Ваши враги могут быть очень многочисленны, и вам даже с умением убивать их по пять-десять человек, может быть с ними не справиться.
– Втроем осилим! – опять встрял Богуслав.
– А если их будет тысяча? Или две?
Боярин захлопнул рот.
– А орды половцев иной раз очень многочисленны. Поэтому вы их теперь сможете разом напугать всех – такое умение в вас тоже заложено.
Теперь по маршруту путешествия. Так как вы идете по реке Борисфен, она же Данаприс, а славяне теперь зовут Славутич, к Эвксинскому Понту, для вас Русскому морю, хотим предложить вам не добираться до города Олешье, который находится в самом устье, то есть возле впадения реки в море. Берег моря там довольно-таки пустынен, и дельфины редки – они любят играть возле человеческих кораблей. У Олешья постоянной торговли с Константинополем нет, а ваши поиски арабского поэта придется начинать оттуда. Чтобы избежать потери времени на поиск дельфинов, а потом на ожидание судна следующего в столицу Византии, предлагаем двигаться через греческие города-государства: Херсонес, он же Херсон, Керкинитидита, Нимфей, Феодосия.
– А Херсон, это не Корсунь? – спросил многоопытный Слава.
– Иной раз и так зовут.
– В нее и пойдем. Она больше всех, вроде главного города византийского подчинения этой стороны Русского моря. Оттуда до Константинополя добраться – раз плюнуть, корабли каждый день ходят.
– Ты бывал там?
– Нет, но наши купцы ездили часто. Они и рассказывали. Говорили, что любопытной и веселой рыбы там полно – вечно из воды высовывается. Это поди, дельфины и есть. Местные их зовут люди моря, и запрещают на них охотиться.
Тут и мне все стало ясно. Объявил:
– Решено – идем в Корсунь!
Ваня с Емелей не удивились. Все с самого начала знали – далеко идем, через море плывем, с умными рыбами и чужеземными поэтами придется договариваться.
– Тот напиток, что я вам дал, уже ушел вглубь вашего организма, и извлечь его оттуда теперь невозможно – не нужно и стараться, нанесете вред только самим себе.
Произнося эти слова, антек почему-то повернулся к Богуславу, а у того сделался какой-то подозрительно смущенный вид. Сомнительные поерзывания боярина по лавке уверили меня в мысли, что карлик только что разоблачил коварного злоумышленника. Наверное, Ыыгх-2 просто читает ничем не защищенные незатейливые мысли жителей 11 века.
– Если понадобится помощь, скажите это вашей собаке, она передаст кому следует. Мы живем вдоль всего вашего будущего пути, и при нужде близко оказавшийся Ыыгх-3 окажет новгородской команде посильную поддержку и содействие.
Вот черт, и 21 век тоже с глупыми мыслями залетел!
– Я всей вашей ватаге добавил еще несколько незначительных умений, но на счет этого у нас очень мало данных – у кого они проявятся, у кого нет, но это маловажно.
– Магической силы бы мне добавить, – обиженно прогундел боярин.
– Рады бы помочь, но к сожалению, это не в наших силах. Зато мы лет пятьдесят назад натолкнулись на золотую жилу. Торговли у нас уже давно нет, да и в будущем не предвидится, – антек повернулся ко мне, я кивнул, – поэтому было решено сдать золото на ваши нужды.
– Только на поход? – буркнул Богуслав.
– На усмотрение командира Владимира Мишинича. Нанимать шлюх, – это в Славину сторону, – не рекомендуется.
Он вынул из складок своей одежды небольшой брусок желтого металла и подал его мне худой рукой с очень длинными, явно нечеловеческими когтями.
– Здесь четверть пуда очищенного самородного золота. Чистоту гарантируем – это примерно 98 проба в измерении 21 века.
Пока я вертел увесистый самородок в руках и пересчитывал на привычные меры веса, антек добавил:
– Если перевести это на международную систему единиц будущего, получается примерно четыре килограмма.
Он и в моей памяти роется так же уверенно, как и в мыслях!
– Мы бы рекомендовали вам изготовить херсонские монеты в Киеве, они везде имеют хождение, вплоть и до Константинополя.
– Где уж нам, русскую-то монету последнее время делать перестали, – кинул ложку дегтя боярин.
– Ваше производство временно свернуто, – подтвердил местный Ыыгх, – мы тоже не горные гномы, умений в этом деле не имеем, нужным оборудованием не располагаем. Но киевская еврейская община делает это замечательно. Наина подскажет, к кому из родни лучше обратиться.
– Ростовщики и фальшивомонетчики ее родня! – загромыхал Богуслав.
– Не одним ростовщичеством жив человек – иудеи заняты и ювелирным промыслом, и торговлей. Да и для вас, русских, к этому занятию нет никаких препятствий – давайте деньги в рост, да поставьте процент пониже, чем у евреев, народ к вам, русским, своим в доску, валом повалит, а почему-то почти нет желающих заняться этим доходнейшим делом.
– Русскому вообще денег не вернут! – горячо вмешался в обсуждение Ванька.
– Это свои-то? Честнейшие и набожные русские? Что ж так? Неужели русский может обмануть и обобрать своего же? Но они это, наверное, делают по забывчивости? Разве среди киевлян или новгородцев могут быть мошенники и негодяи? Никогда этому не верил! Ах, ах, ах.
Ваня огорченно покивал и тоже недоуменно развел руками – вот ведь как бывает!
– А евреям почему-то отдают – удивительнейшее дело! – завершил удар Ыыгх-2.
У меня в памяти при всем этом балагане внезапно возник кусочек из величайшего романа всех времен и народов Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» – сцена беседы Воланда с буфетчиком.
Эти гномы просто подземные черти какие-то! И селятся, видимо, к хозяину поближе! Кусок золота неожиданно как-то неприятно оттянул руку. А вдруг даст по головушке…
Я быстро понял в чем дело, и ход моих мыслей кардинально изменился. Да гномы наши лучшие друзья! От массивной кровопотери скоро вылечат, магических способностей добавили, золотом осыпали, что еще нужно для дружбы простому человеку! Брусок ощутимо полегчал. Да, но шапку нужно все– таки начинать носить! Все, молчу, молчу…
После небольшой паузы, во время которой русаки понуро молчали, а гномы (у них же постоянная прямая связь!) видимо хохотали всем подземным царством, наш лепрекон продолжил.
– Монета, вдобавок такая известная, просто удобней в обращении и лучше идет – ее не будут перевешивать и распиливать, как простой кусок золота. Поэтому евреи ее и изготавливают. Обвеса и обмана тут никакого нет. Поэтому разнообразные дяди Соломоны охотно отчеканят родной племяннице херсонские деньги. Но в Киеве об этом лучше не рассказывать.
Серый капюшон повернулся ко мне. Я быстро понял, что нужно делать.
– Нельзя о том, что евреи льют фальшивые деньги распространяться! Всем понятно?
– Конечно, мастер! – Ваня.
– Да понятно, хозяин, я не дурак, болтать где не попадя… – Емеля.
– Не мальчик, – Богуслав Гораздович.
– Ну что ж, пора нам расставаться. Мне нравятся твои шутки, Володь, особенно про шапку. Отменить ваш поход и убить черного волхва, я, сожалению, не могу, но может быть у тебя есть какое-нибудь и другое, простенькое желание?
– Желание-то есть, да боюсь оно в этом веке неисполнимое.
– Ты говори, говори, вдруг получится. Я у антеков верховный вождь, вроде как у вас великий князь или император, зовусь Антекон Двадцать Пятый. Я еще молод, мне всего триста с небольшим лет, и ваши чувства мне понятны, а многие даже близки. Ты же всю жизнь живешь по принципу: это невозможно? А вот сейчас попробуем! И так как многое после этого удается, тебя все считают баловнем судьбы. А ты просто никогда ничего не боялся. И был всегда весел. Я нахально прошелся по твоей памяти, извини. У тебя в жизни было все – и радость, и горе, но никогда ты не падал духом, и не пускал все на самотек. Вот и сейчас – давай попробуем, а вдруг опять, на зависть всем и наперекор судьбе, получится?
Безумное желание затопило меня всего, без остатка. Забава!
– Хорошо, сейчас я подведу ее к зеркалу, и вы поговорите. У вас всего пара минут.
Сердце бешено колотилось в грудной клетке. Господи, как же я ее люблю! Вдруг появилось мерцание в воздухе, и, сквозь него, стали проступать стул и кровать в нашей комнате. И тут показалась Забава! Я вскочил, она бросилась ко мне, протянула руки, но наткнулась на что-то жесткое. Любимая усмехнулась и своим необыкновенным голосом сказала:
– Вот и дожилась одна, суженый уже в бреду стал являться…, убили, наверное, соколика моего…
– Забавушка, я жив!
Она ахнула и схватилась за лицо руками. Потом протянула их ко мне, и вновь уперлась ладонями в холодное стекло.
– Иди же ко мне, желанный мой! Будь ты хоть трижды морок, я прижмусь к тебе! Жив ты или мертв, я приду к тебе!
У нее потекли слезы. И у меня тоже…
А времени все меньше. А тут слезы глаза застят. Я не плакал с девяти лет. Возьми себя в руки, старый осел, потом поплачешь! Наплачешься еще вволю, успеешь… Я вытирал пятерней слезы и торопливо рассказывал:
– Забава! Я жив, но очень далеко отсюда, аж возле Киева. У меня все хорошо. Битвы с черными еще не было. Как ты, как животик? Говори скорей, у нас очень мало времени!
– У меня все отлично, – затараторила радость моя, – живот растет, тошнить перестало, очень тебя прошу…
Изображение погасло. Я упал на лавку, перевел дух.
– А связаться еще раз никак нельзя, Ваше Императорское Величество? – жалобно и льстиво попросил я. – Очень хочется узнать, о чем она просит.
– Просит твоя жена ерунду – связаться с ней еще раз после боя с черным кудесником. Ей очень хочется убедиться, что ты остался жив. Но ближайшие дни канал связи с Новгородом останется недоступным.
– А я выживу?
– Этого пока никто не знает. Будущее колеблется. Не выживешь ты – и Земле конец. Почему-то именно на тебя приходится развилка нашего мира. Не цивилизации, нет. Мы бы просто поглубже зарылись в землю и обошлись бы и без вашей цивилизации. Астероид несет разрушение всей Земли на части, ее больше не будет. Черные этого не понимают, думают, пройдет все как в прошлый раз, с Атлантидой 13000 лет назад и станут они опять над людьми властвовать. Ан нет, погибнем все – и хорошие, и плохие. Растений, животных, воздуха, воды – ничего не останется. И только ты можешь это предотвратить. Почему-то на тебе сошелся клином этот свет. Другие даже если и прорвутся, что-нибудь у них пойдет не так: или не столкуются с дельфинами, или не найдут Омара Хайяма, иди всей толпой не сумеют отвести камень, несущий страшное бедствие для нас всех.
– А у меня все получится?
– Никто этого не знает. Но шанс есть только у тебя. Ну и пока вы у меня в гостях, могу сказать, что свободен канал с Францией. Поработает, правда, тоже недолго, но очень уверенно.
Богуслав усмехнулся.
– Кому она нужна эта Франция!
– А ты что, не хотел бы увидеть Анастасию?
Слава схватился за сердце. Глухо сказал:
– Не надо издеваться. Она умерла много лет назад здесь, на Руси. Я ее, голубку мою, вот этими руками в гроб клал.
– Анастасия недавно родилась в новом теле во Франции. Сейчас ей пятнадцать лет, и выглядит она точь-в-точь, как в эти же годы на Руси. Ну не хочешь, не надо, мне заботы меньше.
– Так не бывает!
– Мы с Владимиром думаем иначе.
– Она меня не помнит!
– Память о прежней жизни можно открыть.
– Я уже стар для нее!
– Это ваши дела. Меня не касаются. Давайте прощаться. Напоминаю, что ты уже начал омоложение, и через пару месяцев будешь выглядеть лет на тридцать пять.
– Показывай скорей, – прохрипел Богуслав, разрывая правой рукой рубашку на горле.
Появилось окно, начали кружится какие-то дома, деревья, дороги, речка.
– Это поселок Мулен на реке Алье в центре Франции. А вот ваша девушка.
Рыженькая девушка стригла какие-то кусты здоровенными ножницами.
– Включить ей память о прошлой жизни?
– Скорей!
Девчонка бросила ножницы и начала усиленно тереть лоб. Вдруг опустила руки и стала с удивлением осматриваться.
– Готово. Знание русского и греческого языка я ей тоже вернул. Подойди к линзе – она тебя увидит.
Богуслав махом подлетел к магическому окошку, откуда только живость взялась.
– Настенька! Лада моя! Узнаешь? Это я, Славка! Староват, правда, уж стал…
Рыжеволосая симпатичная худенькая девушка подняла на него взрослые бездонные и громадные голубые глаза.
– Как же я тебя не узнаю, любый ты мой. Ты в моей душе всегда и был, и будешь единственным мужчиной. Я не мыслила и раньше своей жизни без тебя. Возраст твой никакого значения не имеет. Повезет – век коротать до самого конца вместе будем. И поэтому, когда мой муж, Всеволод Ярославич, прознал про тебя, и про то что Володя твой сын, и стал требовать, чтобы мы расстались, я и приняла яд.
– Господи, – с мукой в голосе прошептал Богуслав, – тебе же было в ту пору всего тридцать лет!
– Тридцать один, любимый, почти тридцать два. Я не могу жить без тебя. Я и в этой жизни замучилась без тебя, и только сегодня поняла, чего мне не хватает.
– Ты сейчас где, и кто ты?
– Я Полетта Вердье, живу в маленьком городишке Мулен на речке Алье. Мне пятнадцать лет, я не замужем, и мужчины у меня в этой жизни никогда не было. Но теперь все ночи с тобой я могу вспомнить в мельчайших подробностях, желанный ты мой.
– Немедленно выходи за меня замуж!
– Приезжай, забирай. Привози пятнадцать золотых, и родители отдадут меня безропотно.
– А что это за сумма? – опешил боярин.
– Мои отец и мать сейчас нищета, голь перекатная. Папа, он был неплохим бондарем, и мы жили хорошо, грех жаловаться. Но сильный пожар три месяца назад сжег мастерскую, материалы, закупленные для заказов, инструменты. Отец полез тушить, и пламя повредило ему обе руки. Работать пока не может, да и не с чем – все огонь сожрал. А с заказчиков уже были взяты немалые деньги вперед. Теперь они ходят и требуют или готовые бочки, или вернуть назад их деньги. А у нашей семьи уже и есть нечего стало. Скоро зима, а нас грозят за долги выселить из дома, и отнять его. Чтобы хотя бы отдать долги, надо раздать одиннадцать золотых. Ты знаешь, считаю я всю жизнь плохо, да и память на всякие расчеты-подсчеты у меня не ахти какая. Папа говорит эту сумму и в меди, и в серебре, а я хорошо помню только про одиннадцать золотых. Поэтому, когда нашелся один старый богач, ему уже пятьдесят пять лет, представляешь, какой дед, и он уже заморил жестокостями и побоями трех жен, и начал свататься ко мне, отказу ему не было. Но мои требуют пятнадцать золотых, а месье Жан Клермонт дает всего десять. Пока все дело из-за этого и встало. Но я очень боюсь, что скоро все у них сладится.
– Убеги!
– Такие девушки, как я, от родителей, а потом от мужа, не бегают. От судьбы не уйдешь, моя точка зрения никогда не меняется. В прошлой жизни, как ты меня не звал с тобой убежать, а я всю жизнь от тебя, свет моей души, без ума, как увижу – вся горю, притронешься – делай со мной, что хочешь, все стерплю, ради тебя все преодолею, но не убегла, уж не взыщи. Девичий стыд с тобой и в прошлый раз махом позабыла, и в этот жду не дождусь новых твоих причуд. Велишь – на площади перед церковью после богослужения голая при народе плясать буду, но против родителей или венчанного мужа не пойду. Против души моей это. Яду, как в прошлый раз, у меня никакого нету, и достать его тут невозможно, придется утопиться. Речушка, правда, у нас мелкая, но пару омутов я знаю. Камень на шею для верности, и вперед. Чужому не отдамся ни за что! Хватило мне этой гадости и в прежней жизни, натерпелась на десять жизней вперед. Прослежу только, чтобы этот древний гаденыш родителям деньги сполна отдал, а то потом, после моей смерти, с него и не вырвешь, и отправлюсь в речку, на покой. Так что поторопись, любый. Очень жду! Слезно прошу тебя по мере сил, если меня уже в живых не застанешь, помочь сэкономленными деньгами милым родителям, а не …
Окно затряслось и растаяло в воздухе. Богуслав рухнул на скамью и зарыдал в голос. Прорыдавшись, он жесткой рукой протер лицо, поднял его к императору и зарычал:
– Слушай ты, лекарь нечеловеческий двадцать пятый, … твою антековскую мать! Дай мне хоть ведро своего пойла поганого, только чтоб я сразу в силу вошел, и в эту нерусскую страну Францию ускакал! Деньги хоть все возьми, – боярин содрал с себя полотняный жилет с деньгами для похода, – оставь только двадцать золотых: пятнадцать Настеньке, пять мне на дорогу! Назад или саблю продам, или коня, доберемся как-нибудь! Только бы успеть!
– Интересное предложение, учитывая нашу бедность, – замодулировал на разные лады нечеловеческий голос, – напомни только, сколько в этой сумочке твоих денег? Изложи отдельно про добытое твоим нелегким трудом золото, твоими заботами серебро, сэкономленную тобой медь. Поделись, как ты шил этот жилетик, варил пеммикан, сушил его, лазал за рябиной. Не один день, поди, старался, чтобы Полетта, которую ты Настенькой зовешь, прожила не пару – тройку месяцев до прилета каменюги неведомой, а годами нежилась в теплой боярской постельке, да бойко рожала тебе новых желанных деток, красавиц и умников? А где ты в великолепной Франции без побратима и его собаки, которая все дороги знает, будешь этот то ли мелкий городишко, то ли крупную деревушку искать? Она в центре страны, не порт, не столица, никто ее и не знает. Местность там густонаселенная, не то что тут, на Руси, нипочем с ходу это село не сыщешь. В общем искать тебе, не переискать. Полгода коня и саблю проедать будешь, пока при большой удаче это иностранное село отыщешь. А найдешь быстро – тут же и погибнете, обнявшись с любимой. Володя в одиночку такое дело не осилит, да еще по ходу и погибнет – это ему не чирьи на боярских толстых задницах лечить. А он ни в одной битве вообще никогда не участвовал, так, в мелких стычках и то с простыми людьми. Ну на это, конечно, наплевать – у тебя этих побратимов немеряно, одним больше, одним меньше, не обедняешь, а вот нерусскую в обеих жизнях девушку жалко. И тебе-то, конечно, наплевать, кем эти деньги и как были заработаны – чужого, да еще легко доставшегося, совершенно не жалко. И чужака из будущего, вырванного из уютной и обеспеченной жизни 21 века, чего жалеть? Наплевать на то, сколько он тут вертелся, чтобы монету для спасения этого мира, к которому чужой, может быть и отношения никакого не имеет, помнишь, как ты рассказывал ему о параллельных мирах, добывал – пусть у нас потрудится! Не задумываться, почему за девять с лишним веков, из миллиардов других людей, не нашлось хотя бы еще одного достойного? Все-таки вдвоем им половчей бы тут крутиться было. И почему Владимир вместо того, чтобы броситься в церковь просить Бога, или к волхвам, умолять Макошь доставить его обратно, возглавил этот почти безнадежный поход? Сообщаю еще раз, для особо понятливых бояр, что твоя сила вернется через два дня, без всякой дополнительной оплаты. Прошу только во время сообщения мою маму, особенно в нехороших выражениях, больше не упоминать!
На Славу было жалко смотреть. От неласковых слов он корчился, как полураздавленный червяк. Кругом от большой любви обделался! И как не обгаживайся и спасение мира не предавай, все равно в конечном итоге ничего не выиграешь, опорочишь только честное боярское имя.
Посидели молча. Антекон двадцать пятый, так и не дождавшись интересного доклада о заслугах Богуслава, продолжил беседу.
– Насчет диеты по продуктам и употреблению красного вина разногласий у наших медицинских наук нет. – Тут он завершил свою лекцию, и, как всякий хороший оратор, спросил: – еще вопросы есть?
– А конкретно не можете нам сообщить время прилета метеорита и до какого числа мы еще можем его отвести от Земли? – спросил назойливый я.
Последовала пауза. Видимо, мой вопрос был сродни тому, как если бы слушатель, ненадолго прибывший в столицу нашей родины Москву за покупками и впечатлениями, и случайно затесавшийся в аудиторию полную физиков-теоретиков, спросил у докладчика после прослушивания интереснейшей лекции о пю-мезонах: скажите, а вот там у нас, в Н-ской области в позапрошлом годе коровенка в болотине утопла, нельзя ли оказать научное содействие для извлечения и оживления несчастной животины?
Потом верховный антек начал объяснять в соответствующем стиле лекции ключе.
– Прошу заметить, что мы, антеки, народ искушенный в лечебном действии трав и медицине, а отнюдь не астрономии, и строительством подземных обсерваторий не увлекаемся. Может быть встреча с известным знатоком и практиком этой науки Омаром Хайямом облегчит для вас путь к знаниям о космических скоростях и расстояниях. Мы же не освоили пока даже мелочей – физики колоссальных пространств, дифференциального и интегрального исчисления, и поэтому помочь вам не в состоянии.
Читает, подлец, ой извините! – умник и разумник подземный, мысли мои и воспоминания, ох читает!
– Маленькое дополнение в виде средневекового сувенира для уважаемого нашим народом Володи. Теперь ты можешь закрыть любой сундук, шкатулку, даже просто холщовую сумку словом «закройся», а открыть – «откройся». После твоего закрытия никакой взломщик или колдун, без нарушения целостности ларца, доступа к его содержимому не получат. Замки для тебя теперь в этой жизни излишни. И совсем мелочь. Мы не можем перекинуть тебя в 21 век. Но доступ к его знаниям недавно был получен. Это оказался выход в Интернет. Теперь ты можешь просмотреть не только однажды прочитанное, а вообще все! Информации очень много, часть ее недостоверна, но уж чем богаты, тем и рады. Если что-то понадобиться от нашего народа, скажите Марфе. Она передаст, кому надо, и вас найдут. По пустякам не беспокойте! На этом все, что я хотел сегодня сделать и сообщить. Поэтому разрешите откланяться, – и антек просто поэтапно, как Чеширский Кот у Льюиса Кэрролла, растворился в воздухе. Даже улыбки не оставил!
У средневековой публики, не видевшей мультиков и фильмов «Алиса в Стране чудес», от удивления отвисли челюсти. Ваня растерянно огляделся.
– И что теперь делать?
– Уходить – ответил ему любимец антеков – некий Володя, известный коллекционер сувениров, полученных им от малых народов. И мы ушли.
Глава 9
По дороге через прорубленную Ваней просеку к месту стоянки нашего отряда, Богуслав немножечко оттаял от перенесенной радости и последующего за этим горя. Завязался разговор. Теперь Слава сидел на шее богатыря, а я неторопливо шел сам по осеннему лесу.
– Как думаешь, неужели мне повезет, и я увезу Настю живой из этого вертепа, как он там?
– Мулена?
– Во-во.
– А какая тебе больно разница, рвануть из Корсуни или отсюда?
– Как это?
– От Киева скакать, придется проехать Польшу, Чехию, Германию, а возможно и карабкаться через горы Швейцарии. Везде убивать кучи разбойников и воинов, служителей тамошних бояр. Все будут пытаться тебя ограбить или убить.
– Да я…
– Да, ты – это сила. Но ведь и иностранцы не лаптем щи хлебают, есть и у них не слабее тебя свои кудесники. Наверняка есть и такие, что убивают и грабят проезжающих через их земли. То есть то ли прорвешься через четыре враждебные тебе страны, то ли завязнешь и погибнешь, бабушка еще надвое сказала.
– Вот черт!
– Многие из них и не скрывают, что они в сговоре с дьяволом.
– С чертями?
– Да нет, бери выше – с самим Сатаной!
– Вот ведь какая незадача…, – растерянно отозвался боярин и белый волхв.
Видимо, соперник показался ему великоват.
– И что же теперь делать?
– Вот об этом я тебе и толкую. Биться с черным явно придется еще до прихода на Русское море.
– Почему?
– Он не даст нам прорваться к дельфинам, постарается извести после выхода из Киева.
– Уверен?
– Ну вот гляди. Сейчас Василиса доложила ему, что ты убит. Всем понятно, что без тебя мы ноль без палочки, и ему нужно уточнить, что мы теперь станем делать. Если повернем назад, он переключится на другие отряды, а если попытаемся идти и без тебя, быстренько нас перехватит и всех поубивает. А потом уже можно заняться и остальными. Я не особо верю, что слуг у него куча, поэтому скорее всего для выяснения будет послана та же ведьма, просто в новом обличье. Тут то мы ее и изловим!
– А что дальше?
– А дальше будет видно после ее поимки.
– И при чем тут Франция?
– А при том, что из Корсуни до Никеи на корабле добраться можно гораздо проще и безопасней, чем по суше.
– А что за Никея такая?
– Это крайний французской город-порт. В наше время, это место отдыха знати – Ницца.
– И что у нас общее море с Францией? Эка ты хватил!
– Схвати сам. Называется все по-разному: Русское море, Босфор, Мраморное море, Дарданеллы, Эгейское море, Средиземное море. Но если плюнуть на названия, то быстро поймешь, что на берег в этом плавании можно не сходить. Плывешь себе и плывешь. На одном конце Русь, на другом Франция. Залез на корабль в Корсуни, слез в Никее.
– И это правда?
– В этом-то Интернет врать не будет.
– Про что вы все толкуете? Интернет какой-то…
– Ты Библию читал?
– Интересовался.
– И как книга?
– Толстенная, страх!
– Вот Интернет в тысячу раз больше этой книги, и в нем написано обо всем, что знает человечество. Впрочем, это я сболтнул. Не в тысячу.
– Вот и я думаю, что это ты загнул!
– В тысячу миллионов раз.
Богуслав чуть не навернулся с Емельки. Богатырь еле успел поймать боярина правой ручищей.
– Как же это может быть? Где хранить такую бездну знаний?
– У меня умещается вот в такой коробочке, – и я показал руками размеры ноутбука. – Все знания хранятся где-то далеко. Я спросил, мне ответили. Захотел прочесть какую-нибудь книгу на другом конце Земли, мне ее дали почитать, услышать какую-то песню – мне ее спели. И наплевать, что это сделали очень давно, ее увидели особым глазом – камерой, и это знание будет храниться сотни лет.
– Это какое-то несусветное колдовство!
– Я тоже так оценивал раньше, потом привык и несколько лет назад наловчился этим пользоваться.
– Ты величайший колдун, там, в своем времени!
– И нас таких – каждый второй. А если взять наших детей и внуков, они с этим вырастают, и умеют пользоваться этим, как мы с тобой ложкой и ножом.
– И карлик вывел тебя на все это?
– Да. Правда, знаний о вашем веке не так много, поэтому приходится изворачиваться. Например, чтобы найти Никею, пришлось проглядеть всю историю Ниццы.
– И это точно?
– Вот это – совершенно точно. Как и мой рассказ о морях и проливах.
– А далеко ли от Мулена до Никеи? Не три года скакать? Что за город Мулен?
– Это надо поглядеть. Есть ли он еще в 21 веке, а то наищешься. Емельян! Сажай меня на руку!
Все махом было исполнено, и мы поехали дальше.
– Есть этот городишко и в наше время, – порадовал я Богуслава минут через пять, – но в ваше время, это скорее деревня.
– А далеко?
– Немного ближе, чем от Смоленска до Киева. Полдня пути на коне разница.
– Всего-то?
– Так будет в 21 веке, вряд ли и сейчас эти городки расползлись. Просто поменьше стали по размеру.
– А далеко от Корсуни до Никеи? – вошел во вкус Слава.
– Два расстояния от Новгорода до Корсуни.
– Всего? Да тут на двадцать дней пути!
– А что поделаешь, – зато безопасно. И уйдет время на изгибы пути, остановки для заправки водой и пищей, в общем, клади не меньше месяца.
– Да наплевать! Это все легко решаемо!
Тут он опечалился.
– Доживет ли только счастье мое…
– Не горюй. В неделю раз будем на нее поглядывать. Думаю, антеки нам, пока воюем против камня, не откажут.
– Да он не велел часто-то…
– Антекон двадцать пятый понимает, что тебе только дай волю, каждый день на любимую глядеть будешь. Поэтому строгости и ввел. А в неделю раз император нас может и перетерпит.
– Дай-то бог…
– Бог то бог, да не будь и сам плох! – козырнул я одной из своих любимых пословиц. – Ты чем тосковать да заранее горевать, планируй лучше, как нам Невзора извести, да Мавру к этому делу половчей припрячь!
– Конечно, конечно…
Я обвел глазами наше окружение. Марфа держалась в опасной близости.
– Марфуша! Слетай на версту вперед! Взгляни, не караулит ли нас враг какой неведомый!
Застоявшаяся от нашего тихоходства собачка с готовностью унеслась.
– Мне тоже куда-нибудь сбегать? – спросил толковый и верный Иван, поняв мой хитроумный замысел.
– Тебе нет. Ты же у антеков глазами и ушами не служишь?
– Я? – нет, конечно.
– А Марфа – да. Так что если хочешь, можешь и послушать.
Он почему-то захотел. Удивительное дело!
– Ты понимаешь, Богуслав, мы ведь про антеков ничего не знаем. Про горных гномов много всего пишут: и женщины у них бородатые, и до человеческих баб мужчины-гномы сильно охочи, и еще всякую чушь. Рассказчики противоречат друг другу на каждом шагу. О детях карликов практически ничего не говорят. А как это на самом деле, особенно у лесных, мы понятия не имеем. Никого из нас они в свою жизнь не допускают. Мы вот у них два раза были, ты хоть одну женщину или ребенка видел?
– Да нет.
– И я нет. А ведь за детками не уследишь – тут заорут, там пробегут. А тут полная тишина. И никого не видно. И ведь наша бабенка из любопытства хоть одна да высунется. А тут полное безгномье оба раза. Может их женщины страшные, как моя жизнь и они их за прочными решетками от нас прячут? А есть ли у них вообще женщины и дети?
– Ну а как иначе?
– Разделился на две одинаковые половинки, и все дела. В природе и так бывает. Не все, как мы, плодятся. Поэтому есть ли у них любовь, нам неизвестно. Вон, Марфушка уже назад несется. Закончим про сомнительное.
Марфа подлетела, прогавкала, что врагов близко нет, но спугнула лося. При ней оживился Слава, и беседа потекла дальше.
– А чего говорят, что ты там жил уж больно хорошо? Зарабатывал-то много?
– Какие там заработки на государственной службе! Слезы, а не заработки.
– Что ж так?
– Не ценят наш труд.
– Но жил, как и здесь, достойно? Прислуга, дом свой, лошади?
– Пахал, как лошадь, это было. Приходилось бегать на две службы, кое-как сводил концы с концами. Но заработал реальные деньги отнюдь не лекарем.
– Кареты, как и тут делал?
– Кареты нет, но крутился всячески. Машины гонял в другие города, пусконаладку в районных городах, да в крупных мастерских налаживал, свой большой грузовик по дешевке купил, людей нанял, возили грузы и еще всякие затеи были. Вот с этих денег жили хорошо – жена не работала, квартиру супруге отделали, а главное, я себе на старость жилище приобрел, оформил пока на мать, мало ли что. Вторая половина моя в последнее время нахальничать да дурковать стала, бросать было пора. Ну и денег накопил для безбедной жизни. Только вертеться, как бес перестал, меня сюда и закинуло.
– А зачем жену бросать? Проще избить ее, как сидорову козу, да приструнить.
– У нас порядки другие, и уже давно.
– Неужели бабе волю можно давать? Это вы сделали большую ошибку!
– Возможно да, а возможно и нет – уж очень жизнь за эти столетия переменилась. Да чего сейчас об этом судить да рядить – я от своей Забавушки из этого времени никуда. Никого я так не любил никогда, как мою красавицу, хотя женщин за жизнь грело мою постель немало. Последняя, видно, это моя любовь, самая сильная и окончательная. Емельян, опусти меня на землю, дальше опять на своих двоих пойду, хватит кататься.