Read the book: «Сердце, что растопит океан»

Font:

* * *

Когда-то давно наш мир был скован вечными льдами. Холодные ветры скитались по морозным пустошам, а мятежные духи бесцельно кружили над Бездной. Но у всего есть начало и у всего есть конец. Так в один из дней на заре времён пробудились вулканы, растопив вечную мерзлоту и приведя мир в движение. Снежные тучи рассеялись, а из океана поднялся небольшой, но гордый остров, и имя ему было Коа’Коа. Так хаос ушёл из мира и началось время жизни под солнцем.

Только взгляни, мой друг, – сегодня центральная площадь выглядит особенно оживлённой! Деревенские жители толпятся, галдя и перебивая друг друга. Они чем-то взволнованы, а некоторые даже напуганы. Со всех сторон слышатся восклицания: «Что ж это такое?», «Не к добру это всё!», «Глупости! Это духи шутят!» Мальчик семи лет, слегка запыхавшись от бега, остановился позади собравшихся и, приподнимаясь на цыпочки, тщетно пытался разглядеть хоть что-то.

– Папа! – наконец выкрикнул он и бросился в толпу, падая и продираясь среди босых ног, травяных юбок и расписных шароваров. Он отчаянно проталкивался вперед, и недовольные люди нехотя расступались, давая ему дорогу. – Папа!

Это мой сын Тама. Он ещё дитя, поэтому не осуждайте его за порывистость. Да и взволнован мальчик не без причины – прошло уже три дня с тех пор, как я бесследно исчез, прихватив с собой рыбацкий гарпун. Жители деревни уже несколько раз прочесали окрестности, ближайшие леса, гроты и каждое утро исследуют побережье, надеясь обнаружить там хотя бы моё тело. Но я будто провалился сквозь землю.

И вот сегодня что-то произошло. Рыбаки, как всегда, возвращались в деревню на закате, но, судя по толпе, немедленно их окружившей – не с обыкновенной добычей. Услышав шум голосов, мой сын сразу же бросился на площадь узнать, в чём дело. Пробираясь сквозь толпу, он представлял, что через секунду увидит меня живым и невредимым в окружении верных друзей, которым наконец-то после стольких поисков удалось найти меня. Но вместо этого его взгляду предстали обыкновенные рыбацкие сети, разложенные на земле. Мальчик замер и в растерянности уставился на них, пытаясь понять, чем же они так привлекли внимание собравшихся людей. Наконец он заметил что-то и понял, в чём дело. На первый взгляд в этих сетях не было ничего примечательного, но если присмотреться, можно было различить повсюду запутавшиеся в них серебристые кристаллики, в которых отражались лучи закатного солнца.

– Что это? – прошептал Тама, обернувшись к маленькой девочке, которая стояла рядом.

– Не знаю, может, жемчуг?

– Ты что, глупая? Жемчуг не ловят сетями!

– Расходитесь по домам! – послышался строгий голос старейшины. – Не на что здесь смотреть! Нам нужно отдохнуть, чтобы завтра снова отправиться на поиски Нима.

Вскоре люди стали покидать площадь, вполголоса переговариваясь о чём-то, и лишь самые внимательные заметили, как два шамана аккуратно свернули чудную сеть и в спешке скрылись за дверями Красной Хижины.

Вернувшись домой, маленький Тама отказался от ужина и сразу нырнул в постель, укрывшись с головой. Летняя духота не спадала даже к вечеру, и мальчик немедленно вспотел под одеялом. Он попытался заснуть, но ему никак не удавалось перестать думать о пропавшем отце.

Где он сейчас? Вернётся ли? Защищают ли его духи?

Проворочавшись почти час, Тама отбросил одеяло и сполз с кровати. Осторожно ступая, чтобы не разбудить маму, он выскользнул из дома и направился к Красной Хижине. Это было священное место, куда обычные жители могли попасть только во время особых ритуалов, проводимых шаманами. Для шаманов же Красная Хижина была домом: они скрывались там от мира, медитируя, общаясь с духами и раскуривая травы, белый дым которых выходил через отверстие в крыше и поднимался высоко над деревней, собирая отсветы закатных лучей, как сеть с частым плетением ловит самую мелкую рыбку. Несмотря на позднее время, в Красной Хижине горел свет, и в окне, занавешенном тонким льном, можно было различить движущиеся силуэты. Тама подкрался ближе, ступая босыми ногами по остывающей пыльной земле, и, присев на корточки под окном, прислушался.

– …Айхи, ты скажешь, наконец, что это такое, или и дальше будешь ходить вокруг да около? – слышался взволнованный мужской голос. Мальчик узнал его – он принадлежал одному из старейшин, что сегодня были на площади.

– Хочешь знать, что это? Хорошо, я тебе скажу, – сквозь зубы процедила женщина. Очевидно, это и была Айхи – шаманка из рода Золотого Лиса. Услышав её голос, Тама невольно поёжился: Айхи была строгой женщиной с холодным сердцем, и вдобавок ко всему прочему она ужасно не любила нашу семью. Причины этой нелюбви мальчику были неизвестны, да и знать он не особенно хотел. Может, я и поведал бы ему о них, когда он стал чуть-чуть постарше, но моё исчезновение резко всё изменило, и теперь моему сыну придётся самому раскрыть эту загадку или оставить её и жить своей жизнью.

– Это сикху, – продолжила женщина.

– Сикху? – переспросил кто-то. – Что это?

– На заре времён, до зарождения жизни, мир был скован холодом. Природа дремала под двумя безжизненными покровами, рождёнными Бездной. Первый покров, анью, укрывал землю, лежал на ветвях деревьев и кружил в небесах белыми хлопьями. Второй же, сикху, сковал океан, реки и ручьи.

– Но как он мог появиться на Коа’Коа? Это что-то подобное песку и пыли, принесённым бурей? – переспросил её старейшина.

– Нет. Это порождение смертельного холода, который был навеки забыт после того, как вулканы проснулись и наполнили наш мир живительным теплом. И насколько я знаю, – голос шаманки изменился, и в нём появились нотки сомнения, – солнце должно было растопить сикху за считаные секунды.

– Растопить?

– Превратить в капли росы и заставить исчезнуть.

– Но почему он всё ещё здесь? Сколько нужно времени, чтобы он исчез?

– Я не знаю, – сдержанно ответила она, – что-то не так. Думаю, это знамение. Сикху – порождение Бездны. Воплощение первородного хаоса. Если оно вернулось в мир… Мы должны готовиться к худшему.

– Вздор это всё, – послышался другой женский голос, – духи, должно быть, играют с нами! У нас и без того полно проблем. Мы должны готовиться к сбору урожая, да и Нима надо найти. Так что попроси лучше духов помочь нам в этом!

– Я не могу, – ответила Айхи.

– Что значит – не можешь? Ты разве не шаманка?

– Замолчи, – прошипела женщина, – ты ничего не знаешь!

– Так может, поделишься с нами? Или так и будешь рассказывать страшные сказки?! – Разговор явно переходил на повышенные тона.

– Мы больше не слышим духов, – робко вмешался один из шаманов.

– Как это – не слышите? – переспросил старейшина.

– Они замолчали сегодня на закате. Для нас всех.

Услышав это, маленький Тама, прятавшийся под окном, невольно ахнул. Мальчик тут же зажал рот ладонью, но в хижине уже послышались торопливые шаги.

– Кто здесь?! – только и успел услышать Тама, прежде чем бросился прочь в темноту ночи.

* * *

Время летело, и дни жителей Коа’Коа всё больше стали походить на ночной кошмар. Через пару дней после случая с загадочной сетью почти поспевший урожай начал стремительно увядать. Травы и деревья, плоды и цветы иссыхали на глазах, словно кто-то вытягивал из них жизненные соки. Пытаясь понять, в чём дело, люди надрезали стволы деревьев, рассыпали из мешков семена, рассматривая одно за другим в поисках ответа, но ничего не находили. Ни насекомых, ни следов гниения или заражения – ничего. Лишь одно они не могли не замечать: земля становилась холодной.

Однажды утром Тама пошел к ручью набрать воды. Несмотря на невзгоды, постигшие деревню, и мою пропажу, сегодня у мальчика было хорошее настроение. В конце концов, солнце светило, песни пелись, а рыжеволосая подруга Амка снова пригласила его поиграть вместе днём. Так что он поправил лежащее на плече коромысло и, бодро шагая, направился к ручью. Осторожно балансируя на скользких камнях, мальчик спустился к воде и опустил вёдра на землю. Его взгляд скользнул вдоль ручья, и вдруг Тама замер как вкопанный. Поначалу он не обратил внимания, как непривычно тихо было вокруг. А теперь мальчик смотрел на тонкую мутно-белую плёнку, которая сковала когда-то быстрый и шумный ручей.

– Что это… – прошептал Тама и, опустившись на колени, с замиранием сердца едва коснулся холодной поверхности, тут же отдёрнув руку. Холод, который он ощутил, не был похож ни на что из знакомого ему: ни на океанское течение, ни на камни, остывающие в лунном свете после жаркого дня.

Забыв про коромысло и вёдра, Тама вскочил и бросился в деревню.

Выбежав на площадь, он увидел свою мать, Амку, двух рыбаков и нескольких старейшин.

– Мама… Там… Ручей… – попытался объяснить Тама, с трудом переводя дыхание, но не успел договорить. Амка подошла к нему, взяла за руку и, заметив его недоумевающий взгляд, указала вверх. Мальчик поднял глаза и увидел, что когда-то голубое небо теперь приобрело серый оттенок и сыплет на землю белые пушистые хлопья. Одна из снежинок опустилась на нос мальчику, заставив его вздрогнуть. Люди на площади замерли, не зная, как реагировать на новое для них явление. Снег падал на их волосы и плечи и постепенно укрывал землю и крыши домов.

– Ух ты! – неожиданно вскрикнула Амка и вскинула руки вверх. Девочка подпрыгнула и звонко рассмеялась. – Как здорово!

Она наклонилась к земле и, набрав в ладони немного лёгкого как пух снега, осыпала им ноги Тамы.

– Эй! – недовольно вскрикнул он и бросился догонять Амку, уже мчавшуюся прочь, оставляя следы босых ног на холодной земле, укрытой белым пологом. – Сейчас я тебе покажу!

– Мои слова сбылись. Грядёт что-то ужасное, – тихо проговорила шаманка Айхи, сложив руки на груди и глядя перед собой.

– Не преувеличивай, – ответил ей один из старейшин, – ничего страшного ещё не случилось. Мы выстоим против любых невзгод. Пока океан с нами, нас никому не сломить!

– А что, если его не станет? – осторожно спросил другой, молодой старейшина с густой тёмной бородой.

– Да что может с ним случиться? – усмехнулся старик. – Не высохнет же он, правда, Айхи?

– Не высохнет. – Шаманка поджала губы.

– Жители Коа’Коа никогда так просто не сдавались, – твёрдо ответил старейшина.

* * *

– Хина, – послышался из темноты негромкий голос, – Хина, вставай.

Моя жена всегда чутко спала, поэтому она тут же очнулась, ускользнув из царства песчаного духа, что хранит человеческие сны. Она была удивительно красивой женщиной, и даже сейчас её сонные тонкие черты и слегка растрёпанные кудри, освещённые лунным светом, выглядели чарующе.

– Что такое? – пробормотала она, сев на постели. Перед ней стоял рыбак, живущий по соседству.

– Пойдём со мной, быстрее. – Мужчина подал ей руку и кивнул в сторону выхода.

Хина накинула на плечи рубаху с вышитым цветочным орнаментом и поспешила на улицу. Она поёжилась, ощутив непривычную промозглость ночного воздуха, которой никогда раньше не замечала. Ее беспокойство начало расти: куда её зовут? Почему нужно было поднимать её посреди ночи? Неужели муж… В ту же секунду ей показалось, что сердце пропустило удар. Увидеть меня живым было бы для неё в тот момент наивысшим счастьем. Или хотя бы… увидеть моё мёртвое тело. Однажды. Ах, как бы я хотел облегчить её страдания и дать знак. Разрешить ей больше не ждать и не тратить времени в пустых надеждах…

Рыбак повел Хину к побережью, на свет фонарей, которые держали люди, собравшиеся у Большого Камня. Зачем они здесь? Сначала ей показалось, что вся деревня собралась на берегу, но, подойдя ближе и вглядевшись в лица, она поняла, что присутствовали только главы семейств.

– Хина, – одна из старейшин указала в сторону моей жены, – теперь все в сборе.

– Что случилось? – взволнованно спросила Хина, и присутствующие согласно зашумели, поддерживая вопрос, повисший в воздухе.

– А вы не слышите? – вмешалась шаманка Айхи.

– Не слышим? – переспросил один из мужчин. – Но здесь тихо.

– Так и есть.

Шаманка подняла фонарь и сделала несколько шагов к океану. Однако, достигнув кромки воды, она не остановилась и спокойно пошла дальше. Хина затаила дыхание – что это за волшебство? Неужели шаманка обрела способность ходить по воде? Но, присмотревшись, женщина с ужасом осознала, что воды больше не было. На мили вперёд в лунном свете простиралась лишь безжизненная белая гладь, и от её поверхности исходил холод, который ощущали все собравшиеся на берегу.

Океана больше не было.

* * *

– Друзья, – начал один из старейшин, плотнее запахнув на груди кафтан; он стоял во главе длинного стола, за которым в Красной Хижине собрались все жители деревни, – спасибо, что пришли сегодня. Последние недели были для всех нас тяжёлыми. И я хотел бы сказать, что дальше будет легче, но… не могу. Мы много лет жили на этой земле вместе, делили кров, еду и молитву, и наша сила, какими бы ни были трудными времена, в единстве. Поэтому сегодня мы разделяем этот ужин. Я понимаю, как трудно вам принять этот дар. Животные Коа’Коа были нашими друзьями. Они делили этот остров с нами как равные, но отчаянные времена требуют жёстких решений. Мы не могли видеть, как наши дети слабеют от голода и холода. Поэтому эта краснорогая лань отдала свою жизнь, чтобы мы могли жить. И отныне убийство братьев наших меньших больше не карается законами острова, если было совершено, чтобы накормить семью или сохранить тепло своего тела или жилища. Нам нелегко далось это решение, и мы все скорбим. Поэтому мы и собрались здесь. Мы разделим эту похлёбку и рука об руку вступим в новую жизнь.

Несколько женщин и мужчин направились к котлу, стоявшему на столе, и начали нерешительно разливать варево по деревянным мискам. В их движениях ощущалось сомнение: кто-то останавливался, словно боясь, что на него падет кара свыше, кто-то морщился от отвращения, а кто-то больше не мог сдерживать слёзы, и солёные капли падали в прозрачный красноватый бульон.

– Я не буду, – прошептал маленький Тама и закрыл лицо рукавом.

– Малыш, тебе нужно поесть, – заботливо уговаривала Хина, подвинув миску ближе к сыну.

– Я не могу. – Мальчик замотал головой. И хотя сердце его противилось, судорога в животе заставила его взяться за ложку.

– Простите нас, милосердные духи, – заговорил один из шаманов, медленно приблизившись к алтарю в северной части зала и накрывая его лёгким чёрным покрывалом, – мы верим, что вы сочтёте наше решение благоразумным в час, когда мы не можем уповать на вашу поддержку…

– Какой же это бред! – воскликнул сын плотника. Все молча уставились на юношу, не смея пошевелиться. – Духи не слышат тебя! Они никого не слышат! Им плевать!

– Такхту, тише… – попробовал остановить его отец, но тот окончательно взбесился.

– Ты что, не видишь, отец?! Остров умирает, а они оставили нас в самый трудный момент! – Парень подбежал к алтарю и сорвал с него покрывало. Деревянные идолы молча смотрели на него сквозь прорези своих безжизненных глаз, так же как и всегда. – Да пошли они! – Его голос сорвался. – Пошли вы все!

С этими словами он с силой пнул миску, наполненную зёрнами и цветами. Последними из сохранившихся, увядающими, но заботливо собранными в качестве подношения незримым наставникам.

– Такхту! – Плотник вскочил со скамьи и скрутил сыну руки за спиной.

– Вы не понимаете?! Мы одни! Совсем одни! – кричал он, пока отец пытался вывести его из хижины.

Несколько человек бросились к алтарю, собирая с пола рассыпанные подношения и возвращая их на прежнее место. Несмотря на то что духов не было слышно уже много дней, эти люди сохраняли благоговение перед духами и веру, что их покровители услышат зов и придут на помощь.

В тот вечер никто больше не произнёс ни слова.

* * *

Никогда не оставайся один – это непреложное правило, которому следует каждый житель Коа’Коа вот уже много лет.

Носите воду из колодца, взявшись вдвоём за ручку ведра. Вместе ходите ловить рыбу и рубить дрова. Сидите рядом у костра, напевая песни предков. Читайте друг другу сказки на ночь. А в последний путь вас проводит шумная толпа. Так было, и так будет до конца времён. Ведь нет ничего притягательнее для мятежных духов Ури, чем одинокое сердце.

Эти коварные существа ждут, стоит вам только ослушаться наставлений и остаться в одиночестве.

Глава 1. 30 лет спустя

Меня зовут Ину, дочь Тамы из рода Белой Чайки, и моё утро начинается с уборки треклятого снега, за ночь завалившего проход перед домом. Иногда мне кажется, что я становлюсь одним целым со снеговой лопатой, скользкой дорожкой и морозом, покалывающим нос и заставляющим постоянно утирать его рукавом.

Интересно, каково это – бегать босиком по горячему песку, собирать камни на берегу и плескаться в океане? Когда на столе всегда найдёшь миску со свежими фруктами, когда мокрые волосы высыхают на солнце. Я всё это могу только представлять по рассказам взрослых, ведь я родилась уже в новом мире, укрытом снегами. Я никогда не видела океана и не пробовала сладких плодов. Наверное, это и правда здорово, хотя… как можно восхищаться тем, что живёт лишь в твоём воображении?

Сегодня я, как всегда, надеваю колючий свитер и тёплую жилетку, натягиваю шерстяные носки и любимые красные сапоги, застегиваю тяжёлую куртку с меховым капюшоном и выхожу на улицу разгребать снег. Признаться, я по-своему люблю его. Нет ничего лучше, чем плюхнуться в огромный сугроб в конце долгого дня. Или скатиться с заледеневшей горки! Или засадить снежком прямо в ухо моему старшему брату Вато!

Я слышу, как мама колет дрова за домом, а наш пёс Янтарь лает на прохожих.

– Ну и чего ты гавкаешь? Что я тебе такого сделал, а? – доносится до боли знакомый голос. – Ну иди сюда, хороший мой, иди! Кто такой славный мальчик, а?

Обернувшись, я вижу, как Пору, сын одного из старейшин и по совместительству злейшего врага моего отца, присев у нашей калитки, треплет Янтаря за холку, широко улыбаясь.

– Доброе утро! – Он замечает, что я смотрю на него.

– Доброе утро, Пору! – приветливо отвечаю я, мило помахав ему и улыбнувшись очаровательно… в своих мечтах. В действительности же я стискиваю черенок лопаты так, что даже сквозь плотную кожаную рукавицу чувствую, как заноза впивается мне в ладонь. От боли я неожиданно роняю лопату, которая падает мне на ногу. Неуклюже отпрыгнув в сторону, я почти падаю в сугроб.

– Ут-тро… – это всё, что я успеваю пробормотать прежде, чем моё лицо заливает краска, и мне хочется заплакать, представляя, какой идиоткой я сейчас выгляжу.

– Ты в порядке? – Пору заботливо смотрит на меня, от чего внутри всё переворачивается.

Он старше меня на шесть лет. Высокий, стройный, мастерски обращается с гарпуном, плетёт сети с ювелирной тонкостью, и ещё у него самые красивые на свете глаза, с которыми сравнится разве что цвет ясного неба. А я? Я опять выставила себя полной идиоткой, а что уж говорить о внешности – мои волосы спутались и превратились в птичье гнездо из-за холода и влажности…

– Как твой отец? – спрашивает Пору, и его тон заметно меняется. Со мной он всегда добр, но если речь заходит о папе или Вато, многолетняя семейная вражда сразу даёт о себе знать. – К ярмарке готовы?

Вот чёрт! Как я могла забыть? Уже завтра начинается ежегодная ярмарка, где традиционно рыбаки хвастаются своим уловом! Отец никогда не пропускал этого события, только в этом году его постигла неудача – после последней вылазки на утёсы он здорово разболелся, и по заверениям шамана не поднимется с кровати ещё как минимум неделю. Да и неудивительно, когда его целый день лихорадит, а от звука его глухого кашля внутри всё сжимается… А организует ярмарку, как будто назло, отец Пору – старейшина Квилак. Папа говорит, что они с Квилаком с юных лет рыбачат вдвоём и соперничают, сколько он себя помнит. Сплести самую крепкую сеть, вырезать самый острый гарпун, поймать самую крупную рыбу… Раньше, чем это сделает другой. Если Квилак покажет себя и свой улов на ярмарке, пока папа без сил валяется в постели, он будет просто разбит… И зачем Пору пристаёт с дурацкими вопросами? Он что, не знает, что мой отец болен? Или, может, решил так посмеяться надо мной?!

– Готовы! – уверенно отвечаю я, не до конца понимая, зачем говорю это.

– Правда? – удивляется Пору. – Мне казалось, твой отец приболел…

– А что, думаешь, он один у нас хороший рыбак?

– Я думал, твой брат больше по гобеленам. – Пору ухмыляется. Мой брат Вато… не совсем обычный парень. Многие жители деревни считают, что он… ну… с приветом. Пока другие юноши заняты рыбалкой, охотой и строительством, Вато предпочитает прясть и шить. Конечно, он здорово помогает нашей семье и соседям с одеждой и одеялами, но его главной страстью остаются эти странные… ковры. Он с малых лет начал их ткать. Получается, конечно, здорово: узорчатые полотна с причудливыми домами, которых даже во сне не увидишь, древними символами и изображениями забытых духов. Мы уже задарили этими гобеленами всех, кого было возможно, а он всё плетёт и плетёт. Говорит, он как будто чувствует, что должен это делать. Даже голоса слышит… Мама думает, что в прежние времена из него бы вышел талантливый шаман, но сейчас в шаманах нет такой нужды, как раньше. Вато, конечно, ходит учиться в Красную Хижину: тренируется повязки накладывать, готовит отвары, но этими его историями про духов уже никого не впечатлить. Даже самые знающие шаманы давно признали, что старые духи, раньше помогавшие людям, покинули наш мир.

– А я и не про брата, – отвечаю я.

– Неужели ты тоже рыбачишь? – В голосе Пору слышатся нотки восхищения, и это лишь вдохновляет меня идти дальше в моём бессовестном вранье.

– Ещё как! – Я опираюсь на лопату и стараюсь придать себе внушительный вид. – Когда увидишь мой улов, глазам не поверишь!

– Вот это да! Да ты просто сокровище, – смеётся Пору, – что ж…

Он уже собирается было перемахнуть через забор и отправиться восвояси, как вдруг останавливается, словно что-то вспомнив.

– Проклятье, совсем забыл! Я хотел тебе кое-что показать. – Пору подходит ближе и вытаскивает из кармана овальный кулон из прозрачной смолы, внутри которого находится засушенный жёлтый цветок.

– Ух ты… – шепчу я, – он настоящий?

– Да! Здорово, правда? Стащил его у бабушки из сундука пару лет назад, а теперь вот решил увековечить…

– Очень красивый! А можно потрогать?

– У меня другая идея. – Пору подходит ещё ближе, и мне кажется, что моё сердце вот-вот остановится. Он распрямляет толстый шнурок, на котором висит кулон, и осторожно вешает его мне на шею, после чего окидывает меня взглядом, заставив опустить глаза и раскраснеться ещё сильнее.

– Тебе очень идёт, – улыбается он, а с соседней улицы вдруг доносится крик:

– Пору-у-у! Где тебя духи носят, паршивец?!

– Ой! Это отец, – Пору делает виноватую гримасу, – он, наверное, предпочёл, чтобы меня утащили Ури, чем я бы слонялся тут. До встречи на ярмарке!

Я спокойно киваю и провожаю его взглядом, а как только Пору скрывается за поворотом, падаю спиной в снег, взвизгивая от восторга. Янтарь прыгает вокруг, беспокоясь, не тронулась ли я умом. Может, и тронулась! Неужели я и правда для него… особенная?

Но мой восторг быстро сменяется осознанием настоящих проблем.

– Что же нам теперь делать, Янтарчик?

Ярмарка уже завтра, а от отцовского улова остался только один бочонок, который мы припасли на время его болезни. Заглянув внутрь бочонка, я обнаруживаю несколько худеньких рыбёшек, прилипших ко дну. Ну и дела… Похоже, придётся брать всё в свои руки.

– Опять болтаешь с этим придурком? – спрашивает меня брат, как только замечает, что я дома.

– Ты тоже придурок, Вато, и ничего, – парирую я.

– Ну-ну, – хмыкает он, зажимая в зубах пару швейных иголок.

– Как папа?

– Не очень, – Вато кивает в сторону родительской спальни. За ширмой ничего не видно, но оттуда доносятся тихие хрипы, – его опять лихорадит. Дал ему настойку из чёрного корня, так что пару часов он проспит. И пропотеет, надеюсь.

– Бедный… А что это будет? – Я замечаю, что брат отвлёкся от работы над гобеленом, чтобы вышить белыми нитями странную форму на небольшом кусочке ткани.

– Пока секрет, – усмехается он, – но это будет друг.

– Опять чайка? – угадываю я, вспомнив, что Вато любит вышивать этих белых птиц, символ нашей семьи. – А те остальные… – Я окидываю взглядом полотна, висящие на стенах. С них на меня пристально смотрят причудливые существа. – Они не друзья?

– Не знаю. Духов трудно понять. Если бы я хоть раз мог с ними поговорить по-человечески… – Он на мгновение погружается в задумчивость, но хмурится и начинает ворчать на меня. – Ну всё, иди давай, не мешайся!

– Ой, не больно-то и хотелось! – обиженно отвечаю я.

– Слушай, Ину, – вдруг останавливает меня брат, прежде чем я успеваю выйти из комнаты, – ты поосторожнее, ладно? Когда выбираешь себе друзей…

Конечно, он имеет в виду Пору. Меня ужасно злит это ребячество: они ведь почти незнакомы, а Вато уже умудрился сделать выводы просто потому, что наши отцы не ладят. Как можно быть таким поверхностным болваном?!

– Я уже взрослая и сама смогу разобраться, с кем дружить! – раздражённо бросаю я, хлопнув дверью в сени.

На моё счастье, в сенях стоит отцовский гарпун, дожидаясь своего времени. Я крадусь на цыпочках, и мне почти удаётся схватить его и незаметно выскользнуть наружу, как вдруг из родительской спальни до меня доносится приглушенный голос.

– Малышка… – Приходится вернуться. Заглянув в спальню, я вижу, что папа присел на кровати. Вид у него, мягко говоря, удручающий. – Собралась куда-то?

– Я… эээ… обещала помочь Хайке с ужином!

– По какому поводу? – В его голосе слышится лёгкое недоверие.

– Видимо, решила отравить несчастную, – раздаётся из соседней комнаты насмешливый голос брата. Вечно он пытается меня задеть! Впрочем, я не остаюсь в долгу: не помню случая, когда мне не удалось бы успешно парировать его остроты и в конце концов уделать этого засранца.

– Заткнись, Вато! Если бы я решила её отравить, я бы пригласила её посмотреть на твою кислую мину!

Вато сидит ко мне спиной так, что я могу созерцать только фигуры оленей, лисиц и деревья, сплетающиеся ветвями вокруг аккуратно вышитого красными нитями древнего символа на самом большом гобелене. Но я готова поспорить, что лицо Вато скривилось в недовольной гримасе! Так ему и надо!

– Её мама сегодня вернётся поздно после охоты. Я ненадолго! Обещаю, – отвечаю я отцу.

– Ладно, – он слабо улыбается, – только чтобы от двери до двери, одна не разгуливай. И к воде не ходите, слышишь? Там ужасный буран.

– Отец, ложись спать, я же тебе говорил! – кричит Вато, сердито обернувшись.

– Дожил – собственные дети командуют старым Тамой… – ворчит папа и зарывается с головой под шерстяное одеяло.

– Выздоравливай, пап! – прощаюсь я и выскакиваю на улицу, заматывая лицо колючим шарфом. Надеюсь, духи простят мне эту маленькую ложь про ужин, ведь она во благо… Хотя чего это я? Духам давно на нас наплевать!

Янтарь семенит за мной по заметённой снегом тропе, и вскоре мы выходим на берег. Песчаная линия, укрытая белой пеленой, отделена от океанских льдов тонкой трещиной, через которую я с лёгкостью перепрыгиваю. Ноги немного скользят по гладкой поверхности океана, но я, умело балансируя, уверенно продвигаюсь вперёд и наконец достигаю первой лунки.

Честно говоря, о рыбалке я знаю совсем немного. Хотя наша семья живёт этим промыслом, меня совсем не радует целыми днями торчать на льду и наблюдать колебания поплавка в ожидании чуда. Или сидеть на коленях, уставившись в пустоту лунки и чувствовать, как рука отнимается под тяжестью гарпуна… Хотя пару раз, когда папа брал меня с собой, мне удавалось выудить крупную рыбу, и это действительно ни с чем несравнимо. Чувствуешь себя победителем.

Вокруг так пусто, что становится не по себе. Но мне нестрашно, ведь со мной верный пёс и непробиваемая уверенность в себе. Даже если какой-нибудь жалкий Ури посмеет ко мне приблизиться, сразу же получит гарпуном промеж глаз! Или что у них там вместо глаз… Впрочем, неважно. Мне не потребуется много времени: в конце концов, гены великого рыбака так просто не растеряешь. Здесь не должно быть ничего сложного, так что через пару часов я уже буду дома с гигантской рыбиной, при виде которой старейшина Квилак потеряет дар речи. Да что там Квилак – вся ярмарка будет гудеть об этом! А главное – Пору…

Я жадно вглядываюсь в темноту лунки, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение, но подводный мир будто замер, почувствовав моё приближение. Ветер становится всё сильнее и упорно пытается сбить меня с ног. Янтарь возмущённо лает, и я недовольно шикаю на него: глупый пёс мне всю рыбу распугает! И вдруг сквозь вой ветра и лай собаки я слышу плеск. Повернувшись на звук, я вглядываюсь во вторую лунку. Она намного дальше от берега, но я почти уверена, что секунду назад в ней что-то шевельнулось. Тут я замечаю, как над поверхностью воды мелькает бело-голубой силуэт, сверкнув блестящей чешуёй, и снова уходит под лёд. Янтарь, тоже заметив движение, начинает отчаянно лаять. Невероятно! Я хватаю гарпун и со всех ног бросаюсь к дальней лунке. Есть только одна рыба с таким окрасом – это перламутровый удачник.

Все истории о нём больше походят на легенды: огромная рыба с переливающимися перламутром чешуйками, длиннющими усами и полным брюхом самой вкусной на свете икры. Если бы мне только удалось её поймать…

Добежав до лунки, я впадаю в растерянность. Лунка покрыта толстым слоем льда. Неужели показалось? Нет, не может быть! Я точно его видела! Янтарь, я же не схожу с ума? Крепче ухватившись за гарпун, я вонзаю его в лёд, от чего тот покрывается узором из тончайших ниточек-трещинок. Ещё удар, и белая корка поддаётся, прогнувшись внутрь и частично уйдя под воду. Наконец последний – и лёд рассыпается на десятки кусков… И в то же мгновение трескается и льдина подо мной, и я даже моргнуть не успеваю, как привычный мир исчезает и пространство вокруг заполняется ледяной водой. Я пытаюсь пошевелиться, но тело сковало, а тусклый свет меркнет с каждой секундой. Последнее, что я слышу – приглушённый лай Янтаря откуда-то сверху…

* * *

Когда-то духи и люди жили в согласии и гармонии. Незримые покровители предпочитали держаться в тени и редко показывались жителям Коа’Коа.

Они давали о себе знать своими делами. Одни духи поддерживали людей в самые важные моменты жизни: помогали появиться на свет и мирно уйти на закате, чтобы потом родиться вновь. Другие же отвечали за повседневные заботы: следили за урожаем, поддерживали домашний уют и баланс в природе. Иногда духи выбирали себе подопечного, за которым тихо следовали по пятам, охраняя от бед и помогая в трудные моменты. Люди же подносили духам щедрые дары в благодарность за помощь, и этот союз с годами становился только прочнее, пока загадочная катастрофа не оборвала связь между духами и людьми.