– А мне это качество зачем? – надулся боярин – все равно неловок и бестолков.
– Владимир легко сможет качнуть с тебя при нужде часть твоей силы. Можешь просто помочь – подай, принеси. В каждого из вас я заложил лишние полчаса жизни при смертельном ранении – может быть они и окажутся решающими.
– Невзор нас в последнем бою сразу убьет!
– Это как получится. Вы можете и победить, но со страшными ранами.
– А зачем ты мои способности раскрыл? – спросил я, – отодвинет ведь теперь меня вражина от схватки, сразу отсечет. Не успею ни из арбалета стрельнуть, ни нож метнуть.
– Ваши с Наиной волхвовские умения я прикрыл завесой невидимости, так что колдуйте сколько влезет, останетесь врагами незамеченными. А вот Богуслава закрыть не осиливаю – слишком он крупен для меня. Это как небольшой плащ – маленьких укутаешь, а большой все равно вылезать будет. Вам обоим добавил выносливости, дорога предстоит не близкая. Еще посчитал нужным омолодить Богуслава. Процесс уже пошел, за месяц-другой сбросишь лет десять-пятнадцать. Владимир будет лечить гораздо лучше и быстрее. Теперь легко вырастишь новые хрусталики в глазах у старых людей, выправишь быстро мозги у сумасшедших. Если уцелеете в неравном бою, увидите, что мои подарки останутся с вами на всю жизнь.
Собаку я усилил и сделал нашим связующим звеном. Она врага теперь за три версты учует, неожиданно темный кудесник не навалится. Опять же в дороге, покажет мне своими глазами то, что считает нужным, а я через нее, если нужно, дам вам совет. Марфа всегда покажет ближайший брод на любой реке, легко будет ориентироваться на местности и вести вас, заранее обходя болота, очень глубокие овраги и расщелины, непролазные чащобы.
В вашем бою с Невзором, помочь не смогу, далеко слишком, а вот морок для других черных волхвов наведу. Если убьете его, и они это заметят, враз кинут на вас новые силы, и в этот раз их будет против вас гораздо больше. А морок будет как живой, и ответит то, что надо, на расстоянии не поймут. У очень сильных волхвов, и черных, и белых, связь между собой от дальности не зависит. Без помех будете заниматься дальше основным делом, враги мешать больше не будут.
Где найти нужных дельфинов, подскажу, а вот человека за морем не определю – не сумею. Как столковаться с морскими обитателями для меня тоже загадка – вживую их никогда не видел, а на расстоянии никак не пойму, о чем они там свистят и цокают. Так что нелегко вам будет и без вмешательства темных кудесников.
И, на прощанье, хочу вам посоветовать: не надо слишком торопиться. Одновременно вышло двенадцать групп, и, если вы чересчур вырветесь вперед, вас встретят с особенной заботой и увеличенным числом встречающих. Если придете последними, навалятся всей толпой. Лучше быть в вторыми или третьими. Я вижу, как идут все ватаги, через Марфу могу сообщить. А теперь прощайте.
Мы вышли, вдохнули запах прели.
– Вот так сходили, – захохотал Богуслав, – вызнали о себе: я буйный зверина, ты дурашливый скоморох, и больше для спасения мира из Новгорода послать некого! Хорошо, что омоложусь. А молодой я, не только баб приласкаю, но и кучу девок перепорчу!
Глава 5
Путь Новгород – Смоленск изобиловал реками и речушками. Марфа, проведя нас по приличной дороге, выходила точно к броду и коротко взлаивала. Я переводил:
– Здесь переезжаем, не слезаем с коней, – или
– Емеля! Раздевайся, тебе тут по грудь будет.
Ошибок или промашек не было. Емельян первые три речки сторожился, перебирался крадучись, боясь ухнуть в омут с головой, но, уверившись в надежности сведений от верной проводницы, уже уверенно спускал протоиерея на землю и сбрасывал одежонку.
Куда там смотрит в этот момент Наина – любуется невиданными красотами богатырского тела или пялится как обычно в кусты, никого не интересовало. Вот когда раздеваться пришлось самой прорицательнице, тут уж Ваня проконтролировал отсутствие зрительского интереса лично – тема была для него животрепещущей. Даже служителю церкви, он, смущаясь, предложил:
– Ты бы, святой отец, того, отвернулся что ли… и Николай, не вступая в схоластические споры, типа: да мне на голых женщин сан глядеть не позволяет, стал любоваться лесом.
Мы с Богуславом сразу отвернулись от девичьих прелестей и продолжили беседу о нюансах воздухоплавания. Боярин доказывал мне, что воздушный шар мы можем построить и сейчас, и быть кумовьями королю: черные нас с земли не достанут, лететь будем быстро и по прямой, можем махом преодолеть и Черное море, а я нудно растолковывал ему, что без руля и двигателя наше изделие утащит черте куда совершенно не попутным ветром, воздух в нем слишком быстро остынет, и мы брякнемся со всего маху об землю. Вдобавок шар мы можем изготовить только небольшой, а орду народу с конями, это чудо древнерусского воздухоплавания не потянет. Ударная сила Невзора может вверх стукнет еще сильней, чем по горизонтали, и, если чудом не пришибет нас, аэростат развалит обязательно.
Наина в плавании не подкачала – выросла на Днепре и форсировала неведомую реку, о которой собака пролаяла, что брод в пятидесяти верстах ниже по течению, со скоростью мастера спорта по плаванию в момент. Когда она уже грелась и сушилось у костерка, раскинутого Емелей, укрытая Ванькиной епанчой, переправу начали и мы.
Просохли у большого костра, Богуслав дослушал лекцию о паровых, бензиновых, дизельных, керосиновых и даже атомных двигателях, всяких клапанах для спускания излишнего давления, форсунках и прочего, мое заключение, что, когда мы все это изобретем и опробуем, Земля уже начнет восстанавливаться после страшного удара метеорита, и сделал свой закономерный вывод о моей технической неловкости. А счастье было так близко…
Теперь мы не торопились – давали лошадям передохнуть, вдумчиво и не торопясь обедали, варили кулеш из купленной в очередном селе крупы и пеммикана, отдыхали после еды. Сами пару раз ели у землепашцев солянку, которую те звали селянкой с курицей и грибами, безо всяких более поздних выдумок: томата, каперсов и всяческих оливок. Размялись разок щами с говядиной. Все было удивительно вкусно. Богатырь жрал в три раза больше остальных мужиков, доказывая, что у более мощных двигателей расход топлива всегда очень велик.
Ежедневно связывались через Марфу с Ыыгхом и уточняли свое место в ралли Новгород – Черное море. Постоянно было приемлемое второе-третье.
Пару раз останавливались на ночлег в селах, но в основном спали в лесу. Города не попадались, да может их в 11 веке по этой дороге и не было. Все было тихо и мирно, к нам никто не привязывался. В поселках я на ночлег вместе с Богуславом и Олегом не умащивался – хватило мне одной ночки, проведенной с древнерусским маньяком, натерпелся.
Через десять дней появился Смоленск. Большой город стоял с нашей стороны Днепра. Поменьше, конечно, второй столицы Руси – Великого Новгорода, но тоже впечатлял сиянием куполов церквей, количеством населения, шумом рынков. Вот Днепр, который здесь называли Славутич, разочаровал и вызвал желание изменить гоголевские строки из «Страшной мести» на более близкий к истине вариант:
Редкая птица НЕ долетит до середины Днепра, – в основном, курица.
Ширина реки здесь была всего-то метров сто, и то в дождливый осенний период. С величавой красавицей Волгой и не сравнить. Вдобавок, здесь Славутич был бурным, как горная речушка. Да, несолидный какой-то древнерусский поток.
Смоленск стоял на семи холмах. Детинец и все храмы были еще деревянные. Народ был одет так же пестро, как и в Новгороде. Настилов по улицам не наблюдалось, было грязно. Впрочем, на Руси всегда так. Город был значительной вехой на пути «из варяг в греки», кишели иноземные купцы.
Мы остановились на приличном постоялом дворе с харчевней. Поставили в конюшню лошадей, расположились по парам в комнатах. Я обосновался вместе с Николаем в надежде на совместное посещение церквей и вечерние богословские беседы, Богуслав с Олегом – пусть вместе куролесят по ночам, Наина с Иваном продолжили привыкание к семейной жизни, Емельку пристроили к Матвею – будет кем покомандовать бывшему атаману ушкуйников, словом, все были при деле.
В это время наша команда возглавила гонку, и мы решили не рисковать – пусть аутсайдеры подтянутся, а для этого отдохнуть в Смоленске пару дней. Кормили прилично, в комнатах было чистенько, клопы не донимали – чего бы не пожить. Марфа была при мне, протоиерей не роптал.
Богуслав потихоньку молодел: разглаживались морщины, улучшался цвет лица, понемногу изменялись черты лица. Бабенку нашел себе через два часа после того, как мы появились на постоялом дворе. Женщина была приятная на лицо и в манерах, голосок заманивающий, словом, этакий цирлих-манирлих, с деревенскими простушками и не сравнить. Лет тридцать – тридцать пять, среднего роста, приятной полноты – все как надо. Вдова. Муж умер от неведомой болезни год назад.
Олег только завистливо вздыхал – он, вроде бы и помоложе, и холостой в данный момент, а боярин и не скрывал, что женат и многодетен, но выбрали все равно Богуслава. Звали ее Василиса, второе имя Мавра. Ну, пусть дядя Слава позабавится.
Удивила реакция протоиерея на эту связь.
– Гнать эту вонючку прочь надобно, – хмуро заметил Николай, – вся сердцевина у нее гнилая. Знаешь, как имя Мавра с греческого языка переводится? – Я не знал. – Темная, черная. Неужели вонь не чуешь?
Не чуяли мы все – я, Богуслав, Иван, Матвей, даже Олег, с чутьем, как у волка. Неожиданно подняла хай и Наина.
– Она же ведьма! У нее имя выдуманное, внешность – морок, сквозь который вы, мужики, увидать ничего не в состоянии! Она может быть и жуткой старухой, а вам невесть что покажет. Не верьте ей ни в чем! Вся ее сила идет от злого Чернобога, а не от Макоши, как у меня. Это бог холода, смерти, зла и безумия. Какую-то гадость она затевает! Остерегаться ее надо.
– Но Богуслав же достаточно сильный волхв, чтобы разгадать любую угрозу, – попробовал возразить я, – а он молчит.
– Из мужчин это могут увидеть только наши раввины, ну, может быть кто-то из ваших попов.
– Протоиерей очень похоже высказался, порекомендовал гнать бабешку в три шеи. Он еще какой-то тяжелый дух, идущий от Василисы чует.
– Есть и в вашей церкви большая сила! Не зря к ней народ тянется. Если нам со святым отцом не веришь, попробуй завтра затащить ведьму в церковь. Сдохнет, а не пойдет! Эти твари только на Лысую Гору летают охотно, а в Божий храм под страхом смерти не загонишь.
Мы беседовали у нас в комнате. Протоиерей куда-то вышел. Ванька был, как обычно, возле любимой, и сейчас переводил взгляд с меня на Наину, не зная, на чью сторону встать – при нас обоих он числился подчиненным. Вроде я глава похода, но волхвица половчей меня в колдовстве.
– И не могут эти твари прикоснуться к главным символам наших обеих вер: христианскому кресту и иудейской Звезде Давида – корежит гадин. Она же, поди, представляется православной?
– Вроде да.
– Вроде в огороде! Потребуй, чтоб показала. Если вынет из-за ворота крестик, значит я ошиблась, и глаза мои врут, а коли нет – взашей немедленно, пока не напакостила чего!
Я задумался. Насчет Звезды Давида никаких знаний у меня не было, кроме многочисленных американских фильмов про шерифов с шестиконечной звездой на груди и дверце казенного автомобиля, а христианский крест, особенно подкрепленный истовой верой, это известный оберег от разной нечисти.
Может и на ведьму действует. Хотя бабенка показывать крестик может и не захотеть по чисто женским заморочкам: шнурок плохонький, или металл не начищен до блеска, пятнами пошел, – кто ее знает!
Правда, минут десять назад Богуслав проводил нас с Олегом из своей комнаты и остался с Василисой наедине под явно надуманным предлогом. Зная его ловкость, можно не сомневаться, что наличие или отсутствие нательного креста в скором времени будет боярином установлено.
Женщина на скромницу тоже не похожа – сама так и липнет, отказу не будет. Решит мужчина потянуть время, она затащит в кровать недрогнувшей рукой, или другой опытной и ловкой частью тела. Поэтому можно не горячиться, надо просто обождать.
Только я открыл рот, чтобы высказать свою глубокую мысль, как почувствовал удар в грудь и тут же накатилась боль в сердце. Слава! Он умирает! Боль отошла, а я уже несся по коридору – времени оставались прощальные полчаса, подаренные гномом.
Дверь была заперта. Начал пытаться вышибить ее всем телом вначале один, а затем с подбежавшим Ванюшкой – бесполезно. Дубовые доски двери были крепки, косяки пришиты к бревнам стен на совесть, железная задвижка выкована из качественного металла.
– Отойдите в сторону! – рыкнула Наина, – не мешайтесь! Сейчас открою, – и мы с Иваном уступили место умелой колдунье.
Но она провозилась минут семь-восемь, прежде чем запор уступил. Я уже хотел нестись искать у трактирщика топор, как дверь распахнулась. Ворвались в комнату.
Богуслав сидел на кровати, откинувшись на стену. Он умирал. Грудь слева, живот и порты были обильно залиты кровью, которая толчками вылетала из разреза на рубахе на уровне сердца. Стилет валялся рядом.
Я тут же свел миокард на ране, кровотечение прекратилось. Победой это назвать было нельзя. Пока мы возились с защелкой на двери, раненый потерял не меньше полутора литров крови. С такой кровопотерей не выживают без переливания крови.
Я идеальный донор – первая, она же нулевая группа крови в сочетании с отрицательным резус-фактором практически подходит любому человеку. Но как ее перелить? Системы для капельницы нет, если вводить струйно – ни шприцов, ни иголок нет.
Пока раздумывал, активно пытался сделать тромб и заткнуть им смертельную дыру – не буду же я держать мышцы сердца пока организм сам осилит. Это не незначительный сосуд, на который хватит пары минут, это четверть часа, а то и больше. За такое время я Богуслава безвозвратно потеряю.
В голове, пока я выдавливал тромбин из тромбоцитов и замешивал на нем эритроциты с лейкоцитами, появилась дикая, но единственная идея.
– Иван, беги и, где хочешь, найди пучок гусиных перьев, спицу для вязания прямую и бутылку водки. Быстро! Очень быстро!
Ваня улетел, а я продолжил лепить тромб. Получившийся комок был рыхловат, но, главное, достаточен по размеру. Ничего, под моим присмотром постепенно почерствеет. Забил его в дыру, хорошенько укрепил. На все про все ушло минуты три – четыре. Кровотечение было остановлено.
Хорошо, что у этой подлюки ножа пошире не оказалось. Хотя любым другим ножиком нанести удар нужно уметь – ребра будут отклонять острие в ненужные стороны.
Как мне объяснял Матвей, профессиональный убийца с пятилетним стажем при обучении искусству владения оружием, чтобы точно попасть, ударить надо снизу вверх – под ребра слева от грудины. А стилетом не промахнешься и его очень трудно отклонить – очень остро заточенный трехгранник с шириной граней в полсантиметра, годится, чтобы пробить любую кольчугу. И это не шпага – из-за того, что довольно-таки короток (длина лезвия всего сантиметров пятнадцать), сломать его очень трудно.
В общем, как считали в Европе, идеальное оружие для мизерикорда – прощального удара милосердия при добивании соперника в латах. Вот сбил ты врага копьем с коня, а он лежит, гад, веселей прежнего – сейчас подлетит оруженосец с ратниками, поставят его на ноги, и вам еще долго биться между собой. И бабушка надвое сказала, кто одолеет. Мечом и копьем ты толстенные латы не пробьешь – скользнут вбок и начинай опять биться, на этот раз пешим. А мизерикорд-стилет, направленный в стык доспехов, не отклонится и не промахнется. А есть просто чудесные места, мечта рыцаря – ударил в левую подмышку и стилет пробил сердце, любой глаз тоже подойдет. И рыцарские романисты, захлебываясь врали какое это милосердие – добить поверженного противника, чтобы не мучился от ран. Правда и лишних пленных добивали тем же мизерикордом. Так что милосердие, скорее всего доставалось тоже победителю – один удар, и нет больше хлопотливой и ненужной возни – нет человека, нет проблемы, иди рубись дальше.
Вот и к боярину ведьма проявила свое черное милосердие: зачем тебе, Богуславушка брести невесть куда, спать на земле, переправляться через бурные речки? Того и гляди или Невзор больно стукнет, или злой дельфин укусит. Полежишь спокойно в сырой земле Смоленской, и ни забот тебе, ни хлопот.
И ведь не побоялась, что ее кровью обдаст с ног до головы, кинжал из раны выдернула. Сердце от такого шока по любому встанет, а так кровотечения было бы в несколько раз меньше, стилет дыру бы перекрыл.
Мне сейчас было бы гораздо легче без такой массивной кровопотери – депо крови заместило бы ущерб махом, и можно было бы спокойно сращивать эндокард и перикард, закрывая тромб с двух сторон, как капсулой. А тут депо уже почти весь резерв выкачали, организм отсек от потребления печень и почки, а жизнь Славы держится только на колдовстве карлика – в сосудах по-прежнему пустовато. По моим расчетам оставалось всего минут пятнадцать – двадцать до безвременной кончины друга.
Прибежали Иван с Матвеем, принесли все требуемое. Я окинул глазом обстановку и начал командовать.
– Ребята, кладите Богуслава на правый бок, лицом ко мне. Подтаскивайте вторую кровать впритык к этой.
Пока они, уложив боярина, двинулись за кушеткой Олега, я укладывал руку раненого поудобнее для переливания крови. Топчан поставили рядом с кроватью боярина. Вот теперь места хватит для нас обоих.
Выбрал два самых длинных пера, одно потолще, другое потоньше, заточил оба с одной стороны, обрезал другой конец, счистил всю пушистость, прочистил пористую внутренность стержня от ненужных перегородок спицей. Изделие стало похоже на привычную толстую иголку для внутривенных вливаний, насаженную на полую трубку от системы. Можно работать.
Нужен был помощник, не боящийся вида крови. Тут раздумий не было. Ушкуйник кровь не переливал – он ее обильно проливал. За пять лет должен бы привыкнуть не только к виду, но даже и к запаху. Шведов, немцев, булгар, черемисов, мордвы, половцев, а иной раз и русских, порубал немеряно. По сравнению с его производственным опытом, вся моя возня покажется бойцу мелочью. Бывший атаман, по прозвищу Смелый, не подкачает, в обмороки валиться не станет. На всякий случай спросил:
– Матвей, поможешь кровь перелить?
Глупых сомнений и колебаний не было.
– Враз! Кого притащить? Одного хватит, или двоих тащить?
Вот это номер! Он не считает зазорным притащить любого и откачать у него крови. Понадобиться – можно и больше народа доставить на пункт переливания. Так и хочется в ответ крикнуть:
– Таскать тебе не перетаскать! Пол Смоленска в дело пойдет! Обескровим русский город!
Вместо этого хмуро буркнул, раздеваясь по пояс:
– Только моя кровушка хорошо Богуславу пойдет, чужая добить может – не каждую брать можно.
– А чего ж делать то надо?
– Сейчас начну и по ходу тебе растолкую, где мне помощь нужна.
Искать тряпки и щипать из них корпию времени просто не было, ваты тут сроду и не водилось, поэтому действовал по-простому: набулькал в стакан водки, окунул туда заточенные концы перьев, втянул ртом через эти доморощенные соломинки напиток, резко его выдул наружу.
Срезал у Богуслава правый рукав рубахи, намазал ему и себе локтевые сгибы той же радостью алкоголика – вот вам и вся асептика, и антисептика.
Уколол его правую срединную локтевую вену более толстым пером. Артериальное давление у умирающего было на нулях, кровь в самодельную иголку не пошла. Меня это не смутило. Я и сквозь кожу хорошо видел – в вену попал, а значит моя кровища дорогу найдет. Лег на поставленную впритык кушетку и проколол ту же вену у себя, только на левой руке. Вот тут-то кровь поперла струей. Свел наши руки, чтобы лежали рядом, позвал Матвея:
– Матвей, помогай! Не торопясь, потихоньку, воткни мое перо в его. Потише, потише, вот хорошо. а то мне одной рукой неудобно. Стык придерживай, чтобы не выскочил.
Начали заливать животворную жидкость раненому товарищу. Посмотрел, как смешивается моя кровь с остатками его. Не сворачивается, вот и славненько, универсальный набор факторов не подвел хозяина. Время надо мной не властно – как был идеальным донором, так им и остался. На всякий случай усилил ток своей крови к Славе. Теперь можно и расслабиться.
Да уж, в народных сказках это все гораздо проще – обрызгал живой водицей, и дело на мази. А тут семь потов с меня сошло, а еще не вечер – вдруг опоздали, и все-таки потеряем знатного бойца и самого сильного среди нас волхва. Не угадаешь.
Через десять минут дядя Слава порозовел, крови уже стало хватать и на печень с почками. Вскоре пришел в себя, начал озираться.
– Ваня, беги придержи боярина, чтобы сесть не пытался, – подал команду я, – Наина, дай нам обоим попить.
– Водки? – спросила пророчица.
– Чур меня! Воду подсоли немного и давай в кружках. Мне в руку дай, а Богуслава попои, сам еще, пожалуй, не удержит.
– Да я возьму! – заверил дядя Слава, приподняв голову.
Наина фыркнула.
– Мало того в крови весь, еще и водой облейся!
Старый боец от пары слов-то устал, уронил голову и прикрыл глаза. Попили, полежали, попереливали. Минус был в том, что количество перелитой крови было не учесть. Безопасным при гемотрансфузии для донора считается количество в пятьсот миллилитров. А то тоже уйду в шок. И для меня трансфузиолога тут нипочем не сыщешь. Придется рискнуть, Богуславу сейчас гораздо хуже, чем отдельным медицинским работникам.
Правда, и для него риск всяких осложнений нарастает. Поэтому в 21 веке стараются переливать кровь только твоей группы, а не от всяких сомнительных идеальных доноров. Ну нам деваться некуда – чем богаты, тем и рады. Поэтому переливали до той поры, когда у меня закружилась голова, стало подташнивать, замелькали темные мушки перед глазами.
Все, пора и честь знать. Попросил подать водку, намочил в ней пальцы правой кисти. Вынул из обеих вен перья, смазал места пункций алкоголем, согнул руки в локтях.
– Матвей, придержи боярину руку так, сам уронит и разогнет.
Все. Первое в мире переливание в нашей цивилизации (за Атлантиду не скажу) крови завершено. До экспериментов с собачками еще пять сотен лет.
Глава 6
А жизнь пошла дальше. И мне, и Богуславу нужно было восстанавливать кровь. Попросил Наину с Ванюшкой добыть бутылку кагора, заказать на кухне суп с большим количеством мяса, жареную говяжью печень с любой кашей.
Ну что ж, в Смоленске мы, видать, зависли не на шутку – сила махом не вернется. Через полчаса поели, я сидя, Слава пока лежа – его Наина покормила. Дернули по пол стакана полезнейшего для выработки крови кагора.
Отправить ватагу дальше без нас? Погибнут без всякого толка. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
Ребята перестелили нам постели, и мы переехали кто-куда: я обосновался возле раненого – ему присмотр и лечение нужно, на мое место подался Емеля, к Матвею пристроили Олега. Положить возле протоиерея оборотня не удалось, святой отец запротестовал вовсю. Ушкуйнику было наплевать с кем спать в кубрике, лишь бы не тревожил во сне. А богатырь к наезднику прикипел всей душой, да и Николай к нему привык.
Марфа, как обычно, была при мне. Невзирая на невиданный ум, ее любовь и преданность к хозяину никуда не делись. Собака – и этим все сказано. А неблагодарное человечество из этого славного имени своего лучшего друга сделало ругательство.
Мы с Богуславом весь вечер валялись на кроватях, стоявших теперь в метре друг от друга, и обсуждали минувшие события. Ткнула его стилетом в сердце, конечно, Василиса-Мавра.
– Как же ты дался? Такой опытный боец, а опростоволосился, как зеленый мальчишка.
– Подольстилась как-то гадина, не ждал от нее этакой паскуды. Да и оружия при этой заразе не приметил. А как взялась целовать да обнимать, вовсе и осторожность, и ум потерял, как токующий глухарь стал – ничего не вижу, ничего не слышу. Подходи и бери голыми руками. Очень ловка. Я таких ловких баб и не видывал сроду.
– Наина говорит, что это была ведьма от Невзора подосланная.
– Вот оно что! Теперь все понятно. А то тоже лежу голову ломаю, как это я так не уследил. А ведьму разве уловишь. И мужиков злые колдуньи гнут, как хотят, не чета они простым бабешкам. Обычной женщине, чтобы такого эффекта добиться, повезти должно, подойти ей надо к твоей душе, как ключу к замку. Без этого строй глазки, не строй, в постели ловчи, не ловчи – мужик холоден останется. А ведьме только нужное заклинание прочесть, и готово – вей из мужика веревки.
– Не пойму, зачем эта Василиска стилет из твоей раны выдернула? Прибытка никакого, а кровью обдаст. Будто чуяла, что кровопотерю потом замещать придется и решила платьем пожертвовать. Ладно бы кинжал очень нужен был, так нет, тут его и бросила.
– А ты много мне крови отдал?
– Литр или полтора, учесть трудно было. Я раньше, бывало, по пол литра сдавал, гораздо лучше себя, чем сейчас, чувствовал.
– Выходит мы теперь побратимы? Кровные братья?
– Выходит так.
Браток смущенно покашлял и повинился.
– Подлая Василиса сразу умелась. Это я, Володь, ножик выдернул, думал так лучше будет. А потом сознание потерял.
– Ну с тебя какой спрос, ты же не врач из 21 века.
– Надо было тебе, Вов, у кого-нибудь другого кровь взять, сейчас бы хоть ты в полной силе красовался. А ты – и голова, и душа похода.
– Так бы и сделал, да побоялся тебя добить.
– Как так? Почему?
Я взялся объяснять про группы крови. До резус-фактора дойти не удалось.
– Хватит, хватит. Кончай свою заумь нести – сил нету слушать. Скажи лучше, а почему ты своей крови залить не побоялся? Чем она краше?
– Мою кому угодно перелить можно, реакции не будет.
– Это колдовство такое?
– Это задано, как цвет глаз.
Боярин замолчал. Посопел.
– Выходит, ты мне жизнь спас? – спросил каким-то перехваченным, необычным голосом.
– Выходит, – развел руками я.
– Это из-за похода?
– Не поход нас вместе свел, а ранение князя. А потом мы везде вместе были, от тебя я только добро видел и давно понял, что лучше тебя у меня друга нет. Ты мне Вечерку вместе с землями и лесопилками устроил, боярином Мишиничем меня сделал, лучших коней на всю ватагу из жадного князя выбил, одел как знатного человека, дал силу невиданную и реакцию сверхбыструю, собаке ума долил. Обычно я всем в этой жизни помогаю, а чтобы кто-то мне столько раз и совершенно бескорыстно помог, кроме отца и матери, не видал. Так себя ведут только очень близкие кровные родственники. Я бы и совсем чужому крови дал, я лекарь с божьей помощью, что в той жизни, что в этой, но не больше, чем пол литра – своя жизнь дороже. А тут лил, пока голова не поехала. Теперь мы точно братья, биться друг за друга будем насмерть.
– Обнял бы тебя, брат, да подняться сил нету, – просипел Богуслав.
Я, покачиваясь, встал, кое-как сделал пару шагов и обнял лучшего друга и побратима. Вернулся и опять упал к себе. Полежали молча.
– На склоне лет своих нашел я тебя, братишечка. Всю жизнь, как одинокий волк брожу, бабы не в счет, – взглянул на меня увлажнившимися глазами Слава.
Я смолчал. Сам тоже на исходе дня, большую жизнь, считай, так же одиноко прожил. Женщины менялись, а одиночество со мной не расставалось. А теперь комок стоит в горле – обрел старшего брата, о котором мечтал с детства.
Минут через пять Богуслав поинтересовался нашим состоянием дел.
– И когда мы теперь выйдем?
– Не могу сказать. Даже на приведение меня в норму дня три надобно, а лучше пять. О тебе вообще молчу.
– Да я могу!
– Поднять ногу. И отличиться по-собачьи. А ехать еще рановато.
– Ты вон Мстислава как быстро на ноги поставил, а он весь разодранный был!
– У него даже кишки целы были. Опасность больше от заразы всякой была, что в рану попала. Кишки промыли, рану зашили, нечисть волховской силой прибили. А у тебя мышца сердца проколота с двумя оболочками, и пока их не зарастим, о походе можно и не мечтать – риск больно велик.
– С тобой не поспоришь, ты лекарь видный. Выходит, тут будем торчать до морковкина заговенья?
– За морковку не ведаю, но поторчать придется.
– А если нас лежа с тобой повезти?
– На телеге, боюсь, растрясет твое сердчишко.
– Тебя на телеге, а меня на носилках.
Я поразмыслил, опираясь на богатый скоропомощный опыт.
– Народу маловато. Для переноски больного с таким как у тебя весом, на дальнее расстояние на носилках, надо самое меньшее троих человек – в головах гораздо тяжелее чем в ногах, туда двоих придется ставить. А у нас ни протоиерей, ни Наина на это дело не годятся. Если только вперед Емельку поставить, а сзади остальных менять, получится неплохо, но медленно, и мужиков сильно умаем. Далеко отсюда до Киева?
– Пятьсот верст.
– Далековато. Дней семь бы в полной силе добирались, а так будем брести не знаю сколько.
– Народ мучить не будем.
– А как же?
– Между коней меня привяжем.
– Это еще как?
– От головы одной лошади до хвоста идущей сзади привяжем по длинной лесине слева и справа. А между конями подцепим носилки со мной. Каждая лошадка понесет половину моего веса. По два пуда их не отяготит. Периодически коняшек будем менять.
Задумано, вроде, было и неплохо, но я о таком даже в учебниках не читал.
– А сам ты видел что-нибудь подобное?
– После каждой битвы так раненых дружинников везли, испытанное дело. А ты себе телегу помягче закажи, ты же в них горазд, знаешь, как надо мастерить. За цену не ведись, денег, если что, у твоего тезки Мономаха добудем – после Киева нам Переславль, где он сейчас княжит, по ходу будет. А в силу войдешь, груз на коляску с Зорьки свалим.
Однако, подумал я, главная голова у похода больше не моя. Есть другая – и поумней, и поопытней… Под эти мысли позаращивал еще рану, дернули еще по сто грамм полезнейшего церковного красного винишка, заели только что изготовившейся говяжьей печенкой.
– Богуслав, давай-ка ты теперь у нас атаманом будешь, – предложил я другу. – Ты все-таки опытней меня гораздо в этих походных делах, сколько лет дружины, как воевода водил.
– А вот это уж совсем ни к чему, – решительно отверг мою идею Богуслав, – коней на переправе не меняют. Ты у нас признанный лидер, наше знамя, наш стяг, наша хоругвь, народ за тобой уверенно идет. Они все тебя давно знают, видели, как ты из нищеты в богатые люди вырвался чисто своим умом и удачей. У тебя все получается, за что бы ты не взялся. А без веры боевой дух враз упадет, потащит людишек в разные стороны. А я для них звук пустой. В деле они меня не видали, прежняя ратная слава тут не выручит – противник у нас невиданный, здесь подход совсем иной требуется. А ты как раз славишься необычными подходами и нестандартными решениями. И удача тебе всегда сопутствует. А без нее мы такого страшного врага не одолеем. У меня этого нет, я больше умением беру. А для такой битвы ни у кого из нас умения нет. Давно уж не бились черные с белыми, не одна сотня лет минула. Все опасаются – и мы, и они. Поэтому Невзор ко мне ведьму и подослал. Хочет заранее самого сильного бойца из схватки убрать, а потом уж с оставшимися спокойно разобраться.