Read the book: «Терской фронт (сборник)»
© Борис Громов, 2016
© ООО «Издательство АСТ», 2016
Терской фронт
Нет, ребята, ей-богу, нравится мне Моздок! Тихий городок, уютный. Чистые улицы, широкие тротуары. Большая часть города – увитые зеленью плюща и винограда одноэтажные домики, по-кавказски просторные, с большими тенистыми дворами, верандами, беседками, летними кухнями. И народ приветливый, гостеприимный. Даже сложно представить, что всего в тридцати с небольшим километрах от этого райского уголка вот уже почти два десятилетия полыхает огнем войны Чечня. Там гремят взрывы, прорываются сквозь засады колонны, уходят в рейды по горам группы спецназа. А тут – тишина и сонный покой. Честное слово, как надоест мне воевать, выйду на пенсию – куплю себе тут домик и буду в огороде ковыряться да виноград на домашнее винцо выращивать! А что? Вполне достойная старость. Главное – дожить…
В Моздок мы приехали вчера в обед. Вернее, не приехали, а приползли, почти как у Утесова, «на честном слове и на одном крыле», но об этом чуть позже. Из Москвы нам наконец привезли еще в самом начале командировки заказанные стройматериалы: доски, брус, цемент, без которых ремонтные работы на нашей базе под Беноем замерли без подвижек, словно «Аврора» на Неве. Кроме того, в Веденский район мы увезем новый электрогенератор и целую груду коробок разного размера и веса – всему отряду родственники из Подмосковья подарков с оказией отправили. За несколько часов все это было перегружено в бортовые «КамАЗы», а вечером мы, ополоснувшись в душевой эмвэдэшного автохозяйства, неплохо посидели в маленькой шашлычной: покушали отличного свиного шашлыка, выпили по паре литров разливного светлого пива, пофлиртовали с симпатичными девчонками, сидевшими за соседним столиком. А вот теперь нам пора уезжать. И почему все хорошее так быстро заканчивается? Да и вообще… Не то, чтоб я был сильно суеверным, но как-то мне сегодня не по себе. Тревожно. Муторно. Что называется, «вещун разыгрался». Будь моя воля – никуда б не поехал. Но от меня в этом вопросе ничего не зависит.
Смотрю на постепенно светлеющее небо. На востоке тонкая полоска между скрытым туманной дымкой горизонтом и низкими сине-серыми облаками уже вовсю наливается густым малиновым цветом. Бросаю взгляд на часы. Уже почти половина шестого, но солнце пока не встало. Ничего не попишешь, на дворе не лето все-таки. Сентябрь к середине подошел, светает позже. За спиной фыркают стартерами двигатели грузовиков. Оглядываюсь на стоящих рядом Ваню и Ярослава.
– Ну, чего, парни, время. Давайте по машинам.
Бронежилет и РПС1 уже на мне. Кряхтя, надеваю на себя эрдэшку2, с трудом втискиваясь в тесноватые лямки, защелкиваю клипсу застежки на груди, вешаю на шею автомат, подхватываю с земли шлем и чехол со спальным мешком и бодрым шагом направляюсь к ближайшему из четырех выстроившихся в шеренгу «КамАЗов». Открыв дверь, сначала забрасываю на пассажирское сиденье свою «железную шапку», а уже потом лезу сам. О, блин, а камазовская кабина куда больше и удобнее, чем у бронированного «Урала». И сиденье шире, и колени в приборную панель не упираются. Вот только лобовое стекло… Как-то уже привык я к небольшим и мутноватым триплексам, а за огромными и прозрачными стеклами «КамАЗа» чувствуешь себя манекеном в витрине. Причем манекеном, на лбу и груди которого намалеваны круги мишеней. Нет, в «Урале», может, и не так комфортно, но все-таки чувствуешь себя спокойнее и увереннее. Но выбирать нам не приходится. Наш бронированный трехосный «стальной конь» по дороге в Моздок вдруг «охромел» сразу на два задних моста. Причем и наш «руль» Блоха, и его коллеги с Моздокской автобазы МВД рвут на себе тельняшки и в один голос твердят, что понятия не имеют, с чего вдруг у него сразу четыре тормозные колодки горят, стоит только начать движение. И на «уазике» одна форсунка мозги дрюкает… А колонне надо кровь из носу сегодня быть в Беное, где на КПП-122 вот уже полтора месяца несет службу наш доблестный сводный отряд Подмосковного ОМОНа. Кроме никуда, в принципе, не спешащих стройматериалов и посылок с подарками из дома мы везем новый дизель-генератор взамен нашей древней АБшке, что позавчера приказала долго жить. А без электричества в чеченских горах, мягко говоря, фигово и нерадостно: не светят по ночам прожектора на блокпосту и по периметру базы, нет возможности зарядить аккумуляторы радиостанций. Что там говорить, электроплиты на кухне и те не работают, и приходится давиться кое-как разогретой на таблетках сухого спирта консервированной кашей или тушенкой из сухпайка. Да уж, ситуация! И наш доблестный зампотыл принял волевое решение: он вместе с водителями и поломавшейся техникой останется в Моздоке, и на базу они вернутся, когда все отремонтируют. А мы втроем садимся в «КамАЗы» и дуем «нах хаузэ», в смысле до дому. В двух БТРах архангельского ОМОНа, что нам выделили для сопровождения, свободных мест нет, вот и придется почти две сотни километров изображать из себя персонажа чеченской версии реалити-шоу «За стеклом». Ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Прорвемся, не впервой!
Тут наша маленькая колонна: серый бронированный УАЗ с «люстрой» на крыше и надписью «Военная автоинспекция» по обоим бортам, два БТРа-«восьмидесятки», один позади «уазика», а второй – в хвосте, и четыре бортовых «КамАЗа», фыркая движками, трогается в путь. Снимаю лежащий на коленях автомат с предохранителя. Знаю, что нельзя, но если б я в Чечне делал только то, что делать можно, вряд ли дожил бы до сегодняшнего дня. Слегка склонив голову, крещусь и одними губами шепчу: «Господи, благослови!» Ловлю на себе ироничный взгляд молодого водителя. Ну-ну, сынок! Сколько ты уже на Кавказе? Целых полторы недели? А выезд какой по счету? Ах, второй! А у меня через три месяца юбилей – шестнадцать лет, как я в эту задницу первый раз попал. Вот когда (и если) доживешь до моих лет, тогда мы и глянем, чего от твоего атеизма останется. Как в свое время Ремарк сказал: «В окопах атеистов нет». А он, между прочим, в Первую мировую рядовым в пехоте служил, знал, о чем говорит!
По пустым улицам быстро выскочили из Моздока и проехали Веселое. Вот что значит нет позади десятитонной бронекапсулы! Летим, будто на крыльях. Ну, по меркам армейской колонны, понятное дело. Этак до места доберемся не за четыре с половиной, а часа за три. Хорошо! Водитель молчит, да и у меня трепаться настроения нет. Едем в тишине, только рычит дизель да мелькают по сторонам кусты, пирамидальные тополя, дорожные знаки. А впереди все ярче разгорается восход.
Нет, все же, несмотря на всю его беззащитность, «КамАЗ» – машина определенно неплохая. До КПП «Ищерское» домчались всего за сорок минут. На границе Осетии и Чечни все по-прежнему. Прохаживаются возле шлагбаума и сложенного из бетонных блоков двухэтажного здания блокпоста вооруженные древними АКМСами заспанные чеченские милиционеры в сине-сером милицейском камуфляже и старых солдатских касках. Торчит справа от дороги непонятной формы конструкция, похожая то ли на стилизованный парус, то ли на четырехлучевую звезду метров пяти высотой с надписью «Наурский район». Приветливо улыбаются с большущего плаката Медведев и Кадыров-младший. Добро пожаловать в Чечню, блин! Колонна наша у местных стражей порядка ни малейшего интереса не вызывает. Тут таких деятелей, как мы, за сутки не одна сотня проезжает. Один из чеченцев не спеша, вразвалочку, подходит к головному УАЗу, смотрит документы и дает отмашку бойцу у шлагбаума, мол, все нормально, открывай. Красно-белая полосатая труба взмывает вверх – проезжайте, гости дорогие! Почему-то всплывают в голове слова из какого-то древнего фэнтезийного боевичка с Кристофером Ламбертом в главной роли: «Можешь войти без гарантий безопасности». Да уж, никаких гарантий тут тебе никто не даст. Да и не надо! Вот уже полтора десятилетия как-то сам справляюсь.
Едва мы пересекаем границу Чечни, как водитель вспоминает, что в машине есть радио. Дальше едем, слушая «Милицейскую волну». Песни в основном старые, но бодрые и веселые. Настроение улучшается, и не к месту разыгравшийся поутру «вещун» вроде как поуспокаивается. Ловлю себя на том, что физиономия моя сама по себе расплывается в улыбке. Даже начинаю мысленно подпевать Иришке Тоневой, Сати Казановой и этой, блин, забыл, как третью солистку «Фабрики» зовут… Стоп, а чего это ты расслабился, а, товарищ прапорщик? Ты что, блин, уже дома в Подмосковье? Нет? Так соберись, тряпка! Еще не хватало из-за своей расслабленности засаду проморгать! Дабы наказать самого себя за потерю бдительности, напяливаю на голову тяжеленный «Алтын»3. Вот так, вот тебе, бездельник! А вы что думали?! У нас не забалуешь, дисциплина – превыше всего.
В Алпатово въезжаем в семь утра. На улицах – пусто. Да уж, здесь вам не Москва, которая «невер слип». В Чечне народ рано вставать не любит. А зачем, собственно? Работать? Не смешите мои тапочки! В Чечню такие суммы из федерального бюджета вбухивают, что еще одну Москву можно было на эти деньги в чистом поле с нуля отстроить. Так что тут работать не модно. В здешних краях все коммерцией заняты. Или в армии-милиции-ФСБ-МЧС служат. Или по горам с автоматами бродят. Каждому свое… В любом случае ни одно из перечисленных занятий раннего подъема не требует. Так что в семь утра на улицах чеченских сел пустынно. Вот часа через полтора будет уже вполне оживленно, та же детвора в школу потопает. А вот, кстати, и она, школа, легка на помине. Колонна замедляет скорость: на дорогах тут одни джигиты, гоняют как сумасшедшие, поэтому перед школой накатали «лежачих полицейских» такой высоты, что БТР споткнуться может!
По позвоночнику внезапно ледяной молнией простреливает нехорошее предчувствие. Что не так? Мля, «Газель»! Какого черта перед школой в семь утра делает грузовая «Газель»?! Кабина желтая, тент синий, борта серые. В голове вспыхивает текст ориентировки: «…угнана предположительно с целью совершения террористического акта…» Мл…ь!!! Хватаю лежащую между мной и водителем видавшую виды «Моторолу» с замотанной синей изолентой антенной. Поздно! «Газель» рвет на куски мощным взрывом. Поравнявшийся с нею головной УАЗ просто сдувает с дороги, и он грудой объятого пламенем металлолома проламывает ажурную сварную решетку забора школы, кувыркаясь, влетает во двор и взрывается на асфальтированной площадке перед входом. С обеих сторон от дороги яркими цветками вспыхивают дульные вспышки автоматов. По бортам горохом барабанят пули. Мерзко взвизгивают рикошеты. Нарвались!!! Не подвел-таки «вещун», чтоб его! Передовой БТР, замедлив ход и прижавшись к обочине, освобождает нашим «КамАЗам» дорогу для прорыва, а сам начинает крутить башней, ловя в прицел «спарки» КПВТ-ПКТ противника. Но тут же окутывается черно-багровым облаком взрыва, «словив» левым бортом кумулятивную гранату, и вспыхивает жирным чадным пламенем. По моей голове будто бьют киянкой, лобовое стекло брызжет в салон фонтаном осколков. Ай, мля! Одна радость – стекло все-таки не оконное, автомобильное, каленое, а то всю рожу изрезало бы в хлам. И в глаза не попало, тоже хорошо. Засекаю гранатометчика, он выскочил из-за угла школы, и навскидку всаживаю в него короткую очередь. Тот, сломавшись пополам, падает на землю, роняя трубу «Агленя»4. Попал, опыт не пропьешь! Оборачиваюсь к водителю и рявкаю во всю глотку:
– Гони, твою мать, если жить хочешь!
Их вообще-то уже не один раз должны были проинструктировать на этот счет: что бы ни случилось, если машина на ходу, водитель обязан на полной скорости покинуть зону поражения. Но кто их знает, новичков. Переклинит чего-нибудь в башке, да и даст по тормозам. И все, писец, вечная вам память, дорогие товарищи, и деревянный крест с фамилиями на обочине. Ну уж – хрена лысого! Я еще повоюю! Автомат бьется в руках, свинцовые струи хлещут по укрытиям, из-за которых по нам лупят «чехи». Гильзы скачут по всей кабине. Это когда ты врага видишь, надо вести прицельный огонь короткими очередями. А вот если между вами преграда, то надо просто не позволить ему даже голову приподнять, создав максимальную плотность огня. А не сможешь, дашь ему возможность прицелиться, он будет стрелять по тебе. Короткими и прицельными… И скорее всего – попадет.
Цепочка из трех ярко-зеленых трассеров уносится вперед и вышибает облачко цементной пыли из руин автобусной остановки. Пора менять магазин. Они у меня по два изолентой смотаны, так что мы это быстро! Вдруг в лицо слева плещет горячим и липким. Глаз залепляет чем-то красным. Я уже понял, что это, но все равно оборачиваюсь на водителя. Его тело с изуродованной безобразным рваным выходным отверстием головой заваливается на меня. Снайпер, сука!!! Проглядел я тебя, падаль!!! «КамАЗ», лишившись управления, вылетает на правую обочину. Впереди – широкий, метров двадцать, пустырь, а за ним высокий и, видимо, прочный забор из красного кирпича. До него всего ничего, и вряд ли грузовик успеет сильно потерять скорость до столкновения. А значит, если не выпрыгну – мне точно хана. Рву вверх дверную ручку и кубарем вылетаю из кабины. Последнее, что помню, – стремительно приближающиеся потрескавшиеся грязные кирпичи забора. А потом кто-то гасит весь свет.
Ох, мамочки мои, что ж мне так фигово-то? Пытаюсь открыть глаза, но получается плохо, а когда все же удается разлепить свинцовые веки, то не вижу ничего, кроме сплошной пелены серого тумана. Внезапно из него проявляется лицо седого бородатого мужчины. Он что-то говорит, но я не слышу слов. Кто ты, старик? Может, апостол? Тогда я уже умер… А губы старика снова шевелятся. По артикуляции умудряюсь разобрать вопрос:
– Как тебя зовут?
Бесконечно долго собираюсь с силами, чтобы ответить. Но все равно выходит только с третьей попытки: мой язык невообразимо распух и, заняв почти все место во рту, почти не шевелится. Наконец, на выдохе буквально выдавливаю из себя:
– Миша.
А потом липкая чернота снова смыкается вокруг.
Через некоторое время я снова выплываю из небытия. Теперь вижу перед собой лицо красивой женщины, нет, скорее – молодой девушки. А где старик? Пытаюсь ей улыбнуться. Но вместо этого снова теряю сознание.
Окончательно прихожу в себя от того, что по шее ползет какая-то наглая насекомая сволочь. Стряхиваю ладонью нахальную букашку и, слегка приподнявшись на локтях, верчу головой, пытаясь оценить обстановку. Получается плохо. Голова будто залита чугуном, а в ушах стоит громкий и противный писк. Судя по ощущениям, опять заработал небольшую контузию, но при падении ничего не сломал и даже сильно не ушиб. Шлема на голове нет, как нет и бронежилета, РДшки, РПС и автомата. О том, что у меня был АПС, напоминает только пустая тактическая кобура из кордуры на правом бедре. Одежда, обувь и часы на месте. Так, значит, безоружен и беззащитен. Фигово… Ладно, продолжаем осмотр. На дворе – поздний вечер: уже севшее солнце еще подсвечивает снизу редкие темно-синие облака, а в почти черном небе уже ярко светят звезды. Лежу я прямо на земле во дворе какого-то сильно разрушенного дома. А вот это странно. Бой был утром, на дворе – почти ночь. «Командирские» мои стоят, но навскидку – что-то около девяти вечера. За это время меня должны были или боевики добить, или свои в госпиталь отвезти. Правда, остается еще один вариант. Самый фиговый – плен. Хотя, если вдуматься, они что, идиоты, возиться с пленным в Алпатове? Тут не горы, в которых они у себя дома, тут равнина, и с бесчувственным телом на загривке далеко не убежать. Опять же, пленного наверняка бы связали. Значит, не в плену… А где тогда?
Буквально в десятке метров от меня стоят две автомашины: весьма преклонных лет бортовой грузовик ЗиЛ-«Бычок» и некогда зеленый, а теперь просто сильно поржавевший армейский УАЗ без крыши, зато с пулеметной турелью, на которой установлен пулемет ПК с примкнутым патронным коробом-«соткой». На водительском сиденье спиной ко мне сидит, прижав к себе симоновский самозарядник, легко узнаваемый даже в темноте по характерному неотъемному штыку, какой-то мужик. Из-за машин слышны голоса. Откинувшись на спину, закрываю глаза, делая вид, что все еще не пришел в себя, а сам изо всех сил напрягаю слух, пытаясь сквозь перезвон в ушибленных барабанных перепонках разобрать разговор. Может, удастся хоть что-то важное или интересное услышать.
А за машинами спорят, судя по голосам, четверо мужчин. Причем спорят обо мне.
– А не дезертир ли он или бандит беглый? – предполагает первый.
– Не похож, – судя по голосу, говорит кто-то пожилой. – Уж больно чистый и опрятный, снаряжение дорогое, оружие хорошее. Да и в ориентировках на розыск никого похожего вроде не было. Так, Вить?
– Угу, – басом отвечает ему кто-то. – Примет у него – полно. Такого бы я точно запомнил. Нет его в розыске.
– Ну, тогда, может, он из ОВГ? Наших-то, что из Дорожной стражи, что из комендатур, я всех если не по именам, то в лицо знаю. И из Червленной, и из Аргуна, и из Горагорского, – снова предлагает версию первый.
– Кстати, а вполне возможно, – поддерживает его еще один, с голосом молодым и звонким. – Снарягу-то его все видели, АПС, АКС с подствольником… По-любому – ОсНаз или разведка!
– Ну, какой, нахрен, ОсНаз?! – прерывает его пожилой. – Ты еще свою любимую песню о спецназе ГРУ начни опять! Шевроны его где, нашивки? А жетон?
– Ну, предположим, жетоны у него есть, целых два. Только чудные какие-то. А может, правда, спецназ ГРУ?
– Вот, блин, так я и знал, завелась балаболка! – вздыхает пожилой. – Нет никакого спецназа ГРУ. Сказки это все. Сразу после Большой Тьмы еще были. Лихие хлопцы, упокой Господь их души, головорезы почище нохчей из непримиримых тейпов. Да только во время резни тринадцатого года и полегли все. Это тебя, сопливого, тогда еще и в проекте не было, а мне уже тридцать два исполнилось. Мы тогда в Ханкале круговую оборону держали, а они эвакуацию отсюда, из Наура и Чернокозово, прикрывали. Вот последние беженцы, что в Червленную прорвались, и рассказали, что погибли они все до единого. До последнего патрона держались, а потом вроде как в рукопашную пошли. Им поначалу еще думали памятник поставить, как более-менее на ноги встанем, да так и не собрались. То одно, то другое. А сейчас уже, считай, тридцать лет прошло, про ту историю и не помнит почти никто.
– Владимирыч, так тел-то никто не видел! – не унимается молодой. – Значит, мог кто-то выжить. А вот теперь…
– А вот теперь им всем было бы лет по пятьдесят минимум, – безапелляционно заявляет пожилой, которого назвали Владимировичем, – а то и шестьдесят с копейками. Ага, только у человека в таком возрасте и дел, что с автоматом по горам скакать! Юра, ты в своем уме вообще?!
– Да наемник он, ребята, точно вам говорю, – звучным басом снова вступает в спор Витя. – Кто еще, кроме наемника, будет на Терском фронте черный платок на голове носить? За такое и сами вольные стрелки по ушам настучат, коли узнают, и непримиримые, ежели живым возьмут, на куски живьем пластать будут долго и с удовольствием. Не, ради понта никто черный платок таскать не будет – чревато.
– Да кто бы он ни был, – говорит Владимирович, – делает он тут что? Контуженый, все лицо в царапинах, автомат в свежем нагаре, и один магазин пустой. А следов боя вокруг – нет. И гильз стрелянных нет. И воронки от взрыва. Ну, Юрок, ты у нас главный фантазер. Есть идеи?
– Даже не знаю… С места боя сюда кое-как добрел и тут свалился. Откуда-то привезли, да и бросили.
– Ты его видел? Он имя свое сказать с первой попытки не смог. В таком состоянии если куда и прогуливаются, то только к Райским Вратам, прости Господи. Добрел он… А если завезли, то кто? Свои? Тогда почему бросили? Враги? Так что ж не добили или, в крайнем случае, не обобрали? Чертовщина какая-то. Будто с неба свалился…
Очуметь! Узнал, называется, что-нибудь интересное! От всего услышанного у меня аж голова пошла кругом. Что за Большая Тьма? Какие, нафиг, непримиримые тейпы, какая дорожная стража? Какая резня тринадцатого года, если еще сегодня утром на дворе было 15 сентября 2010-го? От кого могла держать оборону Ханкала и с кем до последнего бился спецназ? Да еще и тридцать лет назад. Тринадцать и тридцать, если мои скромные познания в математике не подводят, будет сорок три. Я что, в 2043 году? Хрень какая-то! Бред сивой кобылы!!! Так, стоп, не истери, товарищ прапорщик! Попробуем мыслить логично.
Значит, варианты следующие. Первый: я потерял сознание от сильного удара и брежу. На самом деле я сейчас не в этом дворе и не слушаю никаких разговоров, а тихо-мирно лежу под капельницей в госпитале. Второй, почти полностью повторяет первый, за исключением того, что я не в госпитале, а все еще валяюсь рядом с разбитым «КамАЗом». Фиговый такой вариант, потому как я либо сгорю вместе с грузовиком, либо кровью истеку, либо напавшие на колонну чечены меня добьют. Черт, что-то мне эта версия вообще не нравится! Так что мы ее, пожалуй, с негодованием отметаем. Опять же, где-то читал, что во сне и в бреду человек может испытывать любые эмоции, кроме удивления. А я сейчас удивлен очень сильно. Сильно щипаю себя за мочку уха. Ай, блин! Вот и боль чувствую. Не, какой-то уж слишком реалистичный бред выходит. А значит, все вокруг, скорее всего, реальность. Думаем дальше. Третий, самый фантастический, но чем черт не шутит – я провалился в параллельный мир. Или в будущее. А что? Сюжетец в современной фантастике популярный и не единожды разными авторами поюзанный. Правда, в книжках «попаданцы» – парни реальные, не чета мне, убогому. Или спецназовцы мегакрутые, способные тираннозавра в рукопашную уделать, попивая пивко и тиская эротичную блондинку. Одним словом, такие, что мне, простому «прапору» из ОМОНа, и в ногах-то у них валяться не позволят. Или башковитые – страсть, без единого гвоздя одним топором могут телегу в танк Т-90 переделать, формулу и ингредиенты бездымного пороха наизусть знают, на семи языках балаболят и учебник всемирной истории помнят от корки до корки. И попадают в основном в прошлое. Ну, и устраиваются соответственно: становятся царями-королями и прочими большими начальниками, побеждают всех злодеев и женятся на прекрасных принцессах. Или идут тайными советниками к Тамерлану, Петру Великому или, на крайняк, к товарищу Сталину. Мне до них далеко. Да и нет в пределах видимости никого, пусть даже отдаленно напоминающего товарища Сталина… Есть пятеро, кажется, каких-то мутных мужиков неподалеку, но вряд ли кому-то из них я нужен в качестве тайного советника.
Ладно, значит, либо параллельный мир, либо будущее некоторой степени отдаленности. Либо все-таки очень, я бы даже сказал невероятно реалистичный бред. Вызванный сильной контузией. Есть возражения по версиям? Да вроде нет. Значит, берем их за основные и по ходу дела будем искать им подтверждения или опровержения. Хотя, честное слово, больше всего на свете я сейчас хочу очухаться на госпитальной койке! Эх, мечты-мечты. Но мало ли что хочется, а делать приходится то, что надо. А надо устанавливать контакт с «аборигенами». Только осторожно, чтоб какую-нибудь глупость не ляпнуть или не отчебучить. Лучше всего поменьше говорить и побольше слушать. Пусть уж лучше молчаливым тормозом считают, чем болтливым шизофреником. А «аборигены», как по заказу, снова вспоминают обо мне: я слышу голос пожилого:
– Егорка, как там найденыш наш?
Мужик с СКСом в «уазике» оборачивается в мою сторону, и вижу, что это совсем молодой парень лет двадцати, правда, крепкий и широкоплечий, из-за чего я в его возрасте и ошибся. Да и темновато уже…
– В порядке, только пить хочется и башка болит, – говорю я до того, как парень успевает открыть рот.
– Егор, твою мать, я кому сказал, глаз с него не спускать! А если б сбежал?!
– Батя, да я только…
– Не ругай парня. Куда б я сбежал, если все мое оружие и снаряга у вас? Опять же, в моем состоянии «до ветру» самостоятельно сходить – и то подвиг.
– Ишь, защитник выискался… Ладно, если в себя пришел, то подходи к нам, поговорим.
С трудом встаю на ватные ноги и, слегка покачиваясь, обхожу УАЗ. На противоположной стороне сидят на вросших в землю бетонных блоках четверо мужчин. Один, седой бородатый старик, которого я видел, когда приходил в сознание. Хотя какой он старик? Лет шестьдесят, не больше, просто седина и борода его здорово старят. Остальные – двое крепких мужиков средних лет и молодой, чуть постарше сидящего в УАЗе Егора, светловолосый парень, одетые в армейский трехцветный камуфляж и в одинаковые разгрузочные жилеты. Все трое вооружены автоматами АКСУ. На рукавах курток у всех одинаковые шевроны, но что на них изображено, мне в темноте не видно. У седого Владимировича оружия или нет, или он не держит его на виду. А еще в кабине «Бычка» я замечаю молоденькую, лет шестнадцати девушку. А я уж думал, что в отличие от седого она мне примерещилась.
– Ну, здравствуй, мил человек, присаживайся, давай знакомиться, – берет на себя роль старшего пожилой. – Меня зовут Тимофей Владимирович, этот оболтус в УАЗе – сын мой, Егор, а в грузовике Оксана, дочка. Это – Андрей, Виктор и Юрка. Они, как видишь, из дорожной стражи. А ты кто будешь?
– И вам всем доброго вечера. Так я уже вроде представлялся. Михаил меня зовут. Или вас еще что интересует?
Я опускаюсь на сильно выщербленный обломок бетонной сваи и выжидающе гляжу на собеседника.
– Тут, Михаил, такое дело. Ехали мы, значит, из Моздока в Червленную. Время позднее, решили в Алпатове заночевать, чтоб ночью через Мертвые Земли не ехать, проблем на задницу не ловить. Только в Алпатово въехали, смотрим, валяется неподалеку от дороги возле забора бесчувственное тело. Причем отлично экипированное и вооруженное. По всему видно, что совсем недавно это тело с кем-то бой вело и даже контузию заработало. А вот никаких следов этого самого боя вокруг в упор не видно. Не просветишь нас, как такое возможно?
Ну, Тимофей Владимирович, ты и задачки ставишь! Да кто б меня просветил, каким образом я умудрился выскочить из грузовика в 2010 году, а на землю упасть уже тридцатью годами позже! Что ж тебе ответить-то?
– Знаешь, Тимофей Владимирович, в одной мудрой книге сказано: «Во многие знания – многие печали». А еще есть такое понятие «военная тайна». Так что, извини, просветить я тебя и друзей твоих не смогу.
Вроде ничего получилось. И не сильно обидно, и многозначительно. Мол, не то, что нечего сказать, скорее – есть о чем промолчать.
– Так ты из военных или все-таки наемник?
Вот, блин, никогда бы не подумал, что случайно, под настроение купленная в магазине «Сплав» копеечная тряпка станет тут для меня определяющим признаком моего социального статуса. Зато отпала проблема кем представиться, чтоб никаких подозрений не вызвать. Все само собой и решилось. Ну, тогда и не будем отпираться. Наемник, так наемник. Не самый плохой вариант, если вдуматься. Приняли б меня за золотаря, было бы куда хуже. А военным называться опасно. Это «солдат удачи» – птица вольная, а у военных есть базы, командиры… Воинские звания, в конце концов! А я о здешних военных реалиях не имею ни малейшего понятия.
– Наемник.
– И как ты тут оказался и что с тобой случилось, нам значит, не скажешь? – угрожающе басит один из мужиков в камуфляже, тот, которого назвали Виктором и который опознал во мне по бандане наемника. Глядит мужик на меня хмуро, с угрозой. Да еще и автомат держит стволом в мою сторону…
– Нет. И что, может, пристрелишь меня за это?! – вскипаю я. – Обворовать уже обворовали, осталось пулю в башку загнать и все, концы в воду!!!
Виктор, похоже, подобного не ожидал и даже как-то растерялся. Зато тут же среагировал седой:
– Погоди, паря, не кипешуй. Никто тебя не обворовывал, вон оно, твое шмотье, возле Егора в УАЗе лежит. Хотели б прикончить, так пока ты без сознания валялся, ножом бы чиркнули, и всего делов. Так нет, мы возились с тобой, время теряли. А ты нам такие обвинения в лицо. И не стыдно?
– Извини, Тимофей Владимирович, но есть такая хорошая поговорка: «Не хочешь услышать ложь в ответ – не задавай вопросов». Вот она как раз про наш случай.
– Вот значит как? Ладно. Свой долг христианский, беспомощному помочь, мы выполнили. В розыскных ориентировках никого на тебя похожего нет. Но, скажу тебе честно, не нравишься ты мне, паря. Как рассветет, отдадим мы тебе твое барахло, и иди, куда тебе надо. Уж не знаю, что с тобой приключилось, но проблем, похоже, у тебя много. А мне чужие проблемы – ни к чему. И своих хватает. Прямо сейчас оружие мы тебе не вернем, уж извини, не доверяю я тебе. Так что ночью держись к нам поближе. Все-таки Мертвые Земли, сам понимать должен…
Уж не знаю, что такого я сам должен понимать об этих самых Мертвых Землях, но хорошее и спокойное место так назовут вряд ли. Поэтому уходить далеко от группы вооруженных людей (и от своего оружия) как-то и сам не собирался. Отойдя к руинам дома, я нашел там несколько относительно чистых и длинных досок, трухлявых, но, по крайней мере, сухих. Соорудив из них прямо на земле рядом с УАЗом какое-то подобие настила, поплотнее застегнул «горку» и лег. М-да, далеко не «Хилтон», но всяко лучше, чем на голой земле.
Не успел я толком улечься, как ко мне подошел и присел рядом молодой светловолосый Юрка.
– Слышь, мужик, будь человеком, скажи честно – ты из спецназа ГРУ?
– Нет, парень, я из другого ведомства, извини.
Когда он, уходя, повернулся, мне наконец удалось рассмотреть нашитый на рукав шеврон. Кроме надписи «Дорожная стража» на нем был вышит герб Терского казачьего войска: окруженный венком из лавровых ветвей двуглавый орел под большой императорской короной, на груди которого – черный щит, на котором перекрещиваются императорский штандарт и серебристая волнистая линия, символизирующая Терек. А чуть ниже щита – кавказский крест. Вот так вот, значит.
Закрываю глаза, пытаясь осмыслить и систематизировать все, что услышал и увидел. Но в голове полнейшая каша. Нет, ребята, сегодня я обо всем этом думать не стану, иначе мои контуженые мозги точно закипят. Завтра, все завтра. А сейчас – спать.
Нас утро встречает прохладой… Ох, слабо сказано! Лично я замерз, как собака. Выползший под утро неизвестно откуда туман промочил меня насквозь. Этим-то хорошо, у них с собой куртки, а на мне даже легкого свитера нет, одна футболка под сырой навылет «горкой». Чтоб не задубеть окончательно, вскакиваю и начинаю, несмотря на протесты не отошедшей от контузии головы, разминать затекшие мышцы и разгонять кровь по жилам. Вращаю руками, приседаю и выпрыгиваю, а потом просто падаю в упор лежа и в максимальном темпе толкаю сотню отжиманий. Когда я, задыхаясь и хрипло откашливаясь, рывком принимаю вертикальное положение, от меня валит пар. Жестоко, конечно, такие нагрузки без разминки… Но зато согрелся. Стоящий в карауле Витя смотрит на меня с уважением.