Суду было все ясно.
– На конюшню его! Пороть до посинения, пока не признается, где и почем эту дрянь взял! – приказал Мирослав.
Судя по роже Демьяна, он понимал, что каким бы торопливым и чистосердечным ни было признание, эффекта посинения ему не избежать…
К нашему производству карет никаких претензий у хозяина поместья больше не было. С Мирославом Нездиничем расстались почти друзьями. Порекомендовал боярину при покупке экипажа обращаться только в признанную торгово-промышленную компанию, то есть к нам.
Глава 16
В княжеские палаты вернулся как раз перед обедом. Завернул к Мстиславу, полюбовался на его кишечник, погонял государя по комнате. Тут подтянулся Богуслав. Забава куда-то ушла, поэтому обедать отправились вдвоем. Не торопясь поели куриного супчика, затем вкусили что-то вроде антрекота или ромштекса с тушеной капустой, запили приятным морсом.
– Пообщаемся? – спросил я нового товарища.
– Пойдем ко мне, – пригласил опытный боец и, как сегодня выяснилось, делец.
– А чего мы ко мне не ходим? – капризно спросил я.
– Вдруг супруга твоя не вовремя появится, не про все при ней говорить-то можно, – объяснил боярин.
– Это точно, – согласился я. – Молода, горяча, сильна!
Пошли к нему, откинулись на топчанах.
– Ну рассказывай, как твои дела.
– Меня Твердохлеб Мишинич неожиданно сыном признал. Поводом к такому решению послужила беседа старика с кем-то из княжьих бояр. Не знаешь, кто из Мстиславовых людей мог тут отличиться?
– Не иначе, как боярин-сокольничий тут руку приложил! На его хитрую рожу один раз глянешь, сразу ясно: он, он, собака, больше некому!
Дружно посмеялись.
– Шутки шутками, а ты, если можешь, открой-ка бестолковому пришельцу, чем ты дедушку-то донял?
– Не могу! Разболтаешь по всему Новгороду про мою лихость!
Я опешил. Ну уж это вообще ни в какие ворота не лезет!
– Ладно, не дуйся. Сейчас завесу махом поставлю.
– Мы же одни, некому нас и без защиты подслушивать, – удивился я.
Богуслав на мои слова не обратил должного внимания. Раз, два, три и готово! Граница – на замке!
– Теперь спокойно слушай: моя завеса не только нас от простых людей укрыла, но и от волхвов, и от черных, и от белых. Никто в целом свете и не подозревает, что я давно уже тоже кудесник, и далеко не слабый. Наставник, в давние поры, меня всему, чему мог выучил и свою большую силищу мне передал. Он, уже и в то время, про все ведал и про все знал. Волхв видел, что к Земле уже несется громадный камень, и несет людям беды неисчислимые, что тебя уже готовит неизъяснимая Божья воля к громадному броску назад во времени, и что тебе понадобится помощь очень сильного местного колдуна. Наказал мне таиться до похода. И я пойду с тобой. А за всеми известными значительными белыми кудесниками враги следят неусыпно. Поэтому ни один из наших с тобой в поход пойти и не может – набросятся вороги стаей, заклюют. Я ж всю жизнь после получения силы себя никак не проявлял: не лечил, не предсказывал будущего, не искал пропажи – ничего по магической части не делал, таился. Только сегодня немножко отступил от наказа: залил в душу Твердохлебу великую уверенность, что я Мишиничам за вшивую речку Вечерку невесть какое добро сделаю. Убедил ты меня, что деньги нам нужней, чем им. По любому, не обедняют.
– А чего бы белым волхвам тоже всем разом не выйти?
– Черных гораздо больше, и они стремятся сразу убивать. А наши будут стремиться связать противника своими чарами, сковать, переучить, перестроить. И не приучены они воевать. Это вроде как доброму звездочету выйти против пяти злых и опытных разбойников. Ни одного шанса на победу нет. А большого сражения, все против всех, никто не хочет. У самых сильных с обеих сторон одна и та же мысль: переживем как-нибудь! Тысячи лет все обходилось, и сейчас обойдется. Белые думают: пошлем несколько маленьких групп, кто-то и прорвется; а черные мыслят: всех переловим!
– Но ведь катастрофы-то с этим метеоритом благополучно удалось избежать! Мы и через девятьсот с лишним лет после сегодняшних событий живем спокойно. Несколько тысяч лет ничего ужасного из космоса не прилетало!
– Сам-то веришь в то, о чем мне с таким жаром толкуешь? К идее о развилках времени вы так и не пришли? Так и сиди спокойно в Новгороде на печи, в тепле, ножки свесив. Зачем же ты горячишься, сколачиваешь ватагу из верных людей, ищешь лошадей, готовишься потратить кучу времени и денег? Камень же по любому мимо пролетит.
Это был шах и мат. Теории об параллельных реальностях, появляюшихся даже после незначительных событий, были у нас в ходу. Да и то сказать, в сказках, мифах и сказаниях гномов, драконов, троллей, леших, Змеев Горынычей, гоблинов, джиннов, банши и прочих хоть пруд пруди, а у нас, в 21 веке – ничего подобного, даже костей не осталось, как после операции по зачистке местности. Жили и не тужили, ни мы, ни они. Возьмется какая особо рьяная нечисть мешаться людям, выедут у нас богатыри, на Западе рыцари, изведут на скорую руку самых борзых, и опять – тишь да благодать. Скорее всего, где-то мы с этим сказочным миром разделились, а где именно, никто в нашей реальности и не заметил.
А тут удар о Землю громадного астероида, и нате вам, – на одной ветке времени тишь и благодать, а на другой дикари поедают друг друга. Для человечества – это день и ночь цивилизации. А я как раз выброшен на развилку, и могу повлиять на исход этого события.
– А наша команда большого внимания к себе не привлечет: я просто боярин при второстепенном князьке, ты мелкий волхв и с твоей силой только ворон над Новгородом гонять, Наина только предсказывать будущее была горазда, теперь из-за пелены над нашим походом она и этого толком делать не может, остальные просто щенки и их человеческие силенки против могучего волшебника ничего не стоят. Когда противник тебя недооценивает, это всегда плюс. И все вроде бы складывается неплохо: я не дам ударить на большом расстоянии, отведу чужую силу в сторону, колдунья ограничит способности черного волхва, вы втроем постараетесь его быстренько убить. А минус, это то, что у врага слишком большая силища против нас будет накоплена, и ее удар нам всей оравой не удержать. Ударит он нас, как громадной кувалдищей, и полетят наши клочочки по закоулочкам, просто по земле наши останки размажет. Нам нужна от этого хорошая защита. Что это будет, я понятия не имею: обереги каждому, или еще какая-нибудь вещица. Должен быть мощный щит. Может волхв Добрыня чего присоветует, или выдаст? Тебе если будут предлагать купить чего-нибудь магическое, не отказывайся, не надо.
Да, действительно к Добрыне надо бы сгонять: уточнить не ошибся ли я, увидев беременность у Забавы, узнать где искать Омара Хайяма, выяснить насчет оберегов. В общем, темы для бесед разнообразные и животрепещущие.
– Ты поедешь со мной к волхву?
– Незачем ему обо мне знать. Скажет кому-нибудь лишнее слово, пронюхают про участие сильного белого волхва в твоем походе черные колдуны – хлопот не оберемся. По крайней мере выставят против нас дополнительные силы, а мы и так против Невзора слабоваты.
– Это еще кто такой?
– Это очень сильный вражеский чародей.
– Нас же против него биться трое выйдет!
– Ты просто не можешь оценить соотношение наших сил, их неравенство. Он здоровенный медведь, ты совсем маленькая мышка, Наина мышь немного побольше. Против вас и я-то крупен – вроде матерого волка. В нашей битве колдунья ему немного и очень ненадолго руки свяжет, я пару раз увернусь и укушу, ты с ребятами попытаешься чего-нибудь сделать. А потом он нас всех пришибет – всю вашу ватагу одним ударом, меня еще двумя-тремя уделает.
– А мы оберегами защитимся! – уверенно сказал я.
– Вот тогда ему вся эта лишняя возня и потребуется. Ты, наверное, думаешь, что наше сраженье будет длиться от рассвета до заката? Или как в сказках, три дня и три ночи? А уж за это-то время мы не оплошаем, придумаем, как ворога одолеть! Хорошо, если до пяти успеешь быстро досчитать. А без сильной защиты и в прямой видимости, нас и на мгновение может не хватить. Раз – и готово!
Я, конечно, всю жизнь стараюсь следовать принципу – надейся на лучшее, а готовься к худшему, но такой подлянки не ожидал! Такая подготовка, столько возни, столько будет затрачено сил, времени и денег, и все это – ради жалких пяти секунд при очень сильной нашей защите, которой еще даже и не пахнет! Было ощущение, что вывожу ватагу смелых первоклассников против чемпиона мира по боксу в супертяжелом весе. Хуже боя в моей длинной жизни не было, и, наверное, уже не будет…
И что? Делай, что должно, и будь, что будет! Ввязываясь в любую драку, всегда надо осознавать, что она может стать для тебя последней. Не одни победы ждут нас в этой жизни, и никто тебя щадить не собирается. И в пустяковой потасовке тебе могут воткнуть нож в спину. Без постоянной готовности к смерти – ты не боец, а так, звук пустой. Так что идем в поход по любому, только ищем дополнительную защиту для получения драгоценных пяти секунд.
Потолковали еще за жизнь.
– Я уж давно знаю, что в путешествие на ахалтекинцах пойдем, они для такого дела лучшие из лучших. Хотел их как-то Владимир Мономах продать, еле отговорил. Мстислав пытался при переезде сюда, в Великий Новгород, других коней себе выбрать – просто пресек. Он со мной не связывается, думает, что я каждый раз до него отцовскую волю довожу.
Богуслав еще дал мне добрый совет по борьбе с фальсификацией карет.
– Ты, Володь, заведи-ка клеймо, и меть им коляски в видных местах, чтобы сразу было видно – это Мишинич делал. У нас уж лет сто так признанные мастера свои изделия метят: гончары – горшки, ювелиры – златари и серебряники – самые дорогие украшения. Иностранные оружейники – лучшие свои мечи, сабли и арбалеты. У твоей новой родни есть свой герб, но, если его ставить, – хлопот не оберешься, слишком сложен – орлы да драконы там всякие. На досках смазываться будет, на пергамент рассчитан. Поэтому твой личный знак надо попроще сделать. Вырезать клеймо тебе встанет подешевле, а несколько четких линий покупателями будут легко узнаваемы и запоминаемы. Можешь просто большую букву «М» от фамилии взять, обвести ее кружком – и хорош. Вон Рюриковичи – все простеньким трезубцем метят, и сотнями лет правят на Руси.
– А к кому подойти в Новгороде с этим делом можно? К серебрянику какому-нибудь?
– Нет, они похитрей вещицы делают, и пожиже, помельче. Тебе хороший кузнец нужен, мастер по работе со сталью – она попрочней железа будет. Изготовить нужно будет здоровенное такое тавро, размером с ладонь, обязательно на длинной ручке.
– А почему?
– Когда решишь клеймить карету, тавро в печи раскалять надо будет. Значит и ручка будет греться. А подлиней она руки-то не обожжет, хотя рукавицы для этого дела завести и не лишнее. Да пошли прямо сейчас – проверка княжьего здоровья у нас же перед ужином?
– Ну да.
– Вот пока и походим, разомнемся.
Отправились на рынок. По дороге Богуслав забавлялся.
– Найму сейчас какого-нибудь чалдона, он тебе сходу этакую дрянь выстругает, что аж ахнешь! Потом мне выскажешься: эх ты, а еще боярин… А я тебе в ответ: от боярина слышу!
– Я совета у шуринов-кузнецов спрошу, они парни толковые, может сами и возьмутся делать.
– Лихой ты Вовка мужик: в Новгороде всего ничего, можно сказать без году неделя, а родни уже целый хоровод – и кузнецы, и боярцы! А до работы и вовсе зверина оказался: кареты делаешь, доски пилишь, ловко лечишь, поешь нечеловеческим голосом, скоро церкви бросишься класть. Забаве сильно повезло со знатным-то мужем. Не обмишурилась, кого себе на плечо закидывать! – зычно заржал Богуслав.
Все чаще он меня зовет коротко – Володя, Вовка. Интересно, а как уменьшительно-ласкательные формы от имен боярина-дворецкого и нашего государя? Мстиська и Богсла?
Показалась знакомая кузница. Братья работали, как заведенные, старались от души.
– Подавай!
– Бей!
Тяжеленный молот птичкой порхал в крепких руках старшего. Младший хмурился, но клещи с заготовкой не упускал.
– Охлаждай!
Пшшш…
Вот она пауза – можно влезать.
– Бог в помощь!
Поздоровались, обнялись. Братья поклонились боярину.
– Есть к вам дело по кузнечной линии – либо сами скуете, либо умельца нужного посоветуете.
– Говори!
– Всяко поможем.
Различие между экстравертом-кузнецом и интровертом-подмастерьем чувствовалась даже в эмоциональной окраске речи. Выросли вместе, родные братья, отношение к предмету разговора одинаковое, а какая разница!
Объяснили с Богуславом в два голоса, что хотим получить и для чего. Тут родственники насупились уже вдвоем.
– Сами хорошо сделать не сможем.
– Не получится у нас!
Василий еще помолчал, еще подумал, потом уверенно сказал: – Это хорошо у нас, на Софийской стороне, только Онцифер исполнить может.
– Точно, точно, Васька! Дело толкуешь!
– И где нам его искать? – предчувствуя длинные и бестолковые объяснения, спросил я.
– Сейчас проводим.
– Махом покажем!
Братья тут же заперли кузню, и повели нас через весь рынок. Известный умелец базировался на отшибе от кузнечного ряда. Они с подмастерьем как раз отдыхали, или как выразились бы в более поздние века, перекуривали. Онциферу было лет сорок. Карие внимательные глаза тут же обшарили нас сверху донизу.
– Кого я вижу! Кузнецы-молодцы! Мы с братишечкой вдвоем дружно пряники жуем. С чем пожаловали? Какую-то особо хитрую рессору выковать надо? Изогнуто-искривленную?
– Мы-то обойдемся, а вот зять хочет личное клеймо на свои кареты ставить. Желает, чтобы ты его изготовил.
Я, во время их разговора, обозревал кузницу. Никаких подков, сковородок, гвоздей, плугов, серпов, как у всех, по кузнице не наблюдалось. По стенам висели разнообразные замки, ключи, изящно выкованные засовчики, видимо, не дворовые, а сделанные для богатого дома или терема, и, о чудо! – что-то очень похожее на большой саморез.
Кулибин 11 века пожелал узнать в подробностях у самого заказчика, что именно ему предстоит сделать. Я кратенько объяснил.
– Может какими зверями или вензелями украсим? – спросил разочарованный простотой рисунка Онцифер.
Неожиданная мысль озарила мой простой ум.
– Особенно усложнять не будем. А нельзя ли ввести что-то такое, чего никто в Новгороде повторить не сможет?
Запрос озадачил древнерусского Черепанова.
– Да повторить все можно…, – растерянно заметил он.
– А нельзя ли сделать такую мелочь, чтобы чужой, не зная в чем дело, ее бы не сделал? Просто не заметил бы? Вроде то же самое клеймо, а знающий человек сходу увидит разницу в оттиске!
– Это можно устроить, – успокоился Онцифер, – я вижу вблизи гораздо лучше обычного человека.
У мужика, наверное, выраженная близорукость, подумал во мне опытный врач с многолетним стажем. Смущало только то, что почему-то кузнец глядит в даль и не щурится. Как же он кует свои хитроумные штуки? Он же не ювелир, нежно и тихонько постукивающий маленьким молоточком, а коваль, которому нужно махать здоровенным молотом и на расстоянии видеть – попал-не попал. Спросил Онцифера о его видении дальних предметов.
– Черте где, что хочешь угляжу! – ответствовал молотобоец. – Человека в лицо за полторы версты узнаю. Народ думает, просто так болтаю, а подойдут совсем близко, тоже видят.
Вот теперь все ясно. Онцифер – обладатель довольно-таки редкого варианта зрения, когда человек вблизи видит, как под лупой, а вдаль, как в бинокль. Его видение мира превосходит наше раз в двадцать.
– Сделать-то я сделаю, так и ты ведь не увидишь! Каждый раз, при сомнении каком, меня что ль в свою мастерскую водить будешь?
Я немножко подумал. Здесь, в 11 веке, зрение простого человека до его уровня улучшить невозможно, никаких ни линз, ни луп еще не придумали. Хотя одну хитрую вещь заметили еще древние римляне. Попробуем! А там уж, как Бог даст. Не пойдет, не рассмотрим, на простом оттиске клише пересидим. На всякий случай надо немножко помочь природе, эдак подстраховаться.
– Ты уж на всю мощь своих гляделок не работай, – попросил я древнерусского Левшу, – сделай так, чтобы мы, с обычным-то зрением, какую-нибудь щербинку увидели. Если ее нет, значит явная подделка, а если есть, но сомнения у нас остались, попытаемся вид этой твоей мелочи увеличить. Сделай для нас не просто кривую царапину, а какую-нибудь удобную для твоего исполнения букву – положим «В», начало моего имени Владимир.
– А «М» это что такое?
– По родовой фамилии Мишинич хочу сделать.
– Работаешь на них?
– Сам недавно боярином стал – Твердохлеб Мишинич меня сегодня младшим сыном признал.
Вася вдруг закричал громким голосом:
– Андрюшка! Мы с боярином породнились!
Вот тебе и замкнутый интроверт. Как снобизм прошиб, так и заэкстравертился по полной! Зато старшего, видать, заинтровертило не в шутку.
– Да уж…, – только и смог выдавить.
Онцифера изыски братьев, его коллег по ремеслу, не заинтересовали – он весь был увлечен новой идеей. Боярин? Ну и что? Надо будет, – хоть самому Великому князю корону сделаем! В Константинополе архиепископу митру и крест выкуем! Но не сейчас, не сейчас… Не отвлекайте с ерундой!
Я хорошо знал этот тип людей, сам такой. Как увлечешься какой-нибудь дерзкой мыслью – это все! Во рту пересохло? Потом попью! Есть охота? Пока некогда! Спать пора? Позеваю, пройдет! И тащит тебя, как тележку без тормозов, под гору, – еще, еще и еще… И, главное, – не мешайте! Поэтому от эмоций Андрюхи с Васькой изготовитель клейм просто отмахнулся. Не до вас мне, ох не до вас!
Но начал дальше ломиться не грубо, а эдак исподволь, изображая просто академический интерес.
– Как же ты разглядеть такую маленькую буковку хочешь, с вашими-то глазами? Вы ж ведь летящую на горизонте ласточку от ястреба не отличите. И тут – точка она и есть точка.
– Стеклодувы найдут или выдуют круглый сосуд из прозрачного стекла…
– А ты в него тавро-то и сунешь!
– Не горячись. Налью туда чистой воды, запечатаем все это поплотней и через него-то и увидим. Увеличит щербинку раза в три-четыре. Твоего виденья нам, конечно, не добиться, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. А изготовители поддельных карет внимания и не обратят, просто не рассмотрят.
– Лихо задумано! А куда мне эту мелочь ввернуть? Левая палочка от «М» устроит?
– Сделай туда.
– Может клеймо поменьше сделать, а то метить неудобно будет – тяжелая штука получится?
– Уменьшай.
В голове промелькнуло – вот и началось! А оно все дальше и дальше…
– А какой толщины кольцо и большая буква будет? А меди и свинца много в припай положим? А может в углах ромбики вырезать? И еще, еще…
И мои ответы:
– Да, потому что… Нет, потому как… Не знаю, но думаю…
Оба уже увлеклись, потеряли счет времени. Отчаявшиеся обсудить свои боярские перспективы, братья жены уже убежали дальше ковать эксклюзивные рессоры; подручный умаялся отказывать заказчикам: завтра, все завтра…; Богуслав устал стоять и присел на чурбачок в углу; а мы все рассказывали, спрашивали, доказывали, рисовали писалом на бересте…
Наконец нам этот процесс прервали. Богуслав в очередной раз зевнул и сказал:
– Все это, конечно, очень интересно и познавательно, но стеклодувы ведь сейчас уже уйдут!
Мы, прерванные на самом интересном месте, с сожалением пожали друг другу руки.
– До завтра?
– До завтра!
В моей памяти зазвучал голос прежней жены из 21 века и мои неискренние ответы увлеченного очередной идеей работника-маньяка:
– Иди ешь!
– Сейчас, сейчас…
– Все уже давно налито и остыло!
– Немножко осталось…
– Иди мой руки, это уже не суп, а холодец какой-то!
– Бегу, бегу…
Можно отправиться на тысячу лет назад, а вся разница выразится только в том, что вместо супруги тебя будет шпынять боярин-дворецкий…
Вышли из кузницы, глотнули свежего воздуха.
– Чего ты взялся про этот свинец спорить? Все равно же ведь не знаешь сколько там его в этот напай-распай идет. Или вы там, в будущем, его в еду вместо соли кладете?
Еще не остывший я опять начал горячиться:
– Но Онцифер же сказал…
– Хватит, хватит, – замахал ладонями Богуслав, – вы меня своими нескончаемыми спорами еще там умаяли! Лучше скажи, зачем тебе буква «В» понадобилась? Сделали бы насечку какую-нибудь, и вперед!
– А потом ловкий жулик простым гвоздем ее бы повторил. У нас будет – мы поглядели через воду и то, что надо, увидели, а вы идите с претензиями куда хотите, и взыскивайте свои убытки с того, кто вам этот хлам продал.
– Толково! А как ты догадался увеличить эту буковку?
– Много раз в прежней жизни глядел сам через лупу и в бинокль. Масса людей одевает очки, чтобы увидеть что-нибудь вдали, и почитать вблизи.
Рассказал боярину про все это. Ненужными трудностями, вроде астигматизма, историю путать не стал.
– А про деньги вы, два затейника, за весь ваш галдеж ни единого слова не проронили.
– Денег добудем, а такой разговор, да с интересным собеседником, случается редко.
– Да, такие как вы, без денег не останутся.
Стекольщики, увидев меня, привычно оживились.
– Чего будем стеклить: дома, кареты?
– Ничего. Будем выдувать.
– Да выдутого полно!
– Показывайте.
Как я и думал, для меня ничего полезного.
– А можете прямо сейчас выдуть небольшой прозрачный шар с одной маленькой дырочкой?
– Дороговато будет!
– Заплачу сразу.
Бойко развели печь и намесили все что нужно. Пока это все плавилось, стеклодувы вникали в размер изделия.
– Побольше, может, тебе пузырь выдуть?
– Хуже будет. Если мне не подойдет, ничего платить не буду, а сразу уйду к другим мастерам.
– Да ты подумай!
– Не можете сделать – сейчас и уйду, не надо зря возиться.
С заказчиками в Новгороде было туго, товар был дорог даже для бояр. Упустить постоянного клиента было бы большой ошибкой. В глазах мастеров появилось рвение выдуть чего угодно, хоть ступу черту.
Сразу начали выяснять точные размеры изделия. Я им показал на пальцах шарик с кулачок пятилетнего ребенка. Лица мастеров разгладились.
– Это мы можем! Бывало, что-то такое делали. Ничего, если зеленоватый оттенок у стекла будет?
– Видимость не нарушится, мутным оно не станет?
– Нет, нет!
– Тогда возьму, мне не красками любоваться – мелкие царапины разглядывать.
– Все увидишь!
Через часок шар был готов. После остывания стенок я взял изделие в руки, повертел. Прозрачный, слегка зеленоватый, мути и пятен нет. Достаточно толстоват, чтобы иметь достаточный запас прочности.
– Давайте воды в него зальем.
Налили полный, заполнили даже срез до упора. Стеклом решили верх не заливать, – опасно сильно горячий раствор в холодную воду лить, рискуя целостностью будущей лупы, поэтому просто замазали воском.
Что ж, пришла пора изысканий, исследований и проверок! Нужно было что-то очень мелкое. Осмотрелся. Все вокруг, как нарочно, было немаленькое, изрядное и здоровенное. О бумаге с очень мелким текстом, как в классическом опыте, и думать было нечего.
Значит, будем делать иначе. Спросил бересту или белую тряпку. Выдрал у себя из челки один волосок. Больно, но терпимо. Волосы у меня не больно густые, но от одного не облысею. Положил свой брюнетистый волос на березовый дар. Его было видно, хоть и не очень темный, и толстый. Приставил триумф новгородских стеклодувов к глазу – ого!
Ого-го! Не меньше, чем пятикратное увеличение. Для верности изучил увеличенный вид стекла циферблата моих наручных часов. С интересом оглядел царапинки – открылись новые, ранее не виданные красоты.
– Здорово! – оценил Богуслав результат моих усилий, когда ему передали водяную лупу – а я думал ерунда какая-нибудь получится.
Такого эффекта и я не ожидал. Опыт, о котором я читал, был школьным, как-то по дурацки поставленным, и итоги истолковывались странновато. Начинали возню с тоненьких пробирок, а заканчивали пластиковыми бутылками на два литра. Казалось бы, увеличил толщину – нарастил кратность, ан нет. Каждое действие давало свой неожиданный результат. Колебалось увеличение от трех до двадцати. Я делал скидку еще и на несовершенство технологий 11 века, поэтому на выраженный эффект и не рассчитывал. И как все отлично получилось! Прямо сердце радуется.
Я расплатился, и мы погнали вводить в строй Мстислава. В тереме разошлись по комнатам. Договорились, что за Богуславом зайду я, перед тем, как поведу государя в столовую.
В моей опочивальне заждавшаяся жена долго удивлялась стеклянному шару и получаемому через него увеличению. А как она поражалась нашему переходу в боярское сословие! Попытку меня поднимать и подбрасывать еле успел пресечь криком:
– Выкидыш будет! – с последующим живописаниями ужасов для тех, кто не уберегся в положении.
Ужаснулась. Начала беречься. Полежали, поболтали.
Пора! Завернул за боярином, и мы пошли к князю с развернутыми знаменами доблести и бесстрашия! А чего нам бояться? Идти-то государю…
Посмотрел Мстислава, все было очень хорошо. Как говорили в любящем приблатненые шутки СССР: с таким счастьем и на свободе! Проверили с Богуславом, не рано ли даем свободу Рюриковичу-Мономаху-Годвинсону, не лучше ли, как обычно, приставить опять пару охранников?
Князь проверку прошел, как гвардеец спецназа: с постели вскочил прыжком и без всякой посторонней помощи, до столовой прошагал, как на параде Победы, поел не торопясь, без дикой жадности, назад дошел степенно и уверенно. Все! Здоров! К правлению годен! А я, простившись с пациентом и его верным боярином, отбыл домой вместе с любимой женой.
Глава 17
Дома было несравненно уютнее, чем в княжеских хоромах. Казалось, сама изба дышала благожелательством и добротой. Это почувствовала и Забава.
– Хорошо-то как у нас! Просто душу греет. Хозяин, наверное, объявился.
– Да меня и не было-то всего несколько дней, недолго я государя лечил.
– Не тебя имею в виду, – строго объяснила жена, – а хозяйнушку мохнатого, домового. Он, обычно вместе с семьей из старого дома в новый переезжает, а у нас семья молодая, прежней избы и не было. В таких местах он не сразу объявляется, выжидает чего-то. Может глядит, что за люди въехали, не ругливцы ли какие. Есть же семьи, где жена с мужем каждый день ссорятся, да еще и кричат друг на друга постоянно. А домовые, они очень разные бывают – и добрые, которые людям помочь хотят, и злые, от которых один убыток и болезни приходят. Вот, может, между собой и делятся, кому в какую семью идти. Которые добрые, они ругань в семье совсем терпеть не могут – то ли уходят куда, то ли сами, на людей глядючи, обозляются. Они с нами редко берутся толковать, не любят болтать ни с кем. Мы о характере хозяйнушек мохнатых по их делам судим. Поозоровать, пошутить, припрятать вещицу какую-нибудь мелкую, на это они и добрые весьма горазды, но большую гадость сделать, беду какую или болезнь наслать, это только злые. Наш-то, вроде, из добрых. Надо бы его уважить – на ночь молочка с испеченной самой хозяйкой булочкой оставить. Слова еще какие-то положено сказать, но что именно – не припоминаю. А уж какая у меня выпечка получается, это вообще нехорошая история. Ты, вроде, как-то пытался что-то из моих кушаний попробовать?
– Пытался, – припоминая эту редкую и на вид, и на цвет, а особенно на вкус гадость, буркнул я.
– Так мое печево гораздо хуже. Может то, что Федор может напечь и пойдет вместо хозяйского?
– Вот уж не знаю! – фыркнул я.
Два десятка лет прожил вместе с родителями в частном бревенчатом доме, построенном кем-то еще в царское время. Потом стал переезжать от женщины к женщине, периодически гостя у родителей. И никогда тема домового в нашем доме не звучала, никакое молоко с булками на ночь не расставлялось!
Правда, в девяностых перестроечных годах, по телевизору очень любили трепать аналогичные темы. Вмешательство в людскую жизнь осуществляли и домовые, и домовята, и никем сроду не виданный до этого периода времени полтергейст, и чьи-то призраки, и прочая нечисть. Причем, ладно бы в отдельно друг от друга стоящих домах, так поперли и в панельные многоэтажки! Было бы понятно, обустройся они в каждой изолированной квартире, или хоть через одну, так были эти нелюди в крайнюю редкость. И в то что они реально существуют, верили немногие. И ни разу я не слышал от реальных людей, а не из телеящика, что у них в квартире обосновался домовой и требует какой-то еды! А уж чудес наслушался за тридцать с лишним лет езды в «Скорой» всяческих! Вот соседи, воздействующие на приличных старушек неведомыми лучами, инопланетяне и просто черти, ошивались по городу постоянно, а от волосатых хозяйнушек ни слуху, ни духу! Вот и пойми тут: то ли я в параллельной реальности очутился, то ли нечисть передохла от плохой экологии!
Наговорившись о домовых еще немного поболтали о том о сем, и Забава ровно засопела. Мне в голову все лезли мысли о предстоящем тяжелом походе. До чего же мы к нему не подготовлены, здесь, в 11 веке! А как бы все здорово получилось всего через какую-нибудь жалкую тысячу лет! Доблестные американцы уже летели бы в сверхпрочном межзвездном корабле раздалбливать инопланетный булыжник на глазах у неизменно пьяного русского в привычной для него шапке-ушанке на разваливающейся космической посудине.
Или заокеанский лысый красавчик остановил бы враждебную нечисть в виде шара где-нибудь на подлете усилием колоссальной воли, взбаламутив понемножку воды, земли, воздуха, а также огня, и получил бы за это фирменную красавицу.
Так ведь и Америку-то еще не открыли! Абсолютно не на кого в мире положиться! Неоткуда получить даже неотложно необходимую помощь в виде жвачки и куриных окорочков. Лови тут этих курей по окрестностям, да жуй древнерусскую мяту вперемешку с дубовой корой! Под эти мысли, а-ля девяностые годы, я и уснул.
Уже завертелся перед глазами обычный красочный сон, как вдруг будто толкнули – на меня кто-то глядел! Мои родители всегда знали, что разбудить меня очень просто. Не надо трогать за плечо, теребить, окликать по имени – можно просто тихонько войти и посмотреть на спящего. Так и будили до последнего времени, если я вдруг заночевал у них.
Немедленно открыл глаза. В темноте я всю жизнь вижу, как кошка, а полнолуние и отсутствие туч на небе сегодня, могущих закрыть свет, идущий от спутника Земли, сильно облегчали задачу сумеречному зрению. В воздухе, примерно на уровне метра от пола, неподвижно висел черный шар размером сантиметров эдак на двадцать в диаметре, с двумя блестящими широко расставленными небольшими глазками. Опа! Ты еще кто?
А правая рука уже метнулась ловить неизвестного наблюдателя. Конечно, разумный человек, сам бы, абсолютно не торопясь, понаблюдал за неизвестным явлением природы, поглядел бы глаза в глаза, поразмышлял, не опасно ли оно, попытался вступить в контакт.
А я? Хватай, пока не убежало! Психология, как у волкодава-подростка Марфы, один в один. Фу, старый дурень, фу!
Шар тоже сусолить не стал, мгновенно метнулся в щель между шкафом и стеной. Фьють, и нету! Быстр, однако, неизвестный наблюдатель…