересное, на что я способен. Ты же видел меня в ночь на второе мая на Буйном поле, как и вся Светлая Роща. Хочешь, выйдем из твоего милого садика на дорогу, и я покажу тебе этот фокус еще раз?

– Не надо! – оборвал его Инда.

– Инда, не стоит на меня кричать. Ты живешь на этом свете только благодаря моей странной прихоти. Я люблю убивать чудотворов. Остановить меня может только фотонный усилитель, но ты один знаешь, чем закончится его использование для твоего мира. Ведь знаешь?

– Йока, человек, которому ты доверился, – убийца. В чем он сейчас нам и признался, – заметил Инда между прочим. Угроза вызвала у него раздражение и злость – наверное, потому, что была не такой и пустой…

– Самый отвратительный вкус, который остается на губах после превращения в опасных тварей, – это вкус смерти, – мрачно, без тени привычного шутовства, сказал оборотень. – Он безобразен с человеческой точки зрения. Чем-то похож на запах вспоротого брюха. На твоих глазах кому-нибудь вспарывали брюхо, Инда? Человек ко всему привыкает, и ты бы привык. Но привычка не делает это действо приятным глазу. Я не буду рассказывать здесь о войне на стенах Цитадели, где я видел это десятки раз в день. И о раздутых чумных трупах в логе Змеючьего гребня я тоже рассказывать не буду. Я не скажу и о десятках призраков-сирот, которые бродят по Выморочным землям и даже не подозревают о том, что убивают глупых духов, забирая у них энергию. Глупые духи, Йера, это такие, как ты, только без ночников в спальне. Я не буду говорить о кинских мальчиках, которых чудотворы превращают не в животных даже – в ходячих мертвецов. Йера, чтоб ты знал: здесь это называют опытами Исида по сбросу энергии в Исподний мир – детям моего мира делают лоботомию, что открывает в них способности… хм… призраков. Нет, Инда, ко всему этому ты имеешь лишь косвенное отношение. Но бездымный порох… Ведь это твоя идея, лично твоя. Йера, ты не слышал этой истории, я тебе ее расскажу. Вкратце. Этот аналитик Афранской Тайничной башни передал дикарям Исподнего мира рецепт бездымного пороха и технологию изготовления разрывных снарядов. В то время как фортификация там рассчитана на навесной огонь чугунными ядрами. Так кто из нас убийца? Ради того, чтобы выманить меня в Исподний мир, ты подставил под удар десятки тысяч людей. И не только молодых и сильных мужчин, но женщин и детей – величайшую ценность Исподнего мира. Не только для меня, но и для вас! И что самое обидное, эти убийства не оставят на твоих губах вкуса смерти.

– Ты же понимаешь, что во мне не проснется совесть.

– Конечно не проснется. Я пытаюсь объяснить, что многие жизни, которые прервутся столь варварским образом по твоей воле, мне много ближе и дороже, чем твоя. Хотя бы потому, что речь идет о людях Исподнего мира, моего, а не твоего. Ты для меня чужак, враг, которых не только можно, но и нужно убивать.

– Так почему же ты этого до сих пор не сделал? – усмехнулся Инда.

Оборотень усмехнулся в ответ, и в ту же секунду Инда увидел межмирье… Темную силу, что стояла за плечами этого человека в межмирье. Развернутые кожистые крылья и треугольные головы на гибких шеях. И почему-то ясно представлялся холодный зимний закат и крутой берег реки… Нет, многоглавый змей не был ее сущностью, лишь воплощением, личиной. Эта сила напомнила молнии и воронки смерчей над светящимся потоком магмы – неживая, неразумная, она неумолимо наступала, жаждала не крови, но смерти тех, на кого обращалась. И Инда понял, что оборотень не подчиняется этой силе, а противостоит ей, сдерживает ее жажду. Нет, не благородство заставляет его это делать, не отвращение к «вкусу смерти», не жалость к врагам. Что-то иное.

Оборотень словно захлопнул дверь в межмирье – в его власти было показать свою силу или скрыть ее от постороннего взгляда. У Инды сбилось дыхание. Он забыл, что такое страх, и теперь сомневался: а страшно ли ему стало? Это больше походило на азарт; наверное, с таким чувством воины идут на верную смерть, и Инда увидел возможность своей смерти, но ничто не заставило бы его остановиться, сойти с пути, ведущего к гибели. Он не до конца разгадал замысел оборотня, но чувствовал: разгадка где-то рядом, он вот-вот ее нащупает, вот-вот поймет, зачем оборотню его, Инды, жизнь.

– Я же говорю: это моя прихоть, – как ни в чем не бывало ответил тот.

Это снова вызвало раздражение, словно оборотень хотел вывести Инду из себя. Нарочно подталкивал его к какому-то ответному ходу. И в глубине души Инда уже знал, как ответит: не запальчивой речью и не встречной угрозой – он напишет в Афран. Подробный и обстоятельный отчет о чудовище Исподнего мира. И тогда Афран будет принимать решение о том, что с этим делать, а уж Инда сумеет направить это решение в нужное русло.

– Айду Очена ты тоже убил из прихоти? – поинтересовался он.

Утверждение нисколько не удивило оборотня, а должно было, – Инда считал свою догадку уникальной.

– Смерть Айды Очена изменила будущее. – Оборотень пожал плечами. – Вместо слащавого пророчества Драго Достославлена твой мир получил вторую часть Откровения Танграуса.

– Ты же понимаешь, что никакое откровение не может изменить будущего, откровение – выдумка, фантазия, плод больного воображения. Это не более чем слова.

– Однако если бы не было этих слов, профессор Важан никогда бы не создал Вечного Бродягу. – Оборотень посмотрел на Инду с презрением, свысока.

– Брось! Профессор – ученый, он не хуже нас с тобой знает цену подобным пророчествам. – Инда махнул рукой с деланной уверенностью, понимая, что оборотень совершенно прав: если бы не Откровение, никому не пришло бы в голову проводить столь серьезные эксперименты по созданию гомункула.

– Профессор верил в Откровение. И не ошибся. Потому что это и в самом деле откровение, в отличие от стишков Достославлена. И если бы ты знал эту историю досконально, так, как ее знаю я, ты бы тоже в него поверил. В своей книге о чудовищах Исподнего мира Айда Очен не написал главного: об откровениях, которые являются чудовищам. То, ради чего он сам и затеял игру со змеем. Ты ведь еще не успел изучить его дневники, которые я так любезно тебе подарил. Он хотел, чтобы чудотворы владели и высшей мудростью тоже. И своего, в некотором роде, добился.

– Отстегнул, значит, немного высшей мудрости? С барского плеча? – Инда попытался рассмеяться, но получилось немного фальшиво.

Оборотень слегка пригнулся вперед, и в глазах его была самая настоящая, непритворная ненависть. Инда не впервые видел эту ненависть в глазах сказочника, и каждый раз от нее мороз пробегал по коже, теперь же он понял: это из межмирья выглядывает иная сущность оборотня. Не человеческая.

– А ты хотел, чтобы я отдал всю? Айда Очен тоже этого хотел. Только высшая мудрость не пошла чудотворам на пользу, вторая часть Откровения так и осталась для вас сказкой. Вместо того чтобы погасить солнечные камни и остановить магнитные, начать пахать землю сохой и провозгласить мрачунов спасителями мира, вы продолжаете сосать энергию и выбрасывать ее за пределы свода. Йока Йелен спасет хотя бы часть Верхнего мира от гибели, все же в случае прорыва границы миров только половина энергии Внерубежья упадет на Обитаемый мир. А без Йоки Йелена от Обитаемого мира не останется камня на камне.

– Я знал… – прошептал Йера с большим чувством. – Я так и знал… Значит, я угадал верно? Йока не Враг, не разрушитель…

– Нет, не разрушитель, – успокоил его оборотень и снова повернулся к Инде: – Кстати, о высшей мудрости. Не знаю, воспользуются чудотворы ею или нет, но считаю своим долгом отстегнуть еще немного: моей дочери было видение о том, что свод рухнет не через десять лет, а раньше. Я не могу сказать, насколько раньше. Через пять лет, через год – в любом случае времени очень мало. Она слышала голос Внерубежья, оно сказало ей: «Я иду».

– Вот как? – натянуто усмехнулся Инда. – Я знаком с десятком подобных пророчеств, которые предсказывают еще и точные даты.

Если бы в Афране не пренебрегли его расчетом, можно было бы с чистой совестью забыть о видениях какой-то колдуньи Исподнего мира. Но Инда-то знал, насколько это пророчество близко к истине. Разве не говорил он на совете в Афранской Тайничной башне, что через год потребуются новые уступки? Разве сам он не видел разъяренного зверя, бросавшегося на свод, не слышал его страшного: «Я иду»?

– Инда, ты же неглупый человек, ты и без меня понимаешь, что это возможно. Разве тебе нужны доказательства? Разве твоя интуиция не говорит тебе то же самое?

– Позвольте… – снова вступил Йера. – Но если это так, то почему чудотворы ничего не предпринимают? Почему, в самом деле, мы до сих пор не погасили солнечные камни и не остановили магнитные? Инда, мне кажется, в этой ситуации поведение чудотворов не только глупо, но и преступно.

– Ты в этом уверен? – Инда смерил его взглядом. – Мы с тобой уже говорили об этом однажды. Хочешь знать, почему мы не погасили солнечные камни? Изволь, я объясню. Потому что энергия нужна нам для поддержания свода в первую очередь. Поэтому воззвание погасить солнечные камни – это демагогия. Свод потребляет сейчас гораздо больше, чем все заводы Обитаемого мира. Но если ты вдруг попробуешь вылезти с этим воззванием к народу…

– Что, чудотворы снова выставят меня на посмешище?

– Нет, Йера. Не чудотворы. Что сделала твоя жена, узнав о страданиях Исподнего мира? Кинулась гасить солнечные камни? Нет, она предпочла не думать о том, что явилось причиной бедности детей. Она пропустила это мимо ушей. И я объясню, почему и все остальные жители Славлены поступят точно так же. Йера, твоей дочери не пришло в голову отдать детям Исподнего мира все свои игрушки, она ограничилась старой куклой, давно выброшенной на чердак. Твоя жена не продала дом, а лишь купила несколько мешков сахара. И это все, чем готовы пожертвовать люди нашего мира, на большее они не способны. Потребуй большего – и они объявят тебя лжецом, лишь бы не расстаться с привычным образом жизни. Люди считают, что свет солнечных камней принадлежит им по праву, и не захотят так просто отказаться от этого права. Расскажи им, что чудотворы привели мир на грань катастрофы, и они охотно будут поносить чудотворов. Но попробуй объяснить людям, что на грань катастрофы мир привело их собственное благополучие, и в это они поверить не захотят. Более того, они с негодованием отвергнут эту мысль и объявят врагом того, кто им об этом расскажет. Врагом или сумасшедшим, что еще удобней.

– Эх, твоими бы устами да хрен сосать… Я имел в виду, что ты, Инда, несомненно прав, – сказал оборотень. – Но согласись, если люди безответственны, то кто-то должен взять ответственность на себя. К тому же, заметь, людям столько лет дурили голову основным постулатом теоретического мистицизма, что им простительны некоторые заблуждения. Я же пока вижу лишь одно желание чудотворов: ни в коем случае не признавать, что они привели мир на грань катастрофы.

– Ты видишь не дальше, чем Йера Йелен.

– Инда, – усмехнулся оборотень, – ты тоже видишь далеко не все. И я отстегну тебе еще немного, на этот раз не высшей мудрости, а знания, – думается, им владеет первая ступень посвящения. Поразмысли на досуге о том, что я тебе сейчас скажу.

– Я непременно поступлю так, как ты советуешь. – Инда растянул губы в улыбке.

– В четыреста двадцать втором году я побывал не только в Кине, но и в Исиде. Я искал авторов методики превращения кинских мальчиков в скотов. Но нашел я совсем другие опыты – это были опыты по нейрофизиологии, которые проводили на подростках-мрачунах. Ты же понимаешь, во что такие операции превращают подростка. Но пусть Предвечный разбирается с совестью хирургов, это не главное. Главное то, что целью этих опытов было создание гомункула с бесконечной емкостью. Мрачуна, способного прорвать границу миров.

Оборотень помолчал, давая Инде время осознать услышанное. И Инда осознал. Не в одну секунду, но довольно быстро: если сказочник не врет, если он правильно понял цели опытов Исида, то стратегия у клана чудотворов все-таки есть. Некогда было подумать об этом как следует, а ведь следовало еще на это возразить, но оборотень вовремя продолжил:

– Ты когда-нибудь задумывался, почему профессора Важана нельзя арестовать? Почему он может позволить себе чуть не в открытую выступать против чудотворов, а за ним сохранится и место в университете, и общественное признание, и богатство? Признайся, думал! Но ответа не нашел. А ответ – вот он, в опытах Исида: Афран надеялся, что попытки профессора создать мрачуна из мрачунов увенчаются успехом. И, заметь, не просчитался.

– Подобного рода опыты ведутся в рамках стратегии максимального сброса энергии, – как ни в чем не бывало ответил Инда и равнодушно пожал плечами. Отлично понимая, что сказочник прав… И от этой его правды стало не по себе.

– Ну да, разумеется! – рассмеялся оборотень. – Инда, тебе ли не знать: только для того чтобы уравновесить потребляемую твоим миром энергию, Йока Йелен должен выпивать четыре линейных молнии в сутки, а на это не способен ни один мрачун, какой бы емкостью он ни обладал. Это невозможно по естественным законам: время жизни молнии слишком коротко.

– Это если Йока Йелен будет единственным мрачуном с бесконечной емкостью. Но если их будет сотня, тысяча?

– Ох, Инда, ты же сам понимаешь, что на это потребуется время, много времени, много жизней, много росомах… А у чудотворов времени нет. И не говори мне, что свод простоит еще сто лет, ты сам в это не веришь.

– Хорошо, хорошо, – снисходительно отмахнулся Инда. – Я уже оценил то, что ты мне сказал. И в ответ готов сделать тебе предложение. Акт доброй воли чудотворов, так сказать.

Идея только что пришла Инде в голову, и он принял решение не получать санкции на это предложение. В случае чего санкцию можно получить и постфактум.

– Не может быть, – осклабился оборотень.

– Мы согласны предоставить Йоке Йелену возможность жить неподалеку от свода, заниматься с профессором Важаном и… сбрасывать энергию в Исподний мир. И чем больше он ее сбросит, тем лучше для всех. Но при условии, что ни он, ни профессор, ни ты, мой дорогой сказочник, не будете появляться в крупных городах Обитаемого мира.